* * *
— Алло, ты дома? Я закончил, — Лололошка закинул за спину рюкзак, выбегая из кабинета. — Я вроде все сдал. Спасибо! А, и еще кое-что, — он поднял развернутую бумажку на уровень глаз. На ней карандашом было выведено уравнение: x² + (y - ∛x²)² = 1 — Ты опять за старое? — юноша хихикнул. — Снова сердце? — А что ты там увидеть хотел? Фреску Боттичелли? — цокнув языком пробормотал он. — Не дома конечно, как я без тебя уеду? Вдруг тебе опять плохо станет? — послышался скрип стула — Фран явно покачивался на нем взад-вперед. — Да и спасибо мне не за что говорить, мне его уговорить не удалось. Вот уж тебе не везет на преподов в этом семестре. Был бы я, вот я бы, я бы конечно такого не допустил, нет, в корне неверный у него подход, я читал в одной книге, что… — Все-все, Фран, — юноша тут же осекся, обернулся, чтобы удостовериться, что никто не слышал такого опрометчивого неформального обращения. — А ты где? Я зайду? — В сто тринадцатом, тут всегда пустой кабинет. Проектор не работает. — Сейчас приду. Лололошка убрал телефон в карман и поплелся к лестнице. Спускался по ней он медленно и предельно осторожно — его шаги разносились эхом по опустевшему университету. Юноша думал о том, что и правда выдал сегодня что-то совсем ему не свойственное, но чувство гордости так приятно грело, что губы непроизвольно растягивались в улыбке. Дойдя до аудитории с ромбовидной зеленой табличкой «113», он заглянул внутрь, скрипнув дверью. Фран сидел за столом, со скучающим выражением лица смотря в экран монитора допотопного компьютера и периодически клацал мышкой. — Чем занят? — спросил Лололошка, проходя внутрь и небрежно прикрывая за собой дверь. Сделав пять довольно широких шагов, он оказался рядом с Франом и чуть наклонился, заглядывая ему в экран. — Ведомости, Ло. Ведомости, — он широко зевнул, прикрыв рот рукой. — Сижу, заполняю. Решил заняться чем-то околополезным, чтобы скоротать время, но, по ощущениям, погряз я тут надолго. — Понятно, — юноша стянул рюкзак и кинул его на пол, а сам, ухмыльнувшись, беспардонно уселся на колени лицом к нему и положил ладони на плечи. — Ло, слезь, мне же не видно, — возмутился Фран, склоняя голову то в право, то влево, но Лололошка тут же зеркалил его движения, закрывая обзор. — Ты в последнее время очень поздно приходишь домой, — начал юноша, переводя ладони ниже и упираясь ими в теплую грудь. Он опустил голову. — Даже подурачиться не получается… — Если тебе нужно подурачиться, то обратись к Ашре. Я думаю, она не откажет, — фыркнул, а затем добавил чуть тише: — Или найди себе кого-то помоложе. — Мы с ней виделись на неделе, на какой-то студенческой тусовке. И знаешь что, Фран… Без тебя там было очень уныло. — Ты просто не пил, вот тебе и было уныло. Не отвлекай, чем раньше я закончу — тем быстрее пойдем домой. Сядь где-то в другом месте, — Фран мягко убрал его руки и снова сфокусировал внимание на экране монитора, но Лололошка придвинулся еще ближе, теперь располагаясь к нему вплотную. — Хочу сидеть здесь, — он положил голову на его плечо, прижимаясь всем телом. Фран чувствовал тепло его дыхания на своей шее, чувствовал, как расслабленно и размеренно ткань шелестящей куртки терлась об рубашку с каждым вдохом. Ему в голову пришла мысль, что Лололошке, должно быть, довольно жарко сейчас, поэтому, вздохнув, молча принялся снимать с него верхнюю одежду левой рукой, правой все еще щелкая мышкой. Лололошка не сопротивлялся. В полной тишине послышалось шуршание ткани. Ему и правда становилось жарко, вот только когда куртка была откинута на стол, легче ему почему-то не стало. Юноша коснулся пальцами своих щек — горячие, должно быть розоватые сейчас. Помещение освещалось медовыми лучами заходящего солнца. Они ложились на деревянный пол, покачивающиеся от весеннего ветра шелестящие жалюзи и на поверхности парт лекционной аудитории. Некоторые даже слепили глаза, отчего Лололошка не поднимал головы и носом потирался об бледную шею, открытый участок которой виднелся из-за расстегнутых верхних пуговиц на рубашке. Он глубоко дышал. Руки снова начали хаотично и своевольно трогать напряженное тело сквозь хлопковую ткань: бока, грудь, плечи, шея, потом они перешли на спину, пальцами рисуя замысловатые воображаемые узоры на лопатках. Фран заметно занервничал. Он сглотнул слюну, перевел взгляд на лицо Ло — почему-то очень смущенное и в то же время блаженно улыбающееся, очаровательное, такое родное и… Он не успел подобрать ему еще комплиментов мысленно, потому что сработала инстинктивная реакция на прикосновение пальцев к ушной раковине — Фран приподнял его лицо за подбородок и, пару секунд разглядывая губы с мелкими трещинками, поцеловал. И все в его теле мгновенно среагировало: заплясали гормоны, кровь побежала быстрее, участился пульс и сбилось дыхание. Ситуация совершенно непредвиденная. Не входящая ни в какие рамки приличия, опасная, рискованная, потому что дверь все еще просто прикрыта, в то время как стены цвета слоновой кости нагло подслушивают влажные звуки поцелуев. Пожалуй, такого они не заставали ни разу за век своего существования. Лололошка сильнее вжался в Франа. Он поерзывал на его коленях, пока пальцы беспорядочно путались в хвосте из жемчужных волос. Ему казалось, что они поцелованы лунным светом. — Ну что? — благоговейно прошептал Фран, бережно поглаживая ладонью изгиб его тела. Юноша почувствовал разбегающиеся по телу мурашки. — Слезешь? — Нет! Лололошка не помнил, сколько раз они поцеловались после этого решительного и капризного «нет», каким образом он оказался прижатым спиной к парте и когда Фран успел стянуть с него толстовку. Время здесь — тягучий мед, переливающийся на солнечном свету и заполняющий пространство, склеивающий стенки легких так, что становится трудно дышать. Лололошка не помнил, как в забытие наслаждения шептал Франу на ухо слезные просьбы, как умолял продолжать, трогать рукой решительнее, ниже, ниже, еще ниже — холодно, теплее, горячо; как сыпались воздушные поцелуи на его шею, ключицы и щеки — те были настолько розовыми, что Франу казалось, будто их окрасили свекольным соком. Лололошка не помнил, с какой именно стороны зашелестела упаковка, не помнил, в какой момент Фран наклонился к нему близко-близко, практически ложась сверху — между разгоряченными телами оставалось всего пару сантиметров, но юноше казалось, что несмотря на расстояние он его чувствовал каждой клеточкой своей влажной кожи. Теплое дыхание возле уха сопроводил быстрый шепот: «Сейчас-сейчас, малыш, расслабься». Слабо кивнув, Лололошка зажмурился и сконцентрировался на ощущениях. Парта заходила ходуном и начала издавать поскрипывающие раздражающие звуки. Бумаги и тетради, ранее разложенные на столе аккуратными стопками, слетели на пол, обрушились, как неустойчивая башенка из Дженги, производя громкий шелест. Лололошке не верилось, что это происходит взаправду, но было так непривычно и хорошо-хорошо-хорошо, что пальцы невзначай впились ногтями в оголенные жесткие плечи, из-за чего Фран прикусил губу и немного замедлился, переводя дыхание. — Фран, Фран, — Лололошка позвал его тихо-тихо. Брови домиком, глянцевый румянец на щеках, приоткрытые губы, блеск в голубых глазах… Фран даже не сразу осознал, что тот его позвал: любоваться его лицом хотелось до бесконечности. Хоть бы замерли стрелки на часах, и время чуточку замедлило свой ход. — А? — наконец ответил он, мотнув головой. Фран выпрямился, провел рукой по волосам, убирая со лба взмокшую челку; грудную клетку распирало от нехватки кислорода, поэтому он позволил себе обмякнуть, прислонившись щекой к его груди и прислушиваясь к стучащему сердцу. — Поцелуй меня. Сделав очередной глоток воздуха, Фран приподнялся и, дотянувшись своими губами до его губ, нежно их коснулся; юношеские пальцы, скользнув по ключицам, ухватились за воротник лиловой рубашки. — Тебе будет больно, давай… по-другому, — пробубнил Фран, нахмурившись и пробежавшись глазами по жесткой поверхности парты. — Позвоночник отобьешь, спать на спине не сможешь. Дома я бы предложил тебе подушку или… — Ничего страшного. Не думай об этом, — Лололошка дернул его на себя, завлекая в очередной поцелуй и чуть приподнимая бедра. Плавное, нарочито аккуратное проникновение. Фран плотно сжал губы, чтобы не проронить ни звука, сделал еще одно уверенное движение, склонившись над Лололошкой и уткнувшись носом куда-то в горячую щеку, пока тот извивался, подобно змее в лучах солнца, вздыхал томно и хлопал ресницами, едва царапая короткими ногтями его шею. Запрокинув голову, юноша тяжело дышал и чувствовал, как постепенно растворяется и плавится как парафиновая свеча от жара и неимоверного удовольствия, что пронизывало его до покрасневших кончиков ушей с каждой фрикцией. Волна эйфории обрушилась, когда стрелки на часах в кабинете уже показывали пять вечера. Через десять минут раздался звонок, что чуточку вывел разум из помутнения, и Фран наконец отстранился — все это время он стоял, склонившись над Лололошкой и положив голову ему на грудь. Отшатнувшись и плюхнувшись в кресло, Фран принялся лениво застегивать пуговицы на рубашке, хмуря брови. Пожалуй, осознание произошедшего дошло до него только сейчас. — Ты хотя бы доволен? — устало произнес он, вынимая из портфеля расческу и стряхивая с нее закрутившиеся вокруг зубчиков белые волосы. — Конечно, — без раздумий выпалил Лололошка. Он принял сидячее положение, оперевшись руками на парту сзади, и подставил лицо проникающим сквозь узкие щели лучам заходящего розового солнца. Когда юноша наконец слез, то издал звук, похожий на шипение — позвоночник ныл так, будто по нему остервенело били палками на протяжении часа. — Я предупреждал, Ло, — Фран провел расческой по слипшимся кончикам волос в тугом хвосте, недовольно цокнув языком. Лололошкины пальцы, пожалуй, всегда творили с ними нечто невообразимое, каждый раз будто намереваясь свить гнездо. — Я люблю тебя, — все еще прерывисто дыша произнес юноша; он улыбнулся, дошел до двери, пошатываясь, и закрыл ее на ключ. — Очень вовремя, — саркастично выпалил Фран, пододвигаясь к компьютеру вновь. — А теперь посиди спокойно.* * *
В темноте послышалось мурлыканье. Запахло мятой, когда Фран тихо поставил две кружки на прикроватную тумбочку. Он залез под одеяло, придвигаясь к Лололошке поближе, устроил его макушку на своей груди и начал бережно поглаживать изгиб пушистой брови большим пальцем. Этот жест — такой успокаивающий, такой заботливый и нужный, что юноша тут же перестал хмурить лоб, а давление, что нагрянуло ближе к ночи, постепенно отпускало его. — Хотел бы ты увидеть солнечное затмение своими глазами? Фран спросил это, сложив руки на подушке под головой и мечтательно смотря в темный потолок. Лололошка лежал, очерчивая подушечками пальцев его ребра. — Это невозможно, Фран, ты же знаешь, — он коснулся своих век, с грустью потирая глаза. — Я никогда… Никогда не увижу его, даже в очках это делать опасно. — А как насчет кое-чего помасштабнее? — Фран ухмыльнулся, повернулся на левый бок, лицом к Ло, и подпер рукой щеку. Юноша поднял на него сонный непонимающий взгляд. — Что может быть масштабнее солнечного затмения? Его наблюдают одновременно столько людей, и на несколько минут мир погружается во тьму посреди дня… — завороженно прошептал Лололошка, прикрывая глаза. — Бетельгейзе. Затмение Бетельгейзе, мимо нее скоро пролетит астероид, знаешь? — юноша отрицательно помотал головой, и Фран продолжил: — Много кто не знает, но оно все еще более масштабное событие, по крайней мере, если мыслить сравнениями их размеров: Бетельгейзе все-таки почти в тысячу раз больше Солнца. — Что ты хочешь этим сказать? Фран тут же схватил его руку, переплетая их пальцы. — Я покажу тебе самое масштабное затмение, которое только может увидеть человеческий глаз. Ледяной ветер царапал щеки, а ресницы покрылись инеем. Лололошка переминался с ноги на ногу, закутанный в теплую куртку до колена и обмотанный шарфом, а под его ногами хрустел снег. Он, щуря глаза, осмотрелся: чернильное небо с яркими мерцающими точками, горные вершины со снежными шапками и ни единой души вокруг. Позади него — громадный белый шар — обсерватория. Вдалеке начал скрипеть снег. — Пойдем внутрь, Ло! — крикнул Фран, и его голос тут же унес морозный ветер куда-то в заснеженную даль. Юноша шмыгнул покрасневшим носом и поморщился, засеменив к нему навстречу. Было так холодно, что ему казалось, будто лед пробрался в его мозг и легкие. В обсерватории было не так холодно и намного светлее, отчего Лололошка еще долго моргал, пытаясь привыкнуть. Все это время он находился в какой-то прострации, все вокруг казалось слишком приятным и нереалистичным сном, а событие, которые им предстояло наблюдать, и вовсе ощущалось и звучало как название фильма в жанре научной фантастики. — Ты уже видел Ориона на небе? — Не, — Лололошка мотнул головой, прикладывая ладони к розовым щекам, потому что их стало неистово щипать из-за резкого перепада температуры. — Ты же знаешь, я не… — Он похож на две трапеции, соединенные между собой меньшими основаниями. Или на песочные часы. По-любому замечал. Подойди, подойди сюда, — Фран снял теплую белую шапку, стряхнул с нее снег и подбежал к телескопу, который уже был направлен в узкое оконце на крыше обсерватории в полной готовности наблюдать вселенную. Юноша неуверенно приблизился, громко топая, чтоб лишний снег отлип от его ботинок. — У тебя будет меньше десяти секунд. Постарайся не моргать, — усмехнувшись, Фран погладил его по голове и прошелся большим пальцем по брови, волоски на которой еще не оттаяли и были жесткими из-за тонкого слоя инея. — Что значит «у тебя»? — Лололошка насупился. — Ты что, даже не посмотришь на это вместе со мной? — Я хочу увидеть это твоими глазами. Хорошо рассмотри, чтобы описать. — Но так же нечестно, ты опять затеваешь просто невероятное, стараешься… Сам говорил, что это очень редкое событие, ты обязан увидеть его тоже! А если я даже не пойму, что произошло? А если я моргну? А если… — Лололошка отшатнулся назад и нахмурился. Такой его вид Фран находил очаровательным. — Минута, Ло. Иди и смотри, не моргай, — мягко положив руку ему на плечо произнес Фран, подталкивая его к телескопу. Нервно сглотнув, Лололошка послушно припал к окуляру правым глазом. Он видел, как мерцал голубоватым пояс из трех звезд, как сияла Беллатрикс и как ярко светилась огненным наблюдаемая им Бетельгейзе. Фран стоял совсем рядом; его пальцы бережно гладили напряженную кисть Лололошки, а сам он тоже будто излучал свет, внимательно анализируя реакцию младшего. Через пару секунд он приблизился к его уху, бархатно начиная нашептывать обратный отсчет, периодически поглядывая на секундную стрелку наручных часов. Лололошка боялся моргать, боялся сделать лишний вдох, боялся отвлечься на чужую руку, что ласково и успокаивающе трогала его трясущиеся пальцы. Боялся упустить момент, боялся, что все это будет напрасно лишь из-за его осечки. — Пять, четыре, три, два… Юноша вздрогнул через миг. Он увидел, как моментально исчезла с бесконечно черного пространства самая гигантская звезда в видимой вселенной. На ее месте на пару секунд будто бы ничего и не было, словно ее обвели с помощью лассо в фотошопе и просто вырезали со статичного снимка. Вдох. Выдох. Один, два — Бетельгейзе снова засияла, сначала тускло-тускло, а потом во всю свою звездную величину. — Я… Я, я… Там!.. Я видел! Она… В общем, она мерцала… — начал бормотать Ло, отстранившись от телескопа, но Фран приставил указательный палец к его губам и улыбнулся. — Постой. Закрой глаза. Лололошка, возбужденный своим наблюдением, доверился. Сомкнул веки, нервно кусая кожу на губах, и просто ждал, а Фран, тепло выдохнув, приблизился к нему вплотную так, что их лбы соприкоснулись, и тоже закрыл глаза. — Так будет лучше представить, да? Когда ты видишь не меня, а черный холст, на котором можно зарисовать увиденное несколькими кадрами, — прошептал Фран, снова дотрагиваясь до его лица. Он нежно гладил его все еще розовые щеки, скулы и подбородок, размеренно дыша. — Какая она, Ло? — Кто? — Бетельгейзе. — Желто-оранжевая, как Солнце. Может даже красноватая… Яркая, очень яркая, — пробормотал юноша, ощущая, как начинает греться его лицо от прикосновений, как чаще теперь бьется сердце, норовя разрушить реберную клетку. Это… смущало. Весь этот момент был смущающим. — А потом? — Она сначала начала меркнуть, а потом просто исчезла с неба. Ее будто и не существовало никогда, ее будто поглотило черной дырой… Она умерла на несколько секунд, — Лололошка все это время теребил пальцами край шарфа, а затем перевел ладони выше, тоже касаясь ими лица напротив, щупая любимые и давно выученные черты, мелкие, едва выпуклые родинки и изгиб губ. — Возможно, мы увидим ее смерть однажды, через десятки лет, — Фран тихо усмехнулся и повел носом, потираясь кончиками. Его руки опустились ниже, касаясь груди. — Звезды — это так… Так… — Оно все в нас, Лололошка, — мягко сказал Фран, и его губы с трепетом коснулись теплой щеки. — И нами покоряться будет.