Великая сила искусства

      Намджун наконец опустил Ханбина на пол. Они остались втроём, гости не торопились уходить, ведь буквально только пришли, ничего толком не посмотрели…       — Простите, Ким Сокджин? Вы не составите нам компанию? — внезапно предложил Намджун.       Тот повёл плечами, словно они зябли, но ответил всё той же улыбкой.       — Буду рад. Что вы желаете посмотреть? Картины? Украшения? Можем подобрать вам что-то не менее красивое, но более сдержанное, — он кивнул в сторону бархатной коробки с колье. — Как мне обращаться к таким важным гостям?       Сокджин смотрел больше на Ханбина: был предел его нервам, вид ребёнка позволял ему держать на лице улыбку.       — Намджун, Ким, а это мой сын, Ханбин.       Мальчик запоздало поздоровался и шагнул поближе к сверкающей витрине, но смотрел на того, кто за ней. Намджун же подавил в себе странное желание предложить Сокджину свой пиджак. Здесь было прохладно, а тот стоял в одной рубашке…       — Ханбин-а, что мы хотим посмотреть? — уточнил Намджун у сына.       — Здесь всё очень красивое, можем посмотреть всё, папа, — деловито заявил мальчик. — И потом я хочу посмотреть весь город.       — Весь город мы не успеем даже за неделю, только если очень мельком, из окна такси, — улыбнулся Намджун. — Мы к вам из Вашингтона, просто путешествуем. Я друг мистера Пака, работаю в том же отделении, лингвистом, — сходу выложил он, будто Сокджин интересовался такими подробностями.       — А ещё он не женат, — как бы между делом сказал Ханбин.       — Эй, молодой человек, это вообще-то очень личная информация! Зачем она нашему новому знакомому? — возмутился Намджун и осторожно улыбнулся. — Простите, он иногда не думает, прежде чем что-то сказать. Пойдёмте куда-нибудь, покажете нам самые достойные полотна в вашей галерее?       — Всё в порядке, — успокоил Сокджин. — Мы всегда очень бережно относимся к конфиденциальной информации наших гостей. Если вы хотите посмотреть полотна, предлагаю вернуться на первый этаж…       — Благодарю вас за понимание. — Намджун слегка подтолкнул ребёнка в спину, чтобы тот шёл первым. — А каких вы предпочитаете худо…       Нет, ну надо же было что-то говорить по пути, а не только разглядывать Ким Сокджина. По этим двум причинам Намджун и пропустил тот момент, когда его послушный маленький джентльмен помчался с широкой лестницы с радостным воплем, как будто его в конце там ждали какие-то аттракционы, а не картины.       — Ханбин! — выкрикнул Намджун, но поздно.       Пытаясь перемахнуть сразу несколько ступенек, ребёнок запутался в собственных ногах, не рассчитал траекторию и полетел кубарем вниз.       Вместе с намджуновским сердцем.       Он сам чуть не слетел точно так же, кинувшись к сыну, а тот надрывно взревел, держась за ногу.       — Господи, — ахнул Сокджин, спеша за ними и мысленно представляя, что с ними всеми сделают, если в их галерее покалечится ребёнок работника ФБР.       Но циничные в своей сути мысли отступили от звуков детского плача.       Он присел рядом с Ханбином и заворковал:       — Ну что ты, юный господин? Очень больно? Позволишь посмотреть?       — Больно! — всхлипнул мальчишка и ткнулся в колено отца лбом.       — Отпусти ногу, не держи, малыш, — Намджун звучал очень тихо.       И видно было, как внутренне его по-прежнему колотило, как из глаз до сих пор не испарился ужас. Намджун бывал разным со своим ребёнком. Иногда вдумчивым и спокойным, несмотря на нескончаемые детские вопросы, иногда — ворчливым, но ласковым, когда ему было просто некогда на них отвечать, иногда чуть отстранённым, чтобы мальчик учился самостоятельности, иногда — строгим, когда этого требовала ситуация. Но сейчас Намджун был совершенно растерян, потому что в сознании уже случилось самое страшное: он мог потерять сына, если бы тот упал, скажем, виском о ступеньку. Дети же такие хрупкие!       Впрочем, взрослые тоже.       Для Намджуна в жизни не было никого дороже этого мальчика. Он был его семьей, его отражением, его продолжением и смыслом. Ради него Намджун научился быть собраннее, организованней и ещё умнее. Он заменял сыну сразу обоих родителей, когда развёлся с женой, пытался заменить, вырастить достойного человека. Но ведь и сам в детстве так же падал и теперь понимал, почему мама так кричала на него после. Она кричала, потому что ужасно за него боялась. Злилась, потому что боялась.       Намджун не кричал, он просто не мог, голос куда-то пропал, сел, как будто внутренний крик посадил его.       — Сокджин, нам, кажется, нужен врач? — попытался сказать он.       — Сделаем, — тихо сказал тот со спокойной уверенностью — эта задача была ему понятна. — Ханбин, милый, не надо плакать, хорошо? Сейчас мы поедем в большой машине, чтобы твою ножку посмотрел доктор. Давай папа возьмёт тебя на руки. Или лучше я?       Он бросил на Намджуна обеспокоенный взгляд — сможет ли тот нести на руках ребёнка?       — Вы сможете нас подвезти до ближайшей больницы? Я буду бесконечно благодарен, — Намджун собрался, приподнял сына на руках, встал с ним, стараясь держать очень осторожно, не тревожить ногу.       Тот уткнулся уже в плечо и тихонько подвывал туда всю дорогу до двери.       — Я отвезу вас к своему врачу, — решил Сокджин. — Там точно не будет очередей и очень хорошее оборудование.       Он вывел гостей через запасной выход с другой стороны здания к своей машине с изящной статуэткой Духа Экстаза на капоте, усадил на заднее сиденье и пристегнул Намджуна, перегнувшись через него.       — Не волнуйтесь, всё будет хорошо, — мягко сказал он.       Сел за руль и рванул вперёд.       — Спасибо, большое вам спасибо!       Намджун уложил Ханбина поудобнее, а потом, поглаживая его то по голове, то по руке и плечу, глядя в окно, начал… петь.       Ну как сказать «петь» — напевать, себе под нос, очень коряво, мимо нот, но так забавно, что ребёнок скоро перестал плакать, а под конец даже захихикал тихонько:       — Па-па, перестань!       Плечи Сокджина задрожали. И не переставали дрожать до самой больницы.       Он остановил машину прямо перед входом в большое здание, где располагалась частная клиника, и, не оборачиваясь, сдавленно сказал:       — Скажите, что вы от меня, вас примут. Я сейчас припаркую машину и подойду.       — Спасибо, — снова повторил Намджун, не уставая благодарить.       Вылез из машины с ребёнком на руках, чудом не угробив их обоих, и понёсся в здание, по пути ласково и громко отчитывая так, что вся округа слышала:       — Ничего смешного! Что ты смеёшься? То плачешь, то смеёшься, Бинни!       Имя Сокджина и правда произвело эффект — их приняли тут же, врач пригласил их в кабинет, осмотрел ребёнка и отправил на снимок. Намджун как раз нёс его обратно, когда Сокджин вернулся. А Ханбин рассматривал результат.       — А это что такое?       — Это малая берцовая кость, малыш. И ты, кажется, её сломал. Ничего, заживёт, попрыгаешь у меня месяца два в гипсе и будешь как новенький, — Намджун улыбнулся Сокджину.       Ему однозначно полегчало, Ханбин не плакал и стоически переносил все осмотры, даже когда ему гипс накладывали ни разу не пискнул. Только после всего этого Намджун сказал как-то обречённо в сторону:       — Ну вот, съездили в город погулять…       — Мы оплатим всё лечение и ваши расходы, связанные с возникшими из-за травмы трудностями, — у Сокджина были покрасневшие глаза. — Мне очень жаль, что так вышло. От лица нас обоих я приношу вам самые искренние извинения.       Намджун округлил свои, выслушав.       — Перестаньте, пожалуйста. Это я должен платить вам и извиняться перед вами, что выдернул вас с работы, попросил куда-то везти… Я не имею к вам никаких претензий и даже не собирался их придумывать. Ханбин-а, а ты что думаешь?       — Извините, пожалуйста, — вздохнул тот, глядя на Сокджина. Но тут же добавил: — Папа, но я всё равно хочу посмотреть город!       — Хорошо, папа закажет такси и будешь смотреть его из окна. Если где-то захочешь остановиться, буду носить тебя на руках, пока не устану, — снова обречённо вздохнул Намджун.       Как-то совсем иначе он представлял себе эту поездку.       — Инцидент произошёл в нашей галерее, это наша ответственность, — твёрдо сказал Сокджин. — Пожалуйста, позвольте нам извиниться. Может быть, я могу отвезти вас пообедать, а затем покатать по городу?       — О, — Намджун заулыбался. — Если Ханбин хочет и вас не затруднит, мы отказываться не будем.       А потом, когда проходил мимо, к выходу, тише, только для Сокджина добавил:       — Клянусь, больше никаких песен у вас в салоне.       И почему-то подмигнул. Сокджин как-то горестно заломил брови, но улыбнулся ему нежно-нежно.       — Ничего, я переживу, если вы снова доведёте меня до слёз, — шепнул он. — Подождите меня несколько минут в холле, пожалуйста. Я оплачу приём и позвоню в галерею.       — А Тэхён говорил, что в Сан-Франциско живут хорошие люди, — вспомнил Ханбин, когда они вышли из кабинета.       — Что-то сейчас я не понял, на что это ты намекаешь, — удивился Намджун, перехватывая его поудобнее.       Давно он в качалку не ходил, а зря, мышцы покрепче сейчас бы очень пригодились.       — Ну, он говорил, я вспомнил. Это и правда так, — Ханбин поднял голову, заглядывая в лицо отца. — Это же так?       — Ты видать ещё и головой ударился, — хмыкнул Намджун. — Ну или я. Потому что я тебя не понимаю. Да, это так, но твоя фраза про Тэхёна… Ну, она звучала так, как будто он говорил, что это так, а на самом деле не так… Блин!       — Па-а-па, — Ханбин потянулся ладошкой к его голове. — Это ты ударился головой. Или у тебя температура.       Намджун зажмурился, а потом приоткрыл один глаз.       — Ну как, нет у меня температуры?       — По-моему, есть, — очень по-взрослому цокнул языком Ханбин.       — У кого есть температура? — всполошился вышедший Сокджин. — Давайте вернёмся?       — У папы!       — У меня! — раздалось в унисон, а потом оба в один голос и засмеялись. — Юмор у нас такой дурацкий, простите, пожалуйста, — Намджун посмотрел на Сокджина немного виновато.       — Пойдёмте, — вздохнул тот. — Сейчас я подгоню машину.       Как только они вышли на улицу, Намджун резко затормозил. Они так убегали, что Сокджин оставался в одной рубашке, а своё пальто Намджун забыл в галерее на вешалке в гардеробе.       — Подождите, Сокджин, — попросил он, догнал его и буквально вручил ему ребёнка. Потом снял свой большой и тёплый пиджак из шерсти и накинул ему на плечи. И только потом забрал сына, прижимая к своему ещё горячему телу.       Наверное, у него и правда была температура, может, от стресса?       Или просто джетлаг?       — Спасибо, — кивнул Сокджин.       Он подогнал машину к выходу, чтобы усадить пассажиров, и достал из багажника широкий плед.       — Завернитесь вдвоём, — предложил он, вручая плед Намджуну. — Вдруг захотите открыть окно? Куда сначала? Обедать или хотите что-то конкретное посмотреть? — Он склонил голову в ожидании ответа, поглаживая пальцами рукав пиджака.       — Мост! — тут же ответил Ханбин, закутавшийся в плед, как в кокон.       — Бинни, там сейчас холодно, наверное, — начал было Намджун, но как только ребёнок запричитал, что всё равно хочет посмотреть, закатил глаза. Он сейчас не мог ему отказать.       Он вообще очень редко это мог, только в крайнем случае.       — Посмотришь из окна, на улицу не вынесу, — строго сказал он. — Сокджин, отвезёте нас посмотреть на ваш мост?       И уже себе под нос:       — Как будто в городе других красивых мест нет…       — Ханбин, — Сокджин смотрел на своих пассажиров в зеркало, — на мост лучше всего смотреть вечером, он красиво подсвечен. Сейчас, не выходя из машины, ты мало что увидишь. Давай мы сейчас покормим твоего папу, он переволновался и ему нужно немного расслабиться, а потом я покатаю вас по красивым улицам. Ты слышал про «разукрашенных леди»?       — Нет, не слышал, — мальчик посмотрел на него, поймал взгляд в отражении. — А что это? И я согласен, можно сначала поесть, а мост — вечером.       Намджун с изумлением посмотрел вниз, на сына, а потом на Сокджина — в то же зеркало. У него появился очень интересный вопрос: что это за магия? Обычно его ребёнка с намеченной цели могла остановить только глухая бетонная стена, но и ту он пробивал, как бронепоезд.       А тут, здравствуйте, приехали. Сокджина при всём желании никакой стеной не назовёшь.       — Это разноцветные домики в викторианском стиле, которые стоят рядком, — начал тот. — Папа рассказывал тебе про королеву Викторию? Это была королева Великобритании, которая правила очень, очень долго…       Он неспешно поведал мальчику про королеву, про Англию, про дома и чем они примечательны, про землетрясение тысяча девятьсот шестого года — рассказывал и рассказывал, пока не подъехал к небольшому ресторанчику.       — Вот здесь мы и пообедаем, — сообщил он.       Вышел, распахнул перед Намджуном дверь и принял Ханбина на руки.       Намджун и сам с удовольствием слушал его рассказы, они с Ханбином оба слушали и не перебивали, а уже в ресторанчике, сидя на стуле, мальчик заявил:       — А я могу вам рассказать про короля Сечжона.       На что Намджун ласково рассмеялся.       — Ты лучше ешь нормально, я уверен, Ким Сокджин и сам хорошо может рассказать про короля Сечжона. Вы же тоже родом из Кореи, Сокджин?       — Как вы догадались? — вилка в руках дрогнула.       — О, даже не знаю, может, по фамилии или глазам? — Намджун улыбнулся широко и весело. — Я надеюсь, это не слишком неудобный для вас вопрос?       — Вы второй раз заставляете меня вспомнить детство, — мягко попенял ему Сокджин. — Прошу, пощадите… Лучше я послушаю про короля Сечжона, вдруг молодой господин расскажет мне что-то, что я не слышал раньше?       Намджун сложил руки в молитвенном жесте.       — Прошу прощения, я не специально, — а потом вернулся к еде.       — Он придумал хангыль! — важно заявил мальчик.       Намджун, конечно, не стал его поправлять, хотя очень хотелось.       — Я умею писать на хангыле, — ну конечно, ребёнку нужно было похвастаться, даже с гипсом на ноге. — Меня папа научил. Хотите, я напишу ваше имя?       — Очень неплохо пишет, даже разговаривает, — подтвердил тот. — Ханбин-а, ешь, пожалуйста, потом напишешь.       — Обязательно напишешь, — уверил Сокджин. — Сначала поешь, потом мы возьмем пирожные, а потом ты мне покажешь, как умеешь писать.       — Ладно, — согласился мальчик и очень быстро всё доел.       Правда, потом выяснилось, что Намджун где-то потерял свою ручку из кармана пиджака (пиджак пришлось с Сокджина снять, чтобы потом надеть обратно), так что писать было нечем. Намджун мог бы попросить у официантов, но ребёнок вспомнил, что хотел гулять, важно пообещав написать Сокджину письмо на хангыле. Намджун обещал проконтролировать, что оно дойдёт до адресата.       Разноцветные домики в рядок Ханбину очень понравились. И достроенная, наконец, пирамида Трансамерики. И вечерние улочки Сан-Франциско.       Но когда они подъехали к мосту, ребёнок уснул на заднем сидении — умаялся. Намджун очень осторожно выбрался из салона, поплотнее закутав сына в плед, и обернулся на Сокджина, который вышел следом.       — Не будем его будить, пусть поспит, такой насыщенный день, — сказал он, запихнув руки в карманы брюк.       Потом вдруг встрепенулся и потянулся к Сокджину, чтобы снова залезть в карман своего пиджака, на этот раз — не снимая с него.       — Прошу прощения, — улыбнулся, доставая небольшой фотоаппарат и сигареты.       Сделал несколько снимков — пусть Ханбин увидит, что проспал. Прикурил сигарету и предложил Сокджину взять одну, ну мало ли, тот тоже захочет. День для всех выдался насыщенный. Тот отрицательно качнул головой.       — Спасибо, я не курю. В моём возрасте это уже вредно.       — А сколько вам лет? — уточнил Намджун, поглядывая на него, хотя вид на вечерний мост был, конечно, завораживающий.       Чимин про него рассказывал, но Намджун всегда считал, что лучше увидеть самому. Рассказы — лишь слабая тень любых впечатляющих достопримечательностей.       — Тридцать шесть, — вздохнул Сокджин. По крайней мере, так значилось в его документах. — Я могу подождать вас в машине, чтобы не мешать. И отдать вам пиджак, холодно же.       — Вы мне не мешаете. И мне не холодно, — поспорил Намджун и протянул руку, мол, можете потрогать, убедиться. — Вы всего на год старше меня.       Сокджин несколько недоумённо коснулся тёплой руки, обхватил ладонь пальцами и вскинул взгляд на Намджуна, словно спрашивая: «что дальше?», а Намджун очень аккуратно притянул его поближе и обнял за плечо поверх пиджака, положив его руку себе на рубашку, прямо на грудь.       — Если вы хотите уйти, потому что холодно вам, погрейтесь об меня. Только не уходите. Я люблю быть один, но только не сейчас.       — Я хочу… — голос Сокджина дрогнул, так легко было сделать роковую ошибку, тем более с человеком из ФБР, который чтит законы, — хочу, чтобы вы меня обняли. Крепко. Пожалуйста?       Намджун прижал его плотнее, затягиваясь до фильтра, потом резко выбросил окурок и подключил к объятию вторую руку.       Сокджин — не самый маленький в мире мужчина — так легко и компактно поместился в его руках даже в пиджаке на размер больше.       — Крепче? — уточнил Намджун.       — Да, — почти беззвучно выдохнул ему в шею Сокджин, удобнее устраивая подбородок на чужом плече.       Намджун сомкнул за ним руки, так сильно сжимая, что казалось, как будто их не две, а гораздо больше.       — Так? — и прижался горячей щекой к его щеке.       — Да, — прошептал Сокджин. — Давайте мы постоим так немного, можно? Вы такой замечательный отец, Намджун. Я бы в детстве всё отдал, чтобы меня так обнимали мои родители.       — Я тоже, — Намджун улыбнулся, прижимаясь кончиком носа к его волосам. — Вы очень помогли нам сегодня, я безумно благодарен… Можно попросить вас о новой встрече?       — Погулять с вами и Ханбином? — уточнил Сокджин.       — Погулять со мной, — отозвался Намджун. — Хотя боюсь, вы понравились и моему сыну тоже, и он мне не простит, если я его с собой не возьму…       — Погулять с вами? — тот переспросил как-то удивлённо, словно не понимал, как Намджуну в голову могла прийти такая мысль, но согласился. — Я с удовольствием погуляю с вами. При одном условии… Вы меня завтра поцелуете.       Намджун приподнял голову и заглянул ему в лицо.       — Завтра? — осторожно переспросил, скользя взглядом по невероятно красивым чертам.       Намджун любил созерцать красоту, любоваться ей, наслаждаться, разглядывать, но красота Сокджина его манила куда сильнее — её хотелось коснуться.       — Завтра, — шёпотом подтвердил тот. — Но если вы не захотите, вы можете просто прийти вдвоём — и мы забудем об этом разговоре.       — Куда мне заехать за вами и во сколько? — Намджун заставил себя смотреть ему в глаза, потому что на губы так долго смотреть было сложно.       Нужно было ещё подумать, куда деть больного ребёнка в чужом городе, с кем его оставить, чёрт возьми, но забывать об этом разговоре и обещании Намджун точно не собирался.       — В галерею, в любое время до десяти вечера, — Сокджин пошевелился, ослабляя объятия и высвобождая руки, прижатые к груди Намджуна только для того, чтобы обвить ими его талию и снова приникнуть вплотную. — Я буду рад, если вы придёте.       Намджун прикоснулся лбом к его лбу и прикрыл глаза, обещая:       — Я обязательно приду.