Discography

Сынмин ненавидит свою жизнь. Грязное зеркало в ещё более запущенном школьном туалете искажает его лицо, делая молодого парня похожим на какого-то старика, прошедшего как минимум через бубонную чуму. Сынмин безрезультатно пытается оттереть щеки от несуществующей грязи, когда сзади раздаётся мерзкий, противный смешок, от которого сердце леденеет. — Пытаешься исправить своё лицо? Боюсь, тебе это не поможет. Не реагировать на это с каждым днём труднее: в Сынмине каждый раз происходит какая-то химическая реакция, а его ладони сжимаются в кулаки, когда он слышит этот голос. И, кажется, скоро токсичного вещества в нем скоро станет слишком много, и оно выльется через край.  Сынмин очень не хочет, чтобы это когда-то произошло. — Что молчишь?  Сзади быстро подходят и окунают по голову в раковину, случайно задевая ее край, из-за чего губа разрывается и начинает кровоточить. Сынмин не может сопротивляться, пока вода лезет ему в глаза, уши, глотку и нос, заставляя задыхаться и ловить редкие потоки воздуха через рот.  — Отвечай.  Сынмин действительно ненавидит свою жизнь. Но больше этого он ненавидит лишь того, кто ее портит.  Ким Чонсу. По его любезному желанию Сынмин теперь изгой, хотя он не сделал ровным счётом ничего плохого. Просто однажды он не ответил на удар и издевку, и теперь стал постоянной грушей для битья, на которую вечно выливают токсичные замечания, которые разъедают кожу, прибираясь в самый мозг.  Неудивительно, что Сынмин пропитался ненавистью к своей школе, ведь главным ее «символом» для него теперь был не герб и не гимн, а ёбанный Ким Чонсу, мерзкая рожа которого постоянно была где-то рядом, ведь они блядские одноклассники.  Чонсу всегда уходит, оставляя Сынмина в состоянии, в котором он желал бы никогда не быть. Он дрожащими руками утирает кровь с губы, пытается рукавом пиджака убрать влагу с лица и чувствует, как слёзы обиды перерастают в бурлящую, неконтролируемую злость.  Сынмин бьет кулаком о стену и тут же ойкает с громким «сука», прижимая руку к себе и подпрыгивая на месте от боли. У костяшек сразу образовывается покраснение, и о Боже, как же это больно. Наверное, Сынмин на самом деле мазохист, раз позволяет относиться к себе подобным образом, а после делает себе еще хуже. О пытается размять руку, но получается из рук вон — внутренне мрачно смеется с несмешного каламбура Сынмин — плохо. На тыльной стороне ладони медленно появляется синяк, и О, шикая и проклиная весь мир, слизывает выступившую кровь с губы, здоровой рукой подхватывает рюкзак и закидывает его себе на плечо, приоткрывая дверь туалета.  Кажется, звонок уже прозвенел: коридоры пустынны и тихи, а двери в кабинеты закрыты. Сынмин отпускает выдох и прикрывает за собой дверь, по стенке пробираясь к выходу из школы, чтобы никто не заметил. Кажется, сегодня он больше в школе не появится. 

***

— Че, очкастый, руку повредил, когда бате надрачивал? Чонсу захохотал на весь коридор, и вместе с ним — ещё несколько одноклассников, но чуть более тихо. Сынмин сжал здоровую руку в кулак, чувствуя, как злость вновь начинает закипать в нем.  Ужасно. Нельзя поддаваться на провокацию. — Я с тобой разговариваю или нет, пидор?  Чонсу сзади грубо толкнул Сынмина, и тот, не удержав равновесия, упал, стукнувшись подбородком о пол. Очки отлетели в сторону, а губа, которую О по случайности вновь прикусил, вновь начала кровоточить.  Сынмин закрыл глаза. Пинок под ребро отдался сквозящей через всё тело болью. Но это было ничем по сравнению с тем, что чувствовал сейчас Сынмин глубоко внутри. Он сделал глубокий вдох. Голос Чонсу раздавался откуда-то издали, словно он кричал по ту сторону комнаты с мягкими стенами.  Сынмин медленно поднялся, игнорируя боль в руке, губе и боку. Он чувствовал: химическая реакция внутри него больше не сдержится колпаком безразличия. Сынмин развернулся к Чонсу лицом, сжимая руки в кулаки. Тот, не замечая надвигающейся на него опасности, продолжал издеваться: — Что, больше не… Чонсу не успел договорить: его нескончаемый поток химических отходов под названием «речь Кима Чонсу» был прерван ударом в челюсть Сынмина, который заставил Чонсу упасть на пол, схватиться за голову и в оскорбленном и шокированном выражении со смесью страха на дне глаз поднять взгляд на Сынмина. — Это же весело, Чонсу. — Сынмин навис над ним темной тучей, делая небольшую паузу. Он подошёл ближе и, согнув колено, ударил ногой по промежности, не жалея сил. Все ахнули, отходя от дерущихся на два шага в сторону, чтобы ненароком не попасть в эпицентр драки, а Сынмин присел прямо перед Чонсу, который в немом стоне держался за причинное место. О больше не испытывал ничего, кроме интоксикации ненавистью, и в его глазах не было ни намёка на жалость. — Почему ты больше не смеёшься? Сынмин не дал ему ответить: замахнулся рукой в гипсе и со всей силы ударил Чонсу по лицу. Его шея хрустнула и откинулась назад, Чонсу в агонии застонал, прислоняясь к полу в попытках удержать равновесие. Сынмин без промедления вновь нанёс удар, сжимая зубы до скрежета, который скрывался за звуком стонов Чонсу, молящего прекратить и просящего о прощении. Переодически слышались хрусты: своим гипсом Сынмин как минимум сломал Киму нос.  Но разве это идёт в какое-либо сравнение со сломанной жизнью? — Весело, мразь? — Сынмин схватил Чонсу за шею, наблюдая, как из его опухшего носа беспрерывно течёт кровь, а сам Ким несдержанно рыдает и просит отпустить его. Сынмин мрачно усмехнулся без намёка на улыбку и, отпустив шею Чонсу, встал над ним и отряхнул руку. Голова Чонсу ударилась о пол, но тот этого не заметил: лишь отполз на пару метров от Сынмина, смотря на того с ужасом и страхом. — Не относись ко мне как к отходу, если сам даже на мусор не смахиваешь. — кинул Сынмин на прощание безжизненным голосом, убирая с щеки следы чужой крови. Он неустойчиво развернулся, выглядя, как настоящий безумец. Все ученики разошлись по сторонам, пропуская его, и каждый из них смотрел на него. Кто со страхом, кто с интересом, а кто-то — с восхищением, ведь давно мечтали сделать то же самое с Кимом Чонсу, который не давал покоя доброй половине школьников.   С того дня Сынмин больше не появлялся в школе, а Чонсу стал более тихим и приличным, ведь знал: иногда лучше попридержать свою токсичность в себе, ведь всегда найдётся тот, кто выльет ещё большее количество отходов на тебя, стоит его довести до крайности.