Увиденный

Я повернула в школьный коридор, стараясь проснуться. Синяки под глазами были ужасающими, а причина этому — вновь вернувшиеся кошмары, которые не посещали меня всего несколько месяцев. Несколько месяцев спокойного сна были лучшими в моей жизни, и вот снова. — Выглядишь ты, конечно же, ужасно, — проговорила подруга и я постаралась изобразить подобие улыбки. — Кошмары вернулись? — Да, вновь не спала полночи, вскакивала в поту и дрожала, как травинка, только не от ветра, а от страха. — А что тебе снится? Ты никогда не рассказывала мне. Я готова была уже открыть рот и рассказать ей про свой кошмар, но тут же встряхнула головой. Мне нельзя говорить про это, даже если случается во снах, потому что я знаю, то, что мне снится — не просто так. Предостережение, чтобы я помнила про данное ему обещание. — Не помню, Крис, я не помню. Помню только страх, окутывающий ноги, и всё. — Моя мама говорит это подростковое, — девушка задумалась, смотря куда-то в потолок. — Гормоны и всё такое. Мне вот иногда тоже снятся кошмары, я вечно от кого-то убегаю, в основном это какая-то растрёпанная женщина. Если бы мне снилось такое — я была бы безмерно счастлива, но каждый мой кошмар сопровождается ощущением его. Я знаю, он напоминает, предостерегает, словно говорит мне: я слышу каждое твоё слово, вижу каждое твоё действие, я здесь. От этих мыслей я вздрогнула, чувствуя, как мурашки бегут по спине, скрываясь страхом где-то в груди. Мы с подругой вошли в класс, усаживаясь за парту. Впереди нас ждал наискучнейший урок физики, на котором половина класса будет спать. Хотелось бы и мне прикрыть глаза, ощущая сладкую дрёму. Мама говорит, что у меня слишком богатая фантазия и во всём виноваты мои книжки и фильмы, потому что мой любимый жанр — «Ужасы», но если бы она знала, какой ужас пережила я… Думаю, она бы просто не поверила мне. Первое время я предполагала, что данные сны снятся мне из-за пережитого стресса, ранее был просто он, который смотрит своими красными глазами мне куда-то в душу, вытаскивая из неё какое-то тепло, сея в ней хаос, ужас и холод, но с наступлением шестнадцати лет всё поменялось. Он наслаждался моим телом, упивался моей болью, криками и слезами, словно питался этим. В класс вошёл учитель, и все встали, приветствуя его, а за ним два парня, очень похожих. Братья? — Ребята, всем здравствуйте, присаживайтесь, — проговорил Семён Викторович. — Я понимаю, в середине учебного года это будет неожиданно, но в вашем классе новые ученики. Берковский Влад и Берковский Кирилл, будьте с ними дружелюбны, надеюсь, вы покажете им достойное поведение лицеистов. Парни улыбнулись, приветствуя нас. Девушки тут же встрепенулись, потому что парни были и вправду симпатичными: светло-русые волосы, у Влада глаза голубые, а у Кирилла зелёные, высокие, хорошо одеты. От них вкусно пахло парфюмом, и выглядели они дружелюбно, как мне показалось. Наш лицей не был ужасной школой, все классы друг с другом общались, помогали, у нас не было, почти не было, неблагополучных детей, все из хороших семей. Хороших, хочу заметить, не значит богатых, все были воспитаны и дружелюбны. Конечно, стычки случались, но «стрелами» за школой они не заканчивались. Всё решали на месте: если начинают драться — к директору с родителями, если были неуды, а то есть двойки в четверти — предлагали перевод в общеобразовательную школу, где нагрузка на ребят будет меньше. Парни прошли и сели на свободные места, после чего учитель начал урок. — Вивиана, — проговорила подруга, и я сморщилась, услышав полную версию своего имени. — Прости, Ветта, — поправила себя подруга. — У меня мама уезжает сегодня к бабуле на день, хочешь, ночёвку устроим? — Это хорошая идея, — проговорила я, собирая вещи в рюкзак. — Как раз вышел новый ужастик! — Тебе с твоими кошмарами ещё и ужастики смотреть! Дурочка! — Не от этого же зависит, — проговорила я, закатывая глаза. — Посмотрим-посмотрим, с тебя газировка и выбор фильма, а с меня попкорн, договорились? Я кивнула, и подруга улыбнулась, назначая мне время встречи, прощаясь и расходясь в разные стороны. Дорога до дома у меня занимала всего минут пятнадцать от силы, но каждый раз, проходя мимо одного места, меня окутывал страх. Прошло уже семь лет, но каждый раз, видя это здание, я вновь погружалась в тот кошмар, который пережила. Мне было девять, когда это произошло. Мы с ребятами часто гуляли возле школы, поскольку здесь была новая и красивая детская площадка. В один из таких дней, во время летних каникул, кто-то из девчонок предложил сыграть в прятки, очертив периметр, где можно прятаться. Все ребята разбежались в разные стороны, детский азарт захватил меня, и я знала: есть место, куда никто не сунется и меня не найдут, а значит, приз, а именно шоколадка, окажется моим. Рядом со школой, всего в двух минутах ходьбы, стояло заброшенное здание. Оно не было ужасным, просто бетонные балки без окон и дверей, полностью просматриваемое помещение в три этажа, у всех на виду, с камерами видеонаблюдения, поэтому непристойностей там никто не творил. Единственное, куда камеры не попадали — это подвал. Он был небольшим, сырым и тёмным, и в свои девять я знала — никто кроме меня туда не сунется. Забежав в него, я отошла в тёмный угол, улыбаясь и радуясь тому, что шоколадка моя. Я слышала, как ребят один за одним находят, кто-то даже предлагал спуститься в подвал, где притаилась я, но все отказывались, поскольку страх был сильнее. А мне здесь страшно не было, потому что я уже здесь была, прятала свои красивые найденные камни, поскольку мама запрещала тащить камни в дом, а мне нравилось собирать необычные: разных форм, разного цвета и размеров. В один момент всё стихло, и я прищурилась: всё, всех нашли, кроме меня? Сделав шаг, я поняла, что запнулась за что-то и упала на коленки, разбивая их в кровь о неровный бетонный пол, пачкая руки в грязи. Оглядевшись, я заметила, что подвал стал больше, если до этого мои камни лежали в углу, то теперь за ними было ещё больше места. Нахмурившись, я встала, отряхнув руки, и повернулась к своим камням, размышляя над тем, как это могло произойти. — Вкус-с-сная. Страх тут же охватил сердце, и я вскрикнула, с ужасом всматриваясь в темноту. Полушёпот исходил из самого тёмного места подвала, тело застыло, я смотрела только туда, чувствуя, как в груди разбушевалось что-то холодное, липкими каплями с остатками понимания утекая в грязь под ногами. — Вивиана-а-а. Пальцы задрожали, я не могла понять, что происходит. Мама рассказывала про маньяков, обитающих в таких местах, но это невозможно, я понимала, что везде стоят камеры. В темноте мелькнуло два красных огонька, и я задержала дыхание. В них было столько плохого, грязного и ужасного, что колени начали дрожать, я ощущала, как на меня что-то давит, что-то, что не даёт сдвинуться с места. Два красных огонька стали чуть выше, а в темноте что-то мелькнуло, а после оказалось позади меня. Запах тут же стал спёртым, тяжёлым, отвратительным. — Я никому не скажу! — прокричала я, зажмурившись. — Не скажу, что ты тут живёшь! Не скажу про тебя! Я до конца не понимала, что это, но осознание, что это не человек — почему-то было чётким. — С-с-смешно. — Клянусь, не скажу! Дыхание, которое я слышала над собой, становилось всё более отчётливее, потому что через какое-то время я ощутила его у самой шеи. Я стояла, зажмурившись, на глазах выступили слёзы, и я вновь вскрикнула: — Не скажу! Клянусь, честно! Я услышала смешок, после чего перестала ощущать это за спиной. Приоткрыв один глаз, я увидела, что красные глаза вновь находятся в темноте, давление, которое было до этого, стало меньше, тело постепенно начинало двигаться: я смогла пошевелить пальцами на руке. — С-с-соврёшь — приду. Я моргнула, увидев, что подвал вновь стал таким, каким я его помнила. Переведя взгляд на камни — убедилась в этом, они были в углу. Не отойдя от того, что произошло, я медленно повернулась к лестнице подвала и стала брести по ней, поднимаясь к ребятам. — Вивиана! — прокричала девочка, с которой мы играли. — Вот ты где! Что случилось? Ты плакала?! Там кто-то есть?! — Упала, — пробормотала я, показывая на разбитую коленку. Ребята поверили мне, мама тоже, но после этого случая я не смогла воспринимать свою полную версию имени, мне вспоминалось, как это растягивало буквы моего имени, я чувствовала запах смерти, страха и ужаса.

***

Подруга радостно открыла мне дверь, и я вошла внутрь, вручая ей газировку. Мой выбор пал на ужасы, сомнений в этом и быть не могло, поэтому Кристина только закатила глаза, но уселась рядом со мной, наблюдая за происходящим на экране. — Помнишь сегодняшних новеньких? — спросила девушка, отпивая глоток напитка. — Да, Кирилл и, как его, Влад? — Они самые. Так вот, мне написал Кирилл, представляешь? Спросил у меня домашнее задание, а вот Влад спрашивал про тебя, — она заговорчески улыбнулась, толкая меня локтём. — Пусть спрашивает, мне неинтересно. — Дура ты, Ветта! Парни красивые, хорошо одеты, дружелюбные! — Откуда ты знаешь? Не суди их по первому облику, вот во всём и всегда ты такая, а потом страдаешь. Лучше узнай человека, посмотри на то, как он ведёт себя, когда тебе плохо, только после этого можно делать выводы про кого-либо. Девушка нахмурилась, понимая, что со мной спорить бесполезно, и замолчала, погружаясь в атмосферу фильма. Кристина — хороший человек, вот только слишком добрая и доверчивая, что не всегда приводит к хорошим последствиям. Нет, конечно же, она не дурочка наивная, но вот злиться на человека, который сделал ей что-то плохое — долго не может. Фильм оказался весьма интригующим, настолько, что Крис весь вечер, пока мы укладывались спать, трепалась об актёрской игре, поворотах сюжета, вспоминая те или иные детали. Даже лёжа в кровати, когда я засыпала, она продолжала что-то бурно рассказывать, но что именно — я не помню, потому что провалилась в сон. Я проснулась в поту, стараясь отдышаться и вспомнить, что мне снилось. Я никогда не видела его лица, оно всегда было в тени, но я знала: он не человек. Ноги были ледяными, и я тряслась, протирая глаза и лицо ладонями. — Ветта! — прошептала подруга, подходя к моему спальному месту. — Ты плакала во сне и что-то говорила, опять кошмар? Я смогла лишь кивнуть, поглубже вдыхая, но успокоиться не могла. Было чувство, что это происходит в реальности, будто это был не сон, но я знала, что опасность мне не грозит. — Боже, ты вся дрожишь, что такое? Что тебе приснилось? Я прерывисто выдохнула, не в силах успокоиться, а после почти бесшумно проговорила: — Что меня насиловали. В комнате повисла тишина, подруга сжала губы и погладила меня по плечу, выйдя на кухню за водой, а я осталась в комнате, стараясь успокоить бешено бьющееся сердце. — Ты обещала не рас-с-с-сказывать. Я вздрогнула, замерев от страха, холодом, сковывавшим лодыжки, когда услышала его полушёпот в пустой комнате. Я обещала, обещала, да, не нарушая данного ему слова.