О чёрт, снова в башню!

Пеппермен стоял в полуразрушенной галерее с ножом для пиццы в руках. Руки, как и он сам, дрожали то ли от страха, то ли от избиений Пеппино. На подкошенных ногах он всё ближе и ближе подходил к Чёрному полотну, внутри которого должны были находиться Пеппино и Нойз. Когда он вспомнил об этом, в голове перца тут же всплыла картина: бешеный итальянец с ловкостью гимнаста и с силой атлета всё глубже и глубже вколачивает его в грязь. Казалось, будто Пеппино заранее знал, как и куда будет бить Пеппермен. Словно сражался с ним не в первый раз и знал все его действия наперёд… «О чём я вообще думаю? Бредни какие-то!» — Пеппермен остановился у картины страхов. Перец протянул руку с ножом вперёд и… Страх… Страх сковал его тело! Как иронично… Картина, которая должна была нагонять ужас на Нойза и Пеппино, теперь кошмарит своего создателя. — Н-ну к-как он меня достанет, е-если я изрежу к-картину на мелк-кие кусочки? — пытался подбодрить себя Пеппермен. — Д-да! Я изрежу к-картину, и оба подонка будут бродить в бесконечно-тёмном пространстве вечно! Стоит мне только сделать шаг… — Тяжкий вдох, и Пеппермен наконец подаётся вперёд. Нож застывает буквально в паре сантиметров от картины ужасов. Руки перца трясутся, как у алкоголика с сорокалетним стажем, но вопреки этому, Пеппермен продолжает храбриться: — Я смогу! Я избавлюсь от них! Я докажу им, что сильнее! Осталось лишь… «Я тебя даже с того света достану, уж поверь! И когда я тебя достану, ты станешь прекрасной начинкой для пиццы!» — Последние слова Пеппино так невовремя проносятся в сознании перца, заставляя того как ошпаренного отшатнуться от полотна. — Н-нет! Он м-меня уб-бьёт! Я н-не могу! — Резкий выкрик затихает так же быстро, как и разносится по галерее. Перец обессиленно падает на колени. Его глаза словно совсем опустели от безысходности. — А что со мной станет, если я не избавлюсь от картины? — Неожиданно чётко для самого себя произнёс Пеппермен. И Перец знал ответ на этот вопрос: «У меня отберут ключ, после чего Пиццелицый выкинет меня из башни и сожжёт все картины.» — Ослабшие ладони вмиг сжались в крепкие кулаки, а опустевшие глаза загорелись огнём с новой силой. Пеппермен медленно поднялся на ноги и вплотную подошёл к полотну страха. Перец посмотрел прямиком в непроглядную тьму картины. Зубы отстукивали небрежный ритм. Сердце билось как бешеное. Страх снова сковал тело, но лишь на секунду. Пеппермен поднял руку с ножом над полотном и тут же опустил её, делая первый надрез. — Как бы мне не было страшно… Пеппермен вынул нож из картины. — Как бы я не дрожал перед тобой… Вновь поднял его над собой. — Как бы ты не старалась меня напугать… Я НЕ ПОЗВОЛЮ ЧЁРТОВОМУ ИСПУГУ ЗАБРАТЬ МОЁ ИСКУССТВО! — Гортанный крик вырвался прямиком из горла перца. Потеряв рассудок, он наносил порез за порезом. Не жалея сил, опускал и поднимал нож, пока от картины не остались лишь изорванные клочья, которые тёмными пятнами осыпали пол. — У меня получилось… — Пеппермен сделал шаг назад, роняя из ослабевшей руки орудие убийства. Губы расплылись в жутком подобии улыбки. — У МЕНЯ, МАТЬ ВАШУ, ПОЛУЧИЛОСЬ! Я избавился от этого доставучего гремлина и угрюмого итальянца своим интеллектом и силой! Славься великий Пепперме… — ААПХХАППАПАХПАПАХПААПХАПАПХПААХПАХПААХАПАПХПАПХАПХ! БЛЯТЬ, Я ЕГО ВСЁ! НУ ТЫ ВИДЕЛ?! ОН С КАРТИНОЙ РАЗГОВАРИВАЛ?! ХААХААПХАППАХАППААПХ! «Что за х…» — Пеппермен оборачивается на подозрительно знакомый голос и вновь застывает в ужасе: возле одной из разрушенных статуй стоит Нойз, задыхающийся в приступе неконтролируемого смеха и опирающийся на стену, чтобы не упасть. Рядом с жёлтым гремлином стоял Пеппино. В руках у него был попкорн, а на лице растягивалась ехидная улыбка. — Ты первым выдал себя, giullare! Теперь гони бабло! — Щас отсмеюсь и отдам! Хе-хе-хе… — Нойз, продолжая хихикать, сполз по стенке и упёрся локтями в пол. — Ну ты и кадр, Пеппино! Как ты можешь сохранять спокойствие, когда тут разворачивается такая драма! — Нойз, еле как приняв вертикальное положение, быстро сунул в руку итальянца помятые 10 долларов и посмотрел на Пеппермена. — Отдаю тебе должное, Перец-перекач, актёр ты ахуенный! Только вот ключик всё равно лучше отдать… — Я-я… К-как вы… — Перец сделал несколько шагов назад и упёрся спиной в рамку изрезанной картины. — …К-как вы… — Дрожащий голос Пеппермена был прерван выкриком Нойза: — …Выбрались из картины? Пока ты за ножом бегал, мы и выбрались! А ты был та-а-а-ак увлечён своими мыслями, что даже не заметил нас! Ох, чёрт, эти 10 баксов точно того стоили! — Парень вытер выступившие слёзы счастья и закурил сигарету. — Сука… Вы думаете, что уже победили?! Думаете, что я вот так возьму и отдам вам ключ?! НИХРЕНА ПОДОБНО- УКХ! — Боль от кулака резко стрельнула в бок перца: Пеппино был быстр, как никогда. Итальянец схватил Пеппермена за зелёный отросток на голове и резко дёрнул его вниз. Лицо перца с силой впечаталось в пол. — Разве у меня настолько сильный акцент, что ты слов моих понять не в состоянии? Говорил же не рыпаться… — Пеппино выдернул нож из ослабевших рук Пеппермена и подставил его к затылку перца. — Какую же пиццу сделать из тебя: «dolce delizia» или «follia del pepe»? — Итальянец, по-садистки улыбнувшись, слегка надавил на оружие, заставляя Пеппермена взвыть от боли: — КЛЮЧ ПОД КОВРИКОМ, КЛЮЧ ПОД КОВРИКОМ! — Нойз, проверь… — Не отпуская ножа прошипел Пеппино. — Пхах, а не соврал! — Парень еле как достал из-под крохотного коврика у входа огромный золотой ключ. — Замечательно… — Холодно бросил Пеппино. Перец от страха зажмурил глаза и сжал кулаки. «Теперь Пеппино меня изрежет, прямо как я только что изрезал картину ужасов… Почему из всех возможных людей Пиццелицый решил задирать именно Итальянца с ПТСР?! Уж этот больной ублюдок точно знает множество способов обеспечить своей жертве самую разнообразную палитру боли и страданий, и вряд ли он постесняется мне её показать!» — Паника внутри Пеппермена только нарастала, но никаких действий от Пеппино не следовало. «Точно размышляет, как именно будет меня пытать! Ох, я так от сердечного приступа скорей подохну, чем дождусь смерти от ножа… НУ СКОЛЬКО МОЖЕТ ПРОДОЛЖАТЬСЯ ЭТО ОЖИДАНИЕ?!» — Пеппермен незаметно приоткрыл глаза. На удивление, крепкая рука больше не сжимала отросток на голове, а боли от ножа уже не было. «Он не будет меня убивать?» — Пеппермен как завороженный смотрел вслед итальянцу, который… Просто уходил прочь. Нойз же, напротив, смотрел на Пеппино с явным упрёком: — Если не ошибаюсь, ты перца на пиццу порезать грозился? Чего вдруг отступаешь? — Угрозы нужны были лишь для получения информации о ключе, не более… — Сухо бросил итальянец, проходя мимо Нойза. «Я-я спасён!» — Пеппермену хотелось кричать от счастья, но следующие слова итальянца заставили перца вновь напрячься: — …Если так угодно, то сам можешь с ним разобраться, только побыстрее и желательно нелетально… — Да-да, сделаю всё в лучшем виде! — Радость в голосе Нойза не услышал бы только глухой. — Ох, giullare… — Хлопнув ладонью по лицу, Пеппино побрёл прочь из галереи, оставляя Нойза и Пеппермена совершенно одних. Огонь в алых глазах, улыбка в 32 острейших зуба и кухонный нож, внезапно появившийся в правой руке шута, явно не прибавляли Пеппермену оптимизма и веры в светлое завтра, да и вообще… Оно скорее убивало веру в то, что это самое «завтра» настанет. — М-может не надо, Н-нойз? — Пеппермен принялся отползать назад и тут же упёрся в стену. — Я б-больше не буду! — Нет… Надо, Пеппермен, надо! — Растягивая каждое слово и хищно облизываясь, Нойз всё ближе подходил к лежащему перцу. — Запихав меня в ту картину, ты себе смертный приговор подписал, паскуда… — С каждым шагом безумца сердце Пеппермена билось всё чаще. — Отдал бы ключ сразу, был бы целочкой, а так… Будешь половиночкой! Или четвертиночкой… ХОТЯ, МЁРТВЫМ УЖЕ ПОЕБАТЬ, ДА ВЕДЬ?! МУА-ХА-ХА-ХА! — Что т-тебе н-нужно? Я-я-я всё сделаю! Только не у-убивай! — Всё ещё пытаешься вырвать свою жалкую жизнь из лап смерти? Может с итальяшкой тебе и повезло, но со мной такая херня не прокатит… — Нойз вплотную подошёл к перцу и положив руки себе на колени, нагнулся к нему, злобно ухмыляясь. — Последние слова? Пеппермен лишь молча, с бесконечным страхом в глазах, буравил Нойза взглядом. — Серьёзно, разве нет того, о чём ты жалеешь? То, чего ты не успел сделать? У тебя есть время вывалить всю гниль прямо сейчас, мёртвого тебя это волновать особо не будет… — Нойз перевёл взгляд на нож, после чего многозначительно посмотрел на Пеппермена. — …Но учти, что время склонно заканчиваться! Ещё с несколько секунд Пеппермен просто молчал, не веря ушам (которых у него не было). На кой чёрт Нойзу давать ему выговориться? Это так нелогично… Зачем ему слушать переживания перца, которого он собирается убить? Хоть это и казалось Пеппермену странным, но что-то внутри подталкивало вылить всё, что наболело. Может быть, безысходность? Или желание хоть раз не сдерживаться… Чёрт его знает! В любом случае, с губ перца слетели первые слова: — Я-я много чего не успел сделать. Мои картины никому не нужны, кроме меня самого. Да и скульптуры тоже… Всё это хлам в глазах других! Я думал, что потом, когда-нибудь в будущем, я стану знаменитым! У меня будут деньги, слава и… Счастье. Но сколько бы я не ждал и не старался, это будущее никогда не наступало. Блять! Вся моя жизнь — это сплошное ожидание счастья, из-за которого я терпел все унижения, тычки и насмешки… Но счастья в моей жизни так и не было, и не успел я нихрена… Буквально через минуту или две я умру, а у меня за спиной лишь годы терпения и ожидания! Как же, блять, больно! — По началу Пеппермен говорил тихо, но уже на середине речи его горло разрывалось от постоянного крика. В конце перец лишь часто дышал, смотря в пол и редко всхлипывая. — Н-не пойму я, нахрена т-тебе было слушать это… Мог бы сразу п-прикончить. — ХАХАХАХА, ну и чудик же ты, Пеппермен! — Нойз искренне рассмеялся, вытирая выступившие от смеха слёзы. — У тебя есть место, где ты можешь творить, есть личные слуги и целый этаж для выставки картин… И что-то я не припомню, чтобы обитатели башни называли их хламом… — Да что эти олухи вообще понимают в искусстве? Всё равно признания сырных слаймов да летающих сардин недостаточно, чтобы стать счастливым! — А чьё признание тебе нужно? Людей? И чем они отличаются от тех же жителей башни? Такие же олухи, которым подавай лишь жрать, срать, ржать! И разве дело в количестве? Не важно ли именно то, как ты относишься к счастью? — В интонации Нойза больше не было обычной усмешки или желания выбесить собеседника. Парень смотрел Пеппермену прямо в глаза, ожидая ответа на поставленный вопрос. — Ч-что… Что ты от меня хочешь? Не собирался ли ты прирезать меня только что? Тебе ли не похуй?! Просто режь уже, блять! — Пеппермен даже немножко подался вперёд, как бы подставляясь под удар. — Всё равно меня отсюда выпрут после того, как Пиццелицый узнает, что я проебался! И буду я один, брошенный всеми и любимый лишь самим собой! Без картин и скульптур! И не к кому пойти мне! Я никому не нужен! Я БЕСПОЛЕЗЕН! ПОНИМАЕШЬ? БЕЗПОЛЕЗЕН! — На крики перца Нойз отреагировал спокойно. Чётко проговаривая каждое слово, он словно пытался вдолбить смысл каждого из них в голову непутёвого перца намертво: — А ты хоть раз пытался быть кому-то полезным? Ты хоть раз пытался что-то изменить, а не закрываться от всех в галерее, тешимый лишь лживым самолюбием и тягой к искусству?! Может быть, ты думаешь, что одинок в своей проблеме… Но нет! Погляди на меня! — Нойз раскинул руки в стороны и серьёзно посмотрел на перца. — Я тоже был вышвырнут из этой шарашкиной конторы, как вшивая дворняга! Я тоже думал, что могу обрести счастье, достигнув славы и денег! Но когда я всё это получил… Первое время было действительно классно, а потом… Всё вернулось на круги своя! Глупо, не правда ли? — Парень с вымученной улыбкой обхватил лицо пятернёй и засмеялся. — Жажда денег и власти никогда не кончается, она лишь растёт в геометрической прогрессии… Но вечный рост невозможен, поэтому на этом пути счастья не найти… Негодование Пеппермена вновь сменилось непониманием и шоком. Он поверить не мог, что такие вещи ему говорит именно Нойз — ублюдок, кичившийся перед всеми связями, успехом на ТВ и ахуевшим количеством денег. Но с Нойзом ли он разговаривает? Пеппермен и думать забыл, что Нойз — это всего лишь образ, из которого парень практически никогда не выходил, но сейчас… Сейчас перед перцем стоял именно Теодор собственной персоной. Молодой и амбициозный актёр, увязший в образе самовлюблённого психопата-пранкера по вине Пиццелицего. Внезапно, парень схватил Пеппермена за плечо, отвлекая его тем самым от глубинных размышлений. — Смерть будет слишком лёгким концом, Фил Пеппермен. Я не убью тебя сегодня, а лишь дам совет, как бывшему коллеге: перестань терпеть ублюдское отношение Пиццелицего. Я, даже если всю силу воли в кулак соберу, в жизнь не смогу ему слово поперёк сказать. Этот человек безумен и опасен, ведь не обременён нормами морали и хоть какими-то чувствами. Среди нас четверых, мне ближе всех пришлось с ним контактировать и это было ужасно, поверь… — Тео отпустил плечо перца и уже хотел было закончить на этом диалог, но что-то вспомнив, парень вновь обратился к Пеппермену. — И, да. По личному опыту скажу, что Пиццелицый тебя не выкинет. Слишком глупо так избавляться от собственных пешек. Пеппермен лишь молча смотрел на Парня в жёлтом с немым вопросом в глазах: «Почему? Почему ты мне помогаешь? И это после того, как я запихнул тебя в картину страха?» — Тебе, наверное, интересно, на кой чёрт я вообще устроил этот спектакль с угрозами и расспросами, не так ли? Хех… — Теодор загадочно улыбнулся, покручивая нож в правой руке, и убрал его за пазуху. Перец не ответил, но продолжил буравить парня взглядом в ожидании ответа. — А, чёрт его знает! Возможно, просто хотел узнать, что находится внутри твоей гнилой натуры. И оказалось, что не такие мы и разные, хех… Только вот разница в том, что у меня не было того, на кого можно опереться… Поэтому я и предпочёл тебя оставить в живых. Я верю, что ты силён. Ты хотя бы смог побороть страх перед картиной и был готов рискнуть всем, ради того, что тебе дорого. Я бы так не смог, скажу честно… Пеппермен, никогда не получавший комплиментов до этого, уставился на Нойза, как баран на новые ворота. Глаза тут же намокли, а уголки губ непроизвольно потянулись вверх: — Нойз… Ты… Блять, я и не думал, что мне хоть кто-то такое скажет! — Пеппермен кинулся к парню и со всей силы обнял его. Тео поначалу оторопел от такого жеста, но уже через пару секунд немного неловко похлопал здоровяка по спине, — Я больше не буду терпеть. Я не прогнусь под пиццеголовую шпалу! Я обещаю! — Так держать, Пеппермен! Только отпусти пожалуйста, а то у меня сейчас спина сломается… — О, да, конечно! — Пеппермен отпустил Тео и с искренней улыбкой отошёл чуть назад. — Я пойду, пожалуй, а то Пеппино сколько уже ждёт… — Да, конечно! Кстати… — Пеппермен слегка прокашлялся и уже более серьёзно продолжил. — Ваш дружок — Густаво, вроде… — Должен быть схвачен моей прислугой и доставлен прямиком ко мне. Передайте форкнайтам эту бумажку и они его отпустят. — Перец протянул Нойзу белую визитку с изображением улыбающегося Пеппермена на ней. — Хех, оригинально… — Хмыкнул Нойз, убирая визитку в задний карман комбинезона. — …Рад, что мы смогли прийти к взаимопониманию! Удачи, ты справишься. — Да, я справлюсь! Удачи и тебе! — Пеппермен продолжал махать рукой, пока Нойз не скрылся из виду за поворотом. — И всё же, не таким и мудаком он оказался… Хех! ****** Нойз устало завернул налево после того, как вышел из гелереи. Там его как раз ждал Пеппино с кислой миной и золотым ключом в руках. Итальянец устало прошипел: — Ума не приложу, как у тебя вышло сделать из нашего заклятого врага верного союзника… Актёр из тебя и вправду отменный… — Тебе до такого ещё расти и расти, Пеппино! Хотя… Роль жирного ворчливого итальянца ты отыгрываешь на пять с плюсом! — С чего ты вообще решил, что Пеппермен в соратниках нам чем-то поможет? — Пеппино пропустил остроту в свой адрес, с вопросом смотря на Тео. — Не поверю, что разыграть этот спектакль с угрозами и душевными разговорами было твоей спонтанной идеей! Парень лишь усмехнулся на скептический взгляд итальянца и, облокачиваясь о стену, закурил сигарету: — Хочешь верь, хочешь нет, но это действительно спонтанная идея. Да и реализовать её было не так трудно. Нужно было лишь узнать слабые точки перца, посильнее надавить именно на них и указать на то, что его проблема не уникальна. Стандартная тема… — Нойз выдохнул едкий дым, всматриваясь вдаль коридора. Воцарившееся молчание прервал осторожный голос Пеппино: — Мне не казалось, что ты отыгрываешь. Ты словно говорил от всего сердц… — Но закончить мужчине не дали. Парень вмиг перебил итальянца, выбрасывая догорающий окурок на каменный пол башни. — Эх, кажись, такой я хороший актёр, раз смог даже тебя одурачить! Пожалуй, нам пора идти… — Нойз отлепился от стены и побрёл по коридору, не дожидаясь Пеппино. — Как скажешь, giullare… — Закатывая глаза и многозначительно ухмылаясь собственным мыслям, говорил Пеппино. «Всё равно ты не сможешь вечно бегать от самого себя, Теодор.» — Кстати! — Нойз резко развернулся, смотря на Пеппино. — Ты ещё не нашёл Густаво? — Да, нашёл… Он сейчас очень… занят, так сказать. — И чем же? — Нойз с интересом поднял одну бровь. — Он дружится с Бриком. — Итальянец устало указал рукой куда-то влево от себя. Посмотрев в ту сторону, Нойз заметил Густаво и Брика, дерущихся не на жизнь, а на смерть. Возле крысы и мужчины же лежали два сырных слайма в рыцарской броне. — Ну и почему ты ему не поможешь? — Нельзя лезть в драку между мужчиной и мужчиной! Даже если один из мужчин — это крыса… Таков негласный закон. — Пеппино развёл руками и дальше побрёл по коридору. — Не отставай, он справится. — ПХ, а мне-то какое дело? Пусть хоть попереубивают друг друга… — Нойз поспешил догнать Итальянца. Буквально через несколько минут они уже окажутся у двери на второй этаж. Они и представить себе не могут, какие проблемы их ждут…