Ученик

Тоору сонно пялится на экран телефона, наблюдая за тем, как изображение там трясётся, показывая улепётывающего со всех ног от оператора кота. Слух приятно тревожит сбившееся дыхание запыхавшегося Тобио, который явно намерен сделать что угодно, но догнать животное. Пару минут назад он перелез через забор, так что буквально что угодно. — Ты его не догонишь, — спойлерит Тоору, зевая в кулак. — Там впереди парковка, насколько я помню, сейчас он забьётся под машину, и ты не выманишь его, даже если притащишь туда целую тарелку рыбы. — Заткнись, — бросает Тобио, не прекращая бежать. Не проходит и минуты, как Ойкава оказывается прав. Кошка забивается под машину и шипит на пытающегося вытащить её оттуда Кагеяму. Спустя пару минут бесполезных стараний Тобио сдаётся, вздыхает и поднимается на ноги. Это были самые интенсивные десять минут, которые Тоору когда-либо кто-либо демонстрировал по видео-чату. И впервые он видит, как кто-то серьёзно готов десять минут гнаться по всему району за уличным котом. — Животные меня ненавидят, — жалуется Тобио, переключая камеру и снова демонстрируя своё раскрасневшееся от бега лицо. — Ничего удивительного, — фыркает Тоору. — Если бы я был этой кошкой, то тоже сбежал бы. Зачем ты попытался поймать её за хвост? — Хвост свисал вниз с забора… — Я не знаю, какие параллели ты проводишь в голове, но не все торчащие и свисающие откуда-либо конечности нужно тут же хватать своей загребущей рукой. Это как минимум неприлично. Тобио закатывает глаза. — Пошлятина. — Мне так жаль, — заверяет Тоору. Ему не жаль. Вообще. А ещё он слишком сонный, чтобы фильтровать свою речь, поэтому кто сможет что-нибудь ему предъявить? Почти два ночи, и пока кое-кто возвращается при дневном свете домой из школы, другие уже давно должны спать. — Тебе не пора спать? — словно прочитав мысли, спрашивает Тобио. — Уже поздно. Я удивился, когда ты позвонил. — Не могу уснуть. Бессонница, — Тоору пожимает плечами. — Я совсем хреново сплю в последнее время, поэтому решил осветить твой день своим лицом. — Ты его испортил. — Даже лучше. — У тебя всё в порядке? — вдруг спрашивает Тобио. — Ты странный в последнее время. Это из-за…? — Из-за того, что при первой же личной встрече мы снова переспали? — даже не пытаясь скрыть неприятную правду, хмыкает Тоору. — Да нет, не из-за этого. Прежде чем тебя начнёт сжирать вина: нет, правда, не из-за этого, и я не вру, чтобы тебя не беспокоить. О том я не жалею, поэтому не особо страдаю. У меня тут свои проблемы. — Какие? — интересуется Тобио. Тоору останавливается на мгновение, думая о том, стоит ли ему начать жаловаться своему семнадцатилетнему другу о взрослых проблемах, или нужно всё-таки сохранить достойное лицо. К счастью, это простой выбор. — У нас глобальные перестановки в команде. Сменился тренер, недавно прошёл драфт, и теперь есть пара новичков, которые меня не очень устраивают. И мой хороший друг, Рауль, — я рассказывал про него несколько раз, — официально покинул команду и уехал в Америку. Теперь мне тут одиноко, грустно, и добрая треть людей меня бесит настолько, что скоро я начну бросать мяч не через сетку, а прицельно в лица своим сокомандникам, — Тоору вздыхает, переворачиваясь с бока на спину. — Я играю за эту команду уже шесть лет, сейчас старше меня здесь никого нет, все старички либо сдались и ушли на пенсию, либо перешли в другие команды. В следующем сезоне, скорее всего, переназначат капитана, и им буду я. Это честь и всё такое, но я не уверен, что вообще хочу продолжать играть за эту команду. Тобио внимательно слушает и молчит некоторое время после того, как Тоору заканчивает, переосмысляя. — Ты уже говорил с кем-нибудь об этом? — наконец спрашивает он. — Кроме тебя? Неа, — Ойкава пожимает плечами. — Я, вроде как, пока ещё на стадии отрицания. Если я начну всерьёз обсуждать с кем-то уход из команды, это станет слишком реальным. — У тебя была хорошая команда в школе? — зачем-то интересуется Тобио. — Я знаю, что вы не выигрывали ни одни отборочные, но ты, вроде, всегда хорошо отзывался о Сейджо. Десять лет назад упоминание о том, что они не выигрывали ни одни отборочные, вызвало бы в Тоору такой сильный гнев, что он начал бы дымиться, но теперь это просто вызывает лёгкую тоску по приятным школьным годам. Объективно, их команда была не самой сильной. Они могли бы выиграть, но точно не против Ушиваки. За эти десять лет Ойкава пересматривал свои подростковые матчи бесчисленное количество раз, и нет, слишком большая разница в уровнях. Жалеет ли он сейчас о том, что всё-таки не принял решение развиваться в более сильной команде? Чёрт возьми, нет. — Хорошая в каком смысле? Сильная? Очень крепкий среднячок, — произносит Тоору. — Я подтаскивал всех на свой уровень, но в школьных матчах всегда есть определённая стена, которую ты не сможешь перепрыгнуть, даже если будешь очень пытаться. Если ты про сплочённость… Да. Очень хорошая. Мне сотню раз предлагали перейти в более сильные команды, но я бы не отказался от своих парней. — А сейчас? Я знаю, что ваша команда лучшая в Аргентине, но если бы тебе предложили, например, поехать в Польшу… — Точно не в Польшу, — Тоору морщится. — Я не буду пасовать Ушиджиме, даже если мне будут платить за это по миллиону в месяц. — В США или в Китай, — исправляется Тобио. — У них тоже есть очень сильные команды. Да хотя бы в Бразилию — ближе всего территориально, даже не пришлось бы привыкать к другому климату. Тоору задумывается. Ему не поступали никакие предложения, потому что все последние шесть лет он чётко и резко отказывался от каждого, слишком привязанный к своим ребятам, чтобы даже рассматривать другие варианты. Но сейчас… По натуре, он ещё со школы готов перегрызть ради своей команды глотку кому угодно. Это всегда было мотивирующим фактором — быть лучше и сильнее, чтобы дать другим тянуться за своим светом и направлять. В профессиональном спорте быть лучше и сильнее всех почти невозможно, но его называют одним из лучших сеттеров мира не просто так. — Не знаю. Я не уверен, — честно отвечает Ойкава. — Это сложно. Если бы ты спросил меня год назад, то я бы чётко сказал нет, но сейчас я не знаю. — Глупо сравнивать, но… — Тобио морщится и чешет затылок. — В средней школе я был капитаном команды на втором и третьем году обучения. Меня, вроде как, считали талантливым гением, и… — Ты и есть гений, — фыркает Тоору. — И я говорю это не из-за того, что ты держал мой член во рту. Просто факт. Тобио только отмахивается от него. — Короче, остальные были на уровень ниже меня, и я знал это, но пытался тянуть всех за собой. У меня плохо получалось. Я рассказывал, дедушка только умер, и я постоянно был в напряжении из-за того. Никто в команде не мог сделать то, чего я от них хотел — прыгать выше, бежать быстрее, точнее принимать пасы, много всего. Я знаю, что все в команде тогда ненавидели меня. На третьем курсе, в последней моей игре в средней школе, в финале я отдал пас, который никто даже не попытался принять. Они знали, что не смогут, поэтому не стали бежать за мячом. — Оу. Тоору хмурится, представляя, как сам бы отреагировал на такое. Связующий, потерявший всякий контакт со своей командой, просто не может продолжать работать с ней и портит весь отлаженный механизм. Если бы это случилось с ним на финале отборочных, скорее всего, он на время вообще перестал бы играть. — Это была моя ошибка, слишком давил и всё такое. Я был слишком эгоистичным игроком. До перехода в старшую Карасуно я считал, что должен выигрывать матчи самостоятельно, но… — На площадке шесть игроков, — продолжает Ойкава. — Ага. Знаю. В школе я спотыкался на похожем. — Именно. Я только в Карасуно понял, что значит играть с командой. Мне теперь намного легче, когда я знаю, что нужно полагаться на своих сокомандников, но и самому тоже делать всё возможное. Победа складывается из личного вклада каждого, а не только одного человека. Только для этого с остальными нужно иметь связь, — Тобио задумчиво хмыкает. — Я это к тому, что если ты думаешь о том, что нужно бросать мячи в лица, то, может, потерял эту самую связь с командой. В профессиональном спорте это важнее, чем здесь, у нас. — Связь можно наладить со временем, — вздыхает Тоору. — Я просто не уверен, что смогу. Сейчас в команде не те люди, с которыми я хочу играть. — Тогда ищи новую, — бросает Тобио, не раздумывая. — Если всё так плохо. Но перед этим поговори об этом с кем-нибудь ещё, я так себе советчик. У тебя ведь есть друг-тренер? — Мм, ага. Точно. Нужно поболтать ещё с Ива-чаном. — Взгляд со стороны поможет, но решать-то всё равно тебе. — Твоя правда. Спасибо, Тобио-чан, — Ойкава растягивает губы в улыбке и отправляет в камеру воздушный поцелуй. — Кто же знал, что ты такой прелестный и внимательный к чужим проблемам? — Да иди ты. Придурок. — Я тебя тоже обожаю. Тоору широко зевает, прикрывая кулаком рот, и после трёт сонные глаза. Три часа ночи. Теперь точно пора отдыхать, иначе утром он проснётся не то что с желанием бросаться мячами в лица, но ещё и эти же лица отрывать. — Хорошего дня, — добродушно тянет Тоору, снова улыбаясь. — Будь лапочкой на тренировке и не кидайся ни в кого мячами. — Не могу обещать. Спокойной ночи. Тоору прерывает звонок и кладёт телефон на грудь, прикрывая глаза. Ему точно нужно обсудить это с Иваизуми. *** — И куда ты думаешь перебираться? — спрашивает Хаджиме, устало подпирая щёку ладонью. — Назад домой? — В Японию? — Ойкава морщится. — Размечтался. Знаю-знаю, что ты при любой возможности затащишь меня в свою команду, но не-е-еа. — Больно ты мне тут нужен. Я тебя одиннадцать лет терпел, мне хватило за глаза. Но серьёзно, какие планы? Тоору пожимает плечами. — Я надеялся услышать совет от тебя. — Польша? — Ушивака едет в Польшу. Иваизуми закатывает глаза так сильно, что Тоору всерьёз беспокоится за то, что они просто выпадут. — Вы не сможете существовать на территории одной страны? Триста тысяч квадратных километров — слишком мало для вас двоих? Я тебе по секрету скажу, только постарайся не расплакаться: он свой гештальт на “Ойкава, иди в Шираторидзаву” уже закрыл, так что, заманивать к себе не будет, расслабься. Мир Ушиджимы не крутится вокруг тебя. — Нет, мир Ушиджимы крутится вокруг меня, — настаивает Ойкава. — Не хочу тревожить его бедное сердце. — Мир каждого крутится вокруг тебя, — кивает Иваизуми с ухмылкой. — Ты центр вселенной. Теперь очередь Тоору закатывать глаза. Ну умеет же испортить настроение. — Я не хочу в Польшу, потому что я открытый бисексуал, — фыркает Тоору. — И я не хочу жить в стране, в которой половина населения будет из-за этого воспринимать меня как-то по-другому. По этой же причине я отметаю Россию и Китай. И в Японию поэтому же не слишком хочу возвращаться — мне хватило той возни на Олимпиаде, спасибо. — Всё не так плохо здесь, — Иваизуми пожимает плечами. — До тех пор, пока я не имею права официально вступать в брак с тем, с кем хочу, независимо от пола, эти разговоры бессмысленны. — Не беспокойся, — Иваизуми ухмыляется. — Любовь всей твоей жизни ещё год юридически не может вступать в брак из-за возраста. За год что-то может и поменяться. — О чём ты вообще… — Тоору громко цыкает. — Да ну тебя. Мы долго ещё будем приплетать Кагеяму ко всему, что связано с моей личной жизнью? — Да, очень долго, — честно отвечает Иваизуми. — А знаешь почему? Потому что я пересекался зимой с твоей мамой, и Ойкава-сан очень причитала о том, что её драгоценный сын мало времени проводил дома. Тот самый сын, который сваливал с посиделок под предлогом того, что хочет побыть с семьёй. У меня до сих пор концы с концами не сходятся. Дома не ночевал, у меня тоже. Ты в коробке на улице время проводил? Стоит отдать ему должное, в лице Тоору вообще не меняется, хоть внутри и переворачивается всё. Ну да, глупо было надеяться, что удастся так легко отделаться. Надо было выдумывать план понадёжнее, а не полагаться на удачу, которая его раз за разом подводит. — И ты сразу решил, что я был с Кагеямой. — А с кем ещё? Ты себе кого-то другого нашёл в Японии, сидя в Аргентине? — Мне просто хотелось побыть одному, — Тоору пожимает плечами. — Я уже пару месяцев думал обо всех этих проблемах с командой, меня это постоянно тревожило, но рассказывать никому не хотел. — И где ты был? — вздыхает Иваизуми, явно не веря ни единому его слову. — Я снял квартиру на месяц. Ошивался там. — То есть, ты серьёзно, с абсолютной честностью, глядя мне в глаза, хочешь подтвердить, что все эти три недели ты провёл на съёмной квартире, а не с Кагеямой? Тоору кивает. Врать ему не хочется, но раскрывать все подробности, объясняться и слушать осуждения, с которыми он и сам неплохо справляется, ему хочется ещё меньше. — Да. Честное слово. Я был один весь отпуск. Возможно, он пожалеет об этом, но лучше жалеть потом, чем вот в эту самую минуту, когда есть более насущные проблемы, чем обсуждения того, по какой причине Тоору продолжает тесно общаться с Тобио. — Ладно. Предположим, — Иваизуми по-прежнему не выглядит убеждённым, но он хотя бы не настаивает на продолжении диалога, а этого пока достаточно. — Бразилия? Штаты? Италия, если тебя не смущает находиться с Вакатоши на одном материке? — С Ушивакой, — поправляет Ойкава. — Я переспал с ним. Я могу называть его как хочу. — А причём тут… Чего?! — Тоору чуть телефон не переворачивает от удивления, притягивая его к лицу настолько близко, насколько может. — Это прикол такой?! Ты мне сейчас просто нервы решил потрепать или это серьёзно? — Нет, я серьёзно. В отличие от тебя, я могу честно рассказать своему лучшему другу о том, что… Ойкава не дослушивает и вместо этого просто сбрасывает звонок. Нет, спасибо, хватит с него разговоров по душам на сегодня. *** [Тобио-чан]: пять утра [Тобио-чан]: останвись [Тоору]: я НЕ МОГУ остановиться. как он мог так поступить со мной?! мы с детства дружим!! вместе через огонь и воду прошли. и что я за это получаю?!!! «я потрахался с твоим главным врагом»???? кто так вообще поступает???? [Тобио-чан]: тебн 27 или 15 [Тобио-чан]: тч серьедно изза этого паришься или просто нагоняешь дрпму [Тоору]: если честно, то просто нагоняю драму, чтобы ива-чан думал о том, что я обижен, и перестал копать под нас с тобой. :( [Тобио-чан]: спокойной ночи [Тоору]: тобио чааан. ( T ʖ̯ T) *** [Дуракава]: ладно, кто я такой, чтобы осуждать. счастья вам, голубки, но я рад, что у вас у обоих японское гражданство, ведь это значит, что я лишён потенциальной возможности быть свидетелем на вашей свадьбы. [Ива-чан (♡´▽`♡)]: да я бы тебя и не пригласил. [Дуракава]: ГРУБО. [Дуракава]: (͡° з ͡° ) [Дуракава]: интимные подробности? мне нужно знать ВСЁ. [Ива-чан (♡´▽`♡)]: нет. [Дуракава]: (╯︵╰) [Ива-чан (♡´▽`♡)]: ладно, но после тренировки. [Дуракава]: ( ˘ ³˘)♥ *** Это очень глупо и бессмысленно, но в какой-то момент Тоору всё же признаётся сам себе, что скучает. Они с Тобио общаются почти каждый день, если нет серьёзных отвлекающих факторов, иногда о важных вещах, иногда о ерунде, постоянно болтают по видеосвязи, но после личной встречи этого мало и хочется большего. Речь даже не о сексе, ведь нет, они же пообещали друг другу, что то был последний раз (обещание шито белыми нитками, но пока всё спокойно), но о хоть какой-нибудь тактильности. Тоору знает, что для него это важно — он постоянно трогает дорогих ему людей, это его язык любви и привязанности. Непонятно, зачем тогда трогать Тобио, но факт остаётся фактом, и ему хочется, особенно во время созвонов, когда Кагеяма делает что-нибудь особенно глупое, из-за чего пробивает на смех. Тоору знает, что проваливается очень глубоко, но остановиться можно только одним способом, который его совершенно не устраивает. Приходится сдерживаться. Сдерживаться ему не нравится. В команде теперь напряжённая обстановка из-за того, что он поставил тренера перед фактом о своём возможном уходе после этого сезона, сразу после окончания контракта, и по возвращению домой хочется не просто переписываться, а валяться вместе на кровати и тискать Тобио как милую игрушку-антистресс. Но милая игрушка анти-стресс за океаном, и из доступных средств успокоения только портить настроение другим людям. Преимущественно Иваизуми, ведь если Ойкаве плохо, то и ему должно быть немного неспокойно. На третьей неделе почти постоянных мозговыносящих разговоров, в которых Тоору, как правило, три часа лежит и жалуется, Иваизуми сдаётся. Нервы у него железные, но нытьё Ойкавы — коррозия. — Возобнови походы к психотерапевту, — искренне и от всей души советует Иваизуми. — Я могу слушать тебя, но этого мало. У тебя стресс из-за проблем на работе, тебе одиноко, потому что твои близкие друзья покинули страну, и тебе приходится думать о большом количестве вещей сразу. Пускай пропишет тебе что-нибудь. Ты знаешь, что если запустишь это сейчас, то потом будет хуже. — Я не хочу, — стонет Тоору. — А я не хочу слушать каждый день о том, как тебе хочется человеческого тепла и нормальную команду. Я не знаю, Тоору. Я умею лечить сломанные ноги, но этим мое медицинское профилирование ограничивается. Выйди на улицу, познакомься с кем-нибудь, потрахайся, если тебе нужна компания и человеческое тепло. Очень легко это сказать, но трахаться с кем попало теперь уже, как бы, не вариант. Они с Тобио ничего не говорили об этом, статус их отношений стабильно «друзья», но почему-то Тоору всё равно ощущает, что если он пойдёт и переспит с кем-то, то это будет непорядочно. — Ива-чан, — вздыхает Тоору, — я хочу любви и ласки, а не секса. — Круто. Я слышал это уже ровно двадцать три раза только за сегодняшний день. Поговори со своим терапевтом об этом. На этом сегодняшний разговор они заканчивают. Ойкава уныло пялится в телефон некоторое время, но после всё же звонит, чтобы в ближайшее время назначить сеанс. *** К концу третьего сеанса Тоору примерно понимает, что ему нужно делать. План в его голове очень плохой, но он решает так много проблем сразу, что отказываться от него было бы глупо. Вот только Тобио его план встречает без энтузиазма. — Ты шутишь, — сухо произносит он. — Или нет? — Нет, — прямо отвечает Тоору. — Серьёзно, я хочу, чтобы ты прилетел сюда на пару недель. Я возьму на себя все расходы, и мы подберём подходящую дату летом, чтобы ты не пропустил школу. — У меня тренировочный лагерь летом. — Я могу заниматься с тобой, — тут же находится Ойкава. — Я покидаю команду в середине июля, теперь уже точно. Новый контракт я подпишу только в сентябре, поэтому у меня будет полтора свободных месяца. — Тогда почему ты просто не вернёшься в Японию на это время?.. — вздыхает Тобио. — Я переезжаю в Бразилию. Мне нужно будет разбираться с квартирой здесь, собирать вещи и заканчивать другие свои дела. — Я тебе помешаю. — Не помешаешь. Я хочу, чтобы ты был здесь. На том конце Тобио снова тяжело вздыхает. Тоору не торопит. Он знает, что свалил всё это как снег на голову, но что поделать. — Дай мне немного времени подумать. Я поговорю сначала с Мивой о поездке, но я не смогу сказать ей, что просто решил взять и полететь летом в другую страну. Она не поймёт. Ну да, вот конкретно этот момент Тоору как-то не продумал. Тобио всё равно придётся получить её разрешение, чтобы совершить перелёт, поэтому необходимо что-то придумывать. — Скажи ей правду, — решает Ойкава. — Просто не всю, упуская некоторые моменты. Скажи, что мы познакомились на том матче, и с тех пор общались, виделись зимой и всё такое. — Если я скажу своей сестре, что собираюсь полететь за океан к двадцатисемилетнему мужику, она прилетит сама и отрежет тебе яйца. Справедливо. Если бы, например, Такеру сказал ему такое, он точно заволновался бы, а они с Кагеямой как раз ровесники. — Я смогу убедить её, что всё в порядке. Дай мне поговорить с ней. — Плохая идея, — честно говорит Тобио. — Большой риск. — Это стоит того, — заверяет Тоору. — Мне нужно только твоё желание. Если ты согласишься, я решу все остальные проблемы. Может быть, слишком громкие слова для человека, который пока понятия не имеет, с какими именно проблемами придётся столкнуться, но он правда настроен решительно — сейчас даже потенциальное знакомство с единственной родственницей Тобио не слишком пугает. — Я очень хорош в общении с женщинами, — заверяет Тоору с усмешкой. — Они мне обычно доверяют. Тобио не выглядит впечатлённым, но он уже явно в сомнениях, поэтому Ойкава легко цепляется за это. — Просто дай мне попробовать. Это рискованно, но результат того стоит. — Я пришлю тебе номер, — вздыхает Тобио. — Но сначала поговорю с ней сам. Ненавижу врать, но сейчас, наверное, по-другому не получится. — Всё будет хорошо, — так себе способ успокоить, но по-другому Тоору не умеет. — Ну или не будет, и тогда на меня, скорее всего, накатают разгромную жалобу, а тебя сестра заберёт к себе в Токио, чтобы пристально следить и оберегать от других сомнительных мужиков. — Ты вообще не помогаешь. В конце концов, Ойкава всё равно остаётся с коротким сообщением от Тобио в виде набора цифр — номер его старшей сестры. Он пообещал написать сразу, как только поговорит с ней сам, оставив Тоору терпеливо ждать результатов. Сестрёнка Тобио наверняка должна будет согласиться. Проваливаясь случайно в сон из-за позднего времени, так и не дождавшись ответа, Ойкава всей душой на это надеется.