Тоннель в небе

Стид все еще не до конца избавился от страха, что Эд может исчезнуть в любой момент. Его терзали сомнения и тревоги, но, похоже, Эдвард не собирался отказываться от своих слов. Он исправно отвечал на письма, порой писал даже два раза в неделю, старался поддерживать регулярность их встреч и, что самое главное, перестал отгораживаться от Стида, всегда встречая его приветливой улыбкой. Это казалось настоящим чудом! Милостью, посланной с небес. Только Боннет не мог понять, чем заслужил это отношение. Он мог рассуждать объективно и прекрасно понимал, что эти встречи приносят Эду столько же разочарования и боли, сколько и ему самому. То, что они были так близко, но в то же время так далеко друг от друга, было по-настоящему мучительно. И от того, что Эд сам не выбирал этот путь, а только согласился с условиями Стида, он, скорее всего, страдал только сильнее. Иногда на встречах Боннет ловил на себе короткие тоскливые взгляды, замечал грустные улыбки, инстинктивное движение прикоснуться, которое сознательно прерывалось. Временами ему очень хотелось думать, что сейчас Эдвард не испытывает к нему ничего, кроме дружеского интереса и симпатии, но все говорило об обратном, отрицать это было глупо. И хотя Стид до конца не понимал, почему Эд соглашается жить по предложенным правилам, он не мог заставить себя отказаться от этого. Боннет эгоистично хотел быть рядом с любимым человеком, пусть и таким извращенным способом. Наверное, чувство вины его когда-нибудь убьет, но, может, у Стида было еще немного времени, чтобы насладиться близостью с Эдом, возможностью писать ему, разговаривать, дарить тепло и доброту, которых тот, безусловно, достоин, пытаясь скрыть за всем этим бесконечную любовь, разрывающую его сердце каждый день. Невозможность быть с Эдом была так же ужасна, как и неспособность любить Мэри. Конечно, Стид уважал жену и желал ей всего самого лучшего. Он бесконечно обожал дочь, стараясь уделять ей время, даже если приходилось жертвовать сном. Но знал, что его сердце никогда не будет принадлежать этому дому. Каждый день, даже если он только с рассветом возвращался домой со встречи в тоннеле, Стид перед работой заходил в детскую. Это было раннее утро, и чаще всего Альма сладко спала. Но сегодня они с Эдом заговорились, забыв про время, и Стид пришел в комнату дочери несколько позже. К своему удивлению, Боннет обнаружил там уже бодрствующую Альму и Мэри с массивным фотоаппаратом, который был установлен на подставке в углу комнаты. — Ого! Что тут у вас происходит? — с любопытством спросил Стид, заходя в комнату. Мэри, явно не ожидавшая его появления, вздрогнула, а дочь радостно потянула к нему ручки. — Ох, Стид, ты меня напугал, — укоризненно произнесла Мэри, поправляя локон, выбившийся из прически. — Ты почему так рано встал? — Не спится, — пожал плечами Боннет. Он вовсе не планировал рассказывать жене, что пришел домой пятнадцать минут назад. — А чем заняты вы? Стид подошел и присел на корточки рядом с дочерью, которая удобно расположилась на мягком ковре в ворохе игрушек. — Я пытаюсь ее сфотографировать, — пояснила Мэри. — По утрам хороший свет, если верить книгам по искусству фотографии. Хочу, чтобы кадры были яркими и насыщенными. — Откуда у нас фотоаппарат? — озадаченно посмотрел на прибор Стид. Он не очень хорошо разбирался в технике, но вроде слышал, что недавно выпустили абсолютно новую модель, которая делает цвета на снимках более натуральными. — Купила, — смущенно ответила Мэри. — Надеюсь, что ты не против. — Вовсе нет, — отозвался Стид. Он не особо считал семейные деньги, позволяя жене распоряжаться бюджетом на ее усмотрение. Ему вполне хватало возни с финансовыми отчетами компании. — А где фотограф? Кто будет фотографировать Альму? Щеки Мэри стали пунцовыми. Она откашлялась и негромко произнесла: — Вообще-то, я сама собиралась ее фотографировать. — Оу… — искренне изумился Стид. — Не знал, что тебе нравится фотографировать. — Я сама не знала до недавнего времени. Но оказалось, что это очень увлекательно, — отводя взгляд, пояснила Мэри. — Это здорово! — широко улыбнулся Стид. — Я рад, что у тебя появилось занятие по душе. — Спасибо, — наконец посмотрела на него Мэри и улыбнулась в ответ. — Если хочешь, я могу сфотографировать вас с Альмой вместе. А то она никак не хочет сидеть спокойно, — потом спохватилась и добавила: — Если ты, конечно, не торопишься. — Ради такого я готов задержаться, — честно признался Стид. Он легко подхватил малышку на руки, усаживаясь на ковер и позволяя ей устроиться у себя на коленях. — Отлично, — буквально засветилась от удовольствия Мэри. — Тогда займи ее чем-нибудь, а я настрою кадр. Она отошла к фотоаппарату и занялась какими-то кнопками и рычажками на задней панели. Стид с улыбкой наблюдал за ней, иногда отвлекаясь, чтобы пощекотать Альму, заставляя ее заливисто смеяться. Все-таки Мэри была потрясающей женщиной. Жаль, что ей не очень повезло с мужем. Стид грустно усмехнулся. — Вы готовы? — спросила Мэри из-за фотоаппарата, подкручивая линзу. — Смотри на меня. Стид невесомо тронул дочь за нос, чтобы привлечь ее внимание. — Альма, смотри, птичка, — указал он в сторону фотоаппарата. Ребенок с непосредственностью повернулся туда, куда указывала рука. Боннет тепло улыбнулся, наблюдая за ней. Раздался щелчок, потом последовала вспышка. — Молодцы, — похвалила Мэри. — Теперь давайте еще разок. «А вот мне с женой повезло», — со странной щемящей тоской подумал Стид, наблюдая за увлеченностью Мэри. Из-за возни с фотографиями на работу Боннет вышел гораздо позже, чем собирался. Но сегодня в расписании не значилось неотложных дел и важных переговоров, так что можно было особо не торопиться. К тому же Стид был несколько утомлен бессонной ночью, хоть и очень доволен очередной встречей с Эдом. Он шел по оживленной улице, лавируя между прохожими и думая о том, что непременно поделится в следующем письме своими мыслями по поводу развития фотографии, но, как всегда, умолчит о семье. Внезапный сильный толчок в плечо нарушил течение его мыслей. — Извините, сэр, — виновато донеслось откуда-то слева. Стид повернулся на голос и увидел худого парня в поношенной одежде, который смотрел на него большими испуганными глазами. — Ничего страшного, — на автомате ответил Стид, и тут в голове что-то щелкнуло. Когда-то давно, после его бесславного спуска в Сламтаун на неудавшиеся поиски, Эдвард не раз и не два показывал ему, как работают карманники, как отвлекают внимание и как вытаскивают кошельки. И хотя Эд утверждал, что сам не силен в этом, принцип подобной кражи Боннет отлично уловил. Поэтому он очень быстро сообразил, что сейчас произошло. Мальчишка уже собирался прошмыгнуть мимо него, но Стид ловко поймал его за руку, притягивая к себе. — Отойдем-ка на пару слов, — негромко произнес он, наклоняясь к неудачливому воришке. — Ой, сэр, что вам надо? Я же извинился, — хныкающим голосом затянул тот. — Не придуривайся, — припечатал Стид. — Или ты сейчас отходишь со мной в тот переулок, или я зову полицию. Мальчишка жалко хлюпнул носом, но пошел за Стидом. Один раз он попытался вырваться, но Боннет держал его за руку достаточно крепко. — Не глупи, — устало проговорил Стид, чуть дергая паренька за рукав, чтобы прекратил. — Я не сделаю тебе ничего плохого. — Тогда зачем притащил меня в переулок? — тут же ощетинился мальчишка. Весь его вежливый тон мгновенно испарился. — Чтобы поговорить, — спокойно отозвался Боннет. Он порядком устал и был не прочь выпить сначала свой утренний кофе, но раз они оба попали в эту досадную ситуацию, нужно было разбираться. Стид почему-то подумал, что Эдвард поступил бы именно так. — Знаю я такие разговоры, — насупился парень и сразу стал выглядеть несколько старше. Пожалуй, Стид поначалу неправильно определил его возраст из-за худобы. — Сейчас предложишь отсосать тебе, а иначе сдашь в тюрягу. — Что? — шокировано округлил глаза Боннет. — Или захочешь меня отыметь. Все вы богатеи одинаковы, — отрезал воришка. Стид задохнулся от возмущения. Ему понадобилась пара секунд, чтобы снова обрести дар речи: — Приятель, что за дурь у тебя в голове? — А что, я не прав? — Да! — воскликнул Стид. — То есть ты не хочешь меня отыметь за то, что я спер твой кошелек? — Нет! Откуда у тебя вообще эта идея?! — все еще пытаясь прийти в себя от шока, спросил Стид. — Ну… встречались мне всякие, — смерил его презрительным взглядом парень. — Значит так, — Стид сжал пальцами переносицу, при этом продолжая крепко держать парня за руку. — Давай проясним. Я не собираюсь предлагать мне отсосать или… черт побери, тем более не хочу тебя отыметь. — Многое теряешь, — невозмутимо пожал плечами собеседник, снова вгоняя Стида в ступор. — Пожалуйста, давай закончим эту тему прямо сейчас, — взмолился Боннет. — Хорошо, — почесал кончик носа парень. — Если ты не хочешь… — Не хочу! — торопливо прервал его Стид, не горя желанием снова выслушивать весь перечень. — Тогда о чем мы будем разговаривать? — подозрительно прищурился наглец. — Например, о том, зачем ты пытался украсть мой кошелек? — Нужно как-то приподнять бабла, — хмыкнул парень. — Хочется есть время от времени. — Это была крайне неудачная попытка «приподнять бабла», — сделал ударение на последнем словосочетании Боннет. — Кто же знал, что ты не полный баклан. — Хм, спасибо, наверное, за комплимент, — протянул Стид. — Выглядишь, как полный, — невозмутимо добил парнишка. — Ты бы полегче, — нахмурился Стид. — Все-таки это мой кошелек лежит у тебя во внутреннем кармане. — Откуда ты знаешь, где он? — Не в задницу же ты его спрятал, — усмехнулся Стид, с удовольствием наблюдая, как удивленно расширяются глаза вора-неудачника. — Начнем с простого. Меня зовут Стид. Как зовут тебя? Парнишка очень долго смотрел на Боннета, потом помялся, явно что-то обдумывая, но наконец сказал: — Люциус. — Приятно познакомиться, Люциус, — улыбнулся Стид. — Скажи мне, Люциус, почему ты не найдешь работу, вместо того чтобы таскать кошельки? Ты же знаешь, что, если тебя поймают в Нью-Бридже за воровство, может не поздоровиться. — А ты думаешь, все жаждут взять на работу такого, как я, Стид? — иронично скривился Люциус. — Всем же нужен сирота из Сламтауна. В очередь встают за таким работником. — Справедливо, — задумчиво кивнул Стид, пытаясь прикинуть кое-что в уме. Да, это было рискованно и, возможно, слишком эксцентрично, но парнишка вызвал у него искреннюю симпатию. И хоть Боннету было плевать на кошелек и деньги — не велика потеря, но это явно не остановит Люциуса от дальнейшего воровства, а однажды его может поймать за руку кто-то другой, и тогда будут большие проблемы. — Ты, случайно, не умеешь читать и писать? — наконец произнес он. — Ну, умею. И что? — буркнул снова насупившийся Люциус. Он явно не ждал от этого разговора ничего хорошего, несмотря на все уверения Стида, что ему ничего не грозит. — Хочешь стать личным секретарем? — как ни в чем не бывало поинтересовался Боннет. — Зарплата раз в месяц, предоставляется питание и проживание в поместье нанимателя, — Люциус открыл было рот, но Стид его перебил: — Никому отсасывать не придется. Парнишка посмотрел на него заинтересовано, а потом спросил: — Это тебе, что ли, нужен личный секретарь? — Ты не представляешь, как сложно кого-то подыскать, — искренне пожаловался Стид. — И тебе кажется, что уличный карманник — это хороший вариант? — Пока ты сообразительнее всех кандидатов, которых мне присылало агентство, — пожал плечами Стид. — В любом случае, если работа тебе не подойдет и ты захочешь уйти, я не буду тебя удерживать, — потом легко добавил: — Кошелек можешь оставить в качестве аванса, чтобы прикупить новые вещи для работы. Все-таки секретарь должен одеваться чуточку опрятнее, — смерил грязную потрепанную одежду скептическим взглядом Стид. — Звучит подозрительно заманчиво, — с любопытством посмотрел на него Люциус. — Если согласен, могу уже сейчас показать, где ты будешь жить и работать, — предложил Стид. Люциус еще несколько секунд колебался, потом все-таки кивнул. Боннет медленно разжал пальцы, отпуская руку парнишки, внутренне ожидая, что тот сейчас сорвется с места и убежит. Но Люциус остался, просто выжидающе посмотрел на Стида. — Пошли, — улыбнулся Боннет. Они достаточно быстро вернулись в поместье. Стид уже поставил крест на рабочем дне, стоило сообщить в офис, что сегодня он не появится. Люциус был в полном восторге от домика для гостей, который предложил в его полное распоряжение Боннет. — Тут есть собственная ванная! — не веря, воскликнул парень. — Я умер и попал в рай. — Обживайся, — ответил Стид. — Завтра твой первый рабочий день. И, пожалуй, за новой одеждой сходим в магазин вместе. Есть у меня опасения, что тебя просто не пустят. — Снобы, — надменно фыркнул Люциус, задирая нос. Стид рассмеялся, наблюдая за ним. Пожалуй, у парня были все задатки, чтобы стать идеальным секретарем для непутевого наследника многомиллионной компании. В ближайшую встречу Стид увлеченно рассказал о своем новом знакомом Эдварду. — Ты поосторожнее с ним, — прищурился Эд. — Не стоит доверять всем подряд. В Сламтауне живет много отребья. — Люциус — не все подряд, — вступился за нового секретаря Стид. — Он смышленый парень и очень старается. Хотя и любит дерзить, — добавил он и поморщился, вспоминая спор о том, подходит ли лимонный жилет к голубому костюму. — Рискуешь, — усмехнулся Эдвард. Карие глаза смотрели с симпатией и плохо скрываемым одобрением. — Ничего, справлюсь, — уверенно заявил Стид. — Выглядишь, как гордый отец, — уже откровенно рассмеялся Эд. Боннет мысленно чертыхнулся, радуясь, что Эдвард не смотрел сейчас на него и не видел, как вспыхнули при этих словах щеки. Он все еще не нашел в себе силы, чтобы рассказать о рождении дочери, которой было уже больше года. Отсмеявшись, Эдвард произнес: — А если серьезно, Стид, зачем тебе секретарь, который не умеет читать и писать? Мог бы найти кого получше. — А с чего ты взял, что он не умеет? — удивился Боннет. — Ты сказал, что парень из Сламтауна. — Все так, — кивнул Стид. — Не видишь связи? — усмехнулся Эд, отклоняясь чуть назад и опираясь на руки. — Тебе ли не знать, что в Сламтауне встречаются очень образованные люди, — подколол Стид, но заметив, что Эдвард собирается возражать, сказал: — К тому же я проверил. Он действительно читает и пишет. Делает ошибки, это правда. Но быстро учится. И отлично считает. — Повезло, что тебе попался такой образованный карманник, — весело заявил Эд. — Я — счастливчик, — кривовато улыбнулся Стид, думая, что на самом деле его фортуна — очень специфичная и капризная дама. Наступил момент, когда Стиду стало казаться, что его жизнь состоит из кучи неотложных дел, которые он обязан успевать делать, но отчаянно не успевает. Ежедневные заседания были только верхушкой айсберга. Он очень завидовал другим членам правления, работа которых состояла преимущественно в том, чтобы раз в пару дней появиться на совещании, проголосовать по случайному вопросу совершенно случайным образом, портя Боннету все планы, и удалиться по своим делам с чувством выполненного долга. Стиду же оставались бесконечные встречи с капризными партнерами и взыскательными инвесторами, постоянные проблемы в цехах и самых разных отделах, которые требовали его внимания, и просто нереальная куча бумаг для изучения и подписи. Как ни странно, Люциус действительно стал постепенно помогать в работе, беря на себя некоторые задачи. Например, корректировку графика, планирование встреч, подбор документов и разбор рабочей корреспонденции. Правда, многому его еще предстояло научить. Для начало было бы неплохо перестать грубить людям, которые хотели попасть к Боннету на прием, прекратить звать его Стидом на публике и правильно писать полное имя в документах. Занятия с Люциусом помогали заново вспомнить какие-то основы, разложить по полочкам вещи, о которых Стид перестал задумываться в свалившемся на него грузе ответственности, когда отец на его удачу и на его беду окончательно перестал вмешиваться в дела «Боннет инкорпорейтед». Иногда парнишка задавал вполне разумные вопросы: — А как мы узнаем, если сотрудники недовольны тем, как идут процессы? — Нууу… — Стид завис, пытаясь сообразить, что можно сказать. — По идее, должна быть обратная связь. — Какая? — с любопытством закусил кончик ручки Люциус. — Нууу… Стид понял, что не знает ответа на этот вопрос, потому что никогда не вникал, как именно происходит коммуникация между рабочими и руководством. — Кажется, мне нужно лучше ознакомиться с данным вопросом, — вздохнул Стид. — Впиши в мой график на следующей неделе несколько встреч с начальниками цехов. Предположим, с начальником логистики северного направления и с начальником отдела сборки паровых двигателей. — То есть сделать один из рабочих дней двенадцатичасовым? — почти ласково осведомился Люциус. — А можно что-то отменить? — со слабой надеждой спросил Боннет. Люциус отрицательно покачал головой, всем видом показывая, что ему правда жаль. Стид уронил голову на скрещенные руки. Дома тоже царила кутерьма. Оказалось, что растущий с каждым днем ребенок — это не только умиление и радость, но и ответственность, и не менее тяжелая работа, чем председательство в совете директоров. Альма была очень непоседливым и шумным ребенком. И хотя Стид в ней души не чаял, разрешая вить из себя веревки, уставал он после возни с дочерью страшно. Каково же было его удивление, когда Мэри, словно бы между прочим, сказала за завтраком: — Кажется, у нас будет еще один ребенок. Стид выронил ложку с кашей, которую собирался протянуть Альме. Та недовольно посмотрела на нерасторопного отца. — Ты хочешь сказать, что тогда… — Стид залился краской, не в силах выговорить, что еще одна их совместная ночь увенчалась успехом. Когда Альма немного подросла, родители с обеих сторон ожидаемо снова начали наседать на них с вопросами о наследнике. Из-за чего им с Мэри снова пришлось ночевать вместе хотя бы несколько раз в месяц. Иногда Стид позволял себе уклоняться от исполнения супружеского долга, сваливая все на усталость, но жена не особо сердилась. Сейчас Мэри поджала губы, потом тяжело вздохнула, но подтвердила: — Да, я хочу сказать, что, кажется, у нас получилось. Стид честно не знал, что ответить. С одной стороны, он снова испытывал этот искрящийся прилив радости, с другой, из практических соображений надеялся, что родится мальчик. Кажется, последнее было слишком крупными буквами написано у него на лбу. — Я тоже надеюсь, что будет мальчик, — сухо произнесла Мэри. Стид мысленно отвесил себе пощечину, встал со стула и подошел к жене. — Прости, — он нежно взял ее за руку. — На самом деле это чудесная новость! Она скептично приподняла бровь и со смесью усталости и сожаления сказала: — Стид, признай, что, если бы не это невыносимое давление со стороны родителей, мы бы остановились на Альме. Боннету было невероятно стыдно это признавать. Это было несправедливо и подло по отношению к ним. Почему вообще они продолжают следовать ужасному сценарию, который им навязывают окружающие? — Я думаю, что Альме не помешает братик или сестренка, — как можно мягче улыбнулся Стид. — Она очень непоседливая. Станет постарше, и я не буду за ней успевать. — Не нужно было называть ее в честь пиратки из книги, — усмехнулась Мэри, принимая его непрозвучавшее извинение и соглашаясь на перемирие. В конце концов, они оба просто хотели спокойной жизни без скандалов и ненависти друг к другу. И пока им неплохо удавалось. Стид правда старался хоть немного упорядочить жизнь, расставить приоритеты и учиться брать на себя больше ответственности, но иногда ему хотелось немного отдохнуть и на время забыть, что он должен всем и все. Поэтому старая идея о постройке теплицы начала казаться очень привлекательной. Он тут же поделился этим в письме к Эду, и получил короткий ответ: «Действуй, чувак». На всякий случай Боннет уточнил у жены, не будет ли она против, если южная часть сада будет отдана под постройку цветочного павильона. Она пожала плечами и сказала: «Развлекайся, Стид». Ответы Мэри и Эда показались Стиду подозрительно похожими. Но он все равно решил сделать то, о чем давно мечтал. К тому же это был его дом, и теперь никто не был вправе указывать. Если ему хотелось заниматься цветоводством, он будет это делать. При активном содействии мистера Льюиса, который очень бодро включился в процесс обсуждения проекта, строительство павильона быстро набрало обороты. Люциус временами крутил пальцем у виска и без стеснения заявлял Стиду, что тот выглядит, как сумасшедший, бегая с горящими глазами между рабочих, чтобы проконтролировать ход строительства. — Ты вообще спишь? — обеспокоенно спросил Эдвард на очередной встрече. — Я только и читаю в письмах, что ты час был на стройке, потом еще два на встрече, потом на производстве и где-то в промежутке еще пропустил обед из-за проблем с доставкой материалов. Стид, ты в курсе, что людям нужно отдыхать? — Эд, ты не понимаешь! — восторженно объяснил Стид. — Это же исполнение моей детской мечты! — Мммм… умереть от переутомления? — с сомнением уточнил Эд. Стид картинно закатил глаза и демонстративно захлопнул книгу, которую они до этого обсуждали. — Не прикидывайся тупым. Эд состроил дурацкую рожу, изображая, словно его ударили чем-то по голове. Стид невольно прыснул, а потом все же добавил: — Мне всегда были интересны цветы. — Цветы и книги, а? — подмигнул Эдвард. — Набор настоящего джентльмена? — Уверяю тебя, что нет, — немного грустно отозвался Стид. Он помнил крики отца по поводу того, что людям их происхождения не пристало копаться в земле, когда тот увидел, как маленький Стид помогает в саду мистеру Льюису. Помнил, как издевались одноклассники за его любовь к составлению букетов и ботанике. Нет, джентльменам нельзя было интересоваться цветами. Даже не все книги были достойны этих самых джентльменов, которых Стид на дух не переносил и к которым не хотел себя причислять. — Я обязательно принесу тебе первый букет, — мечтательно протянул Стид и откинулся спиной на стену, наблюдая за всполохами маяка на ночном небе. — Договорились, — покладисто кивнул Эдвард. Благодаря неуемному энтузиазму Стида и, конечно же, немалым деньгам, постройку цветочного павильона удалось закончить в рекордно короткий срок: всего за полтора месяца. И, несмотря на то что Боннет очень долго придирался к декору, требуя более выразительных завитушек на стенах и поражающую воображение лепнину на растительную тематику, само здание было закончено действительно быстро. Теперь все мысли Стида занимали семена, рассада и совместимость разных видов цветов. Здесь на помощь снова пришел мистер Льюис с его огромным опытом и знаниями. Люциус жаловался, что не нанимался в садовники, но ему почему-то постоянно приходится возиться в земле, а Боннет убеждал, что такой труд полезен. В этом вопросе они категорически не соглашались. Хотя в плане остальной работы неплохо сошлись характерами. Стид частенько хвалил Люциуса в письмах, на что Эд каждый раз отвечал уважительным: «У тебя талант к воспитанию». А еще в каждом письме, в каждом разговоре с Эдвардом Боннет не мог удержаться, чтобы не рассказать про новый вид лилий, что недавно доставили из Южной Америки, или о том, как прекрасно взошли гортензии и какой потрясающий аромат у только что распустившейся чайной розы. — Чувак, — как-то признал Эд. — Из всех бесконечных названий, что ты мне говоришь, я узнаю только слово «эдельвейс». — А роза? — осторожно уточнил Стид. — И роза, — вздохнул Эд. — Может, еще ромашка и лилия. Но что такое вообще гортензии и хризантемы? Стид невольно рассмеялся, наблюдая за искренней растерянностью на лице Эдварда. Про себя он решил, что, раз для букетов еще рано, неплохо было бы одолжить у Мэри фотоаппарат и вместе с Люциусом пофотографировать его цветочную сокровищницу, чтобы потом показать все Эду почти вживую. В ближайший же свободный после этого разговора день Боннет утащил Люциуса в павильон, игнорируя возражения о законном выходном и о том, что он собирался сходить в гости к живущим в Сламтауне друзьям. — Получишь дополнительный отгул, — отмахнулся Стид. — Ты — тиран, — огрызнулся Люциус, но помогать все-таки стал. Мэри великодушно разрешила взять ее драгоценную технику, перед этим тщательно объяснив, как ей пользоваться, и заставив Стида продемонстрировать, что он все запомнил. После этого Боннет провел почти три часа, увлеченно фотографируя все цветы подряд, чтобы показать их потом Эдварду. — Зачем все это? — время от времени ныл Люциус, которому приходилось жать на кнопку, после того как Стид настроит кадр или перенесет горшок с цветком так, чтобы лучше падал свет. — Хочу запечатлеть свою коллекцию. — Не настолько тут редкие экземпляры, — отозвался Люциус, пока Стид бережно поворачивал горшочек с гиацинтом, который еще не высадил на клумбу. — А ты — не такой уж эксперт в цветах, — возразил Стид. В отместку Люциус нажал на кнопку фотоаппарата до того, как Боннет успел отойти из кадра. Вспышка ослепила Стида, и он часто заморгал, ругаясь себе под нос. Но главное, что в конце недели Мэри, великодушно согласившаяся проявить фотографии, отдала ему пачку готовых снимков. У Стида буквально засветились глаза от восторга. — Ты просто чудо! — воодушевленно поцеловал ее в щеку Боннет. Мэри только легко хлопнула его по плечу и улыбнулась. Стид наклонился к ее заметно увеличившемуся животу и сказал: — Знай, твоя мама — ангел. — Прекрати уже, — притворно нахмурилась Мэри, хотя было заметно, что ее очень веселит увлеченность и энтузиазм мужа. В следующую встречу в тоннеле Стид сразу же усадил Эда рядом и принялся показывать свои ненаглядные цветы, подробно рассказывая, откуда какой привезли, как тот или иной экземпляр прижился, насколько приятный у них аромат и как потрясающе они сочетаются между собой. Эд выглядел слегка одуревшим от количества информации, но стоически не перебивал Стида, рассматривая каждую выданную в руки фотографию, пока они не дошли до той, где Люциус подловил самого Стида вместе с гиацинтом. — Это же ты, — несколько удивленно произнес Эд. — А также представитель семейства спаржевых, — улыбнулся Стид. — Мне удалось заполучить его благодаря мистеру Льюису и его бесконечной доброте. Стид продолжил рассказывать про цветок, но в какой-то момент заметил, что Эд его, похоже, больше не слушает, а продолжает внимательно смотреть на фотографию. — Хочешь, принесу настоящий гиацинт? — тепло спросил Боннет, наблюдая за завороженным выражением лица Эдварда. — А? Что? Зачем? — встрепенулся тот и перевел недоуменный взгляд на Стида. — Чтобы ты мог посмотреть вживую и понюхать, — терпеливо пояснил он. — Да… да, было бы круто. Конечно, приноси, приятель, — небрежно хлопнул его по плечу Эд. Они досмотрели остальные снимки. Видимо, одержимость Стида была так заразительна, что Эд даже попросил еще раз посмотреть все фотографии. Боннет с удовольствием протянул ему пачку, подвинул лампу поближе, чтобы было лучше видно, а сам отвлекся на разглядывание звезд, которые были в эту ночь отлично видны. Уже на следующий день Стид решил аккуратно разложить все фотографии, разделив свои сокровища на категории по семействам и времени высадки. И только пролистав всю пачку, он внезапно понял, что одной не хватает. Стид еще раз внимательно перебрал фотографии, но снимок с гиацинтом ожидаемо сам собой не появился. Боннет сначала нахмурился, пытаясь сообразить, куда он делся, но потом его лоб разгладился. — Эдвард, — с веселым укором протянул Стид, глядя в окно. — Воровать нехорошо. Он улыбнулся и вытащил чистый лист бумаги, чтобы написать письмо. Немного посидев над первыми строчками, он встрепенулся и зарылся в ящики письменного стола, чтобы найти фотографии, которые ему отдала Мэри. Несколько месяцев назад он согласился побыть моделью, чтобы она потренировалась в портретной композиции, и некоторые фотографии получились вполне неплохими. Одну из них Стид с нескрываемым трепетом вложил в конверт вместе с законченным письмом. В самом конце Боннет приписал: «Не нужно возвращать фотографию с гиацинтом, но предлагаю обмен. Высылаю свою фотографию в обмен на твою». Стида буквально пробивал холодный пот от собственной наглости. Вдруг Эд просто пришлет назад обе фотографии и вообще обидится на подобное. Но, с другой стороны, он же сам украл фотографию Стида. Боннет себя не обманывал: дело было явно не в любви к гиацинтам. Через два дня от Эдварда пришел ответ. Стид с трепетом открыл письмо и, к своему бесконечному удивлению, вытащил оттуда не только сложенный вдвое листок, но и черно-белую фотографию. Он пораженно уставился на нее. На снимке определенно был Эд. Кажется, чуточку моложе, чем когда они познакомились. Он сидел на громоздком диване, на котором аккуратно были разложены вышитые подушки, с белой чашкой в руках и как-то неловко улыбался. Стена позади дивана была оклеена обоями с крупным цветочным орнаментом, который считался шиком лет семьдесят назад, а справа в кадре висели большие уродливые часы с двумя пухлыми ангелочками и крупным циферблатом. Стид пригляделся. Вроде бы на Эде были те же самые штаны и футболка, что и в день их знакомства. Он нежно улыбнулся, проводя указательным пальцем по коротким темным волосам. Ничего общего с нынешней прической. Эдвард производил впечатление хрупкого и немного потерянного подростка, хотя на фотографии ему явно было больше восемнадцати. Боннету было ужасно интересно, когда и где был сделан этот снимок. Вряд ли это был бар Пабло, о котором он не раз слышал. Но это не мог быть и дом Эда, так как родителей тот потерял намного раньше и, по его же словам, достаточно долго жил на улице, пока не нашел работу в баре. Но в письме, к огромному сожалению, не было и слова о присланном снимке, впрочем, как и о фотографиях, которые достались самому Эдварду. Стид задумчиво посмотрел на письмо, потом снова перевел взгляд на фотографию, невольно улыбаясь. — Хорошо, Эд, — прошептал он вслух. — Раз так, я принимаю твои условия. Просто сделаем вид, что ничего не произошло. И твое коварное похищение гиацинтов прошло успешно. Еще через месяц Стид наконец принес для Эдварда первый собранный лично букет. И, конечно же, он не удержался и добавил туда гиацинты. Боннет не был до конца уверен, но, кажется, Эд узнал эти цветы. За всей суетой время летело как-то незаметно. Цветочный павильон был достроен и почти укомплектован, срок Мэри приближался, и ей стало сложнее играть с Альмой, поэтому Стид старался брать дочь на себя, считая, что за воспитание ребенка не должна отвечать только няня, как когда-то было с ним. Иногда Боннет даже просил Люциуса поиграть с малышкой, если сам был занят. Но чаще всего, конечно, секретарь был с ним. — Стид, зачем ты вообще этим занимаешься? — почти через год их совместной работы спросил Люциус, когда они сидели в кабинете Боннета, проверяя бухгалтерские отчеты. — Бумажной работой? — искренне не понял Стид. Его мысли, особенно при просмотре финансовых докладов, все чаще занимало новое направление, которое в последнее время стал предлагать тесть. Южная Америка и правда была лакомым кусочком для их компании, но раньше совет директоров считал, что «Боннет инкорпорейтед» она не по зубам. После объединения с «Аламби индастриз» возможности стали гораздо шире, но никто не поднимал эту тему долгое время, пока отец Мэри не начал активно ее продвигать. Совет директоров сопротивлялся, считая, что это может принести большие убытки, а отдача будет маленькая. Стид еще не определился в своем решении, пытаясь проанализировать все за и против. Торопиться в таком глобальном деле не хотелось, несмотря на то что тесть пытался всячески надавить на него. — Нет, — покачал головой Люциус и покрутил в руках отчет. — Я имел в виду — бизнесом. Дьявол, я никогда в жизни не видел человека, которому так не нравилось бы руководить, как тебе, — парень смешно наморщил нос и вскинул брови. — Серьезно, Стид, я почти каждый раз вижу боль на твоем лице, когда тебе приходится подписывать очередной документ, над которым ты думал днями. Мне кажется, что ты ненавидишь всю эту компанию! — По сути ты прав, — не стал отпираться Стид. Он вполне доверял секретарю, чтобы честно признаться. К тому же тот и так был сверхъестественно наблюдательным и проницательным парнем. — Я не понимаю, — развел руками Сприггс. — У тебя есть деньги, влияние, огромный дом, слуги. Вообще все, о чем только мечтать можно! Но ты терпеть все это не можешь! Тебе даже имя твое не нравится, и при этом только я и миссис Боннет зовем тебя Стидом! — Ну да, — спокойно посмотрел на него Стид, тоже не очень понимая, к чему тот клонит. — Тогда зачем тебе это? — А зачем ты воровал? — Я не мог иначе, — тут же надулся Люциус. — Как раз потому, что у меня не было ничего из вышеперечисленного. — Я тоже не могу, — грустно усмехнулся Стид. — Меня буквально растили для того, чтобы Грегори Боннет управлял компанией и владел домом со слугами. Никто никогда не спрашивал, чего я хочу. Никакого выбора, никаких вариантов. — А ты знаешь, чего хочешь? — с любопытством посмотрел на него Люциус. Стид открыл рот, чтобы ответить, но внезапно задумался: а действительно, знает ли он, чего хочет? Относясь с пренебрежением к состоянию и статусу, утверждая, что ненавидит все, что связано с семьей Боннет и ее корнями, Стид никогда не формулировал точно, что же нужно ему. Обычно это звучало как: что угодно, кроме этого. Но подобная фраза даже самому Стиду сейчас казалась несколько расплывчатой и, пожалуй, детской. Даже его дочь могла четче выражать желания в свои неполные два года. — Похоже, что нет, — тихо ответил Стид. Он привычно повертел кольцо с голубым камнем на указательном пальце. — Но ты бы хотел изменить что-то? — не унимался Люциус. — Думаю, что да, — протянул Стид. — Просто, кажется, я пока не до конца уверен, как и что хочу изменить. Видимо, простого «мне так не нравится» недостаточно, — он сам поразился своим словам. Отказаться от мира, который тебе преподнесли на блюдечке, пусть даже это не то блюдо, которое тебе нравится, было легко. Гораздо сложнее было понять для себя, что по-настоящему важно и нужно. — Уверен, что когда-нибудь ты сможешь, — оптимистично хлопнул его по плечу Люциус, а потом встал со стула. — А сейчас у меня обед. — Мы же еще не закончили! — возмутился Стид. — Я, в отличие от тебя, питаюсь регулярно, — наставительно заявил Сприггс. — А если ты не будешь поступать так же, сдам тебе миссис Боннет. — Ты не посмеешь, — задохнулся от возмущения Стид. — Проверим, — нахально ответил Люциус и помахал рукой, закрывая дверь в кабинет с другой стороны. Стид так и остался сидеть перед кипой бумаг с приоткрытым ртом. Да уж, нашел сообразительного секретаря на свою голову! В играх с дочерью, заботе о беременной жене, размышлениях по поводу нового направления развития компании, возней в земле и умиротворяюще регулярных встречах с Эдом Стиду начало казаться, что он наконец нащупал хрупкий баланс. Но у жизни на него были, по-видимому, другие планы. Когда два их дирижабля в начале года по непонятным причинам рухнули прямо в Атлантический океан один за другим, компании пришлось туго. Нужно было запускать расследование за расследованием и тратить баснословные деньги на подъем обломков со дна, чтобы установить причину аварии. Радовало только, что в обоих случаях обошлось без жертв. Подобного поворота Боннет никак не ожидал, поэтому приятные ночные посиделки в тоннеле приходилось откладывать раз за разом. Хорошо, что Эд реагировал на отсрочку вполне спокойно и просто продолжал отвечать на письма, сочувствуя проблемам Боннета. Впрочем, Стид, как и всегда, не вдавался в подробности, считая, что не стоит загружать Эдварда этим всем. Он был уверен, что у того хватает своих проблем. Бывало, что Эд приходил на встречи крайне уставшим, и, хотя он старательно не подавал вида, Стид все равно замечал. Но, опять же, пытался не наседать с вопросами, до сих пор памятуя об их грандиозной ссоре и полном молчании на полгода. Он тихо надеялся, что Эдварду хватало благоразумия, чтобы не лезть на рожон и не подставляться без причины, в какой бы преступной банде тот ни состоял. Почти два месяца Стид вместе с советом директоров пытался поправить пошатнувшийся престиж компании. Но они оставались самыми крупными перевозчиками в своем сегменте, и это играло на руку. Постепенно заказчики возвращались, осознав, что пара несчастных случаев не отменяет того факта, что «Боннет инкорпорейтед» — самый надежный вариант для их грузов. Напряжение немного спало, и Стид наконец-то мог выдохнуть. Разумеется, первым делом он написал письмо Эду с предложением встретиться в ближайшие выходные. Черт, Боннет неимоверно соскучился! Эдвард достаточно быстро ответил, что это не проблема, и у него найдется время ночью в субботу. Стид был счастлив! Он еле дождался, когда все домашние уснут, чтобы незамеченным выскользнуть из поместья. Впрочем, даже если бы кто-то его и увидел, то не стал бы задавать вопросов. Разве что Люциус. У него на подобное однозначно хватило бы наглости. Но, к счастью, мальчишка крепко спал по ночам и не имел привычки шататься по территории при свете луны, в отличие от своего босса. Стид шел по улицам, тихо насвистывая и пребывая в волнующем предвкушении. После долгих перерывов во встречах у него частенько появлялась эта нервозность. Нет, он вовсе не думал, что Эд не будет рад его видеть, и не сомневался в том, что сам будет рад увидеть Эда. Просто временами казалось, что два месяца или даже неделя могут ощущаться как целая жизнь, которую они не провели вместе, хотя Стиду бы этого очень хотелось. В тоннеле сегодня пахло сыростью больше обычного. Видимо, из-за дождей, что шли последние три дня, вода просочилась внутрь. Кое-где попадались небольшие мутные лужицы, которые, впрочем, как Боннет знал, скоро высохнут. Хорошо, что небо в эту ночь было почти безоблачным, и луна, только начавшая идти на убыль, ярко освещала выход тоннеля. Знакомая фигура уже маячила в проеме. Стид взволнованно ускорил шаг, начиная улыбаться заранее. Он поравнялся с Эдвардом и поздоровался: — Привет, — тут лунный свет отчетливо осветил лицо Эда, и Стид удивленно замер. — Ух ты, — выдохнул он, с интересом рассматривая существенно отросшую бороду. Теперь это была не легкая небритость, к которой Боннет успел привыкнуть, а полноценная темная, слегка вьющаяся борода, спускающаяся на пару сантиметров ниже подбородка. Эд определенно смутился от такого пристального внимания и потер щеку. — Привет, Стид, — а потом неловко прибавил: — Не мог бы ты так откровенно не пялиться? — Ой, прости, — тут же покаялся Стид, которому в свое время активно вдалбливали хорошие манеры. Смотреть на собеседника так долго точно было нарушением этикета. Но ведь Эд не был светским снобом, который мысленно отсчитывал секунды, чтобы вовремя отвести глаза. — Просто так непривычно видеть тебя с бородой, — честно признался он, изо всех сил стараясь смотреть куда угодно, кроме лица Эдварда. Получалось крайне плохо. — Ну… — замялся Эд. — Так я выгляжу немного солиднее. — Работаешь над имиджем? — подколол Стид. Он считал, что Эдвард и без того выглядит достаточно грозно в своей кожаной черной одежде. Особенно когда хмурится. Вообще, Боннет был практически уверен, что небольшие петли на штанах были предназначены для ремня с оружием, которое, видимо, Эд не приносил на встречи. За что Стид бы ему чертовски признателен. — Что-то типа того, — поморщился Эдвард и снова потер щеку, словно сам еще не привык ощущать там длинные волоски. «Интересно, какая борода на ощупь?» — мелькнуло в голове у Стида. Сам он никогда не пытался отращивать даже усы, которые, в целом, были приемлемы в высшем свете, пусть и у людей более старшего возраста. Обычно Стид просто гладко брился, тщательно следя за своим внешним видом. — Мне кажется, тебе идет, — прямо сказал Боннет. Он просто физически был не способен удерживаться от комплиментов внешности Эда. Во-первых, Стид и правда считал, что Эдвард был самым красивым мужчиной, которого он видел в жизни. И время абсолютно не повлияло на это мнение. Во-вторых, ему невероятно льстило и нравилось, каким смущенным и сбитым с толку каждый раз казался Эд после его комплиментов. Перед этим соблазном невозможно было устоять. Вот и сейчас Эд слегка стушевался и повернул голову, рассматривая что-то в темноте тоннеля, будто не зная, что ответить на эти слова и как правильно среагировать. — Спасибо, наверное, — протянул он, несколько нервно одергивая куртку. Стид невольно залюбовался им, подмечая, как Эду идут усы и как борода подчеркивает линию челюсти, хотя, возможно, стоило подстричь ее несколько аккуратнее, чтобы добиться более впечатляющего результата. Очень хотелось протянуть руку и прикоснуться. Во рту мгновенно пересохло. Стид беспокойно переступил с ноги на ногу, ощущая нарастающее волнение, но все-таки набрался смелости и спросил: — Могу я потрогать? — Чего? — ошарашенно уставился на него Эд, мгновенно переставая интересоваться темнотой тоннеля. — Извини, если это слишком, то… — тут же замахал руками Стид. Он уже начал жалеть о своем импульсивном вопросе. Но поддаться порыву было так просто, ведь желание прикоснуться к Эду всегда было с ним, сжигая изнутри. — Вообще, можешь потрогать, — решительно прервал его Эдвард, словно определившись с чем-то для себя. У него было выражение лица человека, рискующего всем. Это слегка напрягало, но соблазн был слишком велик. Стид не видел его два месяца, а не прикасался еще дольше. Всего одно невинное касание по вполне безобидной причине. Боннет улыбнулся и еще раз уточнил: — Уверен, что не против? — Черт тебя побери, Стид, — фыркнул Эд. — Просто потрогай бороду и закончим с этим. Стид как можно более непринужденно кивнул и, подняв руку, потянулся к щеке Эда. Тот сделал небольшой шаг вперед, чтобы Боннету было удобнее. Так они оказались лицом к лицу. Стида пронзила мысль, что они очень давно не стояли настолько близко друг к другу, но отступать было поздно. Ладонь почти невесомо легла на горячую щеку. В момент соприкосновения руку точно прошило электрическим разрядом от кончиков пальцев до плеча. Волоски оказались упругими и приятными на ощупь. Стид чуть согнул пальцы, мягко проводя подушечками по бороде, словно расчесывая. Он ощутил твердую линию челюсти и задержал на ней указательный палец, немного надавливая. Рука продолжила скольжение, перешла на подбородок, задела тыльной стороной другую щеку. Стид восхищенно следил за собственными движениями, не веря, что это происходит на самом деле. Он плавно прошелся пальцами над верхней губой, даже сквозь усы чувствуя рельеф губы и небольшую впадинку, потом спустился ниже, задевая самый уголок рта. Кожу обожгло горячим дыханием, и по телу тут же побежали миллионы мурашек. Рука переместилась под подбородок, и Эд послушно приподнял голову, давая доступ к шее. В этом жесте было столько доверия, что Стиду даже стало не по себе. Мизинец зацепил край узкого куска ткани, который по-прежнему был обмотан вокруг шеи. Сколько раз Боннет смотрел на свой шарф, который когда-то так легко отдал Эду и который тот продолжал носить. Стиду всегда было интересно, надевает Эдвард шарф только на их встречи или… Он затаил дыхание, всматриваясь в потертые края и местами выцветшую на солнце ткань. На ощупь она казалась гораздо мягче, чем раньше. Видимо, ее не один раз стирали и, судя по истертости, носили очень часто, почти не снимая. Стид осознал, что стоит уже вплотную к Эду, только когда его ладонь мягко переместилась со спрятанного под слоями шарфа кадыка дальше по шее на выпирающие позвонки. Он поднял голову, сталкиваясь с темным пронзительным взглядом Эдварда. Кажется, их обоих слегка потряхивало от такой близости. Стид сам не понял, в какой момент он потянулся вперед, пытаясь сократить разделяющее их расстояние. Они прижались друг к другу, сталкиваясь носами, ловя губы, путаясь руками в полах одежды. Это был самый головокружительный поцелуй в жизни Стида. Наверняка был. Он не очень хотел сравнивать, потому что в его понимании все поцелуи с Эдом были чрезвычайно запоминающимися и горячими. На этот раз они не сидели на краю тоннеля, как когда-то давно, и не взволнованно едва касались губ друг друга. Они бросились в поцелуй с головой. И хоть борода и усы немного щекотали и покалывали кожу, Боннет с уверенностью мог сказать, что ему нравятся эти ощущения. Стид отчаянно вцепился в волосы Эда правой рукой, обвивая за пояс левой, притягивая как можно ближе. Ладони в кожаных перчатках скользнули под пиджак, чуть ли не прожигая тонкую ткань рубашки в районе лопаток. Языки переплетались, сталкивались, губы лихорадочно двигались, не останавливаясь ни на мгновение. Стид то самозабвенно целовал, то почти вылизывал рот Эда, а тот отвечал с неменьшим пылом. Никого никогда в своей жизни Боннет не хотел настолько сильно, что это сводило с ума. Столько нежности, столько страсти вырвалось в одно мгновение на свободу, выливаясь в беспорядочные прикосновения, в жадные поцелуи, в тихие стоны, перерастающие скорее в рычание. Стид с силой втянул носом воздух, разрывая желанный поцелуй, всего на секунду. Взгляд скользнул по припухшим губам, темным трепещущим ресницам, легкому румянцу на смуглой коже, и Стида словно облило ведром ледяной воды. «Что я делаю?» — пронеслась паническая мысль в голове Боннета. Он застыл в объятиях Эда, все еще прижимаясь к нему грудью и ощущая бешено колотящееся в груди сердце. Влажные губы ткнулись в его щеку. Стид зажмурился и отчаянно вцепился в воротник кожаной куртки. Эд тоже резко замер, очевидно, ощутив, как напрягся Боннет в его руках. — Прости… — онемевшими губами выдавил Стид. Мир пульсировал под закрытыми веками, в висках стучало, тело вздрагивало от волн возбуждения и ужаса от осознания, что он только что сделал. — Стид… — неуверенно произнес Эд. Стид распахнул глаза, в страхе наблюдая, как замешательство сменяется пониманием на любимом лице. Кажется, Эдвард побледнел, его руки чуть сильнее сжали Боннета. — Эд, я… — паника накрыла Стида с головой. Проклятие, как он мог! Что вообще произошло?! О чем он думал?! Он же сам устанавливал границы, объяснял, почему им с Эдом нельзя… нельзя. Просто нельзя! — Прости меня. Прости, прости, прости, — сбивчиво зашептал Стид, мучительно осознавая свою ошибку и бесконечную вину перед Эдом и Мэри. — Я не должен был… Не должен. Что я наделал… Эд, пожалуйста, прости! Эд смотрел на него с нечитаемым выражением лица, потом порывисто прижал к себе, так что Стид вжался лбом ему в плечо. — Замолчи, пожалуйста, — хрипло попросил Эдвард. Его ладони плавно сделали круг по спине Боннета, снова останавливаясь в районе лопаток. — Эд… — Стид, правда, заткнись, — очень проникновенно прозвучало над ухом, и Стид подчинился, вцепляясь в Эда, как утопающий в спасательный круг. Какое-то время они стояли не двигаясь, выравнивали дыхание, иногда неосознанно проводили руками то по спине, то по плечам другого, будто успокаивая. Разгорающееся, мучительное возбуждение внизу живота постепенно болезненно затухало. Стиду было в высшей степени стыдно за свое поведение. Губы все еще горели от страстного поцелуя, о котором он мог только мечтать долгими ночами в последние три года. — Давай забудем об этом? — внезапно нарушил молчание Эд. — Ты сможешь? Стид вздрогнул и инстинктивно сильнее вжался в Эдварда, но все же ответил: — Наверное, смогу… Если ты сможешь. — Я смогу, — глухо отозвался Эд. У Стида внутри все оборвалось от этой фразы. Ему снова почудилась та обреченность, которую он уже замечал во взглядах и улыбках Эдварда, но как же больно было принимать последствия своего поступка. — Прос… — снова попытался сказать Боннет. — Нет, не надо, — тут же прервал его Эд. — Мы же договорились. — Да, — выдохнул Стид. Он медленно отстранился от Эда, ощущая, как ладони соскальзывают с его спины, больше не согревая. Эдвард бросил на него напряженный взгляд, потом тяжело вздохнул и коротким точным движением стер слезу со щеки Стида. Тот удивленно приложил ладонь к мокрой дорожке. Он даже не осознал, что на глазах выступили слезы. Эд отвернулся, потом прошелся вдоль края тоннеля до дальней стены, вернулся обратно, но остановился шагах в трех от Боннета. Пару раз шаркнул сапогом, сметая вниз камешки, и медленно сел, свесив ноги. Стид продолжал молчать, кусая губы, судорожно пытаясь найти хоть одну связную мысль в том бардаке, что творился сейчас в голове. — Что ты знаешь о ликорисах? — неожиданно тихо произнес Эд, смотря строго перед собой. — Не понял, — ошеломленно захлопал мокрыми ресницами Стид. — Ликорис — это такой цветок, — пояснил Эд. У Боннета в голове было так потрясающе пусто от резкой смены темы, что он не мог придумать, что сказать в ответ. — Вроде растет где-то в Азии, — продолжил Эд, подтягивая колено к груди. — Один чувак хвастался, что ввез семена контрабандой. Хотел продать какому-то чокнутому востоковеду как волшебные цветы, но что-то не заладилось. — Вот как. Стид позволил себе сесть на пол, скрестив ноги. Было ощущение, что все силы разом покинули его. — Если хочешь, могу принести, — небрежно кинул Эд, продолжая смотреть куда-то вдаль. — Вырастишь в своем цветочном павильоне. Потом сфотографируешь, когда расцветут. — Ммм… конечно, приноси, — неубедительно промямлил Стид. Он не удержался и мимолетно прикоснулся кончиками пальцев к своим губам, чувствуя острый укол сожаления. Эд сейчас был так далеко по сравнению с тем, что было пять минут назад. — Спрошу у мистера Льюиса, что он знает об этом виде, — сглотнув, более ровным голосом отозвался Стид. Он должен был собраться, должен был вести себя как взрослый. Эд и так сделал первый шаг после той глупости, которую Боннет совершил, причинив боль им обоим. — Еще недавно я подумал, что неплохо было бы посадить глицинии. — А это что еще, на хрен, такое? — спросил Эд, мимолетно пробегаясь взглядом по Боннету. — Цветущее дерево, — пояснил Стид. — Долго будет расти… — задумчиво протянул Эд, утыкаясь подбородком в колено. Стид со щемящей тоской посмотрел на него. Эдвард выглядел потерянным, сидя вот так на краю тоннеля. — Долго, — подтвердил Боннет. — Можно попробовать заказать саженец постарше, тогда… — он принялся описывать Эду процесс высадки деревьев, ухода за ними, а заодно и особенностей транспортировки саженцев. Его голос звучал все увереннее и громче в темноте тоннеля, а плечи Эда слегка расслабились, хоть он так и не повернулся к Стиду за все время разговора. Разошлись они еще до рассвета. На этот раз первым ушел Стид, борясь с сильным желанием обернуться, чтобы узнать, смотрит ли Эд ему вслед. Post Scriptum 9. Эд не помнит, как к утру добрался до больницы после встречи со Стидом в тоннеле. Вроде в баре его кто-то ждал, чтобы напомнить о задании от Хорниголда, но Эд только наорал на гонца, пригрозив выпустить кишки, и свалил подальше. Привычные запахи лекарств до странного успокаивают взвинченные нервы, а пустота коридоров дает возможность выдохнуть. Эд врывается в комнату, хлопая дверью. — Прости, — рассеянно произносит он ненужные извинения. Фигура в кресле даже не пошевелилась от резкого звука. Эд садится, теребит край перчатки, потом и вовсе стягивает с руки и с силой бросает на пол. — Я показывал тебе когда-нибудь Стида? — глухо произносит Эд, расстегивая куртку, чтобы добраться до внутреннего кармана, надежно застегнутого на две пуговицы. — Помнишь, я рассказывал, как стащил его фотографию, а он прислал мне еще одну и попросил взамен мою. Этому засранцу повезло, что она у меня была, — Эд замирает, нащупав край фотографии в кармане, потом бережно извлекает ее на свет. — Сын Марты тогда работал помощником фотографа и притащился на ее день рождения с аппаратурой, — он усмехается. — Марта до сих пор пытается иногда звать меня в гости, как раньше. Но такому, как я, не стоит бывать в их доме… — Эд бросает взгляд на фотографию, с которой открыто и тепло улыбается Стид. — Вот, — он протягивает снимок. — Это он, мам. Что думаешь? — Эд замолкает, словно в самом деле надеется услышать ответ, а потом судорожно сжимает фотографию и порывисто заталкивает обратно во внутренний карман, безжалостно сминая уголки. — Он поцеловал меня вчера… Или сегодня? — Эд хмурится, пытаясь сообразить, в какой момент ночи это произошло. — И… я ответил. Блядь… — из груди вырывается не стон, а скорее тихое поскуливание. — Легче было бы, если бы для Стида я был всего лишь забавной игрушкой… Игрушку можно в любой момент выбросить, сломать, снова подобрать… — Эд подпирает пылающий лоб прохладной ладонью, запуская пальцы в волосы. — Но я вижу, как он смотрит… И читаю каждое чертово письмо, — всхлипы душат слова. — Я готов вырезать себе сердце из груди и отдать ему. Я… Я… Я не могу себе позволить раскисать. У меня есть план… Я… — слезы начинают скользить по щекам. — Я должен… Черт!!! — Эд кусает в кровь губы, пытаясь сдержать рвущиеся наружу эмоции, захлебывается вздохами, впивается ногтями в обнаженную без привычной перчатки ладонь. Он с трудом забирается в плетенное кресло с ногами, пытаясь свернуться в комок. Когда-то ему это с легкостью удавалось. Сейчас же приходится крепко обнять себя за колени и плотно притянуть их к груди, утыкаясь лбом. Эд остается в комнате до вечера, пока не начинается вечерний обход. Только перед закатом он покидает больницу, ощущая себя полностью опустошенным.