Тоннель в небе

— Эд, ты только представь, — не унимался Стид. Он сидел, привалившись к стене, а Эдвард устроился рядом, к нему лицом, скрестив ноги, и с улыбкой смотрел на него. — Жак проворачивает такое крупное дело! Такой развернутый план, предусматривающий сотни мелочей, вплоть до того, что у охранника банка аллергия на арахис. — Вообще, популярная аллергия, — сдержанно заметил Эд, пролистывая страницы книги, которую они активно обсуждали последние полтора часа. — Чувак с соседней улицы умер от арахиса пару лет назад. — Что? — удивленно посмотрел на него Стид. Его мысли все еще были полностью захвачены очередным невероятным приключением Жака Пети — авантюриста и хитроумного преступника, рискнувшего ограбить крупный банк Марселя. — Ничего, — отмахнулся Эдвард. — И мне все равно кажется, что невозможно предусмотреть, что кто-то разольет стакан воды по дороге к рабочему месту. — Но это так легко подстроить! — тут же возразил Стид и привстал, чтобы схватить Эда за запястье. — Представь, ты нанимаешь человека, задача которого просто прийти в банк и толкнуть, словно нечаянно, проходящего мимо банковского служащего, а потом спокойно уйти. — Стид, приятель, я правда не думаю, что ограбления работают таким образом, — стараясь сдержать неугасаемый энтузиазм Боннета, успокаивающе похлопал его по предплечью Эд. — А если… — Не-а. — Но продуманная тактика… — снова попытался Стид, умоляюще смотря на Эда. — Однозначно нет, — пряча улыбку, покачал головой Эдвард. — То есть читать об этом очень интересно, но когда пытаешься представить в реальной жизни… — он поморщился. — Боюсь, что месье Пети пристрелили бы еще около касс. — Звучит разочаровывающе, — с сожалением посмотрел на собеседника Стид, наконец отпустил руку Эда и снова откинулся назад, упираясь затылком в стену. — Но книга мне понравилась. — Согласен, — кивнул Эдвард. — Читается на одном дыхании. Но литература и должна немного… хм… приукрашивать действительность, иначе было бы скучно? — И почему реальность и вполовину не такая увлекательная, — сокрушенно вздохнул Стид. — Подумай: дерзкие ограбления, сложные планы и шикарная жизнь. — Ограбления — они как снежинки, — усмехнулся Эд. — Не бывает двух одинаковых? — с любопытством посмотрел на него Боннет. — Нет, всегда заканчиваются кровавой бойней, — Эдвард весело посмотрел на вытянувшееся лицо Стида. — Пожалуй, снежинки были плохим сравнением, — и расхохотался, утыкаясь лбом в плечо Боннета. — Да ну тебя, — фыркнул Стид, чуть дернув плечом, чтобы встряхнуть смеющегося Эда. На самом деле ему тоже было смешно, но он сдерживался чисто из принципа. Их обсуждения книг всегда в итоге кончались смехом и глупыми шутками, даже если начинались со споров и разногласий. Стид еще никогда в жизни не был так неприлично счастлив, как сейчас. Каждый раз, направляясь на ставшие уже еженедельными встречи, он чувствовал, как учащенно бьется сердце. Иногда Стид приходил раньше, иногда Эдвард уже ждал его. Стоило Боннету завидеть фигуру в проеме тоннеля, как он ускорял шаг настолько, что почти бежал. Разговаривать с кем-то так свободно, выражать свои мысли, не стесняться чувств было непривычно и завораживающе. Очень многое в Эде искренне восхищало Стида: его умение подмечать детали, на которые сам Стид никогда бы не обратил внимания, умение безудержно и громко смеяться, умение легко и невзначай прикасаться. Последнее поначалу поразило Стида до глубины души. В высшем обществе не были приняты такого рода близкие контакты. Но Эд все делал так естественно и просто. Стид с восторгом открыл для себя, что прикосновения другого человека могут приносить удовольствие, что так тоже можно выражать симпатию. Ему стоило только попробовать. Оказалось, что прикосновения как наркотик. Стиду хотелось еще и еще. Он сам не заметил, как садиться ближе к Эду стало привычкой, а хлопать по плечу или хватать за руки — необходимостью. Без этой близости было одиноко. Стид ценил ее и был благодарен Эдварду за то, что тот не отвергает его прикосновения и дарит свои в ответ. Постепенно они стали встречаться по несколько раз в неделю. Им уже не надо было читать одну и ту же книгу, чтобы находить новые и новые темы для разговоров. А однажды ночью Эд притащил с собой две сабли. — Умеешь фехтовать? — спросил он. — Ну, у нас на первом курсе были тренировки, но я никогда не выигрывал ни в одном бою, — честно признался Стид, с любопытством рассматривая длинные острые сабли, которые совсем не походили на тонкие изящные рапиры Академии. — Хочешь, научу? — словно бы между прочим спросил Эд. — Конечно, — с энтузиазмом отозвался Стид. — Но ты уверен, что это безопасно? — Боишься отхватить себе нос саблей? — насмешливо осведомился Эдвард, взял одну из сабель в правую руку и пару раз уверенно рассек ей воздух. — Да пошел ты, — огрызнулся Стид. И тут же мысленно укорил себя за использование подобных слов. Обычно он не позволял себе резкие высказывания и ругательства, но общество Эдварда и его привычная манера выражаться экспрессивно, кажется, постепенно начали влиять на Стида. — Тогда к барьеру, — картинно заложил левую руку за спину Эд и выпрямил спину. Стид невольно залюбовался его стойкой, которая ничем не напоминала классическую. Хорошо, что низко стоящая луна была почти полной и освещения было более чем достаточно. Они даже не включили лампу. Боннет занял позицию напротив Эдварда, привычно расставляя ноги на ширине плеч и разворачивая корпус к противнику. — Делай выпад, — предложил Эд. — Я хочу посмотреть, как ты двигаешься. — Уверен? — с сомнением спросил Стид, с опаской поглядывая на поблескивающее в лунном свете лезвие. — Чувак, просто нападай, — невозмутимо улыбнулся Эд, чуть склонив голову набок. Стид решительно выдохнул и сделал пробный выпад, стараясь целиться в саблю противника. Эдвард даже не пошевелился, чтобы уклониться, лишь небрежно двинул запястьем, чтобы парировать атаку. Клинок Стида ушел в сторону. — Несерьезно, Стид, — делано скучающе произнес Эдвард. — Не нужно сдерживаться. Ты можешь лучше! — Провокатор, — пробормотал Стид и снова занял исходную позицию. Они тренировались так почти в каждую встречу. Сначала обсуждение книги, потом спарринг и снова болтовня, когда оба выбивались из сил. Эд продолжал поддразнивать Стида, провоцируя на опасные и сложные атаки, от которых, впрочем, достаточно ловко уворачивался. — Давай, Стид, поднажми, — стараясь не сбивать дыхание, говорил Эдвард. — Реагируй быстрее. Не зажимай кисть. Она должна двигаться свободнее. Еще раз с начала. И они возвращались на позиции. Стид регулярно ворчал и пытался увильнуть от спарринга, но на самом деле ему нравились эти упражнения на саблях не меньше, чем дискуссии по поводу книг. К тому же Эд оказался неплохим учителем, и меньше чем через месяц Стид чувствовал себя с саблей увереннее, чем с рапирой после года тренировок в Академии. Возможно, секрет Эдварда был в том, что он никогда не осуждал, не насмехался и всерьез не задевал Боннета, когда они тренировались. И почти никогда не поддавался, поэтому Стид проигрывал раз за разом. Но это его нисколько не обижало. Все было честно. Ведь когда дело касалось книг, уже Стид ощущал себя в своей стихии, и Эду частенько приходилось отступать под напором его энтузиазма. — Иногда я задумываюсь над тем, что было бы, если бы можно было просто сесть в первый попавшийся дирижабль и улететь неизвестно куда, — мечтательно проговорил Стид, внимательно изучая горизонт. Сегодня они распивали ром Пабло, поэтому в голове шумело, а двигаться было категорически лень. Стид улегся на спину прямо вдоль края тоннеля, подложив под голову руку. Через какое-то время Эд отзеркалил его позу и расположился рядом так, что, повернись они друг к другу, их лица оказались бы очень близко. Но оба смотрели вверх. И если Стиду было удобно наблюдать за облаками, подсвеченными лунной, то Эдвард как-то излишне увлеченно рассматривал темный потолок тоннеля. — Если ты сядешь в первый попавшийся дирижабль, рискуешь попасть в место похуже этого, — хмыкнул Эд. — Поверь, Стид, на Земле гораздо больше плохих мест, чем хороших. — Ты пессимист, Эдвард, — возразил Боннет, легко поднимая руку и касаясь его плеча. — Когда читаешь книги, там столько красивых, удивительных стран, непохожих на нашу культур и необычных людей. Интересно было бы побывать там и познакомиться с такими людьми. — Там тоже есть нищета, голод… — Эд сделал паузу, а потом с улыбкой в голосе закончил: — дрянной ром. Стид улыбнулся и все-таки повернул голову, рассматривая профиль Эдварда. Он казался каким-то нереальным, словно сотканным из разных оттенков черного. Очень хотелось дотронуться до него кончиками пальцев, провести линию от лба к подбородку. Стид сглотнул и отвернулся. Тишина уютно окутала их обоих. — Ты бы хотел сбежать отсюда? — негромко спросил Эд. Стид вздрогнул. Он почему-то не ожидал прямого вопроса, хотя, по сути, его желание сесть в первый попавшийся дирижабль и улететь подальше от Барбадоса было именно побегом. — Да, — просто ответил Стид после короткой паузы. Во рту внезапно пересохло: то ли от выпитого рома, то ли от волнения. — Я готов быть кем угодно и делать что угодно, только бы не… не это все, — Боннет прикрыл глаза. Он отчетливо представил, как они с Эдом пробираются в багажный отсек огромного дирижабля и прячутся там, пока не прибудут в новое место, где могут быть теми, кем захотят. Больше никаких обязательств, никаких условностей и ответственности, которую он не выбирал, а получил при рождении вместе с фамилией Боннет и состоянием. — Ты бы мог стать кем угодно, Стид. Я не сомневаюсь, — голос Эда звучал тепло, но слегка приглушенно, будто он говорил отвернувшись от Боннета. — Твоя новая жизнь была бы удивительна. — Твоя тоже, Эд, — с волнением сказал Стид. Вдруг Эдвард вовсе не разделяет его мечту сбежать на край света ради призрачной надежды изменить свою судьбу. — Могу быть кем захочу. Хоть шеф-поваром дорогущего ресторана, — насмешливо отозвался Эд. — Буду готовить изысканные блюда и орать на помощников и официантов. — Ты умеешь готовить деликатесы? — удивился Стид и даже открыл глаза. — Змею. Могу поджарить змею на костре, — интонации Эда были слишком едкими, а комментарии звучали настолько самоиронично, что Стид не выдержал и повернулся на бок. — Не говори так, — серьезно произнес Стид. — Я верю в тебя. Ты и правда можешь что угодно. Я бы непременно пришел в твой ресторан! — Спасибо, приятель, — Эд мельком посмотрел на него и снова уставился в потолок. — Но иногда мечты — это просто мечты. И ты остаешься тем, кто ты есть, несмотря ни на что. В голосе Эда было столько тщательно скрываемой горечи и печали, что Стид не решился возражать. Он молча протянул ладонь и взял Эдварда за руку, крепко сжимая холодные пальцы. Через какое-то время его руку сжали в ответ. Стид подумал, что, возможно, и Барбадос — не такое уж плохое место, пока здесь есть Эд. В одну из ночей после половины бутылки коньяка Эду каким-то чудом удалось уговорить Стида на небольшой спарринг. — Мы совсем не пьяны, — беззаботно пожал плечами Эдвард. — Просто немного разомнемся, а потом добьем коньяк. — Все-таки мне кажется, что это небезопасно, — с сомнением протянул Стид. Возражать-то он возражал, но саблю в руки уже взял и встал на исходную позицию. — Не парься, приятель. Лучше нападай, — блеснул глазами Эдвард, и Стид послушно ринулся в бой. В этот раз они дрались достаточно долго, никто не уступал, а выпады становились все рискованнее и внезапней. Стид сам не заметил, как увлекся, и их привычный шутливый разговор во время спарринга угас сам собой. Остались только короткие выдохи, звук сабли, рассекающей воздух, и звон клинков, сходящихся в ударе. Эдвард ловко парировал атаку, заставив Стида уйти вглубь тоннеля. Из-за этого его силуэт стал лучше выделяться на фоне звездного неба, а лампа подсвечивала правый бок. Стид замедлился буквально на пару секунд, замечая, как Эд немного открылся слева, видимо, пытаясь сменить позицию. «Попался», — азартно прищурился Боннет и рванул вперед. Но, похоже, свет лампы помешал ему понять, что сабля Эдварда слишком вытянута вперед. Он осознал, что летит грудью прямо на лезвие, чуть ли не в последний момент. Внутри все оборвалось. Стид увидел расширившиеся от ужаса глаза Эда. Кажется, тот понял, что происходит, гораздо быстрее и выпустил оружие. Стид попытался отдернуть руку, чтобы остановить летящее движение своей сабли. Эдвард уклонился, но лезвие все равно задело его по щеке. Стид испуганно вскрикнул. И оба замерли тяжело дыша. — О черт, ты в порядке? — выдохнул Стид и тут же отбросил саблю, кинувшись к Эду. — Я сильно тебя ранил? Эд, у тебя кровь. Он обхватил лицо Эдварда, разворачивая к свету. По щеке от пореза бежала тоненькая струйка крови. — Стид, спокойно, не кипеши, — мягко произнес Эд, не предпринимая попыток вырваться из подрагивающих ладоней Боннета. — Ты еле меня задел. Все в полном порядке, — потом он нахмурился. — Но твой бросок грудью на саблю был очень глупой идеей. — Прости, я не заметил… — покаялся Стид и полез в карман за платком. Он осторожно приложил кусок светлой ткани к щеке, чтобы остановить кровь. — Очень больно? — Совсем не больно, — сдержанно ответил Эдвард. Они стояли невозможно близко. Стид прижимал платок, чувствуя на своем запястье чужое дыхание. — Я говорил, что спарринг после коньяка — плохая идея, — укоризненно сказал он. — Ладно, ты прав, — с улыбкой признал Эд. — Обещаю, больше никаких драк на саблях после бухла. Ты доволен? — Полностью, — улыбнулся в ответ Стид и убрал руку с платком. — Кажется, кровь остановилась. — Говорил же, пустяки, — сделал несколько шагов назад Эд. — А теперь давай допьем коньяк. Мне точно нужно выпить после случившегося, — и опустился на пол у стены, после чего сделал приглашающий жест. Стид уселся рядом с ним так, что они соприкоснулись плечами. После этого происшествия Эд и правда больше ни разу не предлагал устроить спарринг после выпивки. Стида это вполне устраивало. Он до сих пор с дрожью вспоминал мгновение, когда понял, что его сабля направлена прямо на безоружного Эда. Тот факт, что он сам чуть не напоролся на клинок, почему-то не так отпечатался в памяти и вызывал в разы меньше беспокойства. Порой случалось, что Стид больше не мог сидеть в общежитии и ждать полуночи, тогда он приходил в тоннель еще до заката, чтобы посмотреть, как солнечные блики красиво играют на голубоватой глади океана, как медленно плывут в небе огромные дирижабли и беспорядочно летают громкие чайки. Но в этот раз, к своему бесконечному удивлению, в проеме тоннеля Стид обнаружил Эда, который сидел на краю, подтянув ноги к груди и положив подбородок на колени. Рядом с ним валялся неизменный потертый рюкзак. — Привет, — радостно окликнул друга Стид. Он совсем не ожидал, что Эдвард придет так рано, и очень обрадовался. Эд вздрогнул, словно и не слышал приближающихся из тоннеля шагов, и быстро обернулся, будто не узнал голос. Но потом явно чуть расслабился, поняв, что это всего лишь Стид. — Ты сегодня рано, — несколько рассеянно сказал Эд. Стид подошел к нему и встал рядом. — Вообще, иногда я прихожу на закате. Здесь гораздо приятнее сидеть, чем в комнате. — Вот как, — будто не слушая, отозвался Эдвард. Он казался очень задумчивым и, пожалуй, грустным. Стид жадно всматривался в знакомое лицо, которое первый раз видел при дневном свете. Карие глаза были чуть ярче, а на смуглой коже можно было заметить крохотные точки, напоминающие веснушки. Черные кудри в свете заходящего солнца словно бы отливали синевой. Стид был впечатлен. Ему ужасно хотелось сказать Эдварду какой-нибудь комплимент, но он не знал, что прозвучало бы уместно. Эд чуть наклонил голову, и на его щеке блеснула мокрая дорожка. Стид нахмурился и пригляделся. Кажется, глаза слегка опухли, а на фиолетовой футболке можно было различить пару мокрых пятнышек. Неужели Эд плакал? Что могло случиться? Стид осторожно снял сумку и плащ и опустился рядом с Эдвардом так, чтобы между ними оставалось небольшое расстояние. Эд даже не повернулся к нему, продолжая смотреть куда-то за горизонт. Боннет закусил губу, пытаясь сообразить, как бы лучше спросить о том, что произошло, но в голове было потрясающе пусто. Только сердце болезненно сжималось при мысли, что Эду сейчас очевидно плохо. «Давай же, Стид. Не трусь, — попытался подбодрить сам себя Боннет. — Просто узнай, что случилось. Он же твой друг». Но следующая мысль заставила его закрыть рот: «Только не испорти ничего». Стид поморщился. Ну почему, когда нужно, он не может выдавить из себя ни слова? И наоборот, болтает в тех случаях, когда стоило бы промолчать? Пока Стид был погружен в свои метания и не мог решить, как тактичнее узнать, что стряслось у друга, Эд тихо произнес: — Жизнь бывает на удивление отстойной штукой. — Что? — удивился вырванный из своих рассуждений Стид. — Да так, — тут же отмахнулся Эд. Стид мысленно отвесил себе подзатыльник. Эдвард даже сам начал разговор, а он все равно умудрился облажаться. — Вообще, жизнь регулярно бывает полным отстоем, — со вздохом подтвердил Стид. — Но причины всегда разные. Небо окрасилось в нежные оттенки розового и сиреневого, солнце почти скрылось за горизонтом. Ночь была готова заявить о своих правах. Эд провел по лицу ладонями и снова оперся подбородком на колено. — Послушай, — жутко нервничая, начал Стид, — я, возможно, перехожу черту и лезу не в свое дело… Но… у тебя что-то случилось? — Случилось? — Эд будто бы искренне изумился. — С чего ты взял? — Ты выглядишь грустным, — наконец решился Стид, проигнорировав вертевшуюся на языке фразу про дорожки слез. — Наверное, мне и правда грустно, — с сомнением ответил Эд. Он как будто не был уверен в том, что сейчас испытывает. — Могу я как-то помочь? — осторожно спросил Стид, пытаясь разглядеть выражение лица Эдварда в сгущающейся темноте. — Не уверен… Вряд ли… — Эд закусил нижнюю губу, а потом прошептал: — Нет. Стид тяжело вздохнул. Может быть, ему стоило оставить Эдварда в покое, раз тот не хочет поделиться. Но все внутри Боннета протестовало и вопило о том, что нужно помочь и хоть как-то поддержать друга. — Когда мне грустно, — спокойно и размеренно сказал Стид. — Я пытаюсь вспомнить какой-нибудь момент своей жизни, в который мне было очень хорошо. Например, когда в детстве помогал нашему садовнику сажать цветы на клумбах в поместье. Или в первый раз сам прочитал сказку и долго не мог заснуть. Или… — Стид замялся, но все же заставил себя продолжить, — или когда встретил тебя четыре месяца назад, и ты не дал мне спрыгнуть. Стид заметил, как Эдвард чуть повернулся к нему, явно слушая. И, кажется, уголки его губ даже дрогнули в еле уловимой улыбке, но Боннет не мог сказать наверняка. — Приятно знать, что я в списке хороших воспоминаний, — немного хрипло отозвался Эд. — Конечно ты в нем, — пытаясь передать голосом все тепло и симпатию, которые он испытывает к Эду, сказал Стид. — А о чем хорошем вспоминаешь ты? — Хорошем? — точно эхо, слабо повторил Эдвард. Он на какое-то время затих, и Стиду показалось, что он снова ушел в себя, но внезапно тот все же негромко произнес: — Наверное, я вспоминаю маму. И как она принесла мне первый букварь. Он был потрепанный и нескольких страниц не хватало, и ей пришлось делать их самой, чтобы не пропускать буквы. Сердце Стида сжалось, а вдох получился очень рваным. Он постарался чуть успокоиться, чтобы не спугнуть Эдварда, который до этого никогда не упоминал о своей семье, в то время как сам Боннет регулярно жаловался на родителей и на всех предков вместе взятых. — Какая она? — тихо спросил Стид. — Добрая, — мгновенно ответил Эд. — Умная… Красивая… Точнее была такой. — Мне очень жаль. — Это случилось достаточно давно, — пожал плечами Эдвард, но Стид видел, как сжались его кулаки. Что бы Эд сейчас ни говорил, ему все еще было больно. — Значит, это мама научила тебя читать? — Да. И писать. Она считала, что это может пригодиться, если я захочу выбраться из Сламтауна, — Эд запнулся. — Она этого хотела. Но у меня не получилось. — Я не думаю, что все потеряно… — начал Стид, но Эдвард его прервал: — Брось, чувак, некоторым просто не суждено уйти оттуда, где они родились. — Но, может, твой отец мог бы… — неуверенно попробовал Стид. Он был несколько растерян, а еще ужасно обеспокоен. Он впервые видел Эда в таком подавленном состоянии. — Мой отец — полный мудак, — отрезал Эд. — Но мне повезло. Он сдох в каком-то грязном переулке, когда мне было тринадцать. Стид подавился воздухом. Он тоже не был в восторге от своего отца и считал его редкостным придурком, но, пожалуй, не обрадовался бы его смерти. Лучше было бы просто оказаться подальше от него, вот и все. — Все еще оставляешь меня в хорошем списке? — усмехнулся Эд. Стид прочистил горло, чтобы звучать уверенно: — Конечно. Он и правда не изменил своего мнения. Скорее всего, у Эда были веские причины так говорить о своем отце. И уж точно не Стиду было его судить. Какое-то время они молчали и просто смотрели на звезды. — Прохладная сегодня ночь, — нарушил тишину Эд и поежился. Он всегда ходил в одной футболке. Порой Боннет удивлялся, как он не мерзнет. Стид потянулся, ухватился за край своего свернутого плаща и, расправив его, бережно накинул на плечи Эда. — Вот, так должно быть лучше. Эд повернулся к нему, но выражение лица и взгляд сложно было прочитать в сгустившихся сумерках. — А как же ты? — спросил он. — Мне не холодно, — отмахнулся Стид. — А еще я принес с собой виски. — Странно, что не коньяк. — Решил, что разнообразие не помешает, — мягко улыбнулся Стид. — Будешь пробовать? — Валяй. Всю ночь они пили и болтали о каких-то глупостях, Стид с энтузиазмом пересказал несколько своих любимых детских сказок, а Эдвард даже поделился своими. Под утро то ли от выпитого, то ли от усталости Эд заснул, привалившись к стене. Стид заботливо поправил плащ, чтобы тот лучше укрывал Эдварда, и сел рядом. На дне бутылки осталось немного виски, и он продолжил допивать. Эд что-то пробормотал во сне, заворочался и повернулся так, что сполз виском прямо на грудь Стида. Стид на мгновение замер, потом чуть приподнял руку и пододвинулся, позволяя Эду удобнее устроиться под его боком. Первая светлая полоса появилась на небе, но Боннет даже не предпринял попытки встать. Похоже, он готов был пропустить любые лекции, чтобы дать Эду еще немного поспать. Постепенно и двух встреч в неделю стало недостаточно. И они искали любую свободную ночь. Иногда удавалось увидеться по три-четыре раза в неделю. Будь воля Стида, они бы вообще не разлучались, настолько хорошо и спокойно ему было рядом с Эдвардом. — Кажется, завтра я не смогу прийти, — расстроенно сообщил как-то Стид, когда они собирались расходится. — Почему? — поднял на него обеспокоенный взгляд Эд. — Послезавтра промежуточная контрольная по инвестиционным программам в макроэкономике. Буду готовиться всю ночь. — Бля, звучит отстойно, — сочувственно хмыкнул Эд, потом прищурился и внезапно предложил: — Ты можешь готовиться тут. Обещаю, что не буду мешать. Могу просто почитать рядом, — он помахал новой книгой, которую сегодня принес для него Боннет. — Отличная идея, — мгновенно согласился Стид. — Прихвачу учебники и тетради. — Значит, до завтра? — расплылся в улыбке Эдвард. — До завтра, — радостно подтвердил Стид. На следующую ночь он и правда притащил с собой все необходимое для учебы, а также их любимые конфеты из «Кондитерской Майер и сыновья». Они ели шоколад, Стид увлеченно рассказывал, что такое макроэкономика, а Эд шутил, что все это точно происки дьявола. За всю ночь Стид так ни разу и не открыл учебник. На следующий день он с треском провалил контрольную. Благо, что его преподаватель мистер Бруно решил, что ученик заболел, и именно поэтому не справился с заданиями. Вообще это была первая за все годы учебы контрольная, которую Стид не сдал. Хорошо, что репутация прилежного студента сыграла на руку, и ему дали второй шанс. Невыспавшийся и расстроенный Стид брел к общежитию, чтобы немного отдохнуть после очередной бессонной ночи. Интересно, Эд успевает хоть немного спать перед своей работой, и сказываются ли их встречи на его дневных делах? Ох, и зачем Стид согласился прийти заниматься в тоннель? Можно было сразу догадаться, что ничего из этого не выйдет. Их разговоры были в разы интересней инвестиций, макроэкономики, да чего угодно! Стид зашел в свою комнату, бросил сумку прямо на пол и рухнул в кровать. Похоже, общение с Эдом за последние месяцы немного вышло из-под контроля и даже стало влиять на его успеваемость. Но, пожалуй, первый раз в жизни Боннету было плевать. Главное было не опускать средний балл слишком сильно, чтобы деканат не пожаловался родителям на низкую успеваемость их сына. Не хватало еще нового ужина в поместье. После последнего раза Стид отказывался от любого приглашения, ссылаясь на загруженность по учебе. Родители верили и не настаивали, или им просто было все равно, как часто они видятся с сыном. Самому Стиду было гораздо важнее попасть послезавтра на очередную встречу с Эдвардом. Тот обещал похвастаться новой татуировкой, которых в последнее время становилось все больше и больше. Пока фаворитом Стида была красивая змея, обвивающая правую руку Эда. Он закрыл глаза, проваливаясь в сон. Последнее, о чем он успел подумать, это что стоит купить еще шоколадных конфет. Эд оказался таким сладкоежкой. Post Scriptum 3. Обувь оставляет грязные следы на чистом полу. Сегодня идет дождь, и Эд промок насквозь. Вода стекает с волос и одежды, когда он садится в кресло. Окно в комнате плотно закрыто. — Привет, — Эд неуверенно улыбается и трет ладони друг о друга, пытаясь немного согреть. — Прости, я не приходил после того дня… Твои дни рождения даются мне тяжело. Надеюсь, тебе понравился шарф, — Эд отводит взгляд. — У меня все хорошо. Правда. На самом деле даже лучше, чем когда-либо, — рассеянная улыбка появляется на лице. — Мы со Стидом встречаемся так часто… Мне кажется, что я мог бы жить в этом проклятом тоннеле, если бы он остался там со мной, — Эд нервно смеется и проводит рукой по лицу. — В тот день… — он запинается, — … когда я приходил в последний раз. Мы с ним виделись. Он был так добр… и… пытался меня успокоить. Представляешь, ему не наплевать. Так необычно. Он пытается заботиться обо мне. Очень по-своему. Но я ценю. Надеюсь, что Стид понимает… И тогда… я уснул… — Эд ощущает, как внутри все вибрирует от переполняющих чувств, которые он пытается сдерживать, — … и проснулся в его объятиях. Черт… я еще какое-то время лежал и притворялся спящим, — Эд закрывает лицо руками, кожа кажется горячей. — Это, наверное, какая-то ошибка, — слабая усмешка. — Как одна из сказок, что ты мне читала в детстве. Я боюсь сделать что-то не так. Не хочу, чтобы он уходил, — Эд тянется, дотрагиваясь до бледной руки, неподвижно лежащей на подлокотнике кресла. — Я никогда не испытывал ничего подобного, мам, — он замолкает, пытаясь выровнять дыхание и успокоить быстро колотящееся сердце. — Мне еще нужно зайти в Пороховой переулок по одному делу. Я обязательно приду на следующей неделе, — Эд сидит еще пару минут, слушая тишину. Ему никогда не отвечают. Никогда. Он встает, чувствуя, как мокрая одежда неприятно липнет к коже. Но это все, что у него есть: старые шмотки, рюкзак барахла и очень сомнительная жизнь. Что он может дать Стиду? Эд решительно выходит на улицу, подставляя пылающее лицо холодным струям дождя.