Контракт на чужую жизнь

Империя счёл что отвечать на этот вопрос будет свыше его гордости, так что сынок пусть перебьётся. Но было видно что стушевался и задумался. Он то и сам не мог ответить волнуется или нет, но родная кровь ему была, как минимум, не безразлична. Возможно это и называется таким странным словом как «волнение», а может это «забота», либо это была чистая «выгода». Эмиль хорошо справлялся со своей работой, может и сам выкрутился бы с под носа полиции, просто тщательнее заметая следы. Насколько известно Империи, на него никто из врагов ещё не вышел, да и вряд ли выйдут в будущем. Но что-то всё же было такое, что хотелось очень-очень сильно оберегать. Эмиль же, в это время, почему-то резко почувствовал стыд. Он запоздало понял что этот вопрос ставит в тупик многих, и его отец входит в это число. А потом ему стало абсолютно похуй, после осознания как же сильно у него, сука, ноют руки. Он ещё раз окинул взглядом присутствующих в комнате, подогнул удобнее ноги и резко встал, выпрямившись в полный рост. Шатался, конечно, но зато гордо. Потом дёрнул ногой чуть в сторону и верёвки наконец полностью спали. А что они думали, немец будет паинькой и даже не попытается развязать это всё? — Мне интересно какой уебан так хуёво вяжет пленных, если б я не хотел увидеть кто осмелился меня брать, то поубивал бы всех даже так. Или вы руки специально вниз завязали, а потом чуть ли не подарочный бантик аж на пояснице? — тут было два варианта, либо они реально не думали о физических возможностях человека, либо недооценили самого Эмиля. А он недооценивания себя ой как не любит. — Эмильен, не ной, парни поняли что сделали работу не очень хо… — Это я ною?! Во-первых, ты не ответил на вопрос, во-вторых, я жалуюсь! Хотите чтобы я ныл? Прекрасно! — он заткнулся буквально на секунду, что бы сделать глубокий вдох, состроить жалобное личико и повысить голос до писка, — эти верёвки ужасно трут! Как можно держать человека в таких условиях? Ковёр слишком колючий, на нём невозможно стоять! Я уже расцарапал о него коленки! И тут совсем нет зеркал! Мне важно что бы я смотрелся красиво, а я совсем не могу этого сделать! Да и тем более неужели так сложно принести хотя-бы кофе или чай? Да и тут полная тишина! Неужели сложно включить где-то на фоне радио или телек? А ещё через вас я пропущу свой любимый сериал! — Эмиль, хватит! — Какой дизайнер подбирал тут обои? Этот оттенок коричневого совсем не сочетается с чёрным! Это же полная безвкусица и насилие для моих глаз! — Эмильен! Господи, уведите его уже отсюда! Сил моих нет на этого ребёнка! И вот так, почти что за пару секунд, Рейх оказался на улице. Оставив после себя кучу недовольства и головной боли. Ну ничего, сами виноваты, главное что додумались отдать назад все вещи и, особенно, любимейший ножик. А потом Эмиль наткнулся на, абсолютно охуевшего от жизни и самого немца, Сашу. Сначала он не сильно понял почему мужчина пришёл аж под кобло врага, а потом почти что расплакался от этого. Сашенька тут, его ищет, рискует что бы как-нибудь вернуть домой заразу, не бросил. Если б держали дольше, то, может, и полез внутрь спасать. Почему-то захотелось вернуться, чтобы Союз прямо вот пошёл за ним. Хотелось почувствовать этот трепет ещё разочек, но это было бы глупо, поэтому Эмиль лишь бросился вперёд, влетая в обьятия, и принялся неугомонно зацеловывать мужчину. Пока Сашенька приходил в себя, немец добрался и до засосов на шее, совсем никого не стесняясь. Что ну очень не понравилось владельцу этой самой шеи. — Ну что ты делаешь-то, жук, кровь всю из меня высосешь. — Я просто радуюсь, разве нельзя? Ты ведь за мной сюда пришёл? — Ну конечно, за кем же ещё я мог пойти аж сюда. — А это очень много для меня значит, понимаешь? Саш, прошу, целуй меня, а то я сейчас вполне реально плакать буду.