Carrow_family

Первый раз за свою осознанную жизнь Алекто Кэрроу сидела и старалась не смотреть в сторону Амикуса, который, казалось бы, был готов просто-напросто убить свою сестричку. У него уже не хватало слов, чтобы выразить, какая она все-таки идиотка, и что ему пришлось пережить, когда он обнаружил, что Ал не вернулась вечером домой. Сама же Кэрроу не ощущала себя слишком уж виноватой: сам Амикус неоднократно пропадал из ее поля зрения на несколько суток и даже не умудрялся поставить никого в известность, где пропадает все это время. И ему, чтоб его тролли растоптали, то сходило с рук. - Ну что такого, в конце-то концов, произошло? Неужели мне нельзя было развлечься? - Развлечься – это когда я знаю, где ты, с кем и чем занята! – вспылил Кэрроу. – Ты хоть понимаешь, что я волновался?! - Понимаю, но и ты пойми: я иногда хочу не зависеть от тебя, не отчитываться перед тобой только потому, что ты мой старший брат и иногда в тебе просыпается желание покомандовать кем-то. Ты можешь не следить за каждым моим шагом, а? Тебе что, своих дел мало что ли? - Сестренка, да что с тобой такое? Ты с Гремучей ивы что ли упала? С каких это пор тебя стало задевать то, что я о тебе забочусь и переживаю? В ответ Ал только отвернулась и не произнесла ни слова. Нельзя было сказать, что ей не была приятна забота вечно-беспечного братца, но именно сейчас у нее совершенно не было желания оправдываться и объяснять причины своего сумасбродного поступка. И вообще, она была уже совершеннолетней, и надеялась, что времена, когда за каждый неправильный шаг нужно было оправдываться, давно в прошлом. Такое поведение сестры совершенно не нравилось Амикусу, но оно заводило. Было что-то неправильное и порочное в этом взгляде, виноватое даже. Это была не привычная Алекто, которую Амикус знал с самого рождения, это было что-то иное. Хотелось ударить, чтобы увидеть привычную вспышку гнева. Хотелось услышать такое знакомое и родное: «ты – мудак», произнесенное свистящим шепотом. Но Ал по-прежнему упрямо молчала, поджав губы. Кажется, она напрашивалась на что-то. И это что-то было прекрасно известно Ами – для себя он уже решил, каким образом встряхнуть сестренку. Алекто молчала, молясь про себя, чтобы сейчас не сорваться на истерику, не зареветь, не начать просить прощения. Салазар побери, она действительно виновата, но не настолько, чтобы унижаться. Затихший брат – вот, что сейчас пугало девушку. Она была готова выслушивать о своих умственных способностях всю ночь и, конечно же, не верила ни капли, что Ами так быстро надоело это занятие. - Вставай! - за спиной Кэрроу раздался подозрительный шум. Обернувшись, она увидела, что в руках брата находится плетка, которую он никогда не доставал и, уж тем более, не пытался применить ее к ней. – Пора тебе сознание промыть, чтобы больше не творила глупостей. - Глупости, Ами? Какого соплохвоста ты называешь обычный вечер в баре глупостями? У тебя совсем… Не дав закончить фразу, парень схватил Ал за плечи и притянул к себе. Одним резким движением он стянул с нее мантию и слишком короткое платье. - Ты… - от открывшегося ему зрелища, Амикус не мог вымолвить ни слова. Его сестричка была в своем репертуаре: чулки в сеточку и кружевное черное белье. В таком виде обычно ходят на свидание, а никак не просто в бар посидеть с подружками. Волна неведомого ранее чувства накрыла парня с головой. Он не мог понять, что его выбешивает сейчас больше: то ли то, что Ал даже не пытается дернуться в сторону, то ли тот факт, что она, вероятно, переспала с кем-то буквально несколько часов назад. Оттолкнув от себя девушку, словно провинившегося котенка, Амикус закусил губу, чтобы сдержать возглас восхищения. Его сестра действительно была желанной добычей, но для начала – наказание. Первый удар по обнаженному телу и тишина после. Алекто молчит, хотя дрожь, пробежавшая от кончиков пальцев до кончиков ресниц, доставила ей адское удовольствие. Амикус жалеет сестру, стараясь, чтобы удары были не слишком сильными, но ее молчание и практически отсутствие реакции заводят его все сильнее и сильнее. Он не видит, как по щекам девушки текут слезы. Не видит ее прокушенных губ. И не знает, что творится в голове жертвы. На месте ударов уже красные полосы. Разве что только кровь не сочится. Но Ал по-прежнему молчит, мечтая об окончании этого наказания, потому что ей сейчас как никогда нужна разрядка. Порка действительно завела ее настолько, что она была готова отдаться первому, кого встретит. А это, при таком-то раскладе, обязательно окажется Амикус. Но чувство обиды все еще пересиливает желание и Кэрроу-младшая не собирается сдаваться первой. Внезапно пытка прекращается, и девушка слышит, как что-то падает на пол. А затем с нее стягивают нижнее белье, оставляя только чулки. Инстинктивно она сжимает ноги, но сознание уже твердит, что надо расслабиться и получать удовольствие. Так Алекто не была возбуждена ни с одним из своих партнеров. Это сводило с ума и ей сейчас хотелось получить все и сразу. И именно в тот момент, когда она ощутила поцелуй чуть ниже левой лопатки, она позволила себе отбросить все предрассудки в сторону и отдаться на растерзание собственным желаниям и неземному наслаждению. Такие поцелуи были личной традицией брата и сестры Кэрроу – в детстве они выражали этим жестом всю нежность друг к другу, а теперь он стал сигналом к чему-то большему. Сейчас, в это самое мгновение, для Амикуса не существовало никого кроме сестры. Ему хотелось получить ее в личное пользование. Хотелось целовать до помутнения в глазах и ощущения металлического привкуса во рту. Хотелось, чтобы ее тело плавилось от его прикосновений. Он давно мечтал, чтобы она извивалась под ним, стонала и просила о большем. И именно сегодня этой мечте было суждено осуществиться. Медлить не хотелось. Ал уже смотрела тем самым взглядом, о котором Кэрроу даже мечтать не мог: ее глаза умоляли не тянуть и как можно быстрее приступить к делу. Им даже не нужна была прелюдия: оба были готовы на все. Терпкий запах секса наполнил комнату и в тишине ночи раздался всхлип, когда Амикус преодолел все запреты, существовавшие ранее между ним и сестрой. Последняя грань, которая давно уже стала призрачной, исчезла совсем. Теперь он наслаждался и упивался этой близостью. С каждым мгновением он входил все глубже, совершенно не заботясь о том, что девушке может быть больно. А эта боль наполняла Алекто изнутри. Ей хотелось кричать, царапаться, стонать, но она лишь закусывала губы и украдкой стирала слезы, выгибаясь все сильнее, чтобы каждой клеточкой своего тела почувствовать брата в себе. Она была воплощением мечты Амикуса в эту ночь. Предугадывая каждое желание, девушка открывала для себя новые грани в поведении самого близкого человека – теперь во всех смыслах этого слова. Алекто хотела, чтобы эта ночь не кончалась еще очень долго, потому что это безумное счастье – быть с ним. Это воссоединение душ, эта злость, ярость и недовольство поступками друг друга, вылившееся в безудержный и совершенно фантастический секс. Запретный плод – самый сладкий. В эту ночь им были не нужны слова. В эту ночь – они простили друг другу все, потому что теперь у брата и сестры Кэрроу появилась еще одна связующая нить. Они не просто близкие родственники – они половинки единого целого.