Ах, эти чёрные глаза

Иван успел сесть в поезд за несколько минут до отправления. Благо, на этот раз купе пустовало. Но ехать было долго, и другие пассажиры могли занять места, подсев с другого города. Ожогин лёг на кровать, уже привычно спустив ноги в проход между ними. Других людей рядом не было, и можно было лечь, как удобно, не думая, что кому-то помешает. Поезд тронулся, покидая тёплый южный город, и увозя его в привычную прохладу Питера. Но уезжая физически, артист оставлял кусочек своей души в Сочи. То самое тепло и радость остались в этом городе, и каждый следующий приезд стал бы напоминать об этой короткой поездке. Да, он был здесь бесчисленное количество раз раньше, на выступлениях либо соревнованиях. Но именно последняя поездка оставила в душе какие-то новые эмоции, заставляя без остановки прокручивать в голове эти дни, думать о них. И… И об Офелии, от личного разговора с которой, мужчина до сих пор ощущал облегчение. Ему давно хотелось услышать поддержку после старой неприятной ситуации с фанаткой, поделиться хоть с кем-то… Много дней он ощущал вину, хоть и не дал доделать той фанатке задуманное. Хотелось быть понятым. После этого даже стало легче дышать. Услышать её историю было очень приятно, ощутить, что он вызвал доверие у девушки. Хоть история и была очень темной. Ивану безумно хотелось посадить бывшего Офелии, но он бы не стал идти против её желания. Хоть и пообещал себе, что если этот урод опять появится на горизонте, он засудит его. И никакие слова не остановят. Артист приподнялся на кровати, и выглянул в окошко. Поезд уже отъехал с перрона, сменив его вид на зелёные деревья, уже сокрытые ночными облаками. Хотелось увидеть её, провожающую поезд, но он ведь сам сказал ей не ехать. Понимал, что это не закончится хорошим. Слишком личным показалось прощание. Хотя их общение и до этого пересекало черту… Но купание, которое не должно было значить ничего особенного стало именно таким. Начав петь просто как на сцене, Иван понимал что не играет. Он действительно пел, что хотел. Пугало такое влечение к малознакомой девушке… Когда Офелия прикоснулась к нему под мольбу призрака, Ожогин окончательно потерял разум. Всё что хотелось — это развернуть к себе девушку, и поцеловать. Попробовать на вкус её губы, её ласку, дать почувствовать всю силу своего желания. Выплеснуть все те чувства, которые она всколыхнула в нём. Сделать то, что Кристин никогда бы не позволила Эрику. То, что Офелия разрешила бы ему… Но, он не мог этого сделать. Он был женат, и тормозил такие мысли на корню. А всё внутри, несмотря на здравый рассудок рвалось к ней. Хотелось, чтобы она чувствовала то же, что и он. Хотелось, чтобы тоже сходила с ума от осознания невозможности перешагнуть эту черту. Но, пришлось сдержаться. И сесть на поезд, который вёз его к жене, детям, работе, привычному спокойствию. Которое было нарушено окончательно, и бесповоротно. Он не сомневался, что Офелия ответила бы на поцелуй хотя бы секундно, от того, как забылась от пения. Но Иван не стал поддаваться эмоциям, и просто уехал. Наскоро попрощавшись. Сейчас же он будто вновь ощущал худенькое тело девушки, прижимающееся к нему… Хотелось продолжить петь. И ощутить её губы на своих… Внезапно зазвонил телефон, вырвав из пелены не самых лучших мыслей. Артист удивился, увидев на экране имя жены, ведь утром она его заблокировала. Но всё же поспешил взять трубку. — Марина? Ты решила простить меня? — задумчиво спросил Иван, понимая что если бы только жена увидела его мысли пару секунд назад, то никогда бы не поверила ни одному слову оправдания. — Не обольщайся. — отозвалась она, в её голосе скользила усталость. Ожогин грешным делом подумал, не прочитала ли она правда его мысли… — Просто, я запомнила время отхода поезда. Хотела сказать, что я оставила твои вещи под дверью. Чтоб ты утром не звонил, не будил меня и детей. — Что? Ты пошутила сейчас? Какие вещи? — Иван резко сел на постели, ему даже показалось, что он ослышался. За годы брака они никогда не жили отдельно. Ну, если исключить поездки на гастроли. — Марина, ты не будешь этого делать. Сама же понимаешь, что это глупо. Ты собираешься выгнать меня из-за тех фотографий? Я ничего не делал, абсолютно. — Глупо позорить меня. Когда мне звонит София, и рассказывает, как ты притащил эту малолетку к ним. Когда мне звонят друзья с сочувствием, что муж на старости лет решил погулять. Когда фотографии с ней украшают сайты. Я не буду терпеть такое отношение. Я пущу тебя обратно, только если ты разорвёшь контракт. И она окончательно исчезнет из твоей жизни. — после этих слов последовали короткие гудки, а Ивану резко захотелось переместиться в прошлое. Не идти на ту встречу с фанатами у Офелии… Не рушить привычную жизнь. В идеале, вообще не заговорить в вагоне… Заснуть в тот день, как и хотелось, и ничего бы просто не было. Но в голове тут же промелькнуло, что если бы он не пошел, жизнь тоже нарушилась бы. Иван потерял бы новый мюзикл, возможно ещё большую популярность, деньги, ну и что молчать, прекрасную девушку к которой он чувствовал что-то очень светлое, теплое. Что-то, что определенно нельзя было чувствовать к другой. Значит, София таки рассказала о поездке к ним… Но там ведь не было ничего предосудительного, Ожогин просто привёз новую подругу познакомиться с более старыми. Голова опять начала болеть, и кроме этого боль ощутилась где-то в районе сердца. Да настолько сильно, что артист едва смог вздохнуть. Этого ещё не хватало. Проблемы с сердцем давно не трогали его… Уже несколько лет как Иван позабыл о них, помог и спорт, и благоприятная атмосфера вокруг. Мужчина лег обратно на кровать, и потянулся к телефону. Можно было попробовать договориться с женой через детей… Не самый лучший способ, но по крайней мере, их она может послушать. Хоть он и не собирался разрывать контракт, но терять жену не был готов. Да и, было бы из-за чего. Потеря многолетнего брака не стоила мимолётных чувств. Это всё можно было убрать, изничтожить на корню. Иван набрал сына, но тот оказался не дома. Даня готовил музыкальное сопровождение для новой песни своего товарища, и остался ночевать у него. Артист не стал ему говорить о решении матери, ведь тот не знал что она выставила отца из дома, и просто пожелал удачи. Таня не взяла трубку, наверняка крепко заснула. А вот Лиза, спустя несколько, гудков подняла. — Папа? Ты зачем так поздно звонишь? — сонно пробормотала дочка, и Иван даже немного улыбнулся. Всё же, он очень любил её, и услышать родной голос было приятно. — Извини, Лизонька, не хотел будить. Ты не могла бы поговорить с мамой? — осторожно начал он, раздумывая, как именно сказать ей. Видела ли девочка фотографии? — С мамой? Так ты утром приедешь, и сам поговоришь. Она тоже спит сейчас. — отозвалась Лиза, после чего послышался зевок. Значит, она ничего не знает… Как Марина вообще собралась его выгнать, не сказав никому из детей? Может, это была фикция? — Просто передай ей, что я люблю её, когда проснётся. И что её выводы глупы. — коротко проговорил Ожогин, не желая вдаваться в подробности, да и мешать дочке спать. — Спи спокойно, моя малышка. — Я передам, пап. А какие выводы? — говорить о том, что вместо матери он проводил время с другой девушкой Иван не решился. И просто сказал, что это их с мамой разборки, понадеявшись, что этого будет достаточно. Девочка не стала лезть глубже, и попрощалась с отцом, пообещав передать его слова Марине. Иван же со вздохом упал на подушку. Голова начинала болеть слишком сильно, как в тот день после удара. Вечно его что-ли боль после травмы будет преследовать в моменты душевных терзаний? Ожогину безумно хотелось позвонить сейчас именно Офелии. Услышать её поддержку. Её смех. Её голос. Но, это пора было прекращать. По возвращению домой он обязан забыть о юной писательнице, не дать влечению разрастись. И, с тяжестью на сердце, Иван нажал кнопку заблокировать на телефоне. Он свяжется с Офелией по поводу мюзикла через другого человека. А сейчас надо было разобраться и помириться с женой… Мужчина закрыл глаза под тихое качание поезда, и ощутил как боль в сердце опять зацепила его. По приезде надо бы обратиться к врачу. Уже засыпая, он в который раз подумал, ответила бы Офелия на поцелуй, или нет? В любом случае, выступления и другие дела отвлекут его от подобных мыслей. Осталось только доехать. Мучиться оставалось недолго. *** «Страшнее нету одиночества, Чем одиночество — в толпе Когда безумно всем хохочется, Но плакать хочется — тебе!» Эти строки из стиха какого-то неизвестного поэта крутились в голове у Офелии днём и ночью. Она не понимала. Решительно не понимала действий Ивана. Если до танца в воде, и того личного разговора она была уверена что их связывает только будущая работа, то сейчас… Писательница вообще ни в чем не была уверена. Ожогин был артистом, он мог войти в роль, и только благодаря этому его пение казалось таким живым, и адресованным как будто только Офелии. (В голове тут же пронеслось, нет, только пусть это не будет игрой!). Но, почему он тогда уехал так скоро? Почему ни разу не позвонил, хотя август уже подходил к концу? Почему, когда Офелия всё же переборов себя, набрала мужчину через две недели молчания сама, её звонки просто не проходили… Ну, не добавил же он её в черный список? Девушка старалась отвлечься на писательство, но ничего не выходило. Казалось, все буквы убежали от неё, оставив только бесконечную пустоту внутри. Вспомнилось, как Эрик в «Love never dies» не мог писать, не услышав пение Кристины в последний раз. Офелия не могла собрать буквы в предложения, чтобы продолжить свою новую книгу. Она попросту потеряла вдохновение, хоть раньше оно было единственным, что никогда не оставляло её. — Till l hear you sing once more… — протянула девушка, устало уронив голову на руки. Она сидела за столом, перед ноутбуком, в надежде выдавить хоть одно предложение для книги. За эти два месяца жизни с Денисом, они сблизились ещё больше, и окончательно перестали спать по ночам. Вместо этого они писали книги, ну, точнее писал только Денис, Офелия страдала в попытках, но была рада помочь товарищу, и больше делились личной информацией из жизни. Друг негодовал, услышав, что Иван попросту исчез, до этого поведя себя откровенно странно. Эти объятия, ласки, пение, личные разговоры… Денис был уверен, что артист, коим он и являлся попросту играл с Офелией, чтобы получить её книгу в полный доступ и получить побольше денег. Но девушка отрицала это, она ведь читала контракт. Там все было, как и договаривались. Доход напополам. Более того, Ожогин ещё собирался вложить свои деньги в развитие проекта, и только потом делить прибыль. О какой меркантильности речь, если Иван рисковал, ведь мюзикл по книге мог никому и не понравиться. И он попросту потратил бы деньги вникуда. — Мог бы хоть позвонить, утвердить стихи… Я ведь вообще не знаю, что там с моей книгой. — протянула Офелия, и со вздохом таки закрыла ноутбук. Нет. Сегодня она ничего не напишет. Как и вчера. Как и в ближайшие дни. Вдохновение осталось там, на теплом пляже, в объятиях Ивана-Эрика. — Он не будет. — донёсся голос Дениса. Друг вернулся с кухни, поставив перед девушкой чашку с чаем, и присев на стул рядом. За эти два месяца она пила кофе только раз, и то под осуждающим взглядом. Но, писательница не обижалась, она понимала, что друг заботится о её сердце. Да и не могла не отметить, что без кофеина ей стало полегче двигаться, сердце не колотилось, как бешеное. — Ты должна была понять, что знакомство с ним было исключительно ради использования твоей работы. Хорошо, если позовёт хоть в самом конце утвердить… А не поставит на сцене сам. Твоё разрешение то у него имеется. — Он не будет так делать. — неуверенно произнесла Офелия, в глубине души абсолютно не понимая намерений Ивана. Она действительно подписала контракт, в котором был пункт: «И. Г. Ожогин имеет полное право утверждать актёров по собственному усмотрению. Так же он имеет полное право составлять поэтическую часть по собственному усмотрению.». Но ведь он обещал посоветоваться? — Будет. И сделает. А тебе уже пора перестать сидеть, как вдова на кладбище. Это абсолютно чужой мужчина, который воспользовался твоей способностью легко привязываться, чтобы завладеть деньгами. — от слов Дениса хотелось заплакать. А лучше утонуть. Желательно два месяца назад, в том самом море. Зачем она вообще согласилась на приезд Ивана? Офелия опять тяжело выдохнула, прикрыв лицо руками. — Он обещал мне позвонить, когда стихи будут готовы… — кашлянув, чтобы прогнать слезинки, отозвалась она. Не видя, она ощутила как Денис легко погладил её по спине. Прикосновения друга были приятны, но они не пробуждали чувств. Не волновали разум. Офелию будто чувствовала поддержку старшего брата, пусть Денис и был младше. — Он не позвонит. — уверено проговорил рыжий парень, всё ещё выводя какие-то круги на спине подруги. — Даже не жди. — Почему ты так уверен? Мы не знаем его, как человека. — отняла руки от лица писательница, глядя прямо в карие глаза Дениса. Он ещё не снял маску, но глаз было достаточно, чтобы понимать эмоции. В голове пролетели мысли о карих вишнях, и Офелии захотелось завыть от отчаяния. — Да как раз таки знаем. Вот сейчас и узнали. — пожал плечами Денис, явно намекая на ситуацию с мюзиклом и бегством. — Ладно, я не об этом хотел поговорить. — А о чём? — переводить тему не хотелось, но и размышлять дальше об Иване было просто невыносимо. Офелию душили эти мысли. Хотелось повернуть время вспять, и никогда не покупать тот билет в двухместное купе. — Помнишь, я рассылал результаты экзаменов в институты? Меня приняли в питерский филологический институт. — комнату охватила тишина. Денис перевел взгляд на стену, на которой висели плакаты с его любимыми персонажами. Больше всего там было доктора Кто. — Питер?.. — убитым голосом произнесла Офелия. От одного названия города у неё будто что-то упало вниз. А руки начали потеть. — Мне предлагали ещё несколько. — продолжил Денис, вернув взгляд на подругу — Но я подумал, что Питер лучший вариант. Заодно и сходим проверить твоего певца. — Я не пойду. — отвернулась девушка, понимая что если увидит Ивана опять, попросту расплачется. Она не признавалась в этом даже сама себе, но находиться рядом с Ожогиным было невозможно. Стеснение, смущение, а после его поступка сюда добавлялась обида и ярость, но первые два пункта то не уходили. — Тебе в любом случае придется. Я не буду оплачивать съем этой квартиры, мне предлагают общежитие. — заметил Денис, ставя подругу в ещё более неловкое положение. Она не оплачивала аренду своей квартиры в Сочи уже два месяца, ведь уехав оттуда забрала с собой все вещи, которых было очень мало. Из важного — ноутбук с телефоном. А остальное одежда. Возвращаться в Сочи пока не хотелось, одиночество бы уничтожило Офелию. А если Денис поедет в Питер, то ей придётся снимать квартиру опять одной… — Это выбор без выбора. — усмехнуться не удалось даже тут, плохие эмоции перевешивали. — Ты в любом случае должна его увидеть. Я буду с тобой. Мы можем просто разорвать контракт. — отозвался рыжий парень. Он не понимал проблему подруги. Нет, конечно то что она привязалась к Ивану не заметит только слепой. Хотя, было к кому. Они виделись то пару раз. Но терпеть ужасное отношения к собственной книге он бы никогда не стал. И постоянно советовал Офелии прекратить это добровольное издевательство над самой собой. — Нет. Пусть ставит. Мы просто проверим. — надула губы девушка, после чего встала со стула. — Я хочу погулять. — Сама? — уточнил Денис, получив в ответ лишь утвердительный кивок. — Надеюсь это не попытка избежать разговора… Ладно. Только не потеряйся, пожалуйста. С твоим умением ориентироваться по картам… Офелия не стала дослушивать. Однокомнатная квартирка друга душила её, хотелось подышать воздухом, и… И попросту убежать. От неловкого разговора, от мыслей. Может, бег и спорт помогут отвлечься? Да, это напрямую ассоциировалось с Иваном, но сейчас это не волновало. И девушка, покинув дом решила пару часов побегать в парке. В голове всё так же играло «Till l hear you sing». *** В питерском театре была своя атмосфера. Артисты прогоняли «вечер романсов», который должны были ставить в последние дни лета и начало осени. Выступление затрагивало день рождения Ожогина, и именно на этот день решили устроить нечто большее, чем просто песни. После выступления должна была быть встреча с артистом, фотографии с ним и раздача шампанского всем, кто пришёл. Иван любил такие дни в начале своей карьеры. Но, сейчас… Сейчас он чувствовал очень сильную усталость от надобности постоянно фотографироваться. Он любил своих фанатов, очень любил. Но, постоянно общаться с ними утомляло. Толпа чужих людей, и хорошо если кто-то знает чуть больше, чем просто имя артиста… Многие фотографировались именно в костюме персонажа. За последние два месяца Иван сильно изменился. Это замечали и коллеги, и лучший друг, и конечно Марина. Которая устроила первый в их жизни серьёзный скандал по возвращению Ожогина домой. Она попросту выставила его вещи на порог квартиры, и не хотела ничего слушать, говоря убираться к своей «малолетней разлучнице». Никакие доводы, разговоры что ничего не было, не помогли. Марина раз за разом показывала фотографию Ивана с Офелией, входящих в отель, напоминала о словах Софии, и гнала мужа прочь. Попытавшись бороться несколько дней, Ожогин таки потерпел поражение и сдался. Он снял маленькую квартиру на одну комнату, детям сказали что родители решили просто какое-то время пожить отдельно. Без подробного объяснения ситуации. Каждый вечер Иван приходил в холодную, пустую и одинокую квартиру. Он как будто вернулся в самое начало сознательной жизни. Когда у него не было ни собственной квартиры, ни жены, ни популярности. В те годы он пытался работать кем угодно, лишь бы хватало на еду и съем комнаты в общежитии. Из-за высокого роста и силы его с удовольствием брали грузчиком. Вспоминать те годы было кошмаром. Вот только сейчас было всё получше. Квартира хорошая, зрители очень любят, да и жена есть с которой Иван рано или поздно помирится… Не будет же она обижаться вечно? Но было и то, что тревожило и не давало спать ночами. Сбивало с мыслей во время репетиций и выступлений. Как раз та «малолетняя разлучница» и не покидала головы после возвращения. Как ни старался, мужчина не мог забыть разговоры с ней, тот побег от фанатов, поляну с одуванчиками, очень личный разговор, и то самое желание поцеловать… Оно мучило, терзало его, и Ожогин не знал, куда спрятаться от самого себя. Он целовал своих партнёрш, когда требовал сюжет постановки, но это не вызывало никаких эмоций. Только работа. Так было годами. А одна мысль о поцелуе с Офелией буквально сводила с ума, заставляла кровь кипеть. Иван презирал себя за подобные мысли. Осуждал себя за то, что его потянуло на совсем юную девушку. Совсем на старости лет сбрендил. Он никогда не стремился быть именно с молодыми, в отличии от его коллег, многие из которых пошли как раз таки ради женского внимания. По внешности Офелии едва ли можно было дать восемнадцать… А сколько ей было на деле, мужчина не знал. Не считал нужным узнавать тогда, сейчас попросту не знал где взять информацию. Писательница ничего не рассказывала о себе фанатам. Даже её фото в интернете было не найти. Признаться, он даже стал завидовать Денису. Который всегда был рядом с девушкой, и именно ему она рассказывала свои переживания, мысли, делилась наработками по книгам. Ему, а не Ожогину. Хотя, с какой стати ей делиться чем-то с Иваном? Особенно после того, как он так позорно бежал, заблокировав её номер. Кроме моральных дилемм вернулись проблемы со здоровьем. Тяжёлый труд в юности, тогда же плохое питание давало свои результаты. Ивану становилось плохо на репетициях, не хватало воздуха и сердце начинало слишком сильно биться. Несколько раз мужчина чуть не падал прямо на сцене, и это породило слухи, что артист болен чем-то серьёзным. А за ними обсуждения, кто будет играть главные роли, если Иван таки умрёт. Это ни на шутку бесило Ожогина. Поклонники были готовы заменить его так легко? После стольких лет труда? В один из дней, когда ему стало особенно плохо, и во время выступления на мастере и Маргарите, он просто сел на сцене, чтобы не упасть, в голове пролетела грешная мысль: «Может лучше и правда бы я умер? Зрители меня легко заменят, Марина от меня уже избавилась, а эта… Эта писательница даже не придёт на похороны, я уверен. И моё влечение уйдёт в могилу.». — Ваня, ты где потерялся? — знакомый голос Лены сейчас не вызвал никаких эмоций. Они должны были вместе репетировать кромешную тьму, но Ожогин просто сидел на лестнице за сценой. И не имел сил подняться. — Здесь. Извини, я наверное не буду сегодня репетировать. Сообщи Анжелике сама, пожалуйста. — слишком тихо произнёс Иван, краем глаза замечая как Лена, уже в сценическом образе подсаживается к нему. — Что с тобой творится? — без сочувствия, просто переживая за коллегу, который стал очень близким другом, спросила она. — А что со мной? Вроде такой же Иван как и был. — попытался пошутить артист, получив в ответ осуждающий взгляд. Лена научилась видеть его насквозь спустя годы работы. — Ваня, ты падаешь во время выступлений, насколько я знаю, живёшь сейчас на краю города в какой-то ужасной квартире, и вместо того чтобы репетировать свою любимую роль графа, прячешься за сценой. Ты правда хочешь сказать мне, что всё в порядке? — от перечисленных изменений из уст Лены хотелось просто тяжело выдохнуть. Как будто он сам не знал, что с ним не в порядке абсолютно всё. — Тебя тревожит что-то на сцене? В твоих соревнованиях спортом? С женой? — Лена… — Иван накрыл лицо рукой. — Я не знаю, как тебе сказать. — Ты же знаешь, что я никогда не осужу. — женщина взяла его за руку, и заглянула в голубые глаза. — Откройся мне. Это останется между нами. — А если я скажу, что меня тянет к юной девушке? — на этот раз ехидная улыбка легко получилась. Лена приподняла брови от удивления. — Девушке?.. Тебе понравилась какая-то фанатка? — непонимающе переспросила коллега. За годы, когда она знала Ивана он никогда не стремился к другим, кроме своей жены. Такое откровение было… Очень неожиданным. Лучше бы Ожогин сказал что боится потерять популярность в театре. — Забудь. — махнул рукой мужчина, и поднялся с лестницы. — Скажи Анжелике, что без меня. Я столько играл графа, что исполню его без репетиций. — Ваня, ты закрываешься от меня… — в голосе коллеги проскользнула обида, будь Иван в лучшем состоянии он бы обязательно попытался вернуть ей улыбку. Но он не мог помочь даже сам себе. Уже залезая в свою машину, Ожогин бросил взгляд на готовое либретто «По ту сторону палаты». Он возил эти несчастные стихи с собой, так и не решившись позвонить. Понимая, что если увидит Офелию то все странные чувства увеличатся в сто крат. А учитывая её расположение к нему… Это обязательно довело бы до измены. И, подозрения Марины стали бы истиной. Разумеется, он видел звонки Офелии. Телефон показывал, кто звонил из черного списка. Но не смог ответить. Не смог услышать её голос. Нет уж, пусть эти стихи будут только с ним. А это странное влечение, оно уйдет… Желательно было бы, чтобы не в могилу. Поворачивая руль в сторону временного дома, Иван опять ощутил боль в сердце. Надо бы заглянуть к врачу, это совсем не дело постоянно лишаться сил от боли. Но потом. Сейчас Ожогин просто хотел провалиться в сон, и не думать. Вот только, как бы он хотел увидеть Офелию хотя в грёзах… *** Петербург встретил Офелию с Денисом привычным дождём. Что было весьма неприятным после солнца и тепла в городе друга. И уж тем более не шло ни в какое сравнение с Сочи. Чем вообще этот мрачный город мог привлекать? Девушке было очень сложно здесь находиться. Воспоминания лета буквально душили. — Мне нужно сегодня будет заселиться в общежитие, ты сможешь погулять сама несколько часов? Потом мы встретимся, и я помогу тебе с квартирой. — произнёс Денис, пока они ждали такси которое увезёт с вокзала. Рядом проходили люди, прячась под разноцветными зонтами от холодных капель. — Да, хорошо. — очень коротко бросила Офелия. Она не хотела доставать зонт, ведь ждать машину было не так долго. Но всё же холодные капли стекали по голове, мочили лёгкую бежевую курточку. Был последний день лета. А по холоду, как середина осени. — Если тебе слишком плохо в этом городе одной, ты могла бы подождать со мной в общежитии… — заметил друг, чувствуя напряжение писательницы. Он всегда слишком хорошо её чувствовал. Иногда это начинало бесить. Ничего не скроешь. — Правда всё нормально. Главное его не увидеть. — усмехнулась девушка, уже заметив их машину. Вернее, только машину Дениса. Ей бы пришлось просто погулять, а не ехать в общежитие института. — Не думай об этом. Мы встретимся с ним позже, вдвоём. — произнёс Денис, осторожно оттолкнув Офелию от края дороги. Чтобы подъезжающая машина не забрызгала её. — Я заберу твой чемодан с собой? Просто погуляешь, без вещей. — Спасибо. — искренне улыбнулась она, приобняв друга, и двинулась в сторону автобусов. Денис положил два чемодана в багажник, и помахав рукой, уехал на синей машине такси. Офелия осталась одна. В городе, который душил её, рвал душу на части. Девушка, не глядя, села в первый стоящий автобус, и заплатив за проезд решила ехать до конца. Она заняла место у окна, и прикрыв глаза, прислонилась головой к стеклу. На нём были разводы от капель дождя. Но это меньшее, что сейчас волновало. Прошло ещё несколько минут, и автобус поехал в неизвестность. Последние дни перед отъездом были слишком нервными. Офелия почему-то была уверена, что стоит ей только сойти на перрон, и Иван предстанет перед ней собственной персоной. А после растворится, опять убежит… — Не занято? — какая-то девушка, по виду лет двадцати, с яркими красными волосами указала на место возле Офелии. — А? Нет. — безэмоционально бросила писательница, и отвернулась к окну. Только лезущих в душу попутчиков ей не хватало. Один уже сумел разворотить душу… — Первый раз в Питере? Я когда первый раз приехала, хотела посетить Петергоф. Правда, сейчас там не так красиво, как было летом… — продолжала девушка, но Офелия её не слушала. Ей хотелось просто остаться в тишине. И немного подумать. — Второй. — наконец отозвалась она, не желая выглядеть уж слишком невежливой. — Понимаю, побывав здесь один раз хочется приехать ещё… — мечтательно улыбнулась соседка по сиденью. — Меня зовут Мария. — Офелия. — пожала плечами девушка, тяжело выдыхая. Настроение было как погода за окном. — Вам грустно? — заметила Мария, и, поджав губу, вытащила из сумки пакетик с мармеладом. — Сладостями мою боль не унять. — криво усмехнулась писательница, дёрнувшись вперёд от резкой остановки автобуса. Ну почему они не могли тормозить чуть медленнее? — А вы что делаете в Питере? — Я? Еду на прослушивание. Если всё получится, буду играть в Онегине… — опять-таки мечтательно протянула Мария. — Нет, только не опять Иван и театр… — выдохнула Офелия. Думать о нём сейчас — последнее, что хотелось. Только не опять мучить себя вопросами почему. Хватило уже убитого лета. В ближайшие дни они с Денисом хотели прийти на выступление, и поговорить с ним после. В конце концов, пусть отвечает, почему исчез. И ставит в известность, что с мюзиклом. — Вы про Ожогина? К сожалению он в последнее время плохо себя чувствует, поговаривают что скоро уйдёт из театра… — не дожидаясь Офелии, Мария потянула в рот мармеладного мишку. — Ему плохо? — непонимающе переспросила Офелия. Может, именно из-за этого он не звонил, а не её надуманные причины? Тело начало заполнять мерзким, липким переживанием. Нет, она не будет волноваться за мужчину, который так выкинул её! Это глупо, и никому не нужно. — Ну, да. Уже четыре раза скорая прямо со сцены забирала… — продолжая жевать мишек, отозвалась Мария. Автобус уже проехал, кажется три, или четыре остановки. — А вы любите его? — Что? — от этого вопроса стало слишком неловко, Офелия даже не сразу поняла, что от неё хотят. Отвернувшись от Марии, девушка проследовала пальцем за капелькой, стекающей с другой стороны автобуса. В голове пролетали мысли, что такое случилось с Иваном, раз его забирали в больницу? Утонув в какой-то бессмысленной обиде, Офелия ни разу за всё время не смотрела новости про Ожогина. Что с ним случилось? Обострение после того сотрясения? Волнение против воли заполняло всю её душу… Хотелось позвонить, узнать как он себя чувствует. Но ведь, он не возьмёт трубку… — Ну, как певца, разумеется. Вряд-ли вы его знаете лично. — почему-то хохотнула красноволосая. — Знаю. — сама не зная зачем, призналась Офелия. Уточнять, насколько близко она знает артиста, девушка не стала. — Ого. Тогда, может я подарю вам что-то? — Мария опять полезла в сумку, и вытащила оттуда какую-то бумажку. Взяв её в руки, писательница заметила, что это билет на завтрашний концерт Ивана. На нём значилось, что завтра будут праздничные подарки в честь дня рождения артиста. У него день рождения? — А почему вы мне дарите? Ваш же билет? — непонимающе спросила Офелия, чувствуя как от фотографии Ивана на билете её заполняют все чувства, какие только могут быть. Злость, обида, непонимание, и… И переживание за здоровье, жар как при его объятиях… Нет, такое точно нельзя показывать чужим людям! Девушка поспешно нацепила маску безразличия, но Марие казалось, не было дела до чувств попутчицы. — Он мне не нужен. Выдали в институте. Я не люблю этого артиста, и уж точно не хочу приходить на выступление, зная что его опять могут увезти. Зря потраченное время. — закинув в рот очередного мишку, отозвалась Мария. Офелию почему-то затопила обида за Ивана. Да, он поступил с ней ужасно, но ей стало обидно, что люди готовы так легко отвернуться из-за проблем со здоровьем. В голове пролетело, как Марина относится к этому? Наверное постоянно сидит с Иваном… От этой мысли стало неприятно. Офелии очень не хотелось представлять его жену рядом с ним… Хоть это было и глупо. Она имела полное право находиться с мужем и поддерживать его. В отличии от юной девушки, от которой Иван попросту убежал. — Мне пора выходить. — произнесла Офелия, хотя ей вообще не надо было идти. Она даже не знала, где она. — Спасибо за билет. — Так скоро? — как-то разочарованно протянула Мария. — Я думала вы до Петергофа… — Нет. Мне нужно сойти именно здесь. — бросила девушка, поднимаясь с места, и двигаясь в сторону выхода. Хотелось оказаться где угодно, хоть под дождем, лишь бы не быть с таким безразличным человеком. Но с другой стороны, Мария и не должна была поддерживать нелюбимого артиста в плохие моменты. Но все же, Офелии было обидно за… За друга? Им ей приходился Иван? Сам же так говорил при последней встрече… Хотя сейчас он ей никто. Из-за своего же бегства. — Что ж, тогда приходите когда будем играть Онегина. Я уверена, что пройду на Татьяну. — самоуверенно произнесла Мария, на что Офелия просто кивнула и вышла на улицу. Дождь, кажется стал ещё сильнее. Из редких капель он превратился в ливень, вода мочила голову, куртку, обувь… Автобус высадил писательницу где-то в жилом районе, на улице же не было ни души. Все сидели дома, прятались от погодного ненастья. Офелия же опять посмотрела на билет, на котором было улыбающееся лицо Ивана. Ничего себе, в институте выдавали места на первый ряд? Девушка спрятала билет в сумку, и просто пошла вперед. Дождь, казалось уже промочил её насквозь. Можно было просто позвонить Денису, попроситься подождать в общежитии, или зайти в кафе, но Офелия не хотела. Она просто брела вперёд по незнакомому району, и думала насчёт завтрашнего выступления. Девушка не была уверена, что сможет пойти туда. Увидеть Ожогина так близко… У него день рождения завтра, опять пронеслось в голове. Интересно, как он обычно празднует? Для Офелии день рождения был обычным днём, без празднества и подарков. Просто очередным днём старения. Если бы выдали два билета, то можно было бы просто пойти с Денисом, но полностью в одиночестве… Было слишком волнительно. Если до рассказа, что Ивану плохо Офелию заполняла ярость и обида, то сейчас скорее вернулись чувства с лета… И плюс очень сильное переживание. Может ведь он не звонить именно из-за этого? Почему-то девушке хотелось оправдать его… Оправдать любой ценой. И дело было далеко не в книге. *** Иван сидел на полу в съемной квартире, и пил красное вино прямо из бутылки. Он в очередной раз провалил выступление, на этот раз завалившись на сцене во время арии «Живой». Люди что-то кричали, подбадривали, думали что это новое действие в давно известном мюзикле. А Ожогин просто не мог встать. Боль в сердце усилилась до такой степени, что артист не мог сделать и вздоха, он просто лежал на сцене, как должен был в финале Джекилла и Хайда, и цеплялся пальцами за пол. Мужчина слабо помнил, что было дальше. Он думал только о том, что завтра наверняка на всех сайтах появятся заголовки про его ужасное состояние. Люди опять начнут говорить про смерть… Как же мерзко от этого лицемерия фанатов, которые готовы нести цветы тебе после выступления, и с таким же рвением принесут их на кладбище. А после попросту забудут. — Ваня, куда ты пьешь в своём состоянии! Откуда ты вообще достал эту бутылку! — Иван перевёл смутный взгляд на кого-то в его комнате. Ах, да… Его, кажется довезла Лена. Ведь, несмотря на своё состояние, артист отказался от госпитализации. Надо было завтра выступить на собственном дне рождения. Не потерять фанатов. Место в театре. Не потерять… А, пустое. Офелию он уже потерял. Как и Марину. — Все будут только рады моей смерти. — невнятно пробурчал Ожогин, всё же отдавая полупустую бутылку Лене. Сколько он успел выпить? В голове мутнилось, хоть боль в сердце и временно прошла, спасибо лекарству. Но силы от этого не вернулись. — Ваня, ты не в себе. Я это уже давно заметила, с той самой поездки в Сочи ты вернулся другим. Закрытым, с потерянным взглядом… Сейчас ещё и эти приступы. Поделись со мной. Или, я могу позвонить Марине? — услышав имя жены артист болезненно поморщился. С того дня, как женщина выставила его она не приняла ни одного звонка. Дети были тоже на её стороне, Иван понятия не имел, что им сказала мать. За два месяца позвонила только Лиза, сказать, что передала те слова. А дальше тишина со стороны семьи. Может, они тоже порадовались бы его кончине? Или, это мозг воображал в плохом состоянии… Лена потянула его на себя, в попытке поднять. Выглядело это весьма комично, учитывая что женщина доставала ему до середины груди. Иван со стоном боли, оперевшись второй рукой о стену, в прямом смысле слова дополз до постели. — Лена, я должен завтра выступить. Хватило моего летнего «отпуска». — устало вздохнул артист, в то время как подруга накрыла его одеялом. Хотелось просто поспать. Несколько лет. И проснуться, вернувшись в свою привычную жизнь. — Тебе так пожизненный отпуск дадут. И посмертный. — поджала губы Лена, обиженно перекинув рыжую прядь волос за спину. — Я сильно поссорился с Мариной. Я не знаю, как мне вернуть её. И не знаю, хочу ли этого в том самом смысле? Я не перестаю думать об одной девушке… Я ненавижу себя за это. Веду себя, как урод со всеми. Я просто поганый изменник. — проговорив последние слова, Иван слабо ударил по постели. Мозг буквально молил об отдыхе, сне. И в то же время, он так хотел увидеть сейчас Офелию. Ощутить её поддержку. Взять за руку, и высказать всё, как в тот, последний день на пляже. А после, поцеловать. И можно разрешать фанатам нести цветы на кладбище. — Тебе нужно поспать. Если не хочешь Марину, я позвоню Максу. Мне пора возвращаться в театр, объяснить твое состояние. — в голосе женщины мелькнула обида, но у Ожогина не было сил разбираться, от чего она. Хотелось просто поспать. — Я не знаю, о какой девушке ты уже второй раз мне упоминаешь. Но мы поговорим об этом, когда тебе станет получше. Будь моя воля, я бы не дала тебе выступать завтра. Но, я не могу. После последних слов, подруга отправилась к двери. Мужчина хотел встать проводить, но сейчас было сложно даже поднять одеяло. И он просто бросил короткое «спасибо». После чего провалился в сон. Сквозь него Ожогин вроде как слышал голос Макса, но не был уверен. Главное сейчас было восстановить силы для завтрашнего выступления. И возможно, наконец поговорить с Офелией. Отдать ей несчастные стихи. Это не дело, столько времени бегать, как мальчишка. Пора было взять под контроль свои чувства. Пресечь их. *** Просыпаться в одиночестве в свой же день рождения было… Очень грустно. Ивану даже не хотелось открывать глаза, после того как он на ощупь отключил будильник. Обычно в этот день его будила Марина, она не любила готовить, но на праздник делала торт. Каждый год разный. Дети были на линейке, но перед этим не забывали поздравить папу. Ожогин действительно не помнил, когда в последний раз был таким одиноким. Даже в студенческие годы его поздравляли соседи по общежитию. Сейчас же… Одинокий будильник, ну и какие-то звонки на телефон. Но это было не то. Разговоры по телефону не могли дать общения в полной мере. Он был исключительно за живой диалог… Состояние после вчерашнего приступа было хуже некуда. Но, у Ожогина не было возможности отлёживаться дома. Постоянные слухи вокруг его состояния, слабые последние выступления… Останься он на больничном, и Анжелика точно найдёт замену на его место. А, фанаты… Ну, хорошо, если они будут пересматривать старые выступления, и вспоминать. Но скорее всего, быстро переключатся на другого артиста. И его многолетние старания уйдут в небытие. — Проснулся наконец-то. Ты конечно придумал, мешать лекарство с алкоголем. Так и на тот свет отправиться можно. — Иван резко повернулся на голос, тут же замечая Макса, стоящего возле окна, и курящего. Точно, Лена же вчера говорила, что позвонит ему… — А где твой сын? — только и смог выговорить артист, сам удивляясь своему тихому голосу. Он звучал, как будто сутки назад съел несколько килограммов мороженого. Или выпил слишком много воды со льдом. — На линейке. Ты спишь конечно… Я был с тобой вчера вечером, потом отвёл Рому в школу, и опять к тебе. — Макс развернулся к другу, и подойдя к кровати, протянул тому чашку с чаем, которая до этого стояла на столе. — Да что вы возитесь со мной, как с умирающим… — недовольно, но только для того, чтобы не показать свою слабость отозвался Иван, наконец вставая с постели. Если б не рука Макса, подхватившая под локоть, мужчина бы завалился обратно. Ноги вообще не держали. Как выступать сегодня, было непонятно. — У тебя такая красивая коллега. Жаль, мы не были знакомы раньше. Я удивился, когда она вчера позвонила мне, сказав проведать тебя. Не думал, что ты довел себя до такого. — даже видя друга в ужасном состоянии, Макс не прекращал свои попытки наладить личную жизнь. Ну, это по крайней мере вызвало усмешку, убрав на какое-то мгновение ощущение собственной ничтожности. — Лена замужем. Когда я предлагал познакомить с кем-то из коллег, не имел её ввиду. — коротко бросил артист, после чего с трудом сел за стол в комнате. До кухни брести не было сил. На нём был вчерашний концертный костюм. Очень помятый, и теперь точно годящийся только для Хайда, никак не для аккуратного Джекилла. Надо бы его завезти обратно… И принять душ, смыть макияж для выступления, пот, лак на волосах. Иван отпил чай, и тут же поморщился. — Это что? — А ты как хотел? Травы, для лечения сердца. Помогают хуже лекарств, но лучше чем отказываться от помощи. — пояснил Макс, присаживаясь на стул рядом. — Ты как бабка с этими травами. Ещё обряд мне дома устрой. — усмехнулся Иван, отпивая ещё раз. Ну, по крайней мере от этого странного чая силы понемногу возвращались. Или же, это было самовнушением. — Ну ты же отказываешься от больницы. Приходится лечить так. — пожал плечами Макс, после чего сразу перевёл тему. — Получается, я первый, кто поздравит тебя с днём рождения. Правда, я не знаю, как дарить то, что собрался в твоём нынешнем состоянии… — Спасибо. — искренне улыбнулся Ожогин. Хоть один человек не отвернулся от него в плохой период. Хотя, если считать Лену, то два. Мысль коснулась юной писательницы… Она вообще знает про его день рождения? Наверное, обиделась на черный список, и наплевала на него… Нет, всё, он не будет думать об Офелии. По крайней мере, сегодня. — А что ты хотел подарить? — Узнаешь после сегодняшнего выступления. Если не уедешь на белой карете с него. — язвительно произнёс Макс, но в его голосе слышалось беспокойство. Он переживал за друга, хоть и пытался скрыть это шутками. — Не уеду. Я возьму пару дней выходных после сегодняшнего концерта. Так действительно не может продолжаться. — задумчиво протянул Иван, в очередной раз отпивая мерзкого чая. До безумия хотелось принять душ, хоть он и не был уверен, что дойдёт до него сам. Свалиться в душевой кабинке так же не улыбалось… — Ну неужели ты согласился! — хлопнул по столу Макс, явно радуясь за друга. Артист лишь кивнул, и мысленно перенёсся в сегодняшний вечер. Он должен выстоять эти полтора часа на сцене, ну и хотя бы полчаса с фанатами. После пусть празднуют его день рождения без него. А сейчас таки следовало привести себя в порядок, и выпить таблетку, чтобы прийти в себя. *** На несколько дней Офелии разрешили пожить в общежитии с Денисом. Пока не въехали остальные одногруппники, и она не решила вопрос с квартирой. Девушка уже давно проснулась, и сейчас лежала, глядя на оставленный телефон друга. Денис поехал на линейку со своим первым курсом, и забыл телефон дома. Писательнице безумно хотелось позвонить Ивану с другого номера… Поздравить с днём рождения. Узнать о состоянии. Он ведь не знает, кто звонит, а значит не сбросит. Офелия со вздохом поднялась с постели, чтобы дойти до маленького холодильника, и достать холодный кофе с карамелью. Пока друга не было рядом, никто не мог запретить ей портить здоровье. Девушка прислонилась спиной к стене, вспоминая вчерашний разговор. Как Денис удивился, что ей достался билет абсолютно бесплатно, и сказал что обязательно стоит сходить. Раз сама судьба подталкивает к этому. Писательница хотела сходить с ним, но второго билета было не достать. Да и, парень собирался после линейки поехать с одногруппниками в кафе, познакомиться. Хоть он и не любил общество людей, но хотел знать, с кем будет учиться следующие годы. Девушке придётся идти одной. В очередной раз захотелось взять другой телефон, и позвонить Ожогину. Новости о вчерашнем прерванном выступлении не на шутку встревожили её, да и статьи о прошлых приступах на сцене, о которых Офелия читала вечером, тоже. Она переживала за Ивана. Как за друга. Как за хорошего, пусть и с не самым лучшим поступком человека. Как… Как за мужчину, который был ей очень симпатичен. От последней мысли девушка отмахнулась раньше, чем та успела появиться в голове. Холодный кофе приятно остужал, ведь несмотря на первый день осени погода была по прежнему жаркой, непривычной для Петербурга. Не помогало даже открытое окно. — Нельзя, нельзя такие мысли про чужих мужчин. — проговорила она самой себе, после чего ощутила как защипало глаза. Нет, это не дело. Офелия решила отвлечься от этих мыслей, погулять по городу, посмотреть его. Во время презентации своей книги она не успела это сделать, слишком много времени ушло на собственно книгу. И тогда ещё незнакомого попутчика из поезда. Оставив несчастный телефон лежать на кровати, девушка вышла из комнаты. Она решила отправиться погулять по зимнему дворцу. Разгрести мысли, и может найти вдохновение для своей книги. Пора уже было написать хотя бы главу. А после решать, что надеть на концерт. И, думать, купить ли подарок Ивану? Наверное, он не оценит. Если вообще подойдёт к ней, а не проигнорирует. Офелия покачала головой, ощущая боль где-то в районе сердца от его возможной реакции на неё… Сегодня вечером всё должно решиться. *** Лестница на сцену внушала волнение. Предвкушение. Радость. И, никогда страх. Но, не сегодня. Иван глядел на эти три ступени, на которые надо было подняться, и просто не мог. Его окутывал страх, боязнь что он опять упадёт. Опозорит себя. Сегодня ему придётся выступать одному, никто из коллег не поддержит в случае чего. — Ожогин, хоть ты и именинник сегодня, но я не позволю испортить тебе выступление. — словно ниоткуда выпорхнула Анжелика, сверля взглядом замершего артиста. — После отдохнёшь. Сегодня выложись на все сто, заставь их забыть вчерашнее. Иван ничего не ответил, и просто кивнул. Его грызла совесть за то, что он подводит любимый театр. Оставалось всего три ступеньки, и зрительный зал взорвется приветствиями, и поздравлениями. Лекарство для сердца вместе с обезболивающим на всякий случай, действовало на ура. Мужчина вообще не чувствовал болезненных ощущений. Только, душевные. — Всё будет хорошо. — проговорил он то-ли для Анжелики, то-ли самому себе, после чего преодолел ступеньки, и вышел за занавес. Полтора часа, затем немного времени с фанатами, подарки от коллег, и можно ехать домой отдыхать. Он справится. На выступление Иван надел красный костюм, он нравился большинству коллег, и Марине. Сам мужчина предпочитал более удобную одежду, но на праздник можно было принарядиться. Так же, он подрисовал брови и скулы, чтобы выглядеть поживее. — Иван! С днём рождения! Мы рады вас видеть! — тысячи голосов слились в один гул вместе с хлопками, и Ожогин машинально улыбнулся, приветствуя зрителей. — Друзья! Я очень рад, что вы решили разделить мой праздник со мной! По окончанию концерта вас ожидает небольшой сюрприз, приглашаю всех спуститься в фойе театра. А сейчас, позвольте музыке коснуться ваших сердец. — на автомате произнёс давно выученную речь мужчина. Кажется, никто из фанатов не принёс тухлых помидоров на всякий случай. Уже хорошо. Оркестр начал играть мелодию песни «Мой путь». Обычно Иван отыгрывал её идеально, представляя свою жизнь под строки. Он не играл, он жил эту песню. — Мой путь… Моя судьба… — начал артист, прикрыв глаза, чтобы больше погрузиться в пение. На его губах играла улыбка, а страх отступал. Таблетки должны дать ему допеть. — Дорожка слёз, тропинка счастья… Закончив эту песню, Иван получил в награду хлопки, и даже кто-то прокричал «на бис». Что ж, может он и споёт её в конце ещё раз. Дальше по плану была песня «Только раз бывают в жизни встречи», с которой Ожогин тоже прекрасно справился. Кто-то из зрителей принёс ему букет белых лилий, и мужчина дежурно поблагодарил. Он не любил цветы. Но получить подарок от фанатов было приятно. За ней последовали «Напрасные слова», «Свеча», «Не тревожь мне душу, скрипка». Всё шло прекрасно, пока вдруг… Пока вдруг мужчина не заметил чёрные глаза в первом ряду. Он остановился на середине «Дороги без конца», но тут же просто отвернулся, и продолжил петь. А в голове набатом било только одно. Она здесь. Офелия здесь. На его дне рождения. Перед ней показать себя слабым хотелось ещё меньше, чем перед зрителями… Если она пришла, значит ли это, что есть шанс на прощение? А нужно ли ему это? Зал стал хлопать, а Иван будто только сейчас отмер от одного места. Он закончил «Дорогу без конца», и сейчас широко улыбался, благодаря зрителей за аплодисменты. И лишь краем глаза задел Офелию. Она была в лёгком чёрном платье с широкими рукавами, и вырезом на ноге. У неё немного отрасли волосы. А ещё она была единственной, кто не хлопал, и кажется, даже старалась не смотреть на Ивана? Обижается? Так зачем пришла? — Спасибо, спасибо. — говорил он, улыбаясь, в то время как в душе метался пожар. Он буквально ощутил девушку рядом, его руки прекрасно помнили её в своих объятиях… — С днём рождения, Иван Геннадьевич. — проговорила одна из поклонниц, поднося ему коробку с конфетами, после чего удаляясь. — Благодарю, милая. — улыбнулся он девушке, а затем вернулся к пению. На очередь встала песня «Ах, эти чёрные глаза». Иван сглотнул, не давая эмоциям захватить власть. Он отыграет. Справится. И ни разу не посмотрит в сторону обладательницы чёрных глаз. *** Видеть его на сцене, а не рядом было так странно… Проведя весь день в зимнем дворце, Офелия не успела посмотреть даже половину залов, но даже то малое увиденное оставило много впечатлений и фотографий. Девушка ждала возвращения Дениса, чтобы поделиться с ним. Сейчас же она сидела в зрительном зале, как совсем обычная фанатка, но никак не подруга. Писательница следила за каждым движением Ивана, отметив и синяки под глазами, и неискреннюю улыбку. С ней рядом он улыбался не так. Его глаза на сцене были мертвы, они не светились. Интересно, это отметил кто-то? Сидящая рядом девушка громко захлопала после окончания пения, отчего Офелия даже вздрогнула. Ну уж нет, она не собирается ему хлопать после его поступка. Девушка не могла не отметить, что Ивану очень идёт костюм, она впервые видела его в таком облачение вживую. И на долю секунды подумала, почему он не ходит так в повседневности? Ему очень хорошо. — Спасибо, спасибо мои друзья. — говорил Иван, слушая аплодисменты. Видеть его так далеко, и слышать обезличенные слова было так странно… Он был таким чужим сейчас. Затянув «Дорогу без конца», Ожогин обвёл взглядом зал, и вдруг его голубые глаза зацепились за её чёрные. Офелия попросту забыла как дышать. Ведь он сейчас смотрел именно на неё. Искренне. Растерянно. Без масок. Мужчина отвернулся так же быстро как начал, но его пение дальше стало более живым. В нём проскальзывали нотки волнения, но писательница не была уверена, что это отмечают другие. Его, хоть и очень красивое пение, начало мучить. Девушка до безумия хотела конца концерта, и той самой фан встречи. Увидеть его рядом. Наконец поговорить, и всё прояснить. Узнать, что у него со здоровьем. Поэтому, услышав финальные аккорды «Моего пути», и его прощание, девушка первой сорвалась в фойе. Она всё-таки купила ему подарок, хоть и не была уверена, что Иван примет его. Он так отвернулся, когда увидел её… Нет, об этом сейчас не стоит думать. — Угощайтесь, девушка. — протянул ей поднос с шампанским официант. Офелия взяла один, и поблагодарила его. Люди уже начинали собираться в фойе, а Ивана всё не было. Не передумал ли он? Может, задержался в гримёрной… Девушки уже начинали обсуждать, где их любимый «Ванечка», а Офелия только закатила глаза. Как же утомляют его фанатки… Писательница отпила шампанского, ощутив как пузырьки приятно пробежались по языку. — Простите, что задержался. Кто хочет, может подойти ко мне за фотографией, либо автографом. — голос Ожогина раздался совсем рядом, и повернувшись вправо, она увидела мужчину на расстоянии вытянутой руки. Девушки и женщины тут же ринулись к нему, как пчёлы на пыльцу. — Ваня… — только и смогла проговорить Офелия, глядя в эти растерянные голубые глаза. Ему было неловко увидеть её, после собственного поступка? Артист сделал шаг вперёд, как вдруг от толпы отделилась одна женщина, и… И попросту повисла на шее Ожогина. — Ванечка, я так скучала! — громко произнесла она, а Офелия тут же поняла что это Марина. Эту копну белых волос было не спутать ни с чем. Женщина поднялась на носочки, и поцеловала Ивана в губы под хлопки рядом. От этого действия внутри писательницы что-то оборвалось, она отвернулась, не забыв отметить, что Ожогин отвечал на этот поцелуй. Нет, смотреть как он целует другую было перебором. Писательница просто пошла к выходу, пытаясь пробраться сквозь этих бесконечных фанаток. Какого дьявола она вообще пошла на этот концерт? Потратила деньги на подарок? Выйдя на улицу, Офелия яростно кинула конверт с подарком в мусорку. На что она вообще надеялась? Наверняка, Иван просто вернулся к жене, и избавился от ошибки летом. Денис был прав. Надо разорвать контракт, и забыть. Офелия подняла голову к небу. По её щекам катились слёзы. *** — Ванечка, я так скучала! — не успел Ожогин даже подумать, как его окутал знакомый аромат духов, и копна белых волос. А в следующую секунду к его губам прикоснулась Марина, вовлекая в поцелуй. Иван не успел оттолкнуть, или что-то сделать, он просто позволял жене целовать себя, глядя в карие глаза, находящиеся так близко, в которых плескалась обида. Офелия не стала мучить себя, она просто развернулась и затерялась в толпе. Артисту безумно хотелось последовать за ней, объясниться, наконец поговорить спустя два месяца. Но он понимал, что такой поступок станет поводом для обсуждения и сплетен. Поэтому просто целовал Марину, всё ещё не перестав видеть перед собой карие вишни. Поцелуй с женой вообще не вызывал эмоций. Он будто бы просто совершал механические действия, под хлопки фанатов. Игра на сцене с партнёршами и то больше волновала. Марина прижималась к нему, гладила по голове, но это не вызывало былого жара, или мурашек. Ивану было никак. — Что ты устраиваешь? Ты решила простить меня? — когда жена наконец перестала терзать его губы, заявил Ожогин. Вокруг стояли фанатки, наверняка они наделали уже кучу фотографий. Как же он не любил показывать настоящего себя чужим… Это было личным. — Ванечка, ну что ты? У тебя ведь день рождения, как я могла не поздравить? — абсолютно буднично отозвалась жена, как будто между ними не было этого времени жизни по отдельности, её чёрного списка, обиды. Её зелёные глаза светились абсолютной искренностью, и это пугало мужчину гораздо больше, чем если бы она опять ругалась и злилась. — Иван Геннадьевич, может вы всё-таки уделите внимание нам? — тронула его за руку какая-то особо смелая фанатка. Ивану сейчас хотелось только одного. Сбежать от всех, догнать Офелию, и попросить прощения. Сказать то, что он хотел минуту назад, увидев мучившую его подсознание девушку так близко. Разобраться наконец в самом себе. Но он не мог. Логичнее всего сейчас было бы сфотографироваться с фанатами. А потом уже разбираться с Мариной. — Конечно, я сфотографируюсь со всеми, кто этого хочет. — опять вошёл в роль он, оставив собственные эмоции глубоко в душе. Люди хотят весёлого, и не больного артиста. Надо им дать это, заставить забыть его огрехи… — Я подожду тебя на улице, дорогой. — нарочито нежно проговорила Марина, а Ивана аж передёрнуло от такого обращения. Жена никогда не обращалась к нему так раньше. Что она задумала? — Как здорово, когда семейные узы настолько крепки! — заметила стоящая рядом фанатка. Ожогин отметил, что она довольно юна, его концерты обычно посещали более взрослые люди. Девушка выглядела лет на двадцать. — Ты не представляешь, насколько крепки, милая… — пространно отозвался артист, не давая понять девушке, правду он сказал или слукавил. — Я очень рад, что вы все пришли ко мне на день рождения, и с удовольствием сделаю с вами всеми фотографии. Фанатки стали по очереди подходить, кто-то дарил цветы, норовил обнять, или же пожелать чего-то на день рождения. Иван был искренне рад, что можно немного подумать, хоть этот малый промежуток времени. Он вошёл в роль, и широко улыбался каждой, но эта улыбка не шла от души. Его мысли витали вокруг карих глаз в первом ряду… Ожогин не мог понять, зачем Офелия пришла? Он поступил с ней очень плохо, попросту вычеркнув из жизни, ничего не объясняя. Любая девушка бы предпочла просто больше не сталкиваться с ним… О том, что у писательницы могут быть какие-то чувства, Иван даже не задумался. Это была его проблема, его жар, буквально разъедающий изнутри сейчас. Он оказался прав, заблокировав Офелию. Если даже на расстоянии вытянутой руки девушка будоражила его разум… Спустя ещё полчаса, артист закончил с фотосессией, и, увешанный букетами и подарками, как новогодняя ёлка, отправился к выходу из театра. То ли лекарство от сердца переставало действовать, то ли слишком много переживаний за день, но мужчина начал ощущать себя не очень. Свежий уличный воздух хоть немного освежил его, Ожогин открыл рот, чтобы заглотить его полной грудью. Это действие отдалось болью слева, и он едва не завалился, но всё же смог устоять. — Ну тебе и надарили конечно! Мне сначала показалось, это доставщик идёт. — услышал он голос лучшего друга. А через секунду увидел Макса, рядом с которым стоял Рома, а с другой стороны Марина. На секунду Ивану показалось, что жена держит друга под руку, но может это была игра плохого состояния. Она бы не стала прикасаться к другому просто так. — Который раз удивляюсь, лучше бы давали деньгами. — усмехнулся Ожогин, недомогание становилось всё сильнее, и он искренне радовался, что смог выстоять на концерте. — Ванечка, ну ты скоро получишь много денег со своего мюзикла. Ведь так? — глядя куда-то в сторону заметила Марина. Несмотря на ласковое обращение, её голос был холоден. Что ж, она больше не притворялась. — С днём рождения, дядя Ваня! — обратил на себя внимание Рома, подойдя к артисту, и протянув ему небольшую коробочку. — Я был бы рад позаниматься с вами спортом… И желаю много побед! — Спасибо, мой хороший. — улыбнулся Иван, и потрепал мальчишку по голове. Он любил детей, и их искренность. — Хоть твой папа и мой тренер, я думаю мы могли бы позаниматься и с тобой. — Я тебе подарю чуть позже, когда соберёмся все за столом. Ты кстати так и не сказал число. — заметил Макс, приобняв вернувшегося сынишку за плечо. Тот был очень доволен ответом «дяди Вани». — А обещал после выступления… Ладно, в ресторане это действительно будет больше к месту. Я думаю, мы соберёмся через пару дней. Когда мне станет получше. — отозвался Ожогин, вдруг заметив какое-то движение слева, и обернулся. Это был лишь пролетевший голубь, но теперь взгляд артиста зацепил нечто другое. Абсолютно чистый, не порванный конверт, лежащий в мусорке. Казалось, он даже не был пустым. Попытавшись хоть немного освободить руку от цветов, мужчина потянул конверт из мусорки к себе. — Если у тебя так плохо с деньгами, то ты мог бы обратиться за помощью… — язвительно произнесла Марина, глядя на странные действия мужа. — Да ладно, у Вани сейчас плохое состояние… Вчера его коллега на себе тащила из театра. — хмыкнув проговорил Макс, от чего Иван недовольно поджал губы. — Не обязательно рассказывать о моем состоянии. — бросил он, отмечая что конверт действительно полон. По случайности его что-ли выкинули? Так, или иначе, артист положил его в карман пиджака. Дома разберётся. — Да в новостях всё итак видно. — повела плечами Марина, затем подошла к мужу чуть ближе, и протянула руки за несколькими букетами. На его недоуменный взгляд ответила: — Помогу тебе донести. — Ладно, тогда жду приглашения через несколько дней. Не доводи себя до такого состояния больше. — бросил напоследок Макс, после чего пошёл в сторону от театра. Рома тоже наскоро попрощался, и побежал за отцом. — Зачем ты пришла? — коротко бросил Иван, недоверчиво глядя на жену. Сердце ныло, но он не хотел показать себя слабым. — Может, пойдём в машину? Пока поклонницы не атаковали и здесь. — заметила Марина, указав взглядом на девушек, которые наблюдали за артистом издалека. Тот лишь кивнул в ответ, и пошёл к своей машине. Засунув цветы и подарки на заднее сиденье, Ожогин занял место за рулём. Рядом оставался только тот самый конверт из мусорки. Он искренне надеялся, что там что-то хорошее. — Я знаю, что ты не общался с ней эти месяцы. И я хочу вернуть всё, что было. Я не прошу тебя больше разорвать контракт. Потому что, я не вижу в тебе интереса к ней, только к собственному творчеству. — на слова, сказанные Мариной, Иван чуть ли не засмеялся в голос. Знала бы она, что его мыслей не покидала юная писательница. Она буквально поселилась в его голове, мучая воспоминаниями, и желаниями. Но жена не узнает. — Я рад, что ты наконец поняла. — без улыбки произнёс Ожогин, затем завёл двигатель в машине. — Едем домой? — Я думала, мы проведём немного времени вместе. — прошептала Марина, положив ему на колено руку, и начав его гладить. — Я очень скучала по тебе. — Ладно, тогда можем поехать в мою съёмную квартиру пока что. Побудем вдвоём. — предложил артист, прикрыв глаза. По крайней мере, так принимать прикосновения было легче. Получив согласие, он повел машину в сторону дома. Во время поездки Марина рассказывала о каких-то событиях из жизни за два месяца разлуки, о том, чем занимались дети, и что они соскучились по отцу. Иван слушал в пол-уха, он чувствовал себя плохо, перед глазами стояла Офелия в этом новом чёрном платье, и с болью в глазах. Как же хотелось извиниться перед ней… Отдать наконец те несчастные стихи. Примет ли она их после сегодняшнего? — Ванечка, ты слышишь? — обратилась к нему жена, когда машина затормозила у подъезда съёмной квартиры. Отвечать не было сил, и мужчина просто подался вперёд, притянув Марину к себе за талию, и накрыв её губы своими. Женщина успела только рвано выдохнуть. Иван вспомнил тот самый вечер откровений, и лицо Офелии, восхищённое его пением. Её губы, бывшие так близко… Он без остановки целовал жену, представляя совсем другое. Но она не узнает, никогда не узнает. — Ваня, ну не в машине же… — тяжело дышала Марина. Её голос сейчас очень мешал. Он лишь кивнул, и уже через несколько минут они оказались в квартире. А позже и на кровати. — Иди ко мне. — охрипшим от возбуждения голосом проговорил Иван, опрокинув Марину на спину на кровати. Он закрыл глаза, и продолжил свои поцелуи, чувствуя что впервые за всё время влечение наконец отпускает. Его руки гладили её давно знакомое, даже можно сказать известное до последней родинки тело, но представлял он совсем другое. Тело с татуировками, черные короткие волосы, и смущённую улыбку, которая была каждый раз когда он оказывался близко к Офелии… Лишившись одежды, он легко вошёл в Марину, без остановки закрывая её рот поцелуями, только бы не слышать другой голос, и её стоны… Он бы просто не выдержал. Интересно, её тело было бы таким же податливым? Или же, артист сейчас и был со своей писательницей? Он не знал, запутался, забылся. Были лишь бесконечные движения вперёд, сопровождающиеся приятными ощущениями, и жаром во всем теле. Приоткрыв глаза, Иван кажется даже на секунду увидел те самые карие вишни, утонувшие в страсти. Мужчина с нежностью провел рукой по щеке Марины, и сделав ещё несколько движений тазом, кончил. Жена, выгнув спину, последовала за ним, в то время как Иван откинулся на подушки. Было очень хорошо, наконец-то впервые за довольно долгое время на душе стало полегче. Даже сердце не так ныло. — Фелечка… — прошептал Ожогин, всё ещё не осознавая, где он, и с кем. — Что?! — раздался яростный голос рядом, мигом опускающий с небес на землю. Белая копна волос упала ему на лицо, но в следующую секунду Марина перекинула их за спину. — Что-то не так? — переспросил Иван, зацепив локон её волос за палец. Он не услышал, что сказал на пике наслаждения. Не осознал. — Ничего, помимо того, что ты назвал меня другим именем. — ядовито бросила жена, после чего отвернулась от него, и попросту заплакала. — Неужели он солгал? — Что? Кто? — непонимающе спросил Ожогин, так же поднимаясь на кровати, и осторожно приобнимая Марину за плечи. Та тут же скинула его руку. — Макс. — так же коротко бросила женщина, вызывая у артиста ещё больше недоумения. — Он сказал мне, что ты эти два месяца не контактировал с ней. — Ты что, сказала ему следить за мной? — нахмурился Иван, слыша слёзы Марины. Но если минуту назад у него ещё было желание как-то оправдаться за чужое имя, то сейчас… — Это максимально мерзкий поступок. Я удивлён, что Макс согласился на такое. — А как мне ещё было проверить? Я даже не уверена, что ты мне не соврал, когда сказал что в Сочи ничего не было! — выпалила Марина, резко развернувшись лицом. Её тушь размазалась, а нижняя губа дрожала. — Ты мне не веришь? — тихо и очень холодно произнёс Иван. — Уйди. Я не хочу видеть тебя, после того, что ты сказала. — Ну, конечно. А её хочешь. Только я понятия не имею, как и где вы виделись, учитывая что я каждый день получала фотографии твоего времяпровождения… — с каждым словом холод в груди Ивана становился всё сильнее, он замораживал все хорошие чувства к жене. — Я не виделся с ней. И в Сочи ничего не было. А сейчас, уйди. Мне отвратителен твой поступок. — бросил Ожогин, поднимаясь с кровати, затем одеваясь. Марина не стала больше унижаться, попросту хлопнув дверью, и ничего не сказав. В груди было ощущение айсберга. У Ивана остался только один близкий человек. Осознание, что лучший друг, которому он беспрекословно доверял пошёл на тайную слежку… Ещё и фотографии… Даже не хотелось узнавать, что им двигало в тот момент. — Алло, Лена? — проговорил он в телефон — Ты говорила рассказать тебе, и что не осудишь… Можешь приехать сейчас? Я просто не знаю, как мне быть.