***
Ликс закончил выводить ровные аккуратные буквы, подогрел над пламенем свечи сургучную печать. За окном давно светило солнце, и он зажёг её только для того, чтобы скрепить письмо. — Поедем вместе с мсье Аркуром? — волшебник усмехнулся и задул пламя, лис же смотрел в окно, будто любуясь пейзажем, который представлял из себя стог сена и жующую его лошадь. — Ну уж нет. Мои уши этого не вынесут, — Чонин, наконец, отвлёкся и обратил взор синих глаз на возлюбленного. — Я уже отправил его на почтовую станцию. Даже если мы заночуем здесь, всё равно прибудем в Спок раньше. — Не намерен я тут ночевать, — высокомерно фыркнул феникс. А всё потому, что в этой гостинице не было отдельных ванн в номерах. Они остановились в этом месте только потому, что хотели где-то поесть и скоротать время до вечера. Но планы изменились, и визит в контору пришлось отменить. Потому мужчина написал письмо распорядителю с просьбой выслать в город Мальбур определённую сумму денег. — Что ты обо всём этом думаешь? — О чём именно? — О пожаре и о Чармере, — Ликс понимал, что дело это непростое. — Может, это как-то связано со стариком Хуном? — Не думаю, — лис потянулся, прежде чем подняться на ноги. — Он давно умер. Нападение случилось только сейчас, до этого мы ничего не слышали о банде Чармера. В конце концов, мы на севере не первый год, кто-то из беженцев или местных обязательно о них упомянул. — Подражатель? — Возможно. Но, — Ин вдруг вспомнил ещё одного вредного старика, любящего играть чужими судьбами, — за этим может стоять и тот, кто знает, что настоящий Чармер — это я. В любом случае, — продолжил он после секундной паузы, — нужно поглядеть на всё своими глазами, — на губах его заиграла улыбка, но Ликс его радости не разделял. Отправлять в дорогу днём или ночью — особой разницы не было. Поэтому Феликс собрал немногие их вещи, отправил письмо с посыльным и попросил купить для них еды. Он уже приготовился к очередной пешей прогулке, но обнаружил, что одного важного предмета не хватает. — Что случилось? — Чонин отреагировал моментально, лишь услышав, как изменился ритм родного сердца. — Ты ведь не выкинул кнут? — волшебник и сам не верил в то, что его партнёр способен на такую подлость, но всё же решился спросить. — Если бы захотел — выкинул бы ещё тогда. — Значит, — мужчина протяжно вздохнул, — мы оставили его там. — Тогда встретимся через неделю в Споке. Надеюсь, дорогу ты не забыл, — он всё так же подкалывал Феликса, как в дни юности, вот только уже не надеялся получить какую-нибудь яркую реакцию. — Мне хватит и пять дней! — гордо заявил мужчина, расправляя плечи. — Договорились, — Чонин улыбнулся и, прихватив узелок с вещами, выпрыгнул в окно. Мирно жевавшая сено лошадь тут же истошно заржала, когда почувствовала, что на спину её опустились лапы хищника. Оттолкнувшись от рыжего крупа, волшебник прыгнул на крышу трактира. А дальше Феликс уже не видел ни острых ушей, ни пушистого хвоста. Моментально на сердце опустилась грусть. За эти десять лет, что прошли слишком быстро, все дни и ночи они проводили бок о бок. И теперь расставание длиной даже в пять дней казалось невыносимо долгим. Это маленького лиса, снующего по подворотням,заметить было трудно, не то что диковинную птицу. Потому только далеко за городом, когда свет фонарей потонул в ночной тьме, Ликс расправил крылья и взмыл в небо. И ничто не могло стать для него препятствием, кроме рассветных лучей. Пролетая над густым лесом, мужчина мучился сомнениями. Несколько раз он думал о том, чтобы свернуть на восток и отправиться вслед за Чонином, позабыв о злосчастном кнуте. Эта вещь не принесла ему ничего, кроме нового беспокойства. И даже тот царь, что привиделся ему, не желал его впускать в свои воспоминания. Феликс страстно желал узнать о нём чуть больше. И в то же время понимал, что Царство птиц — теперь лишь пыль, прах, укутанный песками. Никто его не возродит, и никому оно не нужно. Даже тем людям, что жили на этой земле веками. Все они давно осели на просторах империи. И всё же расстаться с кнутом он никак не мог. Феликс верил, что эта вещь попала к нему в руки не случайно, и что Господь желает таким образом его испытать. И что даже если он откажется сейчас, то где-то на следующем повороте он снова встретит вещь из прошлого.***
На следующее утро путешествие пришлось продолжить в человеческом облике. Иногда Ликс завидовал силе Чармера, ведь Чонин мог менять свой звериный облик как угодно. Фениксу же никак не удавалось обернуться обычной птицей или хотя бы уменьшиться. Даже голова и та оставалась человеческой. Хотя когда-то давно пару раз он смог полностью стать птицей, но повторить это до сих пор не удалось. Широкая дорога петляла вдали от деревень, но всё же ветер доносил до путника запах свежего хлеба, вытащенного из печи. Или копчёный дымок обуглившихся поленьев, поднимающийся из трубы серым столбом. Впрочем, перед дождём воздух становился влажным, а все запахи — сильными. Пришлось свернуть на песчаную тропинку, протоптанную коровами. Она вела к околице из тонких стволов молодых осин, за которой начиналось хозяйство. Мужчина окликнул мальчишку, заводящего коня в стойло, и попросил разрешения переждать бурю под навесом сарая. Паренёк лет двенадцати-тринадцати махнул рукой, приглашая незнакомца в дом. Обычно волшебники не заходили в такие селения, ведь животные чувствовали запах дикого зверя, исходивший от Чонина. Им требовалось время, чтобы понять, что лис не опасен, а вполне дружелюбен и даже приятен. Сейчас же Ликс мог сойти за простого человека. Но даже так его появление вызывало множество разных реакций. Капли дождя брызнули на сухую землю и тут же превратились в сплошной поток. Крыша сарая местами протекала, поэтому капли то и дело попадали на полы чёрной шляпы. Постепенно и шерстяной плащ становился тяжелее. А стихия лишь входила во вкус. Ликс пожалел о том, что пренебрёг советами Джисона и не выучил парочку заклинаний, способных влиять на погоду. А щит из печатей привлёк бы ещё большее внимание. Мужчина и так ловил на себе взгляды девиц, высовывавшихся из окошка домика. Они перешёптывались и хихикали, наблюдая за тем, как незнакомец в чёрном стряхивает с широких плеч воду. Но кто-то прикрикнул на них, и наблюдательницы разбежались. Затем на дворе мелькнул свет фонаря. Звук тяжёлых хлюпающих шагов явно принадлежал мужчине, который через несколько мгновений появился перед Феликсом. Над головой он держал суконный плащ, а в руке нёс тяжёлый кованый фонарь с четырьмя стёклами, защищавшими свечу. — Пойдёмте в дом, господин. Не хватало мне, чтобы вы подхватили лихорадку, будь она неладна, — пробасил он и развернулся, чтобы скорее пересечь внутренний двор. Ликс не стал пренебрегать таким добрым отношением и последовал за ним. На входе он ударился лбом о тяжёлую притолоку. Оказавшись в помещении, он почувствовал себя великаном. Хозяин дома повесил на одну из балок свой плащ, затем повернулся к гостю. Но шустрый волшебник успел высушить свои вещи. Только чтобы не беспокоить и без того рассерженного кузнеца, в чей дом ему посчастливилось заглянуть. Тяжёлый стул встал возле печи и тут же был предложен путнику. Феликс коротко кивнул в знак признательности и тут же устроился у огня. Одежду-то он высушил, а вот самого себя согреть так и не смог. В душе он мечтал о горячей ванне, но тут же попытался отогнать от себя бесплодные фантазии. Услышав шуршание в дальней части дома, он понял, что девушки решили и оттуда за ним понаблюдать, но так, чтобы вновь не разбудить гнев отца. Тем более Ликс посчитал, что нахождение в помещении в шляпе, по меньшей мере, дурной тон, потому снял её, как только познакомился с притолокой. И теперь его длинные белые волосы рассыпались по тёмному плащу. — Вина вам предложить не могу, — вновь бас кузнеца прокатился точно раскат грома. — Это отвар из диких трав. — Я с благодарностью выпью его. Да благословит Господь ваш гостеприимный дом! — взгляд хозяина привлёк розарий, спрятанный под полами плаща, бусины кварца отражали язычки пламени. — Господин из священников? — Увы, — Феликс виновато улыбнулся, — всего лишь заплутавший во тьме агнец. Я направляюсь на север в аббатство святого Флориана. И буду молиться ему о вашей душе. — Вы уж помолитесь ему, — вздохнул кузнец. — Урожаи в этом годе никакие. Скотину кормить нечем. Всяко лучше чем Чармер, будь он неладен. Обычно божеству приписывали покровительство скоту, а также и сельскому хозяйству. И пусть церковь окрестила его дьявольским созданием, многие люди всё же просили у него помощи, защиты, и молитвы их не оставались пустыми. Потому было несколько удивительно слышать такие слова. Дождь постепенно сходил на нет, пора было отправлять в путь. Феликс поблагодарил хозяина за гостеприимство. Напрямую деньги кузнецу дать он не мог, это бы оскорбило хозяина. Но, на счастье, он услышал, что за ним по тропинке кто-то тихонько следует. Лишь когда они вышли за пределы деревни, мужчина обернулся. Это была одна из дочерей хозяина дома. — Что вы хотели, юная леди? — Девица покраснела и смущённо опустила взгляд, но всё же, совладав с чувствами, вновь взглянула на путника. — Вы, господин, по святым местам идёте. Не могли бы вы, — немного помолчав, она продолжила, — не могли бы вы за здоровье батюшки моего помолиться. Тяжко ему приходится. Брат наш мал ещё. Сестрица скоро замуж выскочит. Некому-то ему помочь будет. — Господь всё видит, ни от кого Он не отвернётся. Ликсу показалось необычным то, что девушка ничего не упомянула о своей судьбе. Она стояла позади него и, закрыв глаза, молилась, едва заметно шевеля губами. На руке у неё виднелись три длинные тёмные полосы. Будучи охотником, мужчина часто видел такие отметины. Это было проклятие, причём такое, что несло скорую смерть. Просто так закрыть на это глаза волшебник не мог. — Не все незнакомцы в этом мире добрые, юная леди. Не стоит принимать от них подарки. Но мой, прошу, сохраните, — он протянул девушке шёлковый мешочек. Мужчина не надеялся, что увидит того, кто наложил проклятие, но, коснувшись девичьего запястья, наложил свою печать. На миг в его голове возник неясный образ женщины. — Не болит, — голос девушки вывел его из состояния транса. — Не болит! — Она радостно улыбнулась, глядя на своё запястье. — Ступай домой. Всё теперь будет хорошо. Она помчалась со всех ног обратно в деревню, наступая на свежие лужи. А Феликс поспешил скрыться. Не хотелось бы ему, чтобы жители деревни узнали о его колдовской сущности. Он не знал, почему эту девушку прокляли, мог лишь предполагать, что волшебница увидела в ней соперницу. Но видение не дало никакой информации. Через сутки он уже переступил порог знакомой гостиницы. Атмосфера внутри заставила его насторожиться. Постояльцы, как обычно, громко обсуждали собственные проблемы, вот хозяин и хозяйка словно резко постарели, а ведь прошло чуть меньше недели с того момента, как он видел их последний раз. К Феликсу подошёл один из работников гостиницы: — Господин Ли! Вернулись так скоро? Ваш номер свободен. Ванну или ужин? — в других обстоятельствах мужчина воспользовался бы таким сервисом, но времени и так оставалось немного. — И вам доброго дня, Карл. Кажется, в прошлый визит я оставил очень важную вещь и вернулся за ней. — Важную вещь? — Молодой человек задумался. — Вроде не находили. Но давайте поищем, — он проводил гостя на второй этаж, отпер дверь номера. Внутри кнута не оказалось. Феликс дал работнику подробное описание, но тот ничего подобного в гостинице не видел. Опросили других работников — результат был тот же. Это становилось очень подозрительным. Все постоянные клиенты Карлу были хорошо знакомы, никто не занимал в эту неделю номер. Воров среди персонала тоже не держали. А в любом другом месте Ликс не мог оставить кнут. В конце концов он согласился остаться на ночь. До утра он хотел придумать план поисков. Потому попросил его не беспокоить и подать ужин в номер. И вот, когда Карл принёс суп из ревеня и медовые лепёшки, Ликс спросил у него: — В гостинице что-то случилось? — Ох, господин Ли, — молодой человек горестно вздохнул. — И сказать-то страшно. Третий день на исходе, как мы Агату схоронили, — вилка выпала из рук волшебника. — Что же случилось? — не могла такая шустрая живая девушка внезапно умереть. — Городская управа расследует, да так толком ничего и не сказали, ни кто и ни за что. Вот вы уехали, а через три дня нашли её в овраге в лесу, да поначалу и не признали. Хозяин только по родимому пятну на ноге и опознал. Кожи-то на лице не было.