***
Хрусь! Одним четким и ровным движением руки врач поставил мой нос на место. Когда я сидела в приемной с ватными тампонами в ноздрях, окруженная басящими на всю больницу мужиками и одним маленьким мужичком, медсестра заметила, что что-то не так с целостностью моего носа. Именно поэтому меня отправили к травматологу, перед которым я только что всё-таки несолидно всплакнула. Слезы сами брызнули из моих глаз, стоило медику потревожить мой бедный нос. - Не волнуйтесь, - закончив, доктор Эдвин, местный травматолог, снял с руки резиновую перчатку и отправил её в мусорное ведро. Его маленькие синие глаза блеснули в мою сторону поверх круглых очков. – Можете поплакать, я никому не скажу. Смешок вырвался из моей груди, несмотря на все еще довольно ощутимую боль. - Я, наверное, ужасно выгляжу, - провожу тыльной стороной ладони по щекам, вытирая слезы. Немного поворачиваю голову вправо и вижу на столе с инструментами небольшое круглое зеркало, но стесняюсь попросить дать мне его и немножко боюсь того, что могу там увидеть. Мистер Эдвин вздохнул так драматично и глубоко, что волосы в его внушительном носу шевельнулись. И лучше бы я этого не заметила, потому что теперь мне хочется смеяться! - Все не так плохо, - отвечает мужчина, но по его взгляду я понимаю, что мордашка у меня знатно подпорчена. – Я могу приложить к переносице холодный компресс, чтоб спал отек. Он довольно вовремя отошел к столу с инструментами, иначе бы его сшиб со своего пути нежданно-негаданно появившийся в процедурной комнате доктор Джон Смит. Длинноногий чудак уставился на меня и открыл рот, чтоб что-то сказать, но, похоже, забыл все слова и рассмеялся. - Ох, только погляди на себя! - Доктор наклонился ко мне, упираясь руками в койку по обе стороны от моих бедер. Если же меня подобное вторжение в личное пространство смутило, то Джону оно не показалось чем-то удивительным. - Ты похожа на большую панду, - каждое его слово сопровождалось легким прикосновением подушечки указательного пальца к кончику моего носа. Учитывая, что ещё минуту назад кончик этого самого носа едва не был вдавлен в мой череп, ощущение было не из приятных. - Мистер Смит, не мне вам напоминать о профессиональной этике, - мягко произнес коллега Доктора, пока я буравила последнего удивленно-возмущенным взглядом. Видимо, все-таки вспомнив об этике, Смит оставил мой нос в покое и отошел на шаг назад. - Дайте взглянуть! - я настойчиво протянула руку в сторону зеркала. Видимо, видок у меня действительно был пугающий, раз доктора так быстро подчинились мне. Мужественно, не показывая волнения, я поднесла зеркало к своему лицу. Пожалуйста, только бы не синяки, только бы не… синяки. С зеркальной поверхности на меня посмотрела пара несчастных глаз, под которыми залегли бледные, но очень заметные синяки желтоватого цвета. Просто космос! Я медленно подняла голову, выражением своего лица показывая всю тленность бытия, и тихо обратилась к мистеру Эдвину: - Что вы там говорили на счет компресса? Когда я с синяками под глазами, как последняя бандитка, и обколотая крововосстанавливающими выходила из процедурной комнаты в коридор, я не питала надежд на то, что мои друзья набросятся на меня с сожалениями или вопросами о моем самочувствии. Уж тем более я не надеялась, что они встретят меня окриком, пронзающим небеса: «О, храни тебя Махал!». Но, блин, когда эти засранцы начали ржать при виде моего лица, мне захотелось прикончить каждого в этом коридоре. - Что, серьезно? – я надеялась, что мой голос звучит достаточно угрожающе. Некоторым, а именно Торину и Двалину, хватило ума нацепить на лица отрешенные маски; Фили, подергивая от смеха плечами, постарался состроить пристыженный вид. Заливались громче всех Билли и Кильчанский, будто смеялись в последний раз (чувствую, что могу это устроить). - Ненавижу вас, - сообщила я, вырвавшись вперед, при этом не забыв сильно задеть плечом Кили. Вдогонку мне прилетел бесстыдный громкий смешок. Психанув, я прожогом кинулась к выходу из больницы, шипя под нос ругательства и размахивая руками. Ничто не забыто, никто не прощен.***
Если я полагала, что моя травма что-то изменит и в салоне машины враз стихнут все споры, то я просто птичка-наивняшка. Шуму стало ещё больше. Сначала Двалин так долго и так неуклюже извинялся передо мной, что мне захотелось ещё что-то себе сломать, лишь бы покинуть салон, потом завязался самый страшный спор, какой только может вспыхнуть в дороге – какую музыку мы будем слушать. - Нормальная же песня была! Зачем переключил? - Если это нормальная песня, то я балерина. - Включи инди. - Нет! – одновременно выкрикнули Двалин и Билли. - Врубай Motorhead, - кивнул малец, повернувшись лицом к деду. Тот в приступе гордости потрепал парня по волосам. Вот и решили – кто за рулем, тот и выбирает музыку. По салону автомобиля раскатом грома прокатились звуки добротного рока, заставившие мой мозг взорваться тысячами зарниц. - Долго нам ещё ехать? – невзначай уточнила я. - Ещё часа полтора, - ответил Фили, по взгляду которого я поняла, что он тоже особого кайфа от сложившейся ситуации не получает. Я тихонького откинулась назад, делая вид, что сливаюсь с обивкой сидения, и захныкала.***
Мои сны были обрывистыми и бессмысленными. Когда Кили разбудил меня, я затруднилась отгадать, сколько времени прошло с тех пор, как я задремала. Десять минут? Час? Похоже, я действительно не выспалась этой ночью, раз смогла отрубиться под Motorhead. Сонно моргая, я выглянула в окно и увидела, что мы уже приехали. Погода в Александрии была ещё хуже, чем в Вашингтоне – над маленькими домишками сгущались неприветливые тучи, оповещая о том, что вот-вот может зарядить дождь. Это наблюдение заставило мое просто ленивое настроение смениться апатичным. Билли с веселым воплем вывалился из машины и тут же угодил в объятия пышнотелой женщины, чей смех в тот момент мне показался самой прекрасной вещью в мире. В её лице не было выдающихся черт, красавицей такую женщину не назовешь: близко посаженные глаза, квадратная челюсть с маленьким подбородком, слишком длинный нос. Но стоило женщине засмеяться, я тут же прекратила воспринимать её посредством зрения, а скорее на слух. Все грубые и невыразительные черты её лица исчезли, и в их отсутствии я видела только полные губы и ряд ровных зубов. - Ты помнишь её? – Кили мягко коснулся пальцами моей скулы, пока я наблюдала за тем, как Дис дарит нежные объятия Торину и Фили, а затем, приветственно раскинув руки, улыбается Двалину. - Смутно, - ответила я, обратившись взглядом к другу. – Но я прочитала свои дневники, и кое-что знаю о Дис. Она мне кажется приятной. Кили улыбнулся, глядя мне в глаза, и сразу стало понятно, от кого ему досталась эта улыбка. Я прикрыла веки, заскользила ладонью по обивке сидения и, найдя руку парня, переплела с ним пальцы на пару секунд. Психологи утверждают, что касания способствуют установлению эмоционального контакта между людьми, успокаивают. Кили был моей таблеткой антидепрессанта. - Не знаю, или это из-за переломанного носа, но ты похрапывала во сне, - хитрожопо заметил он. Момент был окончательно и бесповоротно испорчен. – Было даже мило. - Ой, да заткнись ты, - страдальчески простонала я, отпустив его руку. Теперь я только и буду думать что о том, как бы поскорей замаскировать свои синяки с помощью косметики. Мы вместе покинули прогретый салон машины. Кили с раскинутыми руками налетел на маму, и та слегка пошатнулась под напором сына и радостно хохотнула. - Кили! Боже, мои милые мальчики снова рядом, – прощебетала женщина, поглаживая сына по волосам. Она соткана из любви и заботы, подумала я тогда. Я не была уверена, что имею право вмешиваться в семейное воссоединение, поэтому наблюдала за этим зрелищем со стороны, улыбаясь. Впрочем, моё неучастие было быстро замечено. Дис выглянула поверх плеча сына, перехватив мой взгляд. Какого-то черта все решили повернуться в мою сторону и уставиться на моё прелестное личико. Я моргнула и выпрямилась под их взглядами. - Красотка, ага? – пропела я и зло подмигнула Двалину. - Я извинился раз сто! – возмущенно прогудел тот, на что в ответ я капризно пропищала от переизбытка эмоций: - Будто этого достаточно, чтоб синяки тут же исчезли! Конечно, я была зла. Я едва успела оправиться после того, как попала под машину, до сих пор мне приходиться корректировать белые тонкие полоски от ссадин на подбородке. А тут ещё одно художество отбилось на лице! Обида и досада, так и не успевшие вспыхнуть во мне в полную силу, были потушены вовремя подоспевшей Дис. Ее мягкие ладони коснулись моего лица, а голубые глаза, точно такие же, как у Торина и Фили, вгляделись в мои. - Ох, детка, Двалин позвонил и рассказал мне, почему вы задержались. Сначала авария, теперь это – техника определенно тебя не любит. Но ничего страшного, - Дис заправила волосы мне за уши и с озорством улыбнулась, затем наклонилась ближе ко мне и шепнула: - Я в молодости так умело засосы маскировала, что даже после особо жарких встреч с отцом ребят могла смело надевать платья с глубоким вырезом. Двалин сделал вид, что ничего не услышал и для верности дал Билли подзатыльник, чтоб тот не так громко изображал рвотные позывы. Торин с Фили стояли слишком далеко, чтоб расслышать шепот Дис, но зато Кили начал густо краснеть. - Господи, мам, за что?.. – с перекривленной мордахой простонал он. - А ты думал, тебя аист принес? – с задором крикнула Дис, покосившись на сына через плечо. Затем, вновь посмотрев на меня, она нажала пальцем мне на нос и подмигнула. – С коварным синяком справлюсь за минуту. - А сколько времени вам понадобится, чтоб справиться с никудышным водителем? – я определенно нарывалась на праведный гнев. Из горла Двалина вырвался звук, похожий на рык. Такому тигру лучше не попадаться под горячую руку – сломанным носом не обойдешься. - Прекратите цапаться. Считайте, что, переступив порог этого дома, вы попадаете в свободную от конфликтов и ссор зону, - взяв меня под руку, Дис зашагала в сторону довольно старого дома, по левую сторону от которого располагалась, кажется, недавно построенная теплица, а по правую – гараж. На пороге в мирную зону Двалин не преминул напоследок стукнуть меня коленом в зад, тем самим подгоняя вперед. Клянусь, он ещё пожалеет об этом. Мы прошли в прогретый коридор и сразу же учуяли запах вареной кукурузы и пряностей. Разувшись, я заглянула в большую комнату, которую от коридора отделяла деревянная решетчатая стенка. Похоже, здесь была гостиная, судя по большому камину, на котором теснились книги разной толщины и рамки с фотографиями, пухлому дивану с множеством подушек и креслу с лоскутным одеялом, накинутым на его спинку. Складывалось впечатление, что я попала в дом своей бабушки – у неё тоже всегда было убрано, вкусно пахло едой, на полках стояли фотографии многочисленных родственников, вот только в каждом уголке не витал запах валидола и сладкой приманки для муравьев. - Надолго вы здесь? – спросила Дис, опустив взгляд на брата. Тот стоял на одном колене и помогал старшей сестре развязать шнурки на ботинках цвета хаки. Я была готова умереть на месте от созерцания подобного проявления заботы со стороны Торина. - До понедельника. – Разогнувшись, Торин столкнулся с недовольным взором мисс Оукеншильд и мгновенно скопировал этот взгляд. - Ты не забыла, что я глава фирмы? Мне нужно следить за порядком. - Хоть сыновей не забирай, я соскучилась, - женщина поймала попавшегося под руку Фили и ласково потрепала его по волосам. - Они нужны мне на работе, - твердо возразил ей Торин и, махнул рукой в мою сторону, сказал: - Можешь оставить себе Джордану. Я, офигевая, выпучила глаза. Понятно, конечно, что я в какой-то мере бесполезная ленивая жопа на работе, но не стоит напоминать мне об этом всё время. - Я вам что, кактус, судьбу которого вы решаете после развода? «Можешь оставить себе этот уродливый кактус», - покривлялась я, чем вызвала смешок у Кили. Выражая глубочайшую обиду, я двинулась вглубь гостиной, но тут меня схватили за руку и потащили в сторону кухни. - Сначала поедим, потом мы с тобой прогуляемся в саду, идет? – с хитринкой во взгляде шепнула мне Дис. – Эти мальчишки тебя утомили, могу поспорить. Ты и представить себе не можешь, насколько ты права, подруга. Через пару минут в тихом доме закипела жизнь. Громко говорили мужчины и звонко смеялась Дис, звякала посуда, то и дело Фили или Кили отпускали шуточки, не давая мне спокойно поесть. Серьезно, в этих парнях проснулся такой запал, словно они считали себя самыми забавными созданиями в мире. Когда в последний раз Кили начал ржать с брата, из усов которого торчал кусочек спаржи, я прыснула, что привело к маленькой аварии – чай пошел мне носом. Это вызвало новую волну смеха, а я, побагровев от стыда и от нехватки воздуха (еле-еле я удерживала хохот, рвущийся из груди), отвернулась с напускным равнодушием, поражаясь своей элегантности – с такими манерами хоть на прием к президенту отправляй. Хозяйка дома так веселилась, что на нее было любо глянуть, в перерывах между смехом и приемом пищи она делилась своими яркими чувствами по поводу того, что мы приехали, даже обмолвилась, что наконец не чувствует себя жутко одинокой в этом доме. А потом случилось кое-что страшное. В один момент улыбка на лице Дис медленно потухла, оставляя место гримасе боли. Женщина поспешно извинилась и даже попыталась выдавить улыбку, но бледность кожи и резко выступившая испарина над верхней губой не могли обмануть. Как один, все умолкли; Торин вскочил со своего места, едва не перевернув стул, и отрывисто спросил: - Где таблетки? Я взволнованно поинтересовалась, могу ли чем-нибудь помочь, но осталась неуслышанной. Ведомый наставлениями сестры, Торин распахнул дверцы шкафчика над раковиной и достал оттуда коробочку, поделенную на несколько отсеков, каждый из которых был заполнен таблетками разных форм и цветов. Выудив нужные ей медикаменты, Дис отправила в рот две маленькие круглые пилюли и запила их чаем. - Сейчас пройдет, сейчас... - шептала она, крепко сжимая руку будто оглушенного брата. Несколько долгих минут кухня была заполнена молчанием и тяжелым дыханием. Повернув голову в сторону Билли, сидящего по левую руку от меня, я увидела, что мальчик напуган. Он не понимал происходящего, ровно как и я, но держался мужественно, не закатывая истерик. Все, что я могла сделать для него сейчас, это взять его за руку и ободряюще кивнуть. Позже, правда, негодник будет плеваться и всячески отрицать, что был напуган и с пеной у рта доказывать, что не держались мы с ним за руки. Все так же сжимая маленькую руку Билли (ладонь у него вспотела, но я не обращала на это внимания), я посмотрела на Кили. В его глазах отчетливо читалось понимание происходящего. Нас отделяли всего полметра стола, но я все равно почувствовала острую потребность сидеть сейчас рядом с ним. Возможно, тогда я бы чувствовала себя спокойней. - Джо, детка, ты не отведешь меня в гостиную? Я бы хотела прилечь. – Голос Дис, ранее звучавший перезвоном колокольчиков, ослабел и потускнел. Я поднялась со своего места так быстро и неуклюже, что врезалась коленкой в стол, вызвав движение чашек и тарелок. Машинально извинившись, я отпустила руку Билли и рассеяно погладила его по плечу, после чего мы вместе с Торином помогли матери Кили и Фили подняться. Женщина держалась на ногах удивительно крепко, но ее рука в моей руке дрожала. Я не сразу сумела совладать со своим голосом, чтоб заговорить. - Что с вами? - Ты не можешь знать наверняка, когда рак отберет у тебя всё, - исчерпывающе ответила Дис. Внутри меня что-то больно зажгло. Я сглотнула вязкую слюну и подложила под голову женщины подушку, когда та прилегла на удобный диван в гостиной. Из кухни послышались шепотки, которые я не могла разобрать. - И... долго это... – у меня все никак не получалось правильно сформулировать вопрос, и мне вообще было стыдно спрашивать такое. - Уже второй год пытаюсь бороться с этой заразой в моих легких, - рот Дис мучительно кривился. – После полгода ремиссии наступила стадия рецидива, что длится уже второй месяц. - А что говорят врачи? За вами кто-нибудь присматривает? - К черту врачей! – подобный категоричный тон я слышала от Торина. – Мне нужны новые легкие, но комиссия не считает меня подходящим реципиентом и пытается решить проблему с помощью химии. Оно того не стоит. Я доживаю свои последние годы (может месяцы, кто знает?), не хочу провести их в больничной палате и изгадить хорошие деньки потерей волос, тошнотой и еще невесть чем. - Пожалуйста, не говорите так, - присев на край дивана, я боролась со спазмом в горле. - Джо, - она добродушно протянула моё имя и, приподняв голову с подушки, прошептала мне свою тайну: - Я не боюсь уйти. Мои мальчики в безопасности рядом с Торином. И тобой. Когда ты впервые появилась на пороге нашего дома, я увидела неуклюжего утенка и даже грешно подумала, что мои сыновья хотят посмеяться над тобой. – С улыбкой Дис черкнула мой подбородок. – Но ты завоевала их своим специфическим обаянием. Пока вы трое есть друг у друга, пока ваша дружба крепка, как камень, все тяжбы этой жизни вам нипочем. Так и не решив, чего хочу больше – плакать или истерически смеяться – я бухнулась лбом в плечо Дис и сжала губы, дабы не выдать всхлипа. Её слова заставили меня вспомнить о моем родном доме, который остался где-то по ту сторону стены между двумя кардинально разными мирами. Я вспомнила маму, и впервые мне на ум пришли не те сцены из жизни, когда она меня ругала, игнорировала или бросала на долгие недели на попечительство бабушки, а те редкие светлые моменты, в которых проявлялась её любовь ко мне. Я увидела маленькую себя, гордую и вертлявую, в новом красном ситцевом платье, которое мама сама сшила для меня; услышала слова: "Потому что у самой прекрасной девочки в мире должно быть красивое платье!". Затем я возобновила в памяти момент, когда мама начистила рожи парням, которые чморили меня в средней школе. Ей часто приходилось выполнять, скажем так, мужскую роль после смерти папы: чинить крышу, проводить воспитательные беседы с моими ухажерами, а потом им же угрожать бесплодным будущем, если те меня обижали. Такие славные моменты терялись среди того дерьма, что творила моя мать, но только сейчас я осознала, как же сильно по ней скучаю. - Я смирилась, - призналась мне Дис. - Смирилась? Мы с Дис одновременно посмотрели в сторону кухни, где под деревянной аркой стоял Кили. Парень был... зол. Он нервно двигал желваками и смотрел на мать тяжелым взглядом. Раньше я не особо задумывалась о том, насколько Кили и Фили похожи на дядю, но сходство определенно было и сейчас оно, как никогда прежде, проявлялось в мимике младшего племянника. - Кили, давай оставим эту тему, - безмятежно взглянула на сына Дис. - Все мы когда-нибудь умрем: кто-то позже, кто-то... От этих слов мне защемило сердце. Я посмотрела на Кили; рука младшего Оукеншильда вцепилась в обрамление дверного проема, и мне даже показалось, что дерево жалобно скрипнуло под напором. - Смирилась? – голос звучит вкрадчиво, но уже в следующую секунду звенит металлическими нотками. – А о своей семье ты подумала? Мы сможем смириться с тем, что тебя не станет? - Кили… - попытался успокоить брата Фили, но в следующее мгновенье Кили пулей вылетел во двор. Громкая, давящая тишина заполнила пространство между всеми нами, пока с печальным звонов не треснула выпущенная из рук Билли чашка. Дис поджала дрожащие губы и, будто защищаясь от окружающего мира, закрыла глаза ладонями. В поисках поддержки я перевела взгляд на Фили. У нас с ним были приблизительно одинаковые сконфуженные выражения лиц; через несколько секунд некого подобия ментального разговора, светловолосый парень кивнул мне, дав знак, чтоб я поймала Кили, а сам подтянулся к дивану и обнял мать за плечи. Запахнув на себе кофту, я выбежала во двор. Переступая через препятствия в виде разного хлама, вроде картонных коробок или инструментов для починки машины, я первым делом обратила внимание на сад с фруктовыми деревьями, погибающими цветами и очень разросшейся живой изгородью из можжевельника. Видно невооруженным глазом, что за растениями давно никто не ухаживал, первое, что им нужно – это поливка. Но когда я поднимаю взгляд на небо, то вижу всё те же хмурые тучи, которые никак не могут выжать из себя ни капли влаги. В Вашингтоне сейчас, наверное, вовсю льет дождь. Кили я застала у гаража. Он с отсутствующим видом сидел на деревянной коробке, привалившись плечом к стене гаража. Подходя ближе к нему, я нечаянно наступила на пустую пластиковую бутылку, подняв шумок. Даже не шевельнувшись, парень приглушенно пробормотал: - Свали нахер, Фили. - Я потом дам тебе леща, когда ты прекратишь жевать сопли, - беззлобно ответила я. Кили резко поднял голову, вызвав у меня в мозгу нелепую ассоциацию с сурикатом. - Прости, - он на секунду отвернулся, чтоб вздохнуть, но тут же взял себя в руки и обернулся ко мне с кривой улыбкой. – Все нормально. Я скептически приподняла брови – ага, поговори мне тут. Подтянув ближе к себе сомнительной стойкости табуретку, я села на нее и взяла прохладные пальцы Кили в свои ладони. Тот улыбнулся, но уже по-настоящему, ненатужно. - Помнишь, как ушел из жизни наш с Фили отец? – спросил Кили. Я кивнула, хотя и врала. – Я сидел здесь и плакал, как самая настоящая девчонка, а ты утешала меня и просила не лить слезы, хотя сама ревела, как белуга. – Поверх моей руки оказалась его рука, когда я хихикнула. – Джордана, - в его глазах на долю секунды проскочил страх, - я не могу потерять еще и мать. Это неправильно... - Кили... – я хотела сказать, что все уходят, и это писаный природой закон – родители рано или поздно покидают нас. Всякий человек вынужден проходить через это, мириться с этим. Конечно, память об ушедших нужно чтить, но долго оплакивать их не стоит – так можно и всю жизнь профукать. - ...и несправедливо, - с нажимом продолжил мой друг. – У Дис еще многое впереди, но врачи, эти ублюдки, перечеркнули её будущее, поставили крест на моей матери, словно она совсем безнадежна, и на неё не стоит и сил тратить! Дис и сама в это поверила, опустила руки. - Вместе мы сможем убедить её продолжить лечение. - От того, что в носу слегка защипало, мне показалось, что я сейчас расплачусь, но это было бы неправильно – разреветься в самый неподходящий момент, когда твои слезы никому не нужны. – Я понимаю твои чувства. - Твои родители живы-здоровы, - покачал головой Кили, и воздухе повисло несказанное: «Ни черта ты не понимаешь». - Эй, Кильчанский, - подвинувшись к другу, я легонько боднула его головой в плечо. – Поверь, я всё понимаю. Потому что мой отец умер от рака. Потому что я знаю, что это такое – терять родителя. - На то мы и друзья, верно? – я отстранилась, чтоб поймать взгляд темных глаз. – Ты можешь злиться на кого угодно, но только не на Дис. Всё, что ей сейчас необходимо, это поддержка родных людей, а уж никак не их обиды. А потом – молчание. Кили, задумавшись, потирал большим пальцем моё запястье. Я тоже сделала вид, что глубоко задумалась, но на самом деле мысленно вопила, потому что – о, Боги, фе! – моя ладонь вспотела. Будет совсем неприкольно, если Кили это заметит, поэтому мне хотелось поскорей освободить руку. - Джо, - сказал Кили, залипнув в одну точку, - мне нужно извиниться перед матерью. - Верно! – с энтузиазмом поддержала я его решение и выдернула руку из ладоней парня. Теперь бы незаметно вытереть руку о джинсы. Я сделала это, когда Кили вбежал в дом с возгласом: «Мама!». Больше я ничего не слышала, потому что дверь за другом захлопнулась, изолируя все звуки. Стало успокаивающе тихо. Подперев кулаком щеку, я грустно вздохнула. Всего за несколько секунд в моей голове вырисовалась знакомые образы, сознание воссоздало звуки и запахи. Мама смеется, запрокинув голову назад. Папа выглядывает в окно, задумчиво складывает вдвое газету и тянет сигаретный дым. Первый велосипед. Запах яблок и корицы по воскресеньям. Шершавый язык Лаки проходится по моей щеке. Снежинки таят на ладони. Первый поцелуй. Запах листьев в осеннем воздухе. Пьяная Энни поет гимн США. «Не умру же я, так и не дождавшись твоей свадьбы, ей-богу», - сказал отец перед переливанием крови. На могиле папы растут фиолетовые колокольчики. Полуразмытые воспоминания не были из этого мира, нет, они принадлежали тому другому измерению, которое так легко отвергло меня. Я бы ни за что не отказалась от жизни, которой живу сейчас, но я не хотела забывать истоки моей истории. Позже Дис, притащив с собой стул, составила мне компанию в саду. К её лицу вернулись краски, и она вновь стала той женщиной, что встречала нас у калитки – женщиной с серебряным смехом и открытой душой. Не сговариваясь, мы решили не обсуждать событие, произошедшее за обедом. Дис развлекала меня рассказом об истории сада, в котором мы на тот момент отдыхали. «Живую изгородь посадил ещё наш с Торином прадед», - говорила она. – «Потом Трор посадил эти деревья и кустарники». К сожалению, ввиду своего хромающего здоровья, Дис не могла регулярно поливать, подстригать и удобрять растения. Раньше этим занималась Эовин, соседка, что жила через дорогу, но теперь она вышла замуж и всю себя отдает поддержанию семейного очага. Далее разговор зашел за погоду. Конец ноября, а Дис видела осенний дождь только раз или два за целый сезон. - Что за осень без дождя? – женщина грозно взглянула на небо. – Чувствуешь, как тяжело дышать? Всё это из-за пыли и сухого воздуха. Вот если бы пошел дождь, то дышать стало бы легче. Вода – это жизнь. Этой земле, - она обвела взглядом сад, - нужна жизнь. - Как и вам, - ляпнула я, но сразу же за этим боязливо прикусила кончик языка. Но Дис, к моему удивлению, рассмеялась. - Да, как и мне. Когда упадет последний лист в этом саду, не станет и меня. Я знала, что люди, болеющие раком, часто теряют надежду и интерес к жизни (видела однажды об этом телепередачу). Этого нельзя допускать, потому что пессимистическое настроение угнетает иммунитет, отрицательные эмоции снижают способность иммунных клеток «сражаться» с раком. Но как объяснить это человеку, который сам себе поставил смертный приговор? - Дождь может пойти в любую минуту! Мне даже кажется, что пара капель уже упала мне на руки. – Я старалась звучать убедительно, но только смешила Дис. – Чувствуете? Ветер поднимается. Это значит… Господи, Дис. – Сдавшись, вздыхаю и нервно всплескиваю руками. – Право, не зависит же ваша жизнь от этого сада! Она зависит от вашей силы воли и желания выздороветь. Вы можете всё, только стоит захотеть. Мисс Оукеншильд улыбнулась сжатыми губами и взяла мою руку в свои ладони, с чувством пожав пальцы. - Ты очень добрая девушка, - говорит женщина. - Но уж больно наивная. -А вы погасили в себе надежду, - медленно и тихо произношу я, глядя в глаза Дис, кажущиеся сейчас синими. Выпустив из своих холодных ладоней мои руки, Дис откинулась на спинку кресла. - Ты всегда думала о других больше, чем о себе самой. На эти слова я отвечаю пожатием плеч, которое словно говорит: «Что тут поделать...". - Мне настолько наскучила моя личность, - с притворным зевком потягиваюсь, все так же сидя на табурете, - что уже и думать о себе не хочется. Мисс Оукеншильд вновь улыбается, а я кладу голову на подлокотник стула, где устроилась рука женщины, и прижимаясь щекой к мягкой пухлой ладони. Несмотря на хмурость погоды и недавние тоскливые воспоминания, мне хорошо, а от того, что Дис поглаживает мои волосы, хочется закрыть глаза и тихо урчать. - Пообещайте, что не уйдете без борьбы, - прошу я. - Не могу. То, что произошло в следующее мгновенье, я не могу объяснить. Было ли это знаком свыше? Или же обычным, ничуть не сверхъестественным явлением природы? Да и неважно это, ведь случилось вот что: сначала несколько капель воды стукнулись о козырек, под которым сидели я и хозяйка дома, поднялся легкий ветер, который словно ладонь прошелся по живой изгороди, приглаживая листья в одну сторону. Затем пошел дождь. Не закапал, как летний дождик, а хлынул щедрым потоком, мешаясь с ветром и ворчливо шумя. Улыбаясь от уха до уха, я выпрямилась и уставилась на Дис, которая не могла поверить своим глазам. Она с недоверием смотрела, как земля и трава становятся темными от влаги, как благодарно принимают зачахшие цветы жизнь. - Видите? – закричала я, вскакивая с табуретки, чтоб спрятаться под козырек гаража. Последовав моему примеру, Дис встала рядом со мной. – Это ли не знак? Сама природа убеждает вас жить! Пока я горланила, перекрикивая шум дождя, на улицу выплюнулся Билли в синем дождевике и весь съежился под холодными струями. - Билли, иди в дом, а то простудишься! – крикнула ему мисс Оукеншильд, замахав рукой в сторону дома. - Дождь теплый! – немного задыхаясь от восторга, сообщим мальчишка. – Теплый, точно летний! Дис сжала губы в тонкую линию и осторожно вытянула руку вперед. Капли захлюпали в её ладони, и женщина издала смешок, точно как молоденькая девушка, закрыла кулак и прижала его к животу. Её губы расслабились и растянулись в улыбку, но потом Дис тревожно посмотрела на меня. - Что если мне не удастся? Я боюсь, что мне не хватит смелости. - Вам нужен стимул. Подумайте о сыновьях, подумайте о… - я легко улыбнулась и с видом незаинтересованности стала разглядывать свои ногти. – Для разнообразия можете подумать о маленьком утенке, который однажды восхищался вами. Я покосилась на Дис, встречаясь с ней взглядом. Вглядевшись в её лицо, я поняла, что моя миссия выполнена – у этой женщины всё будет замечательно. По крайней мере, искренне на это надеялась. Ветер немного рассеял тучи, и из-за них показался кусочек сливочно-желтого солнца. Частично сад просветлел, блеснули в редких лучах влажные зеленые листья. - Джо, идем, Джо-о! – мокрый, но донельзя счастливый Билли схватил меня за запястье, утаскивая за собой под дождь, но я только дальше забилась под козырек. - Я удержусь, - зябко поежилась я. Пусть где-то в глубине души мне до детского визга хотелось поплясать под дождем, как любила делать это много лет назад, но я боялась, чтоб шерсть на кофте не свалялась. Да, в этом плане я неженка. - А я пойду, - тепло улыбнулась Дис и, следуя за парнишкой, мельком взглянула на меня. – Никогда не откажу себе в маленькой глупости. Привалившись спиной к стене гаража, я скрестила руки на груди и горящим взглядом следила за тем, как женщина, заново обретшая надежду, смеялась и подставляла лицо теплому дождю. Она была прекрасна и молода в моих глазах, она была полная жизни. Когда я отвлеклась от этой картины, то увидела под навесом при входе в доме Торина. Не уверена, что когда-либо видела такую улыбку на его лице: светлую, не приправленную иронией или нервозностью. Синие глаза отражали облегчение и безмятежность, словно весь мир с подстерегающими на каждом шагу трудностями остался далеко позади. Такого Торина я и оставила в своей памяти – не циничного босса, а любящего брата и дядю. Быстренько я пробежалась под дождем от гаража до навеса, к Торину. - Что ты ей сказала? – таким вопросом встретил меня мужчина. - Сказала, что ей нужен толчок. – Я встала позади него, коварно поглядывая на широкую спину, обтянутую простой темно-зеленой рубашкой. Торин повернул голову, с интересом глядя на меня через плечо. - Какой же? Смотря на Оукеншильда, отмечаю его расслабленную позу – подвоха мужчина явно не ожидает. Успеваю весело дернуть носом и пожать плечами, прежде чем с криком «Вот такой!» толкнуть Торина в спину, выдворяя его из-под навеса. Неуклюже вылетев вперед, мой босс издал сдавленное: «Нффф!» и поднял руки, будто хватаясь за воздух, чтоб сохранить равновесие, затем послал в мою сторону строгий – суровый! – взгляд. - Господин Оукеншильд испугался маленького дождика? – я испытующе посмотрела на него, приподняв бровь. Торин вжал голову в плечи и нечто брезгливо скривился, но затем его взгляд задержался на ком-то позади меня (Фили, как я поняла позже). Ощутимый тычок между лопаток – и я пополняю ряды мокнущих под дождем. - Подста-ава-а! – вырывается у меня вместе со смехом. Часто моргая, сбрасывая с ресниц дождевые капли, я неловко обняла себя за плечи. Хватило всего минуты, чтоб волосы изрядно промокли и прилипли к шее и лбу, а кофта потяжелела от воды. - Э-э, мне не нравится здесь, - завредничала я. – Мокро и противно. - Да что ты? – иронично осведомился Торин и провел рукой по мокрому лицу и бороде. Определенно нам такое времяпровождение было не по душе, единственные, кто получал массу удовольствия – Дис и Билли. Счастливые, они прыгали навстречу дождю, не заботясь о мокрой одежде и волосах. - Что стоите истуканами? – обратился к нам с Торином Фили и демонстративно отхлебнул из дымящейся чашки горячий напиток. Ему-то легко говорить – сам стоит весь сухенький, в уюте. – Веселиться разучились? Скорчив рожицу, я взглянула на его дядю, на лице которого отразилось нечто вроде сочувствия. Я уверена, что то, что он сделал в следующую секунду, было ради Дис. Торин протянул ко мне руку, в приглашающем жесте раскрыв ладонь. - Я могу пригласить вас потанцевать? – это был один из тех случаев, когда голос Торина звучал рокочуще-волнующе, поэтому мой мозг активировал функцию «смутиться». Недолго раздумывая, я вложила руку в его ладонь и манерно поклонилась. - Не смею отказать, сер. Мы начали потихоньку топтаться на месте, держась за руки и придерживаясь дистанции. «Теплый», – пожалуй, это первая мысль, пришедшая мне в голову, когда мой партнер сократил расстояние между нами. - Отлично танцуешь, - сказала я со всей возможной серьезностью, отгоняя от себя мысли о горячих ладонях и внимательных синих глазах. Торин учтиво склонил голову со скрытой улыбкой, после чего убрал с моего лба мокрую челку. Я немного растерялась и даже почувствовала странную слабость, но момент ускользнул, когда в нас с разбегу врезался Билли. - Давайте погоняем мяч! Дис сказала, что у неё есть мяч, - круглое лицо парня раскраснелось от беготни. Полностью отстранившись от меня, Торин снисходительно посмотрел на внука Двалина, затем направился в сторону Дис. Брат с сестрой обнялись, раскачиваясь из стороны в сторону. Пока Билли прыгал передо мной, уговаривая поиграть в футбол, я не могла прекратить смотреть на улыбчивое лицо Торина, с которым сегодня приключились удивительные метаморфозы. Усилием воли я заставила себя отвернуться. Билли надоело кричать в мою сторону, и вообще он заявил, что устал и хочет в дом. Маленькая улыбка всё ещё не сошла с моего лица, когда я увидела Фили на том же месте, откуда он ранее потешался надо мной и дядей. Сделав глоток чая (или кофе), светловолосый парень хитро подергал бровями и понимающе улыбнулся. Всё да ты понимаешь, умник! Стоп. Какого черта? Ещё разок я повернулась к медленно танцующим Торину и Дис, чувствуя, как на меня накатывает нежность. Женщина обвила брата за пояс и прижалась щекой к его груди, а тот с закрытыми глазами уткнулся подбородком ей в макушку. Веки Торина приподнялись, и ко мне обратился прямой взгляд синих глаз. Взгляд был не то сонным, не то томным – не знаю, но в любом случае мне хотелось прямо на месте растаять под дождем, как сахарок. Стушевавшись, я убежала в дом, на пороге споткнувшись о ногу Фили. Парень прикусил губу, пряча улыбку. Интуиция подсказывала мне, что я вляпалась по-крупному.***
Ближе к вечеру, когда дождь прекратился, гостиная наполнилась тихими разговорами и мягким оранжевым светом, исходящим от горящего камина. Утонув в большом кресле, я поджала под себя ноги и поглядывала на огонь. Билли во всю чихал, сидя на полу перед телевизором, его нос так раскраснелся, что был похож на красную сливку, и у меня руки чесались его ущипнуть. Дис и Двалин о чем-то тихо переговаривались, потом коротко посмеивались и снова продолжали говорить, как старые добрые друзья. Кили и Фили скучали и зевали, слушая наставления Торина по поводу какой-то предстоящей презентации. Потом слушать им надоело, и Фили перебил мирную тишину своим звучным голосом, сообщив, что хочет сходить в таверну. Участие Кили в этом безобразии даже не обсуждалось, судя по тому, как загорелись его глаза, даже Торин был рад пропустить рюмашку-вторую. Не знаю, каким образом, но Билли удалось убедить парней взять его с собой, а за ним обязался приглядывать Двалин. Так мы остались с Дис одни, в чисто женской компании. И знаете что? Мне это так не хватало! Я действительно подустала от мужского окружения и соскучилась по таким простым девичьим радостям как плетение подружкам косичек, просмотр «Реальной любви», маникюры-педикюры-макияжи. Но этого не было – были разговоры ни о чем и обо всем сразу. Дис рассказывала о своем детстве в Александрии, о своем младшем брате Фрерине (неждан, ага?) и муже Ирбисе. Я честно пыталась не закрывать надолго глаз, но к тому времени, как мама Кили и Фили начала говорить о своих «мелких сорванцах», час был уже поздний. Надеюсь, это было не слишком невежественно с моей стороны – уснуть на середине предложения. Убаюканная тихим низким голосом, я откинула голову на спинку кресла и провалилась в сон. - Спокойной ночи, - услышала я напоследок и почувствовала прикосновение мягкой ладони к своему лбу. Из коридора послышался грохот, разбудивший меня. Я сразу подумала, что это вернулись парни, поэтому спокойно встала с дивана и, потягиваясь, двинулась в ту сторону, откуда донесся звук. Свет, включенный ранее Дис, не распостранялся далее границы гостиной, поэтому во тьме я видела только смутные очертания низкой фигуры. - Билли? – я удивилась тому, что парень был один. – Я слышала грохот... Я щелкнула выключателем… … и прямо-таки обомлела. Билли с невероятно серьезным видом подпирал собой стену, на его носу криво сидели очки, на белой футболке виднелись мокрые пятна. - Может, - темноволосый мелкий гном шагнул в сторону, намереваясь отойти от стены, но покачнулся и вернулся в прежнее положение. С фокусировкой его взгляда были явные проблемы, парень изо всех сил пытался сосредоточенно смотреть на мой нос. – Может, это был не грохот, а стук моего сердца при виде тебя? – сказав это, он громко рыгнул. Я заржала во весь голос. - Билли, ты что, пьян? И тогда явились они – Братство рюмки, не иначе! Первыми в дом ввалились Кили и Фили, повиснув друг на друге, чтоб общими усилиями сохранять равновесие. Они, еле вороча языками и борясь с икотой, во все горло пели песню, в которой говорилось что-то о пьяном моряке и о том, чтоб побрить ему пузо ржавой бритвой. Мне не хотелось, чтоб Дис проснулась и увидела этих обалдуев в таком состоянии, поэтому гневно зашипела на них. Утихомирить братьев мне помог Торин, который прямо с порога зарядил мощные подзатыльники одновременно и Кили, и Фили. - Так, Биллиус Храбрейший, тебе пора в постель, - скомандовала я и мягко подтолкнула парня в спину. - И ты – ик! – пойдешь со мной? – расплывшись в улыбке, Билли обернулся на меня по дороге к лестнице. - Вали уже! – буркнула я в ответ, закатывая глаза. - Что ты ломаешься, как пряник сдобный? – пролепетал Билли и в поиске поддержки посмотрел на Фили: - Ну, чё она ломается? Не видя дороги перед собой, он зацепился за ковер и распластался по полу. Прикол не в том, что он упал, а в том, что еще перед столкновением с полом Билли уснул. - Я разберусь с этим, - вздохнул сравнительно трезвый Двалин и протиснулся между мной и братьями. Легко, как пушинку, он поднял внука за шкирку и закинул себе на плечо, а потом молча потащил его в спальню на втором этаже. Мне же оставалось только с широко открытыми глазами наблюдать за мощью этого зрелища. Когда грузные шаги на лестнице стихли, я повернулась к Оукеншильдам. - Вы что, ребенка споили? – я пыталась говорить тихо, но мой голос сорвался, так что я практически запищала. - Гы, - Филька улыбнулся во все свое хитрое хлебальце. – Да он всего полтора бокала пива выпил. - И ты допустил это? – перекинула я свое возмущение на Торина. - Я отошел всего на пару минут, а когда вернулся, эти уже бегали за пьяным парнем по всей таверне, - ответил тот, недовольно косясь на племянников. – Сами-то нагрузились по самое не хочу, бестолочи! – И дядя вновь отвесил парням по контрольной затрещине. Кили ответил на это возмущенным "Дмытрзфы!". Подозреваю, он пытался сказать, что они с братом трезвые. Мы с Торином многозначительно переглянулись, и мужчина потащил племянников в гостиную, где бросил Кили на диван, а его брата в кресло. - Я так наклюкался, - не то с виной, не то с весельем в голосе протянул Кили и криво улыбнулся. - Да, - ответила я, помогая ему снять куртку. – Но теперь ты хоть не орешь, что ты принцесса. - А что, в прошлый раз орал? - О, да. В это же время Торин заботился о старшем племяннике, разувая того. - Как же я хочу спать, - ворчал Фили, приклеившись щекой к подушке. – У меня глаза слипаются. Особенно тот, что справа. - А вот я спать совсем не хочу! – заявил Кили, грозно икнул и показательно скинул с себя одеяло. – Не понимаю, почему мы ушли из таверны так рано. - Клянусь, Кили, если ты сейчас не уснешь, я тебя тресну чем-нибудь, - предупредила я, когда мне надоело возиться с этим большим ребенком, и вернула одеяло на место. - И даже не поцелуешь на ночь? – все так же насмехаясь надо мной, повел бровью Килька и потянулся ко мне. Я влепила ему ладонью прямо в лицо, укладывая головой на подушку. - Ладно, обойдусь сказкой, - пробормотал парень мне в ладонь, слюнявясь. - Давным-давно жили король и королева. Их королевство было очень маленьким, и помещались в нем только роддом и кладбище. Так и жили! Конец. Выслушав сказку, придуманную мной на ходу, Кили два раза озадаченно моргнул и дернул ногой, высовывая пятку из-под одеяла. Не найдя никаких аргументов, он решил просто уснуть. Я уже расслабленно тащилась на кухню, когда проснулся Фили, сказал, что его тошнит и попросил стакан воды. Мне хотелось прикинуться шлангом и сделать вид, что я его не слышу, но уж больно я боялась утром застать в гостиной сюрприз в виде... Ну, вы поняли в виде чего. Так что я устало вздохнула, набрала стакан воды и принесла его старшему брату. Пока он небольшими глотками осушал стакан, я сидела на подлокотнике кресла и разглядывала помятую белобрысую рожицу. В виде мести за все хитрые ухмылки в мою сторону, я решила не говорить Фили, что у него в бороде запутался арахис. Еще минуты две-три Фили меня не отпускал, решив рассказать мне, что его брат встретил в баре девушку, "ужасную девушку". "Может, Это его судьба", - предположила я, удивляясь такому категоричному и резкому высказыванию. "Ничего судьбоносней триппера Килька там не найдет", - послужило мне ответом. Потом Фили до смешного наивно и искренне благодарил меня за стакан воды, говорил, какая я чуткая и "вообще прекрасная фиалочка". Э-э, не спрашивайте, я сама не поняла. Это сказал мне пьяный вдрызг парень с арахисом в бороде, я была почти не удивлена. - У меня никогда не будет детей, - жестко заключила я, войдя на кухню. Торин с интересом поднял брови. – А зачем, когда у меня уже есть двое? – я махнула рукой в сторону гостиной, где на данный момент посапывало два пьяных тела. – Достали... - С ними было куда больше мороки, когда они были подростками, уж поверь, - Торин постукивал пальцем по деревянной подставке для чашек и пытался бороться с зевотой. От него тоже шел нехилый душок пива, но держался мужчина прямо таки по-королевски. Интересно, время уже перевалило за полночь? Не то, что бы это имело значение, всё-таки никаких важных дел завтра не предвидится. Я всерьез задумалась над тем, чтоб побродить по округе с ноутбуком и попытаться поймать вай-фай. - Я очень в тебе ошибался. - Ась? – глупо тренькнула я, посмотрев на Торина. - Раньше я считал, что ты ни на что не годная, глупая и своевольная девчонка, - его тон не был извиняющимся или виноватым, не был обвиняющим или жестоким. Торин просто констатировал факт, но я всё равно нахмурилась: «Ну, спасибо». – Но то, что ты сделала сегодня для Дис, изменило моё мнение. - Да я ничего такого… - затараторила было я, но так и не успела закончить предложение, потому что простое, но в то же время сильно слово, слетевшее с губ Оукеншильда, заставило меня осечься: - Спасибо. И тут я вышла в астрал. Мне уже начинает казаться, что это защитная реакция моего организма на ситуации, когда меня ввергают в шок. - Ну, вот, - сказала я спокойно через полминутки. – Теперь и помирать спокойно можно. – Вот вроде пьяный тут Торин, а глупости говорю я. Тепло посмеиваясь, темноволосый мужчина поднялся на ноги, но немного покосился и схватился за край стола. - Сэр, да вы в хламину! – наигранно изумилась я. - Должен признать, что выпил лишнего, - и вновь этот вибрирующий, гортанный голос! На секунду мне стало трудно дышать – чувства, однако! – Спокойной ночи. Торин наклонился ко мне и быстро поцеловал в висок, мазнув губами по волосам, когда разогнулся. Не знаю, почему, но мне это показалось… привычным. Я представила себе давно женатую пару: он читает газету, она вяжет у камина, а потом муж поднимается, желает жене доброй ночи и целует её в щеку, как делал это каждый вечер, сотни раз до этого. Не думаю, что Торин придал этому особого значения, но я потом ещё долго улыбалась, как полоумная, пока не отправилась спать.