Остров Пяти Божеств

      Всею душой Уилла тянуло обратно на поле — он не знал, как долго будут биться все пары, как скоро Майк оседлает своего коня и направит ланс против Джейсона. Долг же велел присутствовать в лазарете, потому что сэр Гарет не приходил в себя после падения. Шлем на нем был плохо закреплен и отлетел в противоположную сторону, непокрытой головой рыцарь ударился о крепления ограждения, а потом и о землю.       — Жить будет, не переживайте, Светероль, — заверил его врачеватель из Церполя — Скотт Кларк. Именно их страна могла похвастаться самой развитой медициной, поэтому все приглашенные лекари каждый турнир само собой оставляли ему главенствующую роль в лазарете.       — Во время перерыва отправлюсь в Храм за него помолиться, — пообещал Уилл, принимая у незнакомой девушки в синих одеждах смоченную в травяном отваре тряпицу, чтобы самому положить ее на лоб рыцаря. — Остальные проигравшие в порядке?       — Сэру Джейку досталось, но множество девиц изъявили желание о нем позаботиться.       — Быстрее бы он взял себе жену, чтобы они потеряли надежду, — полушутя бросил Уилл, отходя от бессознательного сэра Гарета.       — Так он женат. Вы не знали? — Кларк отошел от тела на перине, чтобы помешать какое-то варево. — Жена его за Гиблое море уплыла — с принцессой не поладила. Так никто и не знает, доплыла ли до берега или сгинула. Сэр Джейк по ней не тоскует, ему нравится внимание, а за ним всегда вереница обожателей.       — Но зачем же он женился?       — Выгодно было.       В своей однообразной островной жизни Уилл забывал об устройстве настоящего большого мира. Для него многое делилось или на одобряемое богами и неодобряемое, или на достойное молитвы и недостойное. Люди же заключали браки чтобы избавляться от долгов, укрепить позиции в конфликтах, наладить торговлю, а не от любви друг к другу и желания всю жизнь провести вместе.       Он искренне радовался за Лукаса, потому что тот был так неподдельно влюблен, а его мать — сильный и хитрый политик, позволила ему взять в жены любимую. С нее сталось бы помешать ему, хотя, возможно будущему королю даже она боялась перечить — вдруг восстание? Лукасу были преданы куда больше рыцарей — и Майк, и лежащий перед ним сейчас без сознания Гарет, и победивший сэра Джейка сэр Джефф. Из выступавших на турнире бойцов Кленнистерра, только сэр Трой присягал королеве, а не кронпринцу, а это что-то да значило. Конечно, западной стране хватало и возрастных гвардейцев, заступивших на службу еще до рождения королевских отпрысков, но могли ли они выступать против молодых и горячих?       Почему же, интересно, королева выбрала на роль будущего принца-консорта Озвиля не того же Троя, а именно Майка? Потому что его семья более знатная? Потому что отец его ходит в министрах, а от того больше точек давления имелось на обе из сторон?       Милая Джейн заподозрила, что принцесса Эрика и принц Дастин не просто так вели беседу, но мог ли Уилл быть уверенным, что их общение искреннее, а не очередные политические игры? Он мысленно пообещал себе помолиться за Дастина, чтобы Боги благоволили его судьбе, чтобы он мог взять в жены или мужья кого-то, от кого запоет сердце, а не вступит в навязанный политикой союз.       Пора было возвращаться на трибуны. Порывистый, но теплый ветер подхватил полы его сутаны, словно подгоняя. Лязгающие звуки и топот копыт слышались издалека, и Уилл прибавил шагу, чтобы не пропустить выступление Майкла.       Внутри все сжималось в предвкушении: давно он так ни за кого не болел. Вторило этому и чувство вины, но его пришлось затолкать подальше, чтобы не отвлекаться.       С ложи очень хорошо просматривалась группка рыцарей, ожидавших своего выхода и результатов товарищей-соперников — Майкл беседовал со своим уже выступившим приятелем, пока сэр Аргайл спешился после своей разгромной победы.       Этот рыцарь Озвиля всегда нравился Уиллу: как и все жители этой страны, сэр Аргайл отличался набожностью, мог молиться много часов кряду, когда навещал остров, а еще был весьма занятным собеседником. Человек без возраста, он иногда казался наивнее любого дитя, а иногда выдавал мысли, достойные по мудрости любого старца.       Он не любил бои, а на военную службу поступил на спор, но в этом внезапно себя нашел. Вот и сейчас он лихо и очень быстро разделался со своим соперником из Церполя, не прилагая особых усилий, хотя Ченс не уступал ему в габаритах.       Предпоследняя пара оседлала лошадей. Краем глаза Уилл заметил, как Дастин и Эрика пожали друг другу руки, причем лицо принцессы выражало такой упрямый вызов, что пришлось лишний раз подивиться предположению Джейн о том, что эти двое могли быть в чем-то там заинтересованы. Сразу же принялись спорить о том, чей рыцарь победит! О каких зарождающихся чувствах могла идти речь?       Самой Джейн, кстати, на трибуне не оказалось, но она, выросшая здесь, могла пойти поздороваться с кем-то из старых знакомых, или поздравить сэра Аргайла с победой.       Пока Уилл задумался, у кого бы справиться обо всех результатах жюста, не выставляя себя невнимательным хозяином праздника, он едва не пропустил первый жесткий удар от сэра Томаса. Эта пара раз за разом поднимала лансы, но наземь не падал ни один из них. Уж не камедью они вымазали свои седла, чтобы к ним приклеиться?       Взгляд то и дело возвращался к Майку, которого не всегда было хорошо видно, но темная макушка без шлема просматривалась, даже когда его загораживали остальные. Просто наблюдать за тем, как он рассказывает что-то, как смеется или вскидывает брови было интереснее, чем следить за схваткой сэра Троя и сэра Томаса.       Пылища над плацем стояла такая, что мелкие песчинки забивались в рот и нос, но в предпоследней паре никто не уступал. Вдруг один из лансов поразил свою цель, но не точно в грудь, а выше — в голову, от чего соперник слетел с лошади в мгновение ока, но не проигравшим, а победителем — сэр Томас подлежал дисквалификации за нарушение правил.       — Я признаю победу сэра Троя, — раздался голос принца Дастина за спиной, — но не вашу победу в споре, принцесса.       — У нас не было никаких дополнительных условий! Победителем признан рыцарь Кленнистерра, а не Церполя, а значит и победа за мной!       — Не заговаривайте мне зубы! Спор был о том, чей рыцарь останется в седле!       — Ну вы же видите, принц, я победила. И, заметьте, вы сами это сказали, я бы удовлетворилась ничьей в столь неоднозначной ситуации.       — Стало быть, я должен вам желание? — в его голосе слышалась улыбка, и Уиллу пришло на ум, что Дастин совсем не расстроен из-за проигранного спора.       — Да, но я воспользуюсь этим правом со временем, когда мне будет выгоднее всего.       — Я бы засомневался в вашей благоразумности, предпочти вы иной вариант.       Обычный разговор двух избалованных монарших детей: споры, ставки. Где здесь можно углядеть что-то романтическое?       Романтическое сейчас происходило там, в столплении уже выступивших рыцарей. Ответ на вопрос, куда подевалась Джейн, предстал прямо перед ним — в своем сиреневом платье она так сильно выделялась на фоне доспехов и кольчуг несмотря даже на невысокий рост. Конечно же, говорила она с Майком — видимо, пришла пожелать своему жениху удачи. Пусть сам Уилл пророчил именно это, в груди неприятно кольнуло, когда, цепляясь за руку в латах, принцесса привстала на носочки и оставила на щеке Майка свой благословенный поцелуй.       Сэр Джейсон уже рысью прохаживался на своей соловой кобыле, не опуская забрало шлема. Красовался перед придворными дамами на трибунах, посылал воздушные поцелуи, пока его соперник получал самый настоящий от своей будущей жены.       Занимательно, друг против друга снова выходили рыцари Кленнистерра и Церполя, но принц с принцессой больше не спорили, хотя исход этого поединка предсказать не мог никто. Сэр Джейсон был, наверное, лучшим из рыцарей скакуном, тогда как Майк больше блистал в ближнем бою на мечах. Досадно, что в этот раз он имел все шансы так и не поучаствовать в нем — спарринг был следующим этапом турнира, где выступали победители жюста.       Уилл пытался смотреть на Майка с Джейн отстраненно, непредвзято, и они виделись ему хорошей парой. Какой бы это был подарок для рыцаря — возвыситься до принца, стать мужем колдунье и будущей королеве, стать отцом наследного правителя. Наверное, любой из дюжины паладинов должен был о таком мечтать, но этому одному такая роль встала поперек горла, что просматривалось так явно и живо: только что расслабленное лицо Майка затемнила тень хмурости.       Он ловко вскочил в седло, и его гнедой конь потрусил мелкой рысью дать приветственный круг. В отличии от сэра Джейсона, Майк не красовался, а просто соблюдал приличия. Пусть доспехи и прибавляли его фигуре внушительности, на фоне своего соперника он выглядел высоким и тонким, каким, по сути, и являлся, отчего Уилл забеспокоился.       У ложи Майк сбавил скорость и словно специально поймал его взгляд. Смотрел он так тепло и даже ласково, что сдержать улыбку было абсолютно невозможно. Только после этой секундной заминки забрало шлема опустилось, и оба рыцаря направились на исходную позицию.       Мальчишки-оруженосцы подали лансы, что были точно в цвет лошадиных попон: темно-синий в бурую полоску рыцарю Кленнистерра и травянисто-зеленый для рыцаря Церполя. То, что копья деревянные и даже без острых наконечников — турнир-то дружеский — не успокаивало Уилла, а от волнения сердце забилось где-то ближе к горлу.       Дали горн, и кони ринулись вперед. Не упустить ни одного движения, ни одной детали было очень сложно, потому что миг — и щепки ланса фонтаном взлетели над импровизированным полем сражения. Сэр Джейсон подошел к их схватке тактически и нанес первый удар не по сопернику, а по его орудию, и Майкл остался, считай, без своего копья.       Рыцари снова оказались на противоположных сторонах. Майк перчаткой отряхнул болтающиеся щепки с того, что осталось от его ланса и перехватил его поудобнее, готовый к новой атаке.       Казалось, все трибуны затаили дыхание. Уилл не мог предугадать, за кого болели островитяне, поскольку оба рыцаря редко навещали Богов и ни с кем здесь дружбы не водили. Озвильцы, наверное, больше склоняли свои предпочтения в сторону сэра Джейсона всего лишь потому, что ни один рыцарь Церполя пока не вышел в следующий тур, а бои лишь меж двух королевств могли показаться не такими зрелищными.       Снова пространство арены заполнилось песком и клубами пыли, снова затопали копыта и заскрипели доспехи. Уилл поймал себя на том, что средним пальцем попеременно касался подбородка, переносицы и лба, безмолвно прося Богиню Силы подсобить, что было страшным нарушением всех мыслимых и немыслимых правил — так он переживал.       Майк же щитом умело отразил атаку, а поломанным, а оттого острым лансом ткнул соперника в бок с видимой силой. Это было уязвимое место в броне сэра Джейсона — нагрудник его там крепился ремнями и предполагалось, чтобы эта брешь всегда будет прикрыта латами. Он удержался в седле, но это стоило ему невероятных усилий, а ланс его после встречи с щитом соперника не слишком отличался от ланса Майка. Они снова оказались в разных условиях.       И снова атака, и снова лансы выставлены вперед, и снова конское ржание и нестройные охи зрителей — Майк повторил свой удар, но не успел заблокировать ответный, что пришелся в плечо. Лошади не остановились, верно не дали своим всадникам продолжить стычку, и им пришлось вновь замереть на исходной.       Уилл нашел глазами Джейн, что прижимала обе руки ко рту, вне себя от переживаний. Ну хоть не молилась, как он, и то хорошо. Не хватало, чтобы этот паршивец Кленнистеррский паладин сбил с пути истинного в вере и традициях их обоих.       Турнир продолжался. Уже не рысью, галопом мчались рыцарские скакуны друг на друга в последнем, как Уилл надеялся, выпаде. Теперь-то он понял желание леди Джейн, которое он сначала воспринял, как предательство — может, и правда, лучше бы Майку весь остаток турнира просидеть в ложе, а не подвергать себя опасности.       То ли он моргнул, то ли осознанно зажмурился лишь бы не видеть столкновение, но главное Уилл пропустил, а когда открыл глаза от оглушительного грохота аплодисментов, то увидел спешивающегося Майка без шлема и сэра Джейсона на земле.       Майк по всем правилам дружественных турниров подал сопернику руку, но тот лишь оттолкнул ее и поднялся сам.       Казалось, своей победы славный паладин Кленнистерра не осознавал — спокойно взял поводья и направился в сторону выхода с плаца. Последнее, что заметил Уилл, когда торопился сойти с трибун, чтобы объявить о конце первого тура, то, как леди Джейн выбежала вперед к своему жениху-победителю.       — Дженнифер, — позвал он свою белокурую помощницу. — Я сегодня страшно рассеян, а мне нужно объявить победителей.       Он очень надеялся на ее помощь, поскольку она всегда показывала себя ответственной и надежной.       — Я подготовила для вас свиток со всеми победителями и с информацией о раненых, Светероль.       — Цены тебе нет! — не скупясь на искренность поблагодарил он. — Спасительница!       Дженнифер зарделась, опустила глаза и протянула ему свиток, а он, сглотнув, шагнул под взгляды сотен людей. Уилл никак не мог привыкнуть, что люди замолкали при его появлении, что в почтении склоняли головы. Короли и королевы, принцы и принцессы, самые прославленные рыцари и вельможи целовали ему — безродному сиротке — руки.       — Первый этап Турнира Золотой Листвы подошел к концу! Шесть рыцарей одержали победу в угоду нашим Богам: три из скалистого Кленнистерра и три из озерного Озвиля. Давайте же покажем свою любовь и восхищение победителям! Их я попрошу выйти сюда и поклониться своим болельщикам и монархам! Сэр Филипп из рода Каллахеров, один из самых опытных рыцарей во всех трех королевств не теряет хватки, — рыцарь вышел под шквал оваций, улыбаясь в свои пышные усы. — Сэр Джефф из гвардии короля Чарльза доказал, что с королевской стражей шутки плохи! Сэр Дмитрий, дебютировавший в турнирных баталиях, не пожалел сил — о здравии его соперника можете справиться в лазарете! Сэр Аргайл, что легко мог бы быть на моем месте за дружбу с Богами. Они подарили ему победу! — он вышел без шлема, а косе его позавидовала бы любая девица. Блаженное выражение лица намекало, что после схватки он успел подышать дурманящими благовониями. — Сэр Трой из рода Уолшей впервые на моей памяти проходит в следующий тур. Теперь у каждого будет возможность оценить его навыки ближнего боя! И сэр Майкл из рода Уилеров, победитель позапрошлого турнира в сложной схватке потерял ланс, но не жажду победы! Поприветствуйте же их!       Уилл отошел в сторону, наблюдая за рыцарями в лучах людского обожания. Майк держался прямо и гордо, но не улыбался. Остальные же во всю заигрывали с публикой: посылали и принимали воздушные поцелуи, приветственно взмахивали ладонями, кланялись и пританцовывали.       — Сейчас все гости могут отобедать в деревне, а рыцари — передохнуть и позаботиться о ранах. Мы с вами встретимся здесь же, как только половина солнца скроется за горизонтом, чтобы определить троих финалистов и насладиться зрелищем спарринга на мечах. Всем благодарность, и прибудут с вами Пять!       — Пять! Пять! Пять! Пять! Пять! — скандировала толпа.       Чувствуя себя неоправданно вымотанным, Уилл поспешил скрыться с людских глаз. Он надеялся, что сможет найти уединения на лесных тропках, или, может быть, у любимого водопада.       Прогулка, движение, приятные ароматы листвы и смолы успокоили его разбушевавшийся дух. Скрыться ото всех вот так было прекрасным решением, и наслаждение одиночной прогулкой позволяло ему не наблюдать за тем, сколько времени он бродил вот так средь деревьев.       Птицы щебетали громко и нестройно, листва пела о чем-то своем тоже, поэтому за всем этим он не услышал шагов. Майк без доспехов, без кольчуги, в простых кожаных штанах и льняной рубахе чуть ли не бежал за ним.       — Настолько не хотел меня видеть, что сбежал? — спросил он, не переводя дух.       — Хотел побыть подальше от толпы.       — Зря я пошел за тобой, да? Мне уйти?       — Да почему же? Я не против спокойной беседы.       Ему и правда общество Майка никак не претило, он даже радовался, что его догнали и не позволили провалиться в невеселые думы, что он обмусоливал бы до самого заката наедине с собой.       — Я рад, что нашел тебя. Пошел на удачу.       — Удача на твоей стороне, — улыбнулся Уилл, но не Майку, а скорее дороге и ветвям деревьев кругом. — Поздравляю с победой. Ты выступал так, словно тебе легче умереть, чем проиграть.       — Я не мог ударить в грязь лицом перед тобой, — еле слышно признался рыцарь.       Это откровение удивило Уилла. Не честь страны, не репутация, и даже не благосклонность нелюбимой невесты, а один он отчего-то имел значение.       — Я видел множество турниров, включая ваш первый, — начал он, невольно снова возвращаясь к официальному обращению, — где вороная кобыла сбросила вас с седла, встав на дыбы. Вряд ли бы теперь повторилось подобное.       — Строптивая Буря не терпела неуверенных всадников, а у меня тогда аж поджилки тряслись, — хмыкнул Майкл.       — А тот раз, когда сэр Филипп не то чтобы сбил, казалось, сдул вас с лошади в первые же секунды? Или когда ваш меч воткнулся в землю, и вы не смогли его достать с первого раза? Или, может быть, тот случай, когда ваш ланс…       — Довольно! — запротестовал он, совершенно красный. — Я понял, что ты насмотрелся на мои неудачи, и у меня пред тобой не осталось никакого авторитета.       — Ну что же ты, — досадливо всплеснул руками Уилл, чувствуя, что эта странная неловкость Майка трансформируется во что-то теплое и упоительное под солнечным сплетением. — Я же был тем, кто два года назад провозгласил тебя победителем, хотя до этого год за годом побеждал сэр Кэлвин.       — Тогда зачем ты перечислял мои неудачи?       — Чтобы ты понял, что со мной можно не стесняться их. Они просто часть пути, они так же, как и победы, делают тебя тобой.       — Это мудро. И ценно, — добавил он чуть тише.       Лицо его просветлело, кожа щек вернулась к привычному оттенку, а в глазах светилось что-то яркое и цепкое, отчего на них хотелось смотреть и смотреть. Чтобы этому не поддаваться, Уилл скользнул взглядом ниже, отмечая и веснушки, ничуть не менее манящие, и даже на вид мягкие губы, и гладкий подбородок, и выступающий кадык. Только тогда в вороте рубахи он приметил нечто, похожее на тканевую повязку.       — Погодите! Вы… ты ранен?       — Это ерунда, — отмахнулся Майк, потирая плечо. — Карвер умеет бить так прицельно и сильно, что доспехи не защищают, а делают хуже. Но это совсем нечего.       — Ну да, до свадьбы заживет, — пожал плечами Уилл, не сразу сообразив, что в контексте его спутника это выражение имело весьма буквальный смысл.       — Я бы и от повязки отказался, если бы не нужда держать этой рукой щит через несколько часов. Трой не посмотрит, что мы защищаем честь одного королевства — загоняет меня, как зайца на охоте.       — Вы же дружны с остальными рыцарями. Почему же с сэром Троем такая вражда?       — Ты видишь, какой я, — развел руками Майк. Уилл не понял, что тот имеет в виду и нахмурился. — Ну, я даже фигурой не похож на хорошего бойца. Всадник — может быть, но никак не тот, кто с мечом, в доспехах, на врагов.       — Ничего не понимаю! — возмутился Уилл. — Какая разница, что у тебя за фигура, если дело в умениях? Тренировки, походы, победы над врагами, доблесть и смелость делают рыцаря рыцарем, а не то, что дается природой. Ты с юных лет учился всему этому, пока мы с принцами бегали по этим лесам в коротких штанишках.       — Да, но мне тяжелее все это далось. Трой был более крепким и побеждал меня на каждом спарринге день за днем, год за годом.       — Только на турнирах он никогда не побеждал. Сюда?       Они снова дошли до полянки за можжевельником, снова спрятались там, где шумела вода. Ветви деревьев не давали солнечным лучам жечь глаза и кожу, а назойливые пчелы жужжали чуть в стороне, там, где просматривались за деревьями россыпи зверобоя и горечавки.       — Ты обещал мне ласковое слово, Уилл, — напомнил Майк, усаживаясь на траву ближе к деревьям, чем к воде.       Собственное имя, произнесенное этим уже ставшим привычным за те немногочисленные разговоры голосом приятной волной, похожей на предвкушение, прошлось под кожей. Не много людей могли так его называть, а уж в повседневной островной жизни, наверное, одна лишь Джойс.       — Я уже достаточно тебя похвалил, — заупрямился он для проформы, оставаясь стоять. — И я все еще считаю, что это дело принцессы.       — Ну Уи-и-илл! Обещание дано на святой земле, Боги свидетели. К тому же, помимо этого, ты обещал мне еще кое-что, если я буду осторожен.       — Но ты не был! Ты не был! Твое плечо! Твой ланс разлетелся в щепки после первой же атаки, а я все губы искусал!       — О, так ты обо мне переживал? — воодушевился Майк.       — Я беспокоюсь за каждого, такова моя роль и моя ноша.       — Не будь таким серьезным! Я понимаю, но говорю не об этом.       — И что же ты хочешь услышать?       Уилл чувствовал себя таким смущенным, каким не был, кажется, со времен обучения богословию. Он не знал, что сказать, пусть в голове у него вертелось множество приятных для Майка слов: начиная с комплиментов внешности, заканчивая сбивчивыми объяснениями того инородного сложного чувства, одолевшего его последние дни то ли с момента получения букета, то ли со времени чтения письма, то ли с того бала.       — Не буду я тебя заставлять, — насупился Майк, снова тем самым напоминая мальчишку, а не славного паладина, который еще меньше часа в полной амуниции восседал на коне. — Коли нечего тебе сказать, я сам скажу: мне наша дружба так приятна, что я с готовностью назову тебя самым лучшим из всего, что со мной приключилось в последние годы.       — Мне тоже отрадна наша дружба, — не смог противиться Уилл, хотя только-только готовился возражать. — Это не просто приятное разнообразие моих однообразных дней. Мне интересно тебя слушать, твои мысли дают почву моим. Я получаю от этого много удовольствия.       — О, неужели я дождался похвалы от самого Светероля? — Майк с излишней театральностью вскочил на ноги и тут же упал перед Уиллом на одно колено, а длинными пальцами вцепился в полы фиолетовой сутаны. — О, Боги, благодарю вас за такую благосклонность, она отраднее любых побед!       — Ну что же ты кривляешься! — досадливо спросил Уилл, смущаясь их положению. — Я не король и не принц, чтобы преклонять колено, а в нашей религии не принято…       — Да что же ты такой серьезный!       Хотелось ответить, что положение обязывало его всего сохранять лицо, но он не успел — Майк резко схватил его за ноги и повалил на землю. Трава смягчила падение, но удар все равно не был приятным, только вот возмущение заглушил победоносный клич и громкий, заразительный смех.       Они возились в шуточной борьбе, катались по траве, пытаясь щекотаться, или заблокировать руки соперника до тех пор, пока Майк, опрокинутый на лопатки, не зашипел от боли — Уилл неосторожно задел его раненое плечо.       — Прости! Я совсем забыл! — вскричал он, тут же убирая руки. — Тебе тоже не стоило затевать все это дурачество!       — Ты выглядишь таким виноватым, — Майка, кажется, ситуация больше забавляла, чем беспокоила. — И эта твоя побрякушка совсем перекрутилась.       Только сейчас, когда чужая ладонь коснулась его лба, Уилл осознал, что перестал чувствовать привычную тяжесть тики. Майк же оттолкнулся локтями от земли, чтобы сесть, отчего они оказались практически нос к носу. Вся неловкость их смущающего положения накатила с волной алого румянца, опаляющего щеки, и, кажется, даже шею, а Уилл начал задыхаться, чувствуя под собой теплые ноги, на лице тень дыхания Майка, а в волосах — его пальцы, пытающиеся привести в порядок сбившееся украшение.       — Не называй ее побрякушкой! — совсем слабо возмутился он. — Это священное украшение, и по легенде каждый из Богов касался его. Это мое путеводное солнце, напоминание о моем долге.       — Солнце у вас на лбу никогда не заменит то, что сияет в небе, — доверительно сообщил Майк, отстраняясь.       Было в этих простых словах столько всего сложного, многослойного. Если бы он сделал их более личными, добавив «мне», то фраза трактовалась бы более однозначно и даже поставила бы Уилла на место со всей той бурей внутри, что подымалась от каждого легкого касания, от взгляда глаза в глаза и от еще свежего в голове «мое сердце велит».       Сейчас казалось, что Майк говорил не о нем, не о Уилле, а о Богах, о религии, что не могла для него стать первостепеннее свободы. В этом состояло их главное отличие. Для них важнее всего были разные солнца.       Да и с чего бы вообще ему говорить о Уилле? Майк проявлял к нему видимую благосклонность и интерес, но природа всего этого ни разу не проговаривалась вслух, а собственные домыслы лучше было оставить и вспомнить в очередной раз о Джейн, о том, как ее душа рвалась к своему жениху. Пройдет время, и Светероль будет их венчать. Нельзя было забывать об этом.       — Тебе так удобно сидеть на мне? — вырвал его из размышлений Майк. — Не то, чтобы я против, просто ты немного тяжелый, и мои ноги немеют.       Уилл подскочил молниеносно своему спутнику на потеху. За размышлениями он позабыл об их едва ли не компрометирующем положении. За время их шуточной борьбы его праздничный наряд помялся, волосы пришли в полный беспорядок, поэтому он склонился над водой, стараясь рассмотреть себя в отражении и привести в порядок.       — Ты не опоздаешь? Тебе нужно переодеться, размяться, поесть. Ты вообще ел сегодня? Для боев нужно много сил.       — И правда, с тобой время несется галопом, который раз замечаю, — сказал Майк, поднимаясь с земли и отряхивая мятую рубаху от травинок и мелких веточек. — Увидимся?       — Конечно, увидимся. Я обязан присутствовать там.       — Да нет же! Как сейчас увидимся еще сегодня?       — А разве тебе не нужно будет уделить время своей невесте? Променад под луной поднял бы ей настроение и избавил бы от вопросов о том, где ты был весь перерыв.       — Это не ее дело, — Майк видимо посмурнел. — Пока она мне не жена, я готов каждую свободную секунду проводить от нее вдали, потому что совсем скоро у меня не будет выбора.       Холодком прошлись его слова по коже, а обида за названную сестру блокировала все остальные чувства. Уиллу не нравилось его положение и то, что все запутывалось сильнее и сильнее с каждым новым часом с Майком наедине.       Если бы дело было только лишь в нем одном, он бы сразу же, без долгих раздумий и последующих сожалений на корню пресек бы их зарождающуюся дружбу, умыл бы несколько долгих вечеров слезами и тоскою, но от начала и до конца знал бы, что поступил правильно, и не пожалел бы ни на секунду, что помог счастью двух любящих сердец свершиться.       Только дело было не в нем. Убери его, сотри с этой картины, ничего бы существенно не поменялось — Джейн все также бы порхала в ожидании свадьбы, а Майк воротил от нее нос, хмурился и проклинал судьбу, королеву и Богов за то, что ему не оставили выбора.       По всему выходило, что Уилл только облегчал эту тяжкую долю своим существованием, не давал своему другу проводиться в отчаяние, дарил поводы для смеха и улыбки. Значит, корить себя с таким усердием Уиллу не стоило. На том и порешив, он двинулся обратно к деревне.       Суета там не унималась, кажется, ни на минуту его отсутствия. Только сейчас, после отсутствия несколько часов, Светероль понял, что организовал все просто прекрасно — его отсутствие не обернулось никакой проблемой, все продолжали выполнять свои обязанности, чтобы праздник прошел на достойном уровне.       — Уилл! — позвал его Дастин. — Я все ищу тебя, чтобы поболтать, а ты как в воду канул!       — А что же принцесса? Не стала больше тебя развлекать?       — Ее насмешки по поводу того, что ни один рыцарь Церполя не прошел в следующий тур, не смог сносить даже я, — заулыбался принц. — Тем более мы не виделись с тобой столько времени! После всего этого заглядывай в мои покои: поиграем в карты, поговорим.       — Так поздно же будет.       — И что? Я каждый день сюда приезжаю? Или, может быть, ты меня навещаешь?       — Дастин, ты же знаешь, что я, — начал было Уилл, но увидев его в высшей мере скептическое выражение лица, сдался. — Хорошо, я приду. Я и правда скучал по твоей компании. Кстати! Как ты посмотришь на то, чтобы в этот тур сказать приветственное слово.       — Ха! На правах по всем фронтам побежденной стороны? Ну что ж, так и быть. Мне позориться перед толпой не впервой.       — О чем ты говоришь? — не понял Уилл.       — То есть о моем публичном предложении фрейлине принцессы Джейн вы не слышали? Удивительно! Мне казалось, что этими слухами даже за Гиблым морем все кормятся, а у нас здесь даже Светероль не в курсе.       — Я слышал лишь то, что ты думал посвататься к Джейн. Что ж у нее за фрейлины такие, что все принцы хотят их в жены?       — Про Джейн — это глупости и сочинительства, — отмахнулся Дастин. — Мои поданные бы взбунтовались, узнай, что я женился на колдунье. Не приемлют магию в Церполе, никак не приемлют. Да и вообще я подумываю, что хорошо бы выбрать себе жену из своих, а не гнаться за этими внешнеполитическими тенденциями.       — Что не помешало тебе сделать предложение девушке из Озвиля? — приподнял брови Уилл.       — Вечером все расскажу! Раздобыть бы нам вина.       — Я распоряжусь, — пообещал Светероль.       За беседой с Дастином, с островитянами, за проверкой готовности арены для боев прошло все время до начала нового тура. Хорошо, что ему пришло в голову дать слово принцу — такое позволялось лишь незаинтересованной стороне, которой представитель Церполя стал после проигрыша всех своих рыцарей.       В его слова Уилл не вслушивался. Он вдруг понял, как страшно устал за этот день, которому было не видать конца и края. Наверняка, после вина в компании Дастина его разморит, и завтра он будет мучиться еще и головной болью. Вроде бы молодой и здоровый, но почему же тогда такой уставший?       Первая пара рыцарей — сэр Филипп и сэр Джефф вышли на арену. Сооружения для жюста убрали, выставили кругом деревянные ограждения с горящими факелами, чтобы в пылу атак паладины не сместились туда, где зрителям с трибун будет не видно. Еще не стемнело, но солнце клонилось к горизонту, и Уилл был уверен, что на бой Майка с сэром Троем состоится уже в свете луны.       По правилам битва продолжалась либо до первой крови, либо до падения на спину без возможности подняться в течении десяти секунд.       Рыцари уже раскланялись и приготовились к спаррингу. Запел горн. Сэр Джефф сразу же сделал резкий выпад, но сэр Филипп тут же заблокировал его. Лязг металла о металл, звуки тяжелого дыхания и гулких шепот зрителей сопровождали каждую атаку.       Как бы Уилл не старался внимательно следить за боем, который только набирал зрелищность после того, как рыцарь Озвиля стал не только отражать удары, но и нападать сам, его взгляд то и дело возвращался к месту, где ждали своей очереди остальные участники.       Сэр Аргайл переговаривался со своим будущим соперником и земляком сэром Дмитрием, сэр Трой наблюдал за боем, а Майк смотрел на трибуну, кажется, прямо на него. Они встретились глазами и брови на чужом лице приподнялись, а губы тронула улыбка, и Уиллу показалось вдруг, что кругом тепло и светло, а их разделяет не огромное поле с ареной для боев, а снова всего ничего, как недавно у водопада.       Магию их переглядок испортил гомон толпы — сэр Джефф лежал на песке, придавленный собатоном сэра Филиппа, который в очередной раз подтвердил, что опыт мог спокойно тягаться с молодостью. Зрители рукоплескали, а когда необходимые для фиксации победы секунды прошли, победитель протянул руку проигравшему, помогая подняться.       Следующими сражались представители Озвиля. Не редко на турнире землякам выпадало скрещивать мечи, и неизвестно, что для рыцаря было более досадным — проиграть своему или чужому.       Разница в возрасте сэра Дмитрия и сэра Аргайла не так бросалась в глаза из-за комплекции последнего, но на деле была почти так же внушительной, что и у первой пары соперников — старшие паладины годились им в отцы.       — Кому вообще может быть интересен бой между рыцарями одного государства? — послышался голос Эрики. — На спарринги Уилера и Уолша я смотрю с малых лет. Светероль, почему хотя бы во втором туре нельзя принудительно разбивать пары соотечественников? Так ведь интереснее.       — Зрелищность — не самое важное в турнире. Мы здесь чтобы показать свою преданность Богине Силы, прославить ее славной победой самого достойного.       — По моему мнению, самый достойный из рыцарей Кленнистерра как раз таки лежит на больничной койке, как самый пострадавший из всех двенадцати. Другого наиболее достойного только что уложил на лопатки усатый старик.       — Не называйте сэра Филиппа стариком! — вмешалась леди Джейн. — То, что он служил моему отцу не только до вашего рождения, но и до моего, уж точно не дает вам права над ним насмехаться.       — Да я и не думала! Просто достоинство — это весьма субъективное понятие. Почему же Боги благоволят одним, но отворачиваются от других? Может быть, дело все же в умениях конкретного человека?       — Право, принцесса, — вмешался Дастин, кладя руку ей на плечо, — как бы Светероль не обвинил вас в богохульстве после таких речей.       — Я не так уж и строг и готов к дискуссиям, — заспорил Уилл. — Конечно, навыки бойцов играют важную роль. Однако, недавно мне поведали историю об одном рыцаре из Озвиля, который был ужасным человеком, но при этом хорошим воином. Победил ли он хоть в одном турнире? Нет. Ни разу. Даже до второго тура не доходил. В какой-то момент он просто перестал выступать под предлогом, что не хочет составлять конкуренцию молодым. Только в этом ли было дело?       — А не придумали ли вы это, Светероль, чтобы иметь аргументы?       — Принцесса!       — Нет, не придумал. Если вы хотите доказательств, расспросите сэра Филиппа или сэра Дмитрия, они должны помнить сэра Альфонсо.       — Что же стало с ним? — спросила Джейн. — Я не знаю такого человека при дворе.       — Король казнил его за измену. Но как по мне это едва ли не меньшее из его преступлений.       — Измена? Меньшее из преступлений? — возмутилась было Эрика.       — Я доподлинно знаю, что он отрекся от женщины, носившей его дитя. Кто знает, вдруг это не единичный случай?       — И правда, какой ужасный человек, — миловидное личико Джейн исказилось искренним сожалением. И ведь она еще не знала, что Уилл говорил о глубоко любимой ею Джойс.       — Кажется, мы пропустили весь бой, — досадливо заметил Дастин, указывая на арену.       Сумерки уже опустились на остров, но благодаря яркому свету факелов хорошо просматривалось то, как сэр Дмитрий потирал скулу — сэр Аргайл даже своим ленивым стилем боя смог ранить приятеля-соперника и удостоился выхода в финал. Уиллу казалось, что победителя все это беспокоило меньше всех остальных, что тоже хорошо подтверждало его слова. Этот рыцарь никогда не гнался за славой, был горячо предан Богам и тренировал свои навыки скорее от скуки, чем в погоне за регалиями, оттого Пятеро и вели его к победе.       В середину арены ступила последняя пара. Пусть Майк и возвращался над своим соперником, тот явно был крупнее и шире, а значит и устойчивее, что для боя на мечах было едва ли не важнее, чем для жюста.       Поднялся ветер, но рыцари не обращали на него внимание и медлить не стали: сэр Трой сделал первый выпад. Майк прикрылся щитом и сразу же напал тоже — снизу, целясь в ноги. Надо же, только сейчас — на третьем бое! — Уилл заметил, что рыцари сражались не в полной амуниции, без лат на ногах и руках для большей маневренности. Так было всегда, каждый, год, но теперь, когда происходящее на арене беспокоило его лично, он впервые предал этому значение.       Выпад Майка. Блок. Выпад сэра Троя. Блок. Майк крутанулся вокруг своей оси и попытался нанести удар сверху, но сэр Трой заблокировал его мечом. Выпад сэра Троя. Майк пригнулся. Еще один. Майк увернулся вправо. Снова. Майк увернулся влево и бросился в атаку сам. Его удары сыпались один за одним, но успешно блокировались то мечом, то щитом.       Краем глаза Уилл заметил, как Джейн держит руки у рта и осознал, что сам замер в такой же, как она позе, наблюдая за каждым шагом рыцарей на арене.       От резкого взмаха щитом погас один из факелов — должно быть, плохо пропитали. Майк, продолжал вести. Каждая новая атака приходилось в разные незащищенные места: ноги, шею, руки. Сэр Трой отразил очередной выпад, и тут же сделал подсечку, которой никто не ожидал. Майк упал.       Зрители отозвались гулким стоном. Уилл понял, что воскликнул вместе с ними и придвинулся ближе, словно это могло помочь.       Майк отшвырнул меч, схватился двумя руками за щит, прикрылся ею от ноги соперника и всех своей силой отринул ее от себя прочь. Щит тоже отлетел в сторону. Он вскочил, но меч поднять не успел — сэр Трой уже обрушил на него атаку за атакой.       Пришлось ему попотеть — Майкл и подпрыгивал, и уклонялся, и прогибался, силясь уйти от меча с пустыми руками.       Миг — неудавшаяся подсечка, от которой сэр Трой только расхохотался. Только, кажется, это был отвлекающий маневр — Майк подобрал меч и следующий выпад заблокировал уже им.       Теперь пришло время его стремительным атакам. Он не жалел сил, градом обрушивая удары, один из которых достиг цели с громким лязгом, но никак не переломил исход сражения, потому что пришелся аккурат в нагрудник.       — Вот это я понимаю — бой! — восхитилась принцесса Эрика так, словно не она только-только возмущалась, что может увидеть спарринг этих двоих в любое время.       Совсем стемнело. Теперь Уилл бы не разглядел никого там, где еще некоторое время назад пересекся с Майком взглядом.       Трибуны шумели, болея кто за одного рыцаря, кто за другого, но вся их ложа, кажется, отдавала предпочтения одному и тому же паладину.       Противостояние на арене продолжалось, сыпались удары, звенел металл, тяжело дышали соперники. Казалось, силы их равны. Будь они друзьями, или хотя бы приятелями, заранее могли договориться об уступке в случае затянувшегося боя — такое хоть не поощрялось, но и не возбранялось, но эти двое готовы были стоять до последнего, только бы не уступать.       Майк стал действовать иначе — помимо выпадов мечом он пинался. Со стороны это выглядело скорее комично, но оттого не менее эффективно — сэр Трой раз отбился мечом от меча, щитом от ноги, второй, третий, но на четвертый оступился, снова получив удар в грудь, да такой сильный, что он пошатнулся и упал.       Снова зрители взволнованно вскрикнули, с разных сторон послышались нестройные крики: «Подымайся!» и «Добивай!». Майк прислушался ко вторым — ногой выбил щит из руки, чтобы сэр Трой не повторил его же маневр, и опустил ногу ему на грудь.       Кажется, пока зрители отсчитывали секунды, рыцари на арене зло переговаривались, но это, помимо Уилла, вряд ли кто-то заметил.       Он присоединился к всеобщим аплодисментам. Завтра ему снова предстояло болеть за Майка с трибуны на финальном туре — скачках, но сейчас ему хотелось лишь снова остаться с ним один на один, чтобы поведать о том, как сжимало сердце, как тряслись руки от переживаний во время его боя.       Хотя, здравый смысл подсказывал, что не стоило говорить о таком никому, тем более ему. Лучше бы сейчас дослушать поздравительную речь Дастина, помолиться в Храме да выполнить общение и явиться с бочонком вина отыграть в карты.       Так он и поступил. В освещенном лишь свечами молельном зале звук его шагов эхом отражался от стен, а запах ладана казался более ярким и густым, чем обычно. Не потому ли, что больше суток Светероль не подходил к Богам так близко?       Ноги сами понесли его к той, что покровительствовала этому дню, пока он не изменился следующим. Довольно долго он простоял на коленях перед величественным камнем, облегчая душу, как перед дружественным слушателем. Поведал он и о своих уже неважных тревогах за Майка, и о том, как разрывало его душу противоречиями, и об усталости. Не забыл он упомянуть и раненого сэра Гарета, попросил для него скорого выздоровления.       Статуя Богини смотрела на него с пониманием и сожалениям, но не дарила тепла. Впрочем, Уилл и не ждал.       Услужливый Шон позаботился о том, чтобы принести из погреба бочонок вина, и Светероль, поставив его на бедро, двинулся к Пятому дворцу. Встреченные слуги высокопоставленных гостей кланялись ему и предлагали помощь, но Уилл лишь с улыбкой отказывал им.       Дастин обнаружился в общей зале дворца в окружении девушек и юношей — и местных, и приезжих — с лютней в руках. Даже обе принцессы пришли послушать его импровизированное выступление, Майка же нигде не было видно.       — Я пел о богах и пел о героях,       О звоне клинков и кровавых битвах;       Покуда сокол мой был со мною,       Мне клекот его заменял молитвы.       Ну как есть — бард! Чудесная песня-легенда о королевне, которая обращалась птицей. Приятно было видеть, как все заслушались — принц обладал чудесным голосом, но вряд ли ему по статусу полагалось часто радовать поданных песней.       Джейн поймала его взгляд, улыбнулась краешком губ и головой указала на сидящую рядом принцессу Эрику, что казалась очарована звуками музыки настолько, что с нее слетела привычная маска важности и гордыни. Ее губы шептали слова, она подпевала, но Уилл только покачал головой на домыслы своей названой сестры.       Такого прекрасного певца сложно не заслушаться. Принц Дастин, тем временем продолжал:       — О тебе, моя радость, я мечтал ночами,       Но ты печали плащом одета,       Я, конечно, еще спою на прощанье,       Но покину твой дом,       Но покину твой дом, но покину твой дом       Я с лучом рассвета.       Горько стало Светеролю после этих строк. Сейчас он стоял в окружении более дюжины человек, но еще день, может быть полтора, и все они разъедутся с острова в свою привычную жизнь. Да, свадьба принца Лукаса совсем скоро, и вновь шхуны причалят к здешним берегам, но потом все время Смирения и, наверняка, Семейности ему снова оставаться лишь в обществе сирот и Богов.       Майк тоже вот-вот уедет. Да, будет писать, но как часто? Пусть королева и уготовила ему судьбу принца-консорта на чужбине, король вряд ли оставит его без поручений до свадьбы. Тех часов наедине, что они разделили сегодня, Уиллу было ничтожно мало.       — Кто-нибудь здесь еще играет? — звонко спросил Дастин. — Оставляю инструмент на вас, а у меня запланирована уединенная встреча со Светеролем. Света и веры всем!       Покои принца поражали своей просторностью, а стоило им расположиться за небольшим столиком, как тут же слуги принесли ягод, орехов, сыров и вяленого мяса, а также бокалы.       — Ну что, выпьем за встречу?       — И за Богов!       — Так и быть! — Дастин мигом осушил бокал, словно в нем было не вино, а вода. — Если бы я тебя не заманил рассказом о своем позоре, ты бы и не пришел, да?       — Пришел бы! С тобой всегда приятно поговорить.       — У тебя-то есть новости? — отправляя в рот виноградинку, спросил Дастин. — А то я как заболтаюсь сейчас, слово тебе не дам вставить. Расскажи, как ты здесь.       — Да какие новости могут быть у Божьего слуги? — горько спросил Уилл и пригубил вина. — Дни похожи один на другой.       — Где же ты был между этапами турнира? Раньше мы всегда в это время делились новостями, а в этот раз мне пришлось выслушать покаяния моих рыцарей, словно мне есть дело до таких побед.       — Я гулял. С сэром Майклом, на самом деле. Мы сдружились после визита делегации Кленнистерра.       — Сдружились? У него же характер как у бездомной кошки — шипит, показывает когти, а приблизишься — дает деру, — засмеялся принц. — Леди Джейн мне уже пожаловалась, что он от нее словно бегает, а он, оказывает, с тобой прогуливается.       Аналогия с кошкой показалась Уиллу забавной, но он видел Майка совсем не таким, скорее игривым, как котенок и немного шкодным.       — Он приятный собеседник и хороший воин, — он старался говорить спокойно, но чувствовал, что улыбается. — Все началось с того, что он отказывался молиться, а для меня это вызов, ты же знаешь.       — Как не знать! Ты еще Светеролем не стал, но уже меня в Храм тянул на потеху взрослым. И ведь приучил же! Я ежедневно молюсь.       — С Майком так не выходит, хотя ему не помешало бы.       — Не помешало бы? — повторил Дастин. — Потому что он от невесты своей бегает? Стало быть, не хочет брака с такой красавицей? Дурак!       Не мудрено, что принц обо всем догадался в первые же четверть часа их разговора. Уилл почувствовал укол совести за то, что так быстро выдал тайну нового друга, хотя, по сути, он ничего такого не сказал.       — Давай лучше про твои сердечные дела поговорим, — сменил он тему, чтобы больше никак не компрометировать Майка. — Что за фрейлина?       — Ох, погоди, — Дастин осушил еще один бокал, разлил еще, встал. Его всегда живая мимика выражала сейчас сомнения, и, прежде чем заговорить, он принялся ходить по комнате. — Девушки красивее я еще не видел, она вся от и до — пожар. Был бал, она согласилась со мною танцевать. И такая строптивая, что в танце пыталась вести, а я уже к тому времени изрядно выпил вина, потому решил, что мне медлить — снял один из своих перстней, да сразу после танца на одно колено.       — Дастин! Да разве так можно?       — Если ты думаешь, что это срам, то погоди! Это только начало, — он подошел к окну и распахнул его, пуская в комнату прохладу ночи. Его щеки горели. — Она засмеялась, покачала головой, да как схватила меня за шкирку прямо при всех — меня, принца, да как потащила в сторону и прямиком к Лукасу.       — К Лукасу? Он-то тут при чем?       — Оказалось, он уже просил ее руки. И все там сложно, ее родители отказали, королева Сью не согласовала, но вроде бы сама Максин и не против.       — Пятеро, так ты из всех девушек мира выбрал именно ту, на который женится Лукас?!       — Говорю же, глупец. Все, теперь точно буду искать невесту только в Церполе! Стыдоба-то какая! Хорошо, что Лукас с понимаем отнесся, еще не хватало потерять друга из-за этой глупости.       — И что, ты даже не расстроился?       Дастин вздохнул тяжело-тяжело, закрыл окно и воротился обратно за стол, в этот раз отодвигая от себя еще не пустой бокал. Он и правда выглядел больше раздосадованным своим поведением, чем отказом или тем, что девушка оказалось без пяти минут невестой друга.       — Ты бы видел, как Лукас на нее смотрел. Я-то просто очаровался, а он влюбился накрепко, и ему бы куда больше страданий принесло мое вмешательство, чем мне — решение ни во что не впутываться.       И почему Уилл снова подумал о Майкле? Потому ли, что он вообще редко покидал его мысли, то ли дело маяча где-то на периферии, или от схожести ситуации с его собственной? Не стоило всерьез об этом думать! Он пришел сюда насладиться компанией старого друга, а не чтобы снова грезить о глупом рыцаре.       Они еще немного посудачили о предстоящей свадьбе Кленнистеррского принца, сыграли в карты, допили вино, и решили расходиться.       Когда Уилл поднялся с места, ноги его заплетались не хуже языка — непривычность к вину дала о себе знать.       — Может, позвать кого из слуг, чтобы тебя проводили? — спросил Дастин обеспокоенно.       — Я даже слепым и глухим добрался бы до кельи! Светероль я или кто?       — Или распорядиться, чтобы тебя устроили в комнатах?       — Так откуда в разгар турнира тут свободные? — фыркнул Уилл уже у двери. — Все будет хорошо. Утром сам убедишься.       — Ну смотри мне, — сдался Дастин.       Люстры со свечами уже погасили и бесчисленные залы дворца освещали только редкие факелы. Путь до выхода показался Уиллу таким далеким и совершенно невозможным, поэтому ради передышки он присел на банкетку в одном из коридоров. Тени завораживающе плясали на стенах, а с балкончика неподалеку слышались привычные звуки ночи: плеск воды, пение цикад и чьи-то далекие шаги.       Сколько он так просидел, сам Уилл не смог бы ответить. Ему казалось, что с минуту, но на деле, возможно, времени прошло сильно больше.       — Светероль! Вам плохо? — послышался незнакомый женский голос.       Разлепив сонные глаза, Уилл увидел совсем юную девушку с подносом в руках — служанка возвращалась из чьих-то покоев, прибрав после трапезы. Чтобы не пугать ее, Светероль попытался подняться, но ноги не слушались, но девица и подумать не могла, что он просто выпил на голодный желудок, а не болен. Оставив поднос на той же банкетке, она бросилась к ближайшей двери с криками «На помощь! Светеролю плохо!».       Уилл пытался ее остановить, но неловким движением чуть не опрокинул поднос, создавая еще больше шума.       — Что такое? — из комнаты вышел недовольный, явно разбуженный сэр Джефф в ночной рубашке.       Пусть тело слабо слушалось, разум затуманился не так сильно, и Уилл понимал, что нужно принять помощь, пока все остальные гости не сбежались на шум и не стали свидетелями его не самого подобающего поведения.       — Простите, что пришлось вас разбудить, — шепотом сказал он. — Вино что-то сделало с моими ногами.       — Коли не умеете пить, может и не стоит? — добродушно спросил рыцарь, помогая подняться. — Слушайте, я готов вас проводить, но мне нужно надеть хотя бы штаны.       — Не нужно, Джефф. Я провожу Светероля, раз все равно еще не ложился.       В темном углу залы тонкая фигура Майка отбрасывала странную вытянутую тень. Уиллу отчего-то стало смешно.       — А ты здесь чего? Гулял под луной со своей невестой?       Паладин хмурился. И сэр Джефф, и служанка испарились — или просто Уилл не заметил их ухода, пока нетвердым шагом двигался навстречу своему спасителю, не переставая хихикать.       — Это тебя принц так напоил? Пьяница! — бурчал он. — А я ведь ждал тебя во дворе, чтобы пройтись перед сном.       — Не называй меня пьяницей, — заупрямился Уилл. — И Дастина тоже! Мы с ним давно не виделись, а у него накопилось много историй.       Когда крепкая рука охватило его за талию, идти стало удобнее. Оказывается, до выхода из дворца он не дошел совсем чуть-чуть — спальня сэра Джеффа была ближайшей к парадной лестнице. Спуск по ней не испугал — Майк уверенно и твердо направлял его.       — Я подумал, что мы разминулись и уже хотел отправиться спать, а ты там буянишь, пугаешь девиц.       — Я завтра обо всем этом пожалею, — признал Уилл, пока что ничего не чувствуя по этому поводу.       Ночной воздух приятно охладил разгоряченную вином кожу и, кажется, немного отрезвил голову, потому что рука на талии внезапно ощутилась горячей и весомой. Майк аккуратно вел его по тропе вверх.       — Ты так улыбаешься, — тихо-тихо заметил паладин, — словно все беды стерлись из мира.       — Это вино.       — Обещай мне, что когда-нибудь выпьешь со мной. Хочу вдоволь насладиться тобой в таком расслабленном виде.       — Я всегда расслаблен!       — Ты всегда натянут, как струна. Мне частенько хочется встряхнуть тебя.       — Ты поэтому напал на меня сегодня?       Майк лишь только покачал головой. Они странным образом на эти минуты поменялись местами — теперь Уилл стал безрассудным, а рыцарь же демонстрировал истинную серьезность.       У дверей кельи, к которой они подошли преступно быстро, он разомкнул руки. Светероль ждал, что тот что-то скажет, пожелает мирной ночи или просто заведет очередную глупую беседу, только бы не расставаться, но Майк лишь невесомым движением на миг коснулся его горячей щеки и тут же зашагал прочь.