На грани нового

Утренние лучи только просыпающегося солнца лениво заглянули через окно в просторную квартиру, когда в коридоре прозвучал хлопок дверью. Хозяин пришел. Постарался пройти на кухню как можно тише, не желая после долгой прогулки и длительных размышлений сталкиваться с супругой. Да вот только женщина сразу же показалась в дверном проеме спальни, услышав шаги в помещении. — Ген, ты пришел... — хотела было улыбнуться, но, увидев его тяжкий взгляд, сдержалась. — Люда, я не буду ходить вокруг да около. Спасибо тебе за все годы, которые мы прожили, но я хочу сказать, что мы разводимся. Утром съездим в ЗАГС или пойдем через суд, тебе решать. — ошеломленная таким разворотом событий женщина не смела сдвинуться с места, крепко уцепившись ногтями за светлое дерево. — Гена, я понимаю, ты сейчас злишься, что я пошла... Но... — Люда, я сказал, что мы разводимся! Не заставляй меня объяснять вещи, о которых говорить не хочется. На квартиру не претендую, она твоя, а машина уже останется мне. Без возражений? — его взгляд исподлобья подтверждал серьезность его намерений. От прошлого нерешительного Кривицкого не осталось и следа, но может есть шанс?.. — Ген, ты не можешь меня бросить. — ухватилась за последнюю соломинку, которая сразу же с хрустом разломилась пополам, не оставляя шансов. — Люда, да иди ты к черту! Сколько можно? Я не люблю тебя, понимаешь?! Все эти годы я любил другую женщину! Я верю, что у тебя еще получится уловить свое счастье, но не со мной. — прорвало. Ужасно корил себя за то, что жена, столько лет оказывающая поддержку, стоящая рядом, сейчас сдерживала перед ним потоки слез и слов за подрагивающими ресницами и за сжатыми в узкую полоску губами. — Ген, а я ведь надеялась, что мы сможем построить семью, что ты забудешь ее. — сожаление оказалось сильнее гордости, хотелось уткнуться в рукав его пиджака и почувствовать теплые успокаивающие объятия на плечах. Но он больше не ее мужчина. Она все же проиграла. — На чем ты хотела строить ее? На пепеле моих чувств? Люд, я до сих пор помню, как ты умело манипулировала тогда. Моя ошибка была в том, что я сдался слишком рано, что мучал и себя, и тебя, и Ирину. — грузно вздохнул, развалившись на кресле в гостиной. Развалившись на этом привычном для него месте в последний раз... — Я дам тебе развод, Гена. Поедем с утра и подадим заявление. — больно от сказанных ею же слов, но иного выхода уже не видела. Она сделала все, что можно и что нельзя, но насильно милым мужа так и не сделала. — Не хочу ссориться с тобой накануне и надеюсь, что сможем вопреки всем предубеждениям сохранить хорошие дружеские отношения. — Геннадий поднялся и взял ее охладевшую от только что испытанного внутри стресса ладонь в свои руки, но его жест не пришелся по душе супруге, которая вот-вот уже станет бывшей. Женская кисть была жестоко отдернута и спрятана за спину. — Нет, Ген. Это выше моих сил. Я не хочу тебя ни видеть, ни слышать более. Больше, надеюсь, мы не увидимся. — впрочем, так даже лучше. Не будет чувства вины у него и не будет ощущения разлетевшегося на мелкие неисчислимые осколки сердца у нее. Геннадий молча направился в свой кабинет, чтобы собрать хоть немного своих вещей, чтобы скоротать время, которое он проводит в этой наполненной напряженностью квартире.

***

Кривицкие зашли в квартиру порознь, перед этим ехали тоже молча. У каждого в душе было свое: свои сожаления, свои обиды и свои мысли насчет будущего. И если у Геннадия все начинало складываться более чем прекрасно, то Людмила подобным похвастаться не могла. Не представлялось, как теперь женщина будет в гордом одиночестве коротать вечера, не ожидая супруга, не заморачиваясь насчет ужина. Серое, блеклое будущее... Такси для перевозок уже ожидало внизу, а практически все вещи были собраны. И больше половины всего составлял не гардероб, а различные папки, документы, диссертации и, конечно же, книги, некоторые из которых уже давно годились лишь на макулатуру, но бережно хранились владельцем. А вдруг пригодятся когда? Одна из книг, которую забыл впопыхах на кухне Геннадий, одиноко занимала свое место на обеденном столе, привлекая внимание Людмилы. Женские пальцы невесомо провели по пыльному переплету. Одиноко забытая, потрепанная и никому не нужная, эта книга так сильно напомнила ей себя... Добилась ли она 15 лет назад возвращения мужа в семью? Добилась. А любви и не добивалась. Она сама, безмерно любя, порой до безумия тоскуя по одному лишь облику Геннадия в его вынужденное отсутствие, не просила ничего взамен, не пыталась получить любовь от супруга. Чувство некой вины неприятно кольнуло в груди, но эти отчасти, по ее мнению, нелепые ощущения прервали торопливые шаги мужчины. — Люд, ну все. Извини меня за все, надеюсь, ты все же будешь счастлива. Пока. — прекрасно осознавал, насколько сейчас мог быть неприятен Людмиле, потому был немногословен. — Прощай. — шепнула вслед, но Геннадий услышал. Не обернулся. Стремительно поспешил покинуть квартиру, оставляя все свое прошлое здесь. И теперь каждая ступенька приближала его к заветной двери, открывающей вид не только на двор, но и на новую и, как ему казалось, счастливую жизнь, которая вполне могла начаться еще за долгие годы перед этим, не будь этих его фатальных ошибок. Геннадий еще раз бросил взгляд на окно квартиры, которая была до этого момента его домом, и сел в машину. И мужчина не заметил, как за стеклом показалось лицо Людмилы, которая с сожалением наблюдала за отъезжающим автомобилем, следующим за такси. — Будь счастлив, Ген. — одинокая слеза скатилась по женскому лицу, успевшему покрыться несколькими морщинками. Безусловно, хотелось всеми силами его остановить, броситься к двери, загромоздить путь своим телом, открывая ему страдающую душу. Но теперь, по истечении многих лет, Людмила поняла, что сколько бы ни удерживала мужа, он все равно будет тянуться к этой женщине, их все равно сведет судьба еще раз и еще. Да и взгляд Геннадия уже был другим, говорящим о том, что на этот раз готов идти до конца, оставляя все попытки проявить слабость далеко за спиной. Смысла тянуть это безумие больше не было. Кривицкий стремительно рассекал столичное шоссе, иногда отвлекаясь на восстающие по сторонам здания. Странно, все те же высотки, та же дорога, но ощущения, его восприятие этой картины абсолютно другое... Сейчас он подмечал каждую деталь, отдающуюся цветом в этом напрочь урбанизированном районе. Единичные деревья, пестрые рекламные постеры, зазывающие интересным дизайном вывески: все это почему-то отзывалось небывалой ранее радостью и довольством в душе. Улыбнувшись и сам не понимая чему, Геннадий зажал педаль газа на очередном светофоре, когда тот выдал зеленый свет. Понимал, что расстроил Людмилу, которую ему поистине было жаль, но впервые за эти годы не чувствовал никаких сомнений в правильности своих действий. Совесть молчала, а мысли путались в предвкушении совсем скорой встречи с любимой женщиной. Чувствовал, что поступил как никогда верно. Впервые.

***

Обладательница пушистых блондинистых волос неторопливо распивала горячий крепкий кофе, закинув ногу на ногу и сверля взглядом диван напротив. И сама не знала, о чем думала, но оторваться от злосчастной точки никак не могла, потому внезапный стук в дверь заставил вздрогнуть. Эта настойчивость... Кажется, это напомнило ей прошлый вечер. Сомнений не было, это Геннадий. Но зачем пришел? Сказать, что все-таки хочет остаться с супругой или что наконец выбрал ее, свою единственную любовь? В душе поселилось такое знакомое чувство всепоглощающей надежды, смешанной с более сильными сомнениями. Нет, ничего больше не стоит ожидать. Уже однажды ожидала. Пальцы рефлекторно провернули внутренний замок, распахивая дверь перед нежданным гостем. — Привет. — недосказанность отразилась на губах мужчины, а из-за его спины показались несколько чемоданов. — Привет... — недоуменный взгляд Ирины бегал от родного лица к массивным чемоданам и обратно. Не понимала. Отказывалась понимать. — Ир, пустишь? — он с надеждой взглянул на Павлову, еще крепче обхватывая ручку чемодана. — Д-да, конечно, проходи. — Ира сразу же бросилась на помощь Кривицкому, начиная затягивать тяжелые сумки. — Ир, я сам! — женские руки были немедленно перехвачены и убраны от его вещей. Протянув все свои чемоданы и сумки в квартиру, Геннадий понял, что заслонил ими весь коридор. — И как это понимать? — в голосе не было ни единого намека на упрек, лишь истинный интерес к тому, что теперь следует думать женщине насчет такого визита любовника. — Сегодня утром мы с Людмилой подали заявление на развод. Через месяц я буду абсолютно свободен. — он не заметил, как в изумрудных глазах показались застывшие слезы счастья... — Ген, а что делать будем? В шкаф это все не поместится... — Ирина с непониманием окинула взглядом чемоданы, поставив руки на пояс. Да вот только это меньше всего сейчас волновало Геннадия, который с упоением наслаждался ее видом. Такая домашняя, уютная, с растрепанными после длительного сна волосами, в этой старой одежде, которую она никому не показывала ранее, кроме бывшего мужа, жившего с ней под одной крышей, она выглядела еще очаровательнее и милее. В ней сейчас не было этой спеси, которую она презентировала каждый раз на работе, не было этого треклятого официоза. Лишь ее чистое женское нутро, так нравившееся Геннадию. — Большинство вещей там - мои документы. Это потом, Ира. Все потом. — длинные мужские пальцы ловко сбросили с плеча ткань растянутой футболки, а мужские губы настойчиво коснулись нежной кожи ее хрупкого плечика. Только его прикосновения могли так быстро отметать все проблемы, грузные мысли. Только умелые действия этого искусного любовника могли пробудить в женском теле голод по мужским ласкам, ее женскую сущность, способную сгорать в этом пламени всепоглощающей любви. Только на него так трепетно и вместе с тем страстно могло реагировать все ее существо, заставляя себя доводить до исступления лишь малейшими воздействиями с его стороны. — Надеюсь, ты мне теперь расскажешь все по порядку и в подробностях. — женская ладонь показательно устроилась на груди в области сердца, намекая на серьезный разговор в ближайшем будущем. — Расскажу. — нетерпение брало вверх, Кривицкий взял в плен своей руки запястье Ирины и прошелся губами по каждому пальчику. — Теперь ты только мой. — шепнула, прикрыв глаза и отдаваясь во власть его крепких рук. — Всегда был. — в нетерпении Геннадий срочно подхватил женщину под ягодицы, направляясь с этой драгоценной ношей в спальню, куда дорогу уже выучил в прошлый раз. Будучи неспособным оторваться от желанных пухлых губ, он продолжал осыпать ее поцелуями, иногда срываясь, не сдерживая себя, прикусывая их, чем вызывал женские стоны, служившие усладой для ушей, лучшим успокаивающим бальзамом для души.