***
Сперва Такемичи решил, что это обычная лихорадка. Ведь не могло же случиться так, что морозная дрожь задаром пробивала его хрупкое тельце отбойным молотком даже после того, как мальчик всю ночь вертелся в тёплой постели, по горло укутанный одеялом. Ханагаки попросил свою мать развенчать устойчивый миф о не крепком, беспокойном и чудном сне, который поразил Такемичи этой ночью и, из-за которого он проснулся, словно гусеница, завернутый в слои толстой, мягкой ткани. Мать опровергла данную догадку и сообщила, что её сын спал крепко и сладко, словно уставший после многочасовых игр младенец. И только вывалившись на улицу в меховых зимних перчатках и безразмерной толстовке, сшитой из чрезвычайно плотной красной ткани (потому что Такемичи так чертовски холодно), Ханагаки начал подозревать, что что-то здесь, блять, не чисто. Согласно сведениям метеорологов и здравого смысла, конец июля должен был быть тёплым и не дождливым, поэтому, конечно же, прохожие видели в Такемичи фрика, желающего бессознательно рухнуть наземь, заработав солнечный удар. — Всё в порядке, Такемучи? — Манджиро изогнул светлую бровь, когда бегал глазами по до одури странном внешнем облике Ханагаки. Мальчик только-только добрался до заброшенного, производственного склада, где решалась судьба битвы с Мёбиусом. Как, впрочем, и участь его главы — Нобутаки Осаная, чья жизнь вдруг стала не безразличной для Такемичи. — Мы сейчас посреди важного разговора, — Дракен звучал монотонно, хоть и имел крайне раздражённое выражение лица. — Как ты, вообще, дошёл сюда невредимым, приятель? — Хохотал Пе-ян, хватаясь за живот. — И не жарко тебе? Такемичи сдавил покрепче стеклянный набалдашник трости. Утро у него, если честно, было не самым лучшим (в духе золотых времён вселенной Бонтена). Дрожь прекратилась, но иллюзорный мороз всё ещё не оставлял кишки в покое. Скандалить тоже не хотелось, хотя мальчик догадывался какой кавардак начнётся, когда он откроет рот и начнёт высказывать своё экспертное мнение. — Может прекратим? — Ханагаки избрал тактику мягкой силы. Он не будет кричать, не будет паниковать или становиться на колени, чтобы уговорить Манджиро остановиться, как делал это раньше. — Нам не нужна эта война с Мёбиусом. Мы... могли бы поглотить их без всякого кровопролития. Я не могу объяснить, но нам лучше договориться с Нобутакой полюбовно. — «Мы»?! «Нам»?! Что-то я не помню, чтобы тебя принимали в банду, ублюдок! — Такемичи вовремя выставил трость перед собой, чтобы заблокировать разъярённого Па-чина, жаждущего схватить Ханагаки за шкирки. Но даже если мальчик избавился от напора Харуки, его заместитель Рёхей уже толкал Такемичи назад за плечо. Спина Ханагаки врезалась в стопку железных пластин, сложенных точно так же, как в пачке офисных листов А4. Воздух выбился из лёгких Такемичи, а перед расфокусированным взглядом всплыла картинка из недавнего сна с кишащими нечистью, чёрными глазами Манджиро. — Договориться? — Па-чин продолжал ворчать на Ханагаки так, будто ничего сверхъестественного не произошло. — Да ты хоть знаешь, что этот подонок сделал с моим другом, гений? И где сейчас его девушка? Такемичи тяжело закряхтел, заполняя кислородом альвеолы. Он сжимал и разжимал пальцы, ощупывая пространство вокруг себя, в поисках исчезнувшей после толчка трости. Вот же она — лежала на земле рядом с Дракеном. Но почему они с Манджиро молчали? — Я лишь пытаюсь сказать, что с практической точки зрения, Нобутака может быть выгоден. Избавляться от него подобным образом — не рационально. — Редкий же ты уебан, Такемучи, — Пе-ян подступил ближе, и уже через секунду растерянный Ханагаки почувствовал узловатые пальцы у себя на лице, которые обманчиво бережно играли с его клочковатыми волосами. — Ты хочешь, чтобы мы использовали насильника в своих грязных целях, как какую-то шестёрку? А знаешь ли ты, что Тосва — это не преступная организация, промышляющая разбоем, наркотиками и азартными играми? Это банда гопников, чтящих традиции. Слово «месть» тебе о чём нибудь говорит? Такемичи закрыл глаза и попытался выровнять сердцебиение. Пальцы в его волосах сделались жёстче, а поглаживания огрубели. Ох, не так Ханагаки хотел закончить этот разговор. Такое уже случалось. Но не часто. Самоконтроль шёл на хер, когда Ханагаки начинали дразнить. Ран, Харучиё, Риндо и даже Сейшу порой, когда у Такемичи не было особого желания трахаться до потери пульса. Он всё равно приезжал в отель к своему любовнику, но сидел в тотальном молчании весь вечер, раскуривая не дешевые сигареты. Рука сама схватила Пе-яна за запястье, веки приоткрылись, лицо побледнело, а его черты заострились; чёрный импульс бурлил, словно кипяток в груди Ханагаки, растапливал весь накопившийся лёд в желудке. — Говорит. Больше, чем ты думаешь, — прошептал Такемичи, стискивая ладонь Рёхея сильнее. Глаза, глубокие и безучастные, сканировали каждую горькую гримасу боли. — Вот только все такие попытки отмщения заканчивались смертью на моей памяти. Ханемия Казутора пытался отомстить Манджиро, но умер Кейске Баджи. Изана Курокава пытался отомстить Манджиро, но умерла Эмма Сано. Тетта Кисаки пытался отомстить Такемичи, но умер сам. Ханагаки знал, что такое «месть». Она была ужасной во всех проявлениях. — Такемучи, — неожиданно в дымном разуме мальчика прозвучал голос Манджиро. Ханагаки отпустил руку Пе-яна, и тот мигом отскочил назад. Возможно, теперь-то урок будет усвоен. Нельзя прикасаться к Такемичи сгоряча. — Ты так ничего и не понял. Мы будем драться с Мёбиусом. Я уже всё решил. Тосва и Мёбиус — враги. — Манджиро... Ханагаки тяжело вздохнул. Он выступил вперёд, пытаясь шагать аккуратно, так как травма бедра тоже дала о себе знать во время толчка Рёхея. — Мёбиус то, Мёбиус это, — раздражающий скрип ворот пронёсся по складу, прерывая слова Такемичи. — Может хватит уже кричать наше имя, малышня. Осанай приближался, горделиво и неспешно. Из его рта торчала наполовину выкуренная сигарета. Его ухмылка и шакалий взгляд были точно такими же, как и несколько дней назад ночью в переулке Синдзюку. — Вы так хотите подраться... Может сейчас и начнём? Нобутака щёлкнул пальцами и внутрь склада вошли парни — другие члены Мёбиуса. Запахло жаренным. — Манджиро... — Такемичи попытался ещё раз заговорить с другом, но парня уже было не остановить. Сано соскочил с насиженного места и промаршировал к главе враждебной банды. — Напали на детишек исподтишка такой толпой. Как я и представлял... Ты крыса, Осанай. — Чего сказал?! — Нобутака ужасно переигрывал и растягивал слова. Всё должно было быть не так. Осанай обещал быть паинькой и ни за что, — ни за что, — не прикасаться к Манджиро. Ни физически, ни психологически. Нобутака обязался вести переговоры только с Такемичи, как с посредником между Мёбиусом и Токийской Свастикой. Но громила появился слишком рано. Ханагаки ещё не успел продать Манджиро свои убеждения. — Давайте все успокоимся, — Такемичи встал между гла́вами и мягко отстранил их тела друг от друга на расстояние вытянутой руки. Его мозг работал с космической скоростью. — Здесь никому не нужны лишние проблемы. Мы можем просто... — Убери свою девочку с дороги, коротыш, а то как-то неловко портить её прекрасное личико. Ханагаки замер, почувствовав как тучная струя сигаретного дыма обожгла его лицо. Позади Осаная мёбиусцы залились смехом. Нобутака назвал его «девочкой Манджиро»? Сердцебиение Такемичи вновь начало ускоряться. А Сано ничего не ответит? Это же оскорбление... верно? — Урод, — Па-чин вмешался быстрее главы Тосвы. Скорее всего, вместо Осаная, капитан третьего отряда видел сплошной красным флаг. Ханагаки не мог позволить Харуки вступить в бой. Его ведь когда-то заперли в колонии для несовершеннолетних на целый год после этого происшествия. Такемичи замахнулся и... глухой хлопок пронёсся по складу. Если бы у Ханагаки не было перчаток, то удар, возможно, был бы хлёстче и болезненнее, но что есть, то есть. Голова Нобутаки даже не пошатнулась от такой слабой пощёчины. Зато сигарета больше не торчала изо рта. Ханагаки уже упоминал о том, что он ничуть не подрос в боевых искусствах спустя столько лет путешествия по разным вселенным? — Лучше бы ты этого не делал, малыш. Лапки мягкие, как у кролика... — Осанай почесал подбородок. — Я покажу тебе, как нужно бить... И, не дожидаясь чьей-либо реакции, Нобутака вмазал Такемичи по роже. Все звуки, на мгновение, выключились. Свет погас. Ханагаки тяжело дышал. Мальчик понял, что распластался на земле, когда холодные пальцы Дракена шарились по его шее, ища пульс. На заднем плане во всю шла битва, раздавались мужские улюлюканья и пронзительные вопли полицейских сирен. Такемичи неосознанно обхватил крепкое предплечье Кена и сдавленно прошептал: — Не надо... драться с Мёбиусом...***
Такемичи плеснул в лицо холодной водой в надежде, что его сонливость исчезнет так же быстро, как и чувство морозной дрожи, сковавшей всё его тело по рукам и ногам. Мальчик совсем не думал, что справится с очередной студёной волной колкой боли, раз за разом оборачивающей его внутренние органы тонкой ледяной корочкой. Такемичи вытер лицо полотенцем и поймал своё отражение в зеркале. Он был уверен, что видит как его безучастные синие глаза переливались на свету так, словно их покрыли прозрачным лаком или сделали из особо качественного стекла (как у дорогих аукционных кукол). Ханагаки часто хвалили за эти глаза, но, на самом деле, — что взрослым, что мелким, — Такемичи никогда не понимал их истинной привлекательности. Мальчик знал лишь то, что Сейшу был без ума от его внешности и часто, в полудрёме, нахваливал именно эти две синие лужи. Его волосы, как всегда, каким-то образом превратились в птичье гнездо. Такемичи мысленно отметил, что — как только, так сразу, — попросит Ацуши подстричь его. Из-за бледной кожи, мешки под глазами Ханагаки казались заметно ярче. Они появились от отсутствия регулярного отдыха в течении последних нескольких дней, которые мальчик провёл у себя дома. Как бы Такемичи этого не хотелось, но оплеуха от Осаная, и (как выяснилось позже) его удачный замах ногой в грудь, вынудили Ханагаки погрузиться не в самые лучшие воспоминания из предыдущих жизней. Челюсть всё ещё болела, в ушах раздавался колокольный перезвон, а на одной из щёк цвёл красочный синяк с едва содранной кожей. Мальчик не сдержал разочарованного вздоха. Он мог поклясться, что видел как морозная дымка вырвалась из его рта и растворилась в воздухе в следующее же мгновение. Когда Ханагаки ещё раз добровольно пожелает получить от кого-то по морде, то вряд-ли Осанай будет его первым выбором. Они же не так договаривались... — Такемучи... Ханагаки не вздрогнул, даже когда дверь в ванную без стука распахнулась. Уже привыкший к этому ежедневному явлению, Такемичи встретился взглядом с Манджиро через отражение в зеркале. После случившейся драки, на Сано не было ни царапины. Кулаки сжались сами собой. Глава Токийской Свастики подпирал плечом дверной косяк и улыбался так, будто это место полностью принадлежало только ему одному. — Ты специально сидишь здесь по двадцать минут, чтобы свести меня с ума от безделия? — Манджиро угрюмо надулся, как это обычно делали пятилетние дети. Но Манджиро не пять лет. Такемичи моргнул и повесил полотенце на крючок. — Извини, — он вышел из ванной, пытаясь как можно скорее проскользнуть мимо Сано, но ушибленное бедро никак не позволяло совершить это простое действие с оптимальной скоростью. — Выглядишь ты всё равно дерьмово, — твёрдо произнёс Манджиро, когда заметил, что его ребяческая уловка не сработала. Естественно, Ханагаки прекрасно знал, что выглядит хреново. Его благородная, «бонтенская» осанка искривлялась всё больше день от дня. Его веки смыкались слишком часто, призывая Такемичи погрузиться в долгий и глубокий сон. Он не расчёсывал волосы вот уже несколько дней и не особо заботился о состоянии своей одежды. Такемичи было как будто плевать на то, что о нём подумают другие. — Поверь, как только симптомы ослабнут, я вновь стану похожим на обычного человека. Ты просто забыл как это бывает. Внутренний голос любезно напомнил Такемичи, что поглощение чёрным импульсом не всегда смотрелось приятно в чужих глазах. Или это он просто решил высмеять Ханагаки за чудаковатое поведение, которое вряд-ли можно правдоподобно трансформировать в что-то непримечательное и нормальное... Непонятно... Манджиро захаживал к Такемичи в гости уже третий день подряд и выделял для него не больше часа своего свободного времени. Каждый раз, когда Сано неспешно обходил его гостиную по периметру, у Ханагаки появлялась навязчивая мысль о том, что Манджиро, возможно, хотел задать какой-то вопрос или поднять какую-то важную тему в разговоре, но когда Такемичи мягко направлял парня к этому самому признанию, блондин резко прерывал свой кольцевой марш и спешно убегал прочь на улицу. Из-за отсутствия матери в доме, Манджиро имел право ходить там, где хотел и говорить то, что желал. Однако, Такемичи осознавал, что, согласно его прошлому опыту, тыкать Манджиро носом в ошибки бесполезно. Глава Тосвы должен сам созреть для разговора. — Как бы мне это не льстило, но... Почему ты приходишь один? — Такемичи вдруг вспомнил, что после драки на складе у Манджиро и Кена возникло что-то вроде антипатии друг к другу на какое-то время. Они даже сцепились возле парадного входа его дома, решая чей же Ханагаки на самом деле друг. Манджиро аккуратно отодвинул шторку у окошка, что возле входной двери. Ту самую, через которую Такемичи следил за домом Сано целых два года. — Я предлагал Кенчину присоединиться ко мне, но он что-то от тебя не в восторге. Манджиро развернулся на пятках, словно внезапно утратил всякий интерес к разглядыванию дома Ханагаки изнутри, и разместился на диване — совсем рядом с Такемичи. Мальчику следовало догадаться раньше: с Дракеном будут проблемы. У здоровяка прослеживалась проблема с доверием, а так же какой-то агрессивный психоз. Но, в то же время, Кен помог Такемичи выбраться из того проклятого склада, не заработав больше ни единой травмы. — Как тебе фильм? Понравился? — Манджиро выдавил из себя напряжённую улыбку, хотя его глаза всё равно оставались холодными, когда он таращился на ободранную щёку Такемичи. — Какой фи... Ни с того, ни с сего, Ханагаки поразил флешбэк, в котором он и Шиничиро ехали на поиски парней из Мёбиуса для проведения неофициальных переговоров. Шиничиро сообщил своей семье, что вместо «встречи с мёбиусцами» будет отсутствовать по причине «незамысловатого и долгожданного рандеву с милой девушкой». Такемичи вспомнил, как закатил глаза при мысли, что кто-то уверует в эту чушь (Шиничиро ведь всегда имел проблемы с противоположным полом). И, видимо, мальчик оказался прав, потому что младший брат этого фантазёра не купился. Неужто Манджиро снова завёл эту шарманку? — Да... Это было... — Ханагаки попытался извлечь из своей головы хоть что-то, чтобы не спалиться окончательно. — ...потрясающее путешествие. Вообще-то, мы повеселились на славу, хотя Шиничиро поначалу был достаточно скептически настроен насчёт этого мероприятия. Твой брат не был до конца уверен, что этот... фильм стоит потраченных на него денег и времени. На самом же деле, всё закончилось, не успев толком начаться. Главный злодей был повержен без особых усилий... Манджиро косо смотрел на Ханагаки с полуоткрытым ртом. Было заметно, что парень пытался вникнуть в смысл слов Такемичи, хотя сам мальчик уже давно утратил нить повествования и не на шутку бредил. — И что же вы делали дальше? — Манджиро наклонил туловище вперёд, ближе к Такемичи. Возможно, он таки раскусил изощрённую ложь. — Мы будем говорить о Шиничиро? — Ханагаки хмыкнул, не позволив Сано взять ситуацию под свой контроль. Как-то очень незаметно левая рука Такемичи оказалась между расставленных ног Манджиро и уже была готова прикоснуться к внутренней стороне его бедра. Заметив это, глава Тосвы подскочил и стушевался. Он спустил ноги с дивана и отполз к дальнему подлокотнику. Красный цвет залил почти всё его лицо. Такемичи был рад, так как боязнь перед первой физической близостью Непобедимого Майки никуда не делась. — Тогда скажи, о чём нам с тобой говорить, потому что я в замешательстве. Я пытаюсь понять тебя, но у меня не выходит. Пока ты сам о себе чего-нибудь не расскажешь. Картинка, которую я вижу, не совпадает с реальностью. Очевидно, что Манджиро сравнивал внешность и поведение. Сопоставлять эти два понятия в контексте Такемичи действительно было глупо. — Ты можешь спросить меня о чём угодно, Манджиро. Парень выждал секунду, прежде чем поспешно протараторить: — Ты спишь с моим братом? У Такемичи вырвался невольный смешок. Да что ж это за аномальная фиксация на Шиничиро у его младшего брата? Когда Ханагаки пробирался через препятствия в любом другом таймлайне, Манджиро, хоть и был сильно привязан к первому главе Чёрных Драконов, но таких приколов не выкидывал. И не молчал, когда кто-то закидывал унизительные фразочки по типу «убери свою девочку с дороги», произнесенные в адрес Такемичи. — Измени вопрос. Ответ тебе не понравится. Манджиро умолк и вцепился ногтями в подлокотник. Он хотел, чтобы Ханагаки не увиливал, но по-другому просто было нельзя. — Что произошло с твоей ногой? — Сложно объяснить... Я и сам толком не знаю. — Ты не знаешь, почему хромаешь? — С нескрываемым раздражением спросил Манджиро. — Нет. По правде говоря, Такемичи имел несколько версий происхождения своей травмы. Одна безумнее другой. Очевидно, что этот инцидент произошел между рукопожатием с Шиничиро и реинкарнацией Ханагаки в новой вселенной. Но кому, в здравом уме, понадобилось клеймить ребёнка продолговатым, раскаленным добела предметом? Согласно первой теории, Такемичи сам виновен в своём ранении. Это был бы гениальный сюжетный поворот, если бы он так же не был таким тупым одновременно. Возможно, Такемичи просто напоролся на какую-то хрень или неаккуратно упал на пол, на котором лежала кочерга для помешивания углей в камине. Но эта теория ломалась об один очевидный факт: мать ещё в машине упомянула о каком-то странном человеке, преследовавшем Такемичи в больнице. Вторая теория гласила, что виновником был его собственный отец. Из-за этого, в общем-то, и разрушился их с матерью брак. Но отец Ханагаки — милейший человек, неспособный на жестокость. Было странно, что после развода, Такемичи остался с мамой, которая была куда более заряженной на бытовое насилие. И третьим вариантом был Вакаса Имауши. Да, излишне резво спускать на Белого Леопарда всех собак, но, на данный момент, этот мужчина единственный, кто открыто угрожал благополучию Такемичи. Пусть даже эта угроза была подана под видом детской шалости. Мальчик не будет лаять в сторону Вакасы до тех пор, пока не встретиться с ним лично и наедине. — Следующий вопрос, — Такемичи встряхнул головой, отмахиваясь от всевозможных теорий. Придет ещё тот час, когда Ханагаки займётся своими предположениями вплотную. Тогда, когда он окончательно решит вычислить своего обидчика. — Почему ты полез к Осанаю? — Я думал, тебе понравится. Ты же хотел посмотреть, как я сражаюсь. — Мне не понравилось. — Но ты продолжишь выставлять меня на посмешище, посылая в первые ряды важных битв? — Продолжу. Такемичи откинул голову на спинку дивана и улыбнулся. Болезненная дрожь быстрой волной прокатилась по его телу. Мальчику пришлось втянуть живот и задержать дыхание. Ну почему Манджиро такой тугой? — Очень жаль, потому что я как раз хотел рассказать тебе кое-что очень важное. — Я не знаю, что значит «кое-что очень важное» в твоём понимании. — Это жизненно ценная информация, полагаю. Но прежде чем я её озвучу, ты должен пообещать, что выполнишь одну мою просьбу, если мой рассказ покажется тебе хотя бы немного значимым. Если же нет, то можешь по праву считать, что я поделился небольшим секретом с близким другом. Манджиро в упор глазел на Такемичи. Ханагаки потребовалась вся его внутренняя выдержка, чтобы сохранить расслабленную, полулежащую позу и вялые вдохи и выдохи. Хотя на душе, словно кошки скреблись. Вот он — ключевой момент. Сейчас станет ясно, отчалит ли от берега корабль под названием «Долгосрочный план Такемичи Ханагаки на будущее» или же придётся соскребать эту лодку со дна строительным шпателем. Ханагаки удовлетворённо прикрыл веки, когда увидел короткий молчаливый кивок Манджиро. — Тринадцатого августа две тысячи третьего года я спас твоего брата от разбойного нападения и несостоявшегося ограбления двух небезызвестных тебе личностей. Одного я отправил в реанимацию, а второй, полагаю, настолько испугался происходящего вокруг него безумия, что не успел в совершенстве запомнить моё лицо. После этого происшествия, Шиничиро свято уверовал в то, что не может просто бросить меня, не расплатившись. Чувство долга и безграничной благодарности водили бесконечные хороводы в его мозгу, поэтому он начал безвылазно тусоваться в моём доме два последних года, лишая тебя, без сомнений, волшебного ощущения семейного тепла. Сейчас же, твой брат проводит со мной время в основном из-за выработанной привычки. Хотя, я знаю, что причина кое в чём другом... Поверь, я не получаю от этого контакта никакого удовольствия. Скорее всего, я тоже привык. Такемичи открыл глаза только тогда, когда решил, что пауза затянулась. Манджиро всё так же сидел на противоположном конце дивана, подперев коленями острый подбородок. Его глубокие черные глаза теперь казались матовыми, возможно, из-за того, что Ханагаки поднял болезненную для него тему. Дыхание парня участилось и сбилось. Он переваривал то, что услышал. — Милый Манджиро, может быть, я и имею склонность к недоговариванию и общению намёками, но я точно не лжец. Некоторым людям нет смысла врать. Я пытаюсь быть искренним с тобой насколько позволяет ситуация. И мне бы очень не хотелось, чтобы кто-либо вставал между нами. Особенно Шиничиро. Ты мой хороший друг и... Мне жаль, что я обидел тебя. Такемичи говорил тихо и мягко, взвешивая каждое слово. Сложно поверить, но именно так он и разговаривал со своими жертвами, когда пытался получить больше скрытой информации. А затем оставлял пулю в их виске или смотрел как стрелял кого-то другой. Манджиро уже почти готов получить свою пулю. — Чего ты хочешь? Ханагаки облегчённо вздохнул и потянулся за тростью.***
— Знаешь, тебе нужно больше улыбаться, — Осанай разорвал пакетик чесночного порошка и щедро высыпал содержимое в тарелку с лапшой. — По крайней мере, ты мог бы притвориться, что ешь это не только из-за того, что я потратил деньги. А, скажем, потому что... тебе нравится. Такемичи усмехнулся (что было мало похоже на настоящую улыбку). Он вот уже неделю пытался избавиться от подавляющего всё его существо холода в желудке, — кажется совершенно реального, — который не мог уничтожить даже овощной мисо-суп, купленный Такемичи Осанаем. — Я же старше тебя, верно? — Спросил Нобутака, прослушав перечень заказанных ими блюд у официанта. — Поэтому, почему бы мне не позволить себе угостить тебя твоей любимой травкой? — Это было к тому, что в рецепт овощного мисо-супа не входило ни грамма мяса. Ханагаки заслужил прозвище «кролик», потому что носил зимние перчатки летом и «травоед», потому что не глядя ткнул пальцем в меню и совершенно случайно попал в идиотский суп для вегетарианцев. Однако, Такемичи решил оставить эту позицию как есть, ведь вряд-ли хоть что-то сможет растопить галюциногенную мерзлоту в его чёрной душонке. Мальчик почти со стоном выпустил воздух из носа и, привалившись лбом на собственные сложенные на столешнице руки, закрыл глаза. Действительность уже в который раз начала уплывать из-под обзора Ханагаки. Мальчик не без труда извернулся, чтобы натянуть капюшон на свой затылок хотя бы так отрезая себя от внешней суеты. — Эй! Я тебя сюда позвал не для того, чтобы ты плющил харю! — Взревел Осанай и, замахнувшись ногой под столом, ударил носком ботинка по обратной стороне столешницы. Несколько посетителей за соседними столиками подскочили. В том числе это сделал и испугавшийся резкого грохота Такемичи. — Как обстоят дела по нашему вопросу? Мальчик вжался в спинку стула, сцепил пальцы на груди и попытался внимательно рассмотреть Осаная. Нобутаке семнадцать. Он крепкий, здоровый молодой человек без мозгов, что крайне на руку Ханагаки, потому что именно такими особями было легче всего манипулировать. К тому же, Осанай интересовался преступным миром, водил знакомства со взрослыми представителями кланов якудзы и время от времени проводил с ними время, что объясняло наличие у него денег и крайней степени борзоты. По общему мнению, обновлённая версия Нобутаки Осаная была именно такой, какой так не доставало Такемичи прежде. Его роль во всех предыдущих таймлайнах была ничтожно низкой. А отсюда и выплывала вторая ошибка Такемичи во временных шкалах: ни за что, ни при каких обстоятельствах нельзя забывать о второстепенных персонажах. Кто знает, что эти идиоты выкинут в самое неподходящее время и какую роль сыграют в момент наибольшей нужды. А для Осаная у Такемичи как раз была такая роль. Лишь бы только спесь с него сначала сбить... — Вчера я осознал, что впервые за очень долгое время, наступил себе на горло, когда позволил Манджиро по-настоящему помыкать мной. «По-настоящему» означало «находясь в здравом уме». Потому что, не считая двух последних лет проведенных в этом таймлайне, в ветке с Бонтеном, Такемичи четыре года работал на Манджиро в полном беспамятстве (последний, пятый год, можна списать на инерцию, хоть Сейшу и удалось привести Ханагаки в чувство после рабства у чёрного импульса). — Да, Манджиро согласился принять тебя. Но это не бесплатно, — голос Такемичи был ледяным. Таким же, как ощущения внутри его нутра. С виду, Осанаю не понравилось то, что Ханагаки решил продемонстрировать свой холодный гонор, но, кажется, лидер Мёбиуса был далёк от того, чтобы сорваться на мальчике прилюдно. — Должен признать, что каждый разговор с Манджиро уносит куда больше моих нервных клеток, чем я изначально рассчитываю. Вчера я подставился, пошёл на жертву, оказался в ловушке, — называй как хочешь, — но я спас тебя. И теперь ты мне должен. Так что, надеюсь, ты свободен в апреле, потому что я планирую нанять тебя на одну не пыльную работёнку. Такемичи был рад, что по вечерам забегаловки, вроде этой, посещало не так уж и много народу. В основном, встречающиеся друг с другом школьники, которые не имели много денег, но желали провести время вместе за едой, или офисные работники, решившие поужинать после тяжёлого рабочего дня. Всяко лучше разговаривать в неформальной обстановке, особенно если человек, сидящий перед Ханагаки, совсем не соответствовал классическому представлению о нормальном парне и даже о перспективном преступнике. Осанай — шестёрка, каким бы крутым он не хотел казаться людям. — Твоя должность? Секундант, — Такемичи продолжил говорить, отхлебнув немного мисо-супа. Вкусно, хоть сперва и был сильнейший привкус зелёного лука, который добавили явно позже, чем требовалось. Сиденье под Ханагаки истошно заскрипело. Осанай молчал, что было редкостью. И даже не улыбался. — Не то, чтобы я вдруг решил вызвать кого-то на дуэль, и специально для этого подыскивал сопровождающего, готового выступить в роли судьи... Нет. Мне нужен человек, который будет следить за временем и за планом действий, который я несомненно предоставлю чуть позже. Мне кажется, что ты, — тот, кто запросто поддается внешнему контролю, — с лёгкостью справишься с этим заданием. Особенно если тебя направить в нужное русло, чем я и собираюсь заняться в ближайшие полгода. Ханагаки положил ложку на стол. Он никогда прежде не вёл никаких дел с Осанаем. Даже не знал его толком. Этот парень слишком сильно отличался от того задиры, с которым Тосва когда-то враждовала. Хотя бы потому, что прежний Осанай не имел связей с якудза и уже припечатал бы Такемичи к стенке за такие оскорбительные слова, как «наемный работник» и «не бесплатно». Возможно, сейчас дела пойдут даже лучше и качественнее, чем в прошлый раз. Прошлый раз... В прошлый раз Манджиро перенёс Такемичи с первого апреля две тысячи двадцать первого года в первое апреля две тысячи седьмого года (во вселенную, которая впоследствии стала известна как «второе пришествие Бонтена»). Это была глубокая ночь, они с Манджиро гуляли по заднему дворику храма Мусаши. Помнится, Сано очень нравилась одинокая, крючковатая сакура, которая как раз цвела на лужайке. В то время Манджиро был покладистым и мягким, в чертах его лица не прослеживалось ни грамма боли и тьмы, хотя он только-только возглавил Свастику Канто и потерял добрую часть своих родственников и друзей. Всё это неважно, потому что у Манджиро был Такемичи и он впервые решил раскрыть тому свои истинные чувства. Ханагаки же эта перспектива не очень веселила. Подобно инциденту в машине, мальчик пытался понять, где и, чёрт возьми, когда он оказался. Всего минуту назад он, двадцати девятилетний, валялся на полу уборной в одном из лучших ресторанов Токио в луже собственной крови. Манджиро придерживал его за грудь и пытался докричаться до него или позвать на помощь. Но Такемичи так и не успел объяснить, что чёрный импульс, который передал ему Сано много лет назад и, который, как все думали, испарился вместе со смертью Такемичи от удара катаной Харучиё, никуда не исчез. Он сидел внутри Такемичи и явил себя лишь тогда, когда парню исполнилось двадцать восемь. Теперь же, Ханагаки смотрел на мнущегося, шестнадцатилетнего главу одной из сильнейших банд Токио и оценивал его нелепую попытку признания в любви. Конечно же, Такемичи прервал Манджиро на полуслове и спросил о прошлом таймлайне. Конечно же, Манджиро, как и нынешний Сейшу, досадно улыбнулся и, покачав головой, сказал, что не понимает о чём идёт речь. И только сбежав из храма после, естественно, молчаливо отклонённой просьбы в ухаживаниях от Манджиро, Такемичи понял, что он оказался по уши в дерьме. Здесь не нужно было никого спасать. Даже не имело смысла начинать что-то делать, потому что половина его знакомых, к тому моменту, была мертва. Из-за каких-то ублюдских чувств Манджиро, Такемичи оказался запертым во вселенной из которой не было выхода. Манджиро его не отпускал, потому что из-за какой-то блядской аномалии потерял все воспоминания и лишился звания «триггера». Ханагаки продержался шесть лет. Чёрный импульс полностью поглотил его десятого апреля две тысячи тринадцатого года, когда он, наконец-то, решил сдать назад и вернуться под опеку Манджиро и его «новой-старой» преступной организации Бонтен. Сано принял его, но эти объятия были стальными, отдающими одержимой и агрессивной привязанностью психопата. За шесть лет одиночества, Манджиро сам себя уничтожил. И никаких вспомогательных устройств ему для этого не понадобилось. Только его собственный безумный разум. Но если в предыдущей временной шкале Такемичи выдержал шесть лет без поглощения, потому что ему не нужно было ни о ком заботится, помимо самого себя, то в этот раз мальчик не продержится и полгода. Соответственно, выполнив лёгкие математические расчёты, совершенно ясно, что через полгода должен наступить февраль, потому что вот-вот наступит август. Но загвоздка в том, что двадцать второго февраля произойдёт битва против Поднебесья, которую Такемичи никак не мог пропустить. Следовательно время кончины переносится на апрель, так как в марте Ханагаки едва ли будет в состоянии вспомнить собственное имя. К тому же, его будущие подручные, типа Осаная, скорее всего привяжутся к нему и им будет немножко неловко идти против своего начальника. Но Такемичи постарается прокачать их ненависть до максимального уровня. Ханагаки встрепенулся, когда услышал очередной удар носком ботинка по обратной стороне столешницы. Бульон в его овощном мисо-супе опасно колыхнулся из стороны в сторону, грозясь вылиться за пределы миски. — Не висни, — сказал Осанай, не отрывая от Такемичи пытливого взгляда. Ханагаки сделал глубокий вздох и произнёс: — Когда придёт время, ты и ещё трое человек, о чьих именах я пока что имею лишь смутные представления, совершите убийство. Вам придется сделать всё возможное, чтобы я больше никогда не очнулся. Такемичи словно в замедленной съёмке видел как расширяются глаза Осаная, а его густые брови взлетают наверх. Возможно, со стороны этот разговор казался чисто шутливым и, как будто, постановочным. — Ты будешь моим заместителем в шестом отряде. Вряд-ли, к нам присоединится кто-то ещё и, вряд-ли, это вообще можно будет называть отрядом, — Ханагаки нахмурился, пытаясь правильно подбирать слова. — Считай, что я консультант в рядах Токийской Свастики, который обязан посещать все собрания, а ты — моя правая рука и грубая сила, которая заменит меня, когда придётся драться с... — Такемичи на мгновение притих. — Да с кем бы то ни было. На большее Манджиро не согласен. На этом всё. Ханагаки выкупил свою душу у Манджиро, продав за место нее Осаная. Мальчик выдал столько информации, сколько было необходимо в данный момент времени. Такемичи даже был готов к ответному нападению неокрепшего разума Нобутаки. — Ты сумасшедший. — Осанай поразил его почти истерическим смехом. — Тебе нужно лечиться, приятель. Мы только что об убийствах говорили? Если хочешь выпилится, сделай это сам, а не подыскивай сообщников. С чего... — Парень возмущённо пырхнул. — С чего мне вообще что-то делать? Набрав в лёгкие побольше воздуха, Такемичи наклонился вперёд и отставил миску с мисо-супом подальше, чтобы упереться локтями о столешницу. Мальчик посмотрел Осанаю прямо в глаза до ужаса томным взглядом. — Не сделаешь, и я настолько взвинчу сознание Манджиро, что он отрежет тебе голову.