Дьявол во мне

Этот тошнотворный сахарный запах, кажется, закрепился на его коже, его простынях и его одежде. Он сильнее, чем запах сигарет, которые Такемичи курил когда-то, или чувствовал дымные отголоски табака на футболке Шиничиро, или на всём, к чему прикасался прежде. Такемичи не был способен смыть его или заставить исчезнуть, даже если бы оставил окно открытым на весь день. Такемичи втирал в себя гель для душа до тех пор, пока его кожа не становилась красной и раздражённой. Его измождённое тело устало пульсировало, а мысли заволокла пелена из непроглядного тумана. Его рука свисала с края ванны, а плечи тонули в мыльной, пенистой воде. Звуки капель, барабанящих по металлическому козырьку за окном, убаюкивали Такемичи так, что он, голый и беззащитный, блуждал в своих фантазиях. Такемичи закрыл глаза, его правая рука скользнула вниз по груди к впалому животу и обвела пальцами ровную по краям, но выпуклую линию порозовевшего шрама на бедре. В разум вторглись невыразимые мысли. Кажется, этот приторный запах сладостей становился сильнее у двери ванны, как будто бы его источник находился в соседней комнате. Запах полностью охватил ноздри, как только Такемичи открыл дверь. Его будто завернули в засахаренное яблоко или ириску. — Что ты здесь делаешь? Бесформенная фигура на его кровати зашевелилась и обрела более чёткие контуры. Такемичи потребовалось несколько секунд, чтобы сфокусироваться на её пронзительных чёрных глазах и таком же оттенке волос. — Мне кажется, нам следует поговорить. Лучше, если мы сделаем это без свидетелей, — сказал Шиничиро, слегка приподнимаясь на локтях. Такемичи просдедил за его взглядом и заметил, как тот на секунду замер на его изуродованом бедре, а затем сместился вверх к оголенному мальчишескому торсу. — Я не разрешал тебе входить сюда. Такемичи предстоял тяжёлый день, поэтому он решил как следует отоспаться. Он не должен был казаться сумасшедшим и видящим невидимое перед толпой знакомых и, в то же время, незнакомых ему парней — будущих товарищей по банде, ненавистных соперников и друзей из средней школы Мизо. Это его третье по важности, за последние два года, дело. Сразу же после спасения Шиничиро и двухлетней игры в отшельника, подразумевающей прятки от своих же соседей — семьи Сано. Спрашивается, зачем ему скрываться? А зачем ему быть с ними близким? Убийство Шиничиро так и не было доведено до конца, Тосва создалась ещё до появления в этой реальности Такемичи, хотя потери в банде Манджиро всё-таки произошли. Дело в том, что после потасовки в магазине S.S MOTOR, Манджиро сильно разозлился на Казутору из-за его неудавшегося, но всё-таки покушения на жизнь Шиничиро. И, поскольку, Манджиро не удалось добраться до Такемичи, а информации от Шиничиро и Баджи было слишком мало, Казутора вновь оказался за бортом Тосвы (и вина, конечно же, снова пала на главу). И ещё, насколько известно Такемичи, после его удара тростью, Ханемия на некоторое время заехал в больницу. Дурацкая поначалу идея таскаться повсюду с металлической палкой, всё-таки принесла свои плоды. Так что, было бы замечательно, если бы на фоне всех этих событий, Такемичи выглядел в меру вменяемым во время своей первой встречи с Майки и Дракеном. — От тебя приятно пахнет, — сказал Шиничиро с кошачьей улыбкой на лице. Ах да... Ещё кое-что... Мать по прежнему принуждала Шиничиро нянчиться с Такемичи, не смотря на то, что её сыну вот-вот исполнится четырнадцать. Или, возможно, это самому Такемичи приходилось терпеть присутствие брата Манджиро у себя в доме каждый день в преддверии летних каникул, потому что Шиничиро просто не отлипал от мальчика после своего спасения. Следует признать, что Шиничиро на удивление искренне им интересовался. И порой... не совсем так, как это должен был делать двадцатичетырехлетний парень. За два, без сомнений, долгих года, проведенных наедине с бывшим главой Чёрного Дракона, Такемичи вроде бы свыкся с его неуместной лестью, но так и не смог заставить себя с лёгкостью принять то, что Шиничиро порой говорил уж слишком неловкие вещи. Такемичи не знал точно, бояться ему этого или возбуждаться от мысли о том, что более взрослый молодой человек проявляет к нему недетское внимание, и у него точно нет намерений прикончить Такемичи где-то в подворотне. Более того, мальчик и сам мог бы его зарезать, только бедро немножко замедлило бы этот процесс. — А от тебя отвратительно пахнет, — ответил Такемичи в уме. — Как будто ты обвалялся голым в сахарной пудре или в чем-то ещё из кондитерского магазина. Ханагаки знал, что у него ужасное чувство юмора. Он услышал смех, как будто бы доносящийся из колодца, хотя Шиничиро сидел прямо перед ним. Создавалось впечатление, что Сано уловил язвительный комментарий о себе со стороны Такемичи. Его мозг не был уверен, какие эмоции испытывать, а тело не догадывалось, как их выразить. Внутренний голос появлялся всё реже и реже, с тех пор как Такемичи принял решение дистанцироваться от своих соседей. Как запах Шиничиро настолько глубоко проник в сознание Такемичи, Ханагаки понятия не имел. Как табак заменился на сахарную вату, Такемичи тоже не догадывался. Возможно, это существо на кровати — всего-лишь его навязчивое видение. Ведь после откровенно паршивого избегания Манджиро и всей его свиты, Такемичи ожидал увидеть именно Шиничиро, как логичное связующее звено между ними двумя. — Думаешь обо мне оголенном? — Шиничиро склонил голову на бок. — Звучит немного непослушно. Это галлюцинация, сделал для себя окончательный вывод Такемичи. Настоящий Шиничиро ушёл несколько часов назад и не мог забраться в его комнату без стука. — Если ты желал увидеть меня без одежды, ты мог бы просто попросить. Вот только взамен я тоже хотел бы кое-что... Такемичи слегка заторможенно закрыл глаза и открыл их спустя несколько долгих секунд. А не является ли всё происходящее в этой временной линии, а так же в двух предыдущих его жизнях (невероятно счастливой и адски пугающей), частью его воспалённого после смерти от рук Манджиро безумно реалистичного воображения? Возможно, Такемичи удалось спасти, и сейчас он валялся в коме после удара катаной. А, может быть, именно так выглядит загробная жизнь... — Шиничиро, не мог бы ты выйти для того, чтобы я переоделся? Если сопротивление бесполезно, то пытаться урезонить Сано попросту невозможно. Шиничиро умный человек, у него всегда есть готовый ответ и какая-то стратегия в голове. Таким он научился быть после долгосрочного пребывания рядом с Такемичи. Возможно, крайне похотливые мыслишки тоже даровала ему аура чёрного импульса, накопленная за два года у Такемичи. Такой же была и аура Манджиро, вот только она являлась сущим пеклом и олицетворением смерти. Хотя, кто её знает... Такемичи чувствовал её только раз, когда умирал. — Обещаю, я не буду смотреть, — хихикнул Шиничиро, и у Такемичи действительно не было возможности возразить, не было должной остроты в голосе, которую обеспечивал дразнящий внутренний голос. Такемичи ведь даже не уверен, что этот Шиничиро существует. Они не настолько близки, чтобы Шиничиро вёл себя, как идиот в его присутствии. Что за странные правила в этом таймлайне? И действуют ли они на всех? Такемичи протестующе застонал, зная, что ему не удастся прогнать Шиничиро, даже если он столкнет его с матраса на пол. — Почему тебе так нравится моя кровать? — спросил Такемичи, повернувшись к парню спиной, и пытаясь удержать полотенце вокруг талии, чтобы оно не упало. — Она точно такая же, как у тебя. Тот же матрас, те же простыни, те же подушки… — Потому что это твоя кровать. Такемичи слышит, как Шиничиро продолжает смеяться себе под нос, словно ребенок, выхватывативший мороженое из рук другого ребенка. Господи, даже его смех слишком сладкий. Отвратительно... Такемичи нашёл пару брюк и простую черную футболку. Не то чтобы он когда-либо одевал футболки, когда отходил ко сну, но идея остаться без верхней одежды в присутствии Шиничиро, пусть даже вымышленного, — а Такемичи всё ещё на этом настаивал, — заставляла его внутренности скрутиться в невозможный узел. Внезапно всё то возбуждение, появившееся в ванне, начало вырываться наружу. — Что ты ответил Вакасе, когда он отправил тебе подарок? — игриво усмехнулся Шиничиро, и Такемичи услышал звук шевелящейся простыни. Ханагаки почувствовал, что теперь Сано смотрел ему в спину, шепча что-то немыслимое, потому что у Такемичи действительно начала протекать крыша. Шиничиро имел способность вытаскивать всё дерьмо наружу и умело им пользоваться. Ведь, как ещё можно объяснить причину того, что Шиничиро стал первым, и пока что единственным человеком, который знает тайну Такемичи Ханагаки. Сейшу оказался вовсе не при делах. Конечно же, он был тем, кто отправил Такемичи в прошлое, но подойдя достаточно близко к Инуи, можно было заметить, что парень ни черта не помнил. Либо он притворялся тупицей с амнезией, либо был первым, кто не врал о своей забывчивости, потому что и Манджиро (в каком бы состоянии он не находился), и Наото до этого, прекрасно помнили о рукопожатии. — Пожалуйста, прекрати смотреть, Шиничиро, это грубо, — умоляет Такемичи с некой слабостью в голосе. — У меня есть девушка, — зачем-то добавляет он в конце. — Откуда ты знаешь, что я смотрю? — Я чувствую твой взгляд. — Что еще ты чувствуешь? Такемичи попытался натянуть брюки под полотенцем, так как знал, что Шиничиро не спускал с него глаз. Его мокрая нога застряла в штанине и он едва не свалился на задницу под тяжестью собственного веса. Шиничиро отвратителен. Отвратительно то, как легко он выманил его секрет, хотя Такемичи поклялся, что не будет рассказывать об этом без крайней надобности. И хотя парень на него не давил, было заметно, что Шиничиро много об этом думает. Хуже всего то, что однажды он ни с того ни с сего спросил, в порядке ли Такемичи, явно подразумевая чёрный импульс. Конечно же Такемичи в порядке! У него уебанский шрам на ноге, который не позволяет ему наслаждаться жизнью в полной мере; его любовник и единственный человек на земле, с которым у Такемичи хоть что-то да получилось на славу, напрочь забыл о его существовании; Такемичи провел целых два года взаперти в доме (если не считать походы в школу), боясь раньше времени встретиться с Манджиро, из-за чего его мозг начал устраивать для него игры разума, выставляя перед Такемичи шизанутого и похабного Шиничи... — Что ты ответил Вакасе, когда он отправил тебе подарок? Такемичи вскрикнул, когда почувствовал как чужие пальцы легли ему на бедра. Шиничиро прервал бесплодные попытки Такемичи натянуть на себя пижамные штаны. Он отвел его руки в стороны и заставил мальчика опереться спиной на его грудь. Шиничиро отбросил в сторону полотенце и, наклонившись ниже, помог Такемичи одеться. Такемичи совершенно не сопротивлялся. Его мозг выгорел из-за нервов, ему просто нужно лечь спать. Шиничиро не галлюцинация... Он никогда не был галлюцинацией... Такемичи просто сходил с ума... — Ничего... Я ничего ему не ответил... Вакаса Имауши — та ещё непредсказуемая гнида в этой временной линии. Такемичи на сто процентов уверен, что Белый Леопард или, — как его когда-то называли рядовые участники банд и, может быть, до сих пор называют, — Живая Легенда, терпеть его не мог. Взгляд Такемичи непроизвольно скользнул к деревянному лакированному комоду и той безделушке, которая на нем стояла. Проклятая флегматичная язва подарила Такемичи игрушечный самолётик Конкорд, — тот самый, который продавался через дорогу от магазина S.S MOTOR, и с помощью которого мальчику удалось однажды съехать с допроса Шиниширо. Такемичи, конечно же, оценил тонкость юмора, ведь, пусть Вакасе и неизвестна до конца история Такемичи, он был прекрасно осведомлен о ситуации с Манджиро. Намек на то, что Ханагаки следует как-нибудь на досуге поиграть с Конкордом, споткнуться, упасть и больше никогда не подняться был прочитан Такемичи между строк на ура. Он собрал самолётик с большой радостью, но так и не смог поблагодарить Имауши за подарок лично — после тринадцатого августа им двоим так никогда и не удавалось остаться наедине. Когда-нибудь у него непременно появится такая возможность. — Помочь тебе... с Манджиро? Шиничиро отпустил Такемичи только тогда, когда он был полностью одет. Его футболка свободно висела на его плечах, а голые ступни ковыляли к кровати. Такемичи до жути хотел забыть то, что только что произошло. Шиничиро видел его член, хотя и сделал вид, что послушно закрыл глаза. Тебе двадцать семь и ты трахался с парнем. Ещё никогда Такемичи не был так рад услышать отзвуки своего внутреннего голоса. Вообще то, ему двадцать девять (это тот возраст до которого он дожил в счастливой вселенной). Такемичи никогда не исполнялось тридцать лет. И вряд-ли исполнится в этот раз. — Я не хочу... Не хочу, чтобы ты вмешивался. Это только моё... — Хорошо, — Шиничиро улыбнулся, наблюдая как Такемичи укрывается одеялом. — Я сделаю так, как ты скажешь. Такемичи услышал скрип тормозов за окном. — Твоя мама вернулась, — сказал Шиничиро, открывая дверь и запуская в спальню немного света. — Поторопись и засыпай. Шиничиро вышел в коридор, забирая с собой разящий сахарный запах.

***

Манджиро зевнул, широко разинув рот, когда последнее тело упало на землю, сдаваясь ему. Бой был окончен, небольшая банда повержена, а её участники на вечернем собрании в храме Мусаши будут равномерно распределены по пяти отрядам Тосвы. Всё как и в любой другой обычный день. Подобные вещи случались так часто, что для Манджиро это стало в порядке вещей, тем более, кто ещё был способен воплотить в жизнь все мечты Непобедимого Майки, если только не он сам. Битва прошла гладко, Дракен объявил о победе Тосвы, вокруг поля боя (которым выступал общественный парк южнее центра Шибуи) загудели моторы байков, однако... Что-то в сегодняшнем дне, — а это было седьмое июля две тысячи пятого года, — будоражило воображение Манджиро сильнее, чем когда-либо ещё. Было ли это из-за изнурительно жаркого летнего утра или из-за непомерно скучного боя с малолетними правонарушителями, из которого Манджиро вышел без единой царапины, неизвестно. — Хочу дораяки, Кенчин, — заныл Манджиро, не обращая особого внимания на то, сколько бессознательных тел его окружало. Дракен молча схватил Майки за руку и поттащил его в сторону ворот. Манджиро немного напрягся, но всё-таки позволил заместителю главы увлечь себя за ним. — И что ты предлагаешь мне с этим сделать? — спросил Дракен, когда они, скрываясь от подоспевших копов, вышли на тротуар у трассы. — Пойдём в город, — прозаично заключил Манджиро, шагнув вперёд. Да, он действительно не догадывался, что делало этот день таким особенным, но атмосфера точно казалась какой-то другой. Они увидели его, придя на крики толпы на заднем дворе какой-то местной школы западнее центра Шибуи. Он был невысоким, — возможно, на несколько сантиметров выше самого Манджиро, — худощаво сложенным, — Майки даже издалека мог заметить его размахивающие костлявые кисти рук и бескровное, живо жестикулирующее лицо, — и каким-то, что-ли, больным... Манджиро увидел, что парень опирался на левую ногу, в то время как его правая нога была свободно отставлена в сторону и чуток согнута в колене. Кроме того, на его поясе висело нечто похожее на набалдашник от трости. Манджиро никак не мог понять, что этот тип забыл в таком месте, как подпольные бои, — а это были именно они. Он выглядел таким... другим, даже лишним, по сравнению с большинством представленных здесь особей. Мальчик не походил на икону стиля, но его одежда была идеально выглажена. На белой школьной рубашке не было ни единого пятнышка, хотя он стоял посреди двора (эдакого импровизированного ринга) и пытался донести какие-то свои мысли поехавшему громиле перед ним. Он точно не был одним из бойцов, тогда почему... — Кенчин, у меня закончился дораяки, — произнес Манджиро, на секунду скосив взгляд на Дракена. Его лучший друг, как и Майки, наблюдал за ссорой не равных соперников и никак не мог решится сделать первый шаг. Возможно, ему казалось, что этот хлипкий брюнетик был способен вытащить ситуацию сольно и без единой сломанной кости, но когда здоровяк начал наступление, Дракен тоже двинулся с места. — Ты распугиваешь своих зрителей, Киёмаса. Будь серьёзнее. Ты же организатор. Публика замерла, а двое действующих лиц, наконец, их заметили. И снова таки очередной недостаток. На фоне встрепенувшегося и нервно бормочущего Киёмасы из третьего отряда, поначалу неприметный паренёк вел себя ну слишком уж непринужденно. От прежней бури эмоций не осталось и следа. — Твоё имя? — обратился Манджиро к мальчику, шагая к нему под приветственные вопли очнувшейся толпы. Бесконечно глубокие синие глаза уставились на него и обрели более темный оттенок, когда в них проскользнула искра узнавания. Любопытство сменило безразличие и мальчик начал разглядывать его в ответ. — Здравствуй, Манджиро, — мягко поздоровавшись, он бросил взгляд Майки за плечо и, найдя там Дракена, коротко кивнул и ему. — Кен... Манджиро сузил глаза и подошёл поближе. Где же он мог его раньше видеть? — Знаешь меня? — Я знаю твоего брата, — мальчик пожал плечами. Пазл в голове Манджиро сложился. Так вот ты какой... — Такемучи Ханагаки, — изрёк Майки, когда вспомнил как Шиничиро отмахивался от него последние два года, чтобы бесследно исчезать в соседском доме, оправдывая себя тем, что присматривает за хромым ребёнком матери-одиночки. Манджиро ещё раз осмотрел Такемучи с головы до ног, и пришёл к выводу, что никакого ребёнка он перед собой не видит. Перед ним стоял вполне здоровый пацан, возможно, на год или два младше него, способный передвигаться и без помощи его брата. А ведь когда-то, в порыве ревности к свободному времени Шиничиро, Майки пытался выследить этого Ханагаки, однако никаких телодвижений возле его дома, а так же в нём Сано не заметил. Вот и решил для себя, что Такемучи всего-то лет пять от силы и он действительно лежачий. Так какого... — Такемичи. Называй моё имя правильно. — Да как ты... — уже было начал возмущаться взвинтившийся от собственных плохих воспоминаний Майки, но вмешался Дракен. — Как скажет Майки — так и будет, Такемучи. Парень закрыл глаза, будто бы борясь с головной болью, глубоко вздохнул и через несколько секунд на его лице проступила широкая улыбка. В животе Майки что-то затрепыхало. — Извини. Я обязательно исправлюсь. Со временем... Манджиро пялился на Такемучи, не зная как ему реагировать. И Дракен, скорее всего, чувствовал то же самое. Обычно, люди вокруг Манджиро не такие податливые и не извиняются после первого же замечания. Хотелось врезать кому-то по роже (на этот раз не от скуки), но пока попридержать удары для этого малыша. Интересно, о чём он разговаривал с Киёмасой? — Мы ведь станем друзьями, верно, Манджиро? — Такемучи протянул руку, смиренно ожидая, что Майки пожмёт её в ответ. Рука у Такемучи тёплая и сжимала ладонь Манджиро некрепко. Рукопожатие длилось не дольше трёх секунд, после чего Такемучи развернулся на одной ноге, вытащил и распрямил металлическую трость и, помахав своим друзьям в сторону выхода, ушёл в их компании со школьного двора. Казалось, ему ничего больше не было здесь нужно. Вот, он весёлый и улыбчивый соседский паренёк, а в следующую минуту уже бесчувственный и холодный убийца. Биполярное расстройство на лицо. Но в отличии от настоящего заболевания, свои эмоции Такемучи всё-таки контролировал. И Манджиро это понравилось. Разгадка таинственности сегодняшнего дня явила себя с неожиданной стороны. Её имя Такемучи Ханагаки. — Глава... Манджиро обернулся и увидел кланяющегося Киёмасу. Сано уже и забыл о нём... — Это ты здесь всё устроил? Громила кивнул, после чего получил удар с ноги в лицо. — Пошли, Кенчин. Бои со ставками такая срань, — Манджиро улыбнулся про себя. Он определённо хотел ещё раз увидеть Такемучи. Хотя бы для того, чтобы спросить, почему он постоянно называет его по полному имени.

***

Такемичи был прекрасно осведомлён о важности взаимодействия подростка и социума. Он знал достаточно правил рационального товарищества (вроде умения извинять и извиняться, быть приветливым и вежливым, не злиться, не ссориться, не ревновать, проявлять элементарную эмпатию и искренне радоваться успехам), но всё равно рано или поздно прекращал придерживаться большинства из них. Обычно во всех своих «взаимоотношениях» со Вселенной, Такемичи учился сосредотачиваться на сути дела, не распыляясь на нежности. Нет, конечно же, он мог притвориться убедительно милым. В конце концов, среди своих коллег из Бонтена, Такемичи выступал неким подобием хорошего копа до тех пор, пока его жертва не делала свою первую ошибку. Когда ему было семнадцать, он думал, что бы ещё такого сказать, чтобы довести его друга детства Какучо Хитто до оргазма как можно быстрее и обильнее без каких-либо прикосновений. Когда ему было двадцать два, он хотел посмотреть, сможет ли садистичный и громкий Харучиё Санзу разозлиться настолько, чтобы врезать Такемичи по носу прямо на глазах у безответно влюблённого Манджиро. Когда ему было двадцать пять, он начал интересоваться сексом, поэтому пригласил Сейшу Инуи на свидание в местную токийскую забегаловку и отсосал ему прямо под барным столом. Было весело. Сейчас ему... даже неизвестно сколько, он в теле четырнадцатилетнего себя с предвкушением в желудке глядел как голова Манджиро Сано резко повернулась в сторону после хлесткой пощёчины от Хинаты Тачибаны. Светлые волосы закрыли белоснежное лицо. Наступила тишина. — Врываетесь в чужую школу, силой вытаскиваете человека. Так друзья не поступают. В последнее время Такемичи сам на себя не похож. Если это ваших рук дело... Хината Тачибана — это (на ровне с Вакасой Имауши) ещё один интересный экземпляр текущей временной линии. Он интересен потому, что имеет крайне фанатичное (в хорошем смысле) отношение к Такемичи с момента драки на детской площадке, произошедшей ещё в младшей школе. Такемичи неизвестна точная последовательность событий в той потасовке, так как, на тот момент, скорее всего, он трахался с Сейшу где-то во вселенной Бонтена. Но, с абсолютной уверенностью можно сказать, что у Ханагаки не было этого дурацкого шрама, когда его стирали в пыль разъяренные ублюдки. Стоило только посмотреть на сочувственное лицо Хинаты в их первую встречу в средней школе, чтобы в этом убедиться. Их отношения можно описать словом «стабильно», но только потому, что Ханагаки ещё ни разу не выдвигал свой протест. Дело в том, что Хината как то сама пришла к выводу, что Такемичи — отличный парень. Кроткий, вежливый и поддерживающий. А это значит, что ему обязательно следует быть её бойфрендом. Знала бы Хината каких усилий требовалось приложить Такемичи, чтобы казаться таким на публике. Хотя, прикрытие в виде милой подружки не помешает. Разве что, придется добавить в заметки на будущее новый пункт: держать Кисаки на коротком поводке, иначе вся временная линия вновь пойдет по пизде. — Отпусти её, Кен, — мягко, но настойчиво, словно собираясь начать долгую беседу с очередным доносчиком, произнес Такемичи. — Мы ведь договорились быть друзьями. Его рука легла на крепкое плечо Рюгуджи, а глаза были направлены на всё ещё недвижимого Сано. — Мы же друзья, Манджиро? Ради общего блага... — Такемичи крепче сжал плечо Дракена, неспешно ожидая реакции Непобедимого Майки. Манджиро хмыкнул, потёр ушибленную щеку и поднял глаза вверх. — А я ведь поспрашивал о тебе у Шиничиро. Такемичи замер, но быстро распрямил сгорбленную спину. — Надеюсь, он не рассказал тебе ничего плохого, иначе мне придется отругать его, когда он придет ко мне в следующий раз. На лбу Манджиро проступила раздраженная жилка. Его губы сжались в тонкую линию. А вот и первая слабость Майки, замеченная Такемичи: он яростно не желал ни с кем делить своего старшего брата. — Помнится, ты говорил, что исправишься. — А я помню, что сказал «со временем»... Такемичи выждал минутку, чтобы утихомирить наростающий шторм в своём сердце, и продолжил, солнечно улыбаясь: — Мы оба виноваты, так что давай не будем ссориться. Это мое первое правило крепкой дружбы. Манджиро смотрел на его улыбку непроницаемым взглядом. Было не ясно о чём он думал. Где-то на этом моменте, Майки должен был занести кулак для фальшивого удара по Такемичи. — Кенчин, мы уходим. Манджиро прошагал мимо Такемичи, засунув руки в карманы. И из этого парня ему предстоит вытащить чёрный импульс... — Ты идёшь с нами, Такемучи, — прикрикнул Сано, выходя на улицу. Наконец, в одиночестве, после не очень то осторожной поездки на велосипедах к реке, Манджиро нашёл место на траве, которое не омывалось водой. Он сел и похлопал по небольшому пространству рядом с собой, сигнализируя Такемичи, чтобы тот разместился неподалёку. Такемичи подчинился, не без труда опустившись рядом с Майки. Он был сыт по горло неудобствами с наверняка воспалившемся шрамом. Ханагаки позволил холодному ветру развевать его спутанные чёрные волосы. Он перевёл взгляд на Манджиро, и его лицо тут же нахмурилось. Зрелище было тревожным — Манджиро выглядел изрядно помятым. Неужели слова Такемичи о Шиничиро настолько сильно его задели? — Знаешь, раньше в этих местах всё было заполнено байкерами, — Такемичи попытался в кои-то веки быть искренним. — Постоянно стоял галдеж моторов. Все строили из себя больших шишек и дрались... — Ты будешь рядом со мной, когда я создам новую эпоху гопников, — неожиданно произнёс Манджиро, устремив взгляд на тонкую металлическую трость. — Мне плевать на твою хромоту... Шиничиро зачем-то захаживает к тебе. И я совсем не согласен с той причиной, которую он мне озвучил. Я хочу знать о тебе правду.

***

Манджиро открыл на тебя охоту. Ханагаки настолько увяз в этой мысли, что едва не пропустил ещё одного не менее важного человека, проходящего по пирсу. — Здраствуй, Тетта. Такемичи хотел бы, чтобы его голос передавал беззаботность, но безуспешно. Лёгкая дрожь в коленях после недавнего разговора с Майки, всё равно вырвалась наружу. К тому же, мальчик никогда прежде не решался выходить на контакт с Кисаки первым. Тем не менее, простого приветствия оказалось достаточно, чтобы Тетта и его дружки замерли и, словно в замедленной съёмке, повернулись к нему лицом. От злой гримасы Кисаки не осталось и следа, а небесно голубые глаза впились в его кожу с непониманием и растерянностью. Парень какое-то время ничего не говорил, только присматривался. Такемичи терпеливо ждал, полагая, что Тетта просто приводил свои мысли в порядок. Да и, если честно, то ему самому это не помешало бы. — Ты покрасил волосы? Мне нравится. Но, думаю, прическа будет выглядеть лучше, когда они немножко отрастут. Что скажешь? Такемичи улыбнулся Кисаки так, как улыбнулся бы своему близкому другу. Он поставил трость перед собой и начал неспешно раскачиваться взад и вперёд. Возможно, никогда ещё Кисаки Тетта не чувствовал себя так паршиво, как в тот день, когда впервые встретил Ханагаки Такемичи. Его долгосрочный план, на самом то деле, был в меру гениальным. Ему всего-то требовалось сблизиться с Хинатой Тачибаной, превратиться в неотъемлемую часть её существования и, после женитьбы, не расставаться с девушкой до конца своих дней. Однако, Кисаки уже должен был понять, что есть переменные, от которых даже он никогда не сможет избавиться. Одной из переменных был Такемичи Ханагаки. Удача Кисаки полностью разрушилась в тот момент, когда Такемичи выскочил перед задирами-старшеклассниками с громкими воплями о том, что он Герой. Наверное, на данный момент, Кисаки был не очень то доволен тем состоянием тела и души Такемичи, которые видел перед собой. — Послушай... Некий человек напрочь отбил у меня желание с тобой разговаривать. И, почему то, я не сомневаюсь в том, что ты чувствуешь нечто похожее... Кисаки уже было открыл рот, но Такемичи оказался шустрее. — Поэтому, как насчёт того, чтобы сыграть в игру? Я почти уверен в том, что мы с тобой ещё встретимся, так что... Это будет даже забавно. Такемичи сам не понимал что творит. В своей прошлой жизни, он проворачивал множество шалостей, которые порой выходили за пределы здравого рассудка. А всё для того, чтобы развлечь себя во мраке. — Трёх попыток будет достаточно. Я хочу, чтобы ты внимательно присматривал за мной, Тетта. Так тебе удастся угадать, кто же я на самом деле такой... Такемичи попрощался и откланялся. Если он сделал всё правильно, то Кисаки будет меньше думать о своих идеальных планах и больше копать в сторону Ханагаки. В конце концов, он и сам не заметит, как попадёт в капкан. Примитивная тактика, но у Кисаки достаточно злости и мозгов, чтобы купиться. Его враг только что предложил ему себя на блюдичке. Такемичи же обещал держать его на коротком поводке...