Полковнику никто не пишет

      – А вам снова письмо, полковник Придд! – молодой курьер улыбнулся и подмигнул с многозначительным видом, явно ожидая какой-то реакции: смущения, злости, возмущения… Валентин забрал конверт с абсолютно невозмутимым лицом:       – Благодарю вас.       Курьер с трудом скрыл досаду, кивая в ответ. Накануне он пытался провернуть то же самое со вторым адресатом. И в ответ на подмигивание наткнулся на широченную, очень савиньячную улыбку и безумно наивное предложение сходить показаться лекарю, а то «совсем вас, беднягу, заездили, вон уже и глаз дёргается», сопровождаемое совершенно рафиановским насмешливым взглядом чуть прищуренных глаз.       Валентин о таких подробностях жизни курьера осведомлён не был (хотя, по всей вероятности, получил бы от них немалое удовольствие), поэтому совершенно равнодушно повернулся к нему спиной и пошёл к себе, разглядывая конверт и невольно замедляя шаг: с почерком явно было что-то не то. Полковник сам не понимал, отчего его каждый раз так заботит почерк, которым ему пишут, но письма от Савиньяка всегда были написаны немного по-разному и всё равно узнаваемо: торопливые загогулины в первом письме, широкие росчерки и чуть не разорванная от нажима пера бумага – во втором, а пьяным теньент Сэ и вовсе начинал вырисовывать какие-то завитушки на каждой букве… Этот же почерк почти ничем не отличался от самого обычного, вот только буквы были наклонены не в ту сторону…       Курьер удивлённо смотрел, как полковник сперва замер на полпути, внимательно посмотрел на то, что держал в руках, а потом резко развернулся и отправился к нему обратно.       – Скажите, виконт Сэ был ранен?       – А? Дааа, с рукой у него там что-то, с правой. Тёмное дело: уехал, говорят, с утра целёхонек, а вернулся на другой день весь в грязи и исцарапанный, а рука-то вся синяя, вывернута чуть не наизнанку и обожжена до самой кости. Пытали его, не иначе! Мне Стенли рассказал, а ему – приятель его, а тот парнишку знает, который санитаром-то нашему лекарю помогает. «Ходить вам теперь, теньент, с этой повязкой, никак не меньше полугода, а то и вовсе… ещё дольше». Так прямо и сказал!       – Да не слушайте его, полковник! – засмеялся подошедший молодой офицер, прибывший вместе с курьером. – Вывих у Савиньяка, через недельку как новенький будет!       Благодарно кивнув, Валентин снова развернулся и отправился куда шёл, едва заметно выдохнув.       Что вижу я? При каждом Вашем взгляде Затылок мой расплавиться грозит, И Вы мне говорите о преграде? Не торопитесь так, полковник Придд: Я трепетно храню от пыли шляпу, Своей судьбы в смиреньи ждёт она. Не думаю, что светит ей, однако, Удел страшней, чем грязь или вода. * Уже совсем хотел письмо отправить, Но Вам привет зачем-то передать Меня просил – представите? – Райнштайнер, Причём просил, едва ли не смеясь. На лошади верхом писать письмо – Неужто, в самом деле так смешно?             Когда Валентин представил виконта верхом, с правой рукой на перевязи, на ходу успевающего строчить письмо левой – смешно ему не было. И почему-то подумалось, что сам бы он при таких обстоятельствах на лошади удержался вряд ли…