50 shades of Akashi Seijuro

      Тёплые кончики пальцев ненавязчиво касаются прохладной щеки. Едва ощутимо, но от такого контраста кожа покрывается мурашками. Тонкие, изящные пальцы убирают голубую прядь за ухо, подушечка большого пальца словно очерчивает контур острой скулы. А Куроко не в силах устоять: прикрывает веки, словно те наливаются в одно мгновение чем-то тяжёлым, кусает внутреннюю сторону своей нижней губы и на языке застывает просьба. Поцелуйте меня. Довольно странное, но очень сильное желание, которое заполняет весь его разум. От подобных мыслей и коротких представлений о поцелуе, который так и не случился до сих пор, сердце начинает биться гораздо быстрее.       Куроко осторожно размыкает веки, шумно выдыхает через чуть приоткрытые губы и поднимает голубизну своих глаз на Акаши. Всё его тело словно парализовывает. Цвет гетерохромной радужки словно темнеет, он прекрасно ощущает и то, как тяжело дыхание Акаши. Мужчина прикрывает веки, словно в попытках ускользнуть от внимательного взора голубых омутов, а для Куроко это выглядит отличным шансом, чтобы совершенно бессовестным образом рассмотреть черты лица, которые сейчас видит намного ближе. Но как бы он не хотел, его взгляд каждый раз опускался на красивые и далеко не тонкие губы, что манят к себе. – Тецуя... – Куроко начинает себя ловить на мысли, что ему нравится то, как звучит его имя из уст Акаши, – держись от меня подальше, – он открывает свои глаза и глубоко за зрачками Куроко видит стальную решимость, что смешивается с холодом. Появляется острое ощущение стены, которую сейчас возводит между ними Сейджуро, – Я не тот, кто тебе нужен.       Такое заявление не то, что бы сильно удивляет Куроко. В целом, для человека, изучающего литературу, такой исход событий не было исключением, но сейчас далеко не написанная книга одним из авторов, не выдуманная история знакомства. Реальность. Почему человек, совершенно не знающий его, может говорить о том, кто нужен ему? Куроко и сам не до конца понимает того, кого он хочет видеть рядом с собой. Но и это решение он должен принять сам, а не потому, что за него решили всё сами.       Светлые брови сводятся друг к другу, на лице застывает слишком очевидное недовольство. Он и не собирается скрывать того, что не в восторге от слов Акаши. Однако последнего это почти не волнует. Дожидается, пока нормализуется дыхание Куроко и осторожно отстраняет от себя. Куроко чувствует, как его начинает обжигать мнимый холод в местах, где его согревало тело Акаши. – Ясно, – недовольно бормочет себе под нос, но почти уверен, что его прекрасно слышат, – Спасибо. – За что? – бровь вопросительно изгибается, а взгляд словно вместо хозяина становится хмурым. – Вы только что спасли меня, если не заметили, Акаши-сан, – слишком вежливо подмечает и впервые замечает за собой то, что ему ужасно не по нраву сейчас вы'кать и обращаться к нему с суффиксом «-сан». – Этот идиот сам двигался против движения, – и правда, – Хорошо, что здесь был я. Страшно подумать, чем это могло кончиться. Может, вам лучше пойти со мной в отель? Посидите, придёте в себя.       А ему снова по вкусу обращаться на «вы». Совсем не будет сюрпризом, если к нему обратятся по фамилии с уважительным суффиксом. «Куроко-сан». Ничего необычного. Его родная, любимая фамилия, которую он слышит каждый день. С таким же суффиксом. Но как же сейчас она ему не нравится. – Не стоит, – приподнимает ладонь в жесте отказа, а уголки губ дёргаются в дежурной, слишком натянутой улыбке, – Большое спасибо за чай. И за то, что согласились на фотосессию. – Тецуя, я... – голос пропитывается и отдаёт горечью, болью. От чуткого слуха Куроко это не ускользает, приковывает всё его внимание и в момент он забывает, как дышать. В некогда уверенных, пропитанных решимостью глазах плескаются волны сожаления и грусти. Весь вид Акаши буквально кричит ему о том, что он расстроен, что от былого самоконтроля не осталось ни следа. – Да, Акаши-кун? – он сходит слишком неожиданно на шёпот, сглатывает сухую слюну. Он надеется услышать, что слова, сказанные ранее, были ошибкой. Что между ними действительно что-то может быть, что Куроко ничего себе не придумал, что Такао не подпитывал ложные надежды ложными доказательствами. – Удачи на экзаменах.       Разочарование. Дикое и болезненное, сжимающее его сердце так, словно в одно мгновение оно возьмёт и лопнет. Дышать становиться сложнее, а перед глазами блестят звёзды, яркие вспышки света. – Спасибо, – выдавливает с явным сарказмом из себя Куроко, отводит взгляд, не желая встречаться с очаровательным цветом радужки, и довольно сухо прощается, – Всего хорошего, Акаши-сан.       Горькое и очень вязкое «прощай» остаётся на кончике языка. Очень хочется закончить, поставить на этом точку, молча крикнуть о том, что это их последняя встреча, но Куроко не желает с ним даже прощаться. Во всяком случае, он всё ещё прекрасно понимает, что это не последняя их встреча. Как минимум, впереди ещё выпускной, на котором Акаши точно будет присутствовать.       Куроко разворачивается и уходит. Не оглядывается, пустым, невидящим взглядом смотрит вперед. Заворачивает за угол, скрывается от пронзительного взгляда гетерохромных глаз, которые всё это время не сводили с него взгляда. Если взглядом можно было бы проделывать дыры в человеке, вся его спина была бы именно в них.       Он прижимается спиной к холодной кирпичной стене невысокого, кажется, пятиэтажного здания. Поджимает губы, надламывает свои брови, втягивает глубоко в лёгкие воздух и яростно начинает моргать. Влага начинает щипать глаза, а чувство обиды огромной, безжалостной волной накрывает его с ног до головы. И где-то среди всей этой обиды можно разглядеть и то, каким униженным Тецуя себя сейчас ощущает. Хотя, чего он, собственно, ожидал? Поверил в убедительно и в тоже время до безумия красивые слова Такао, умножил их на то, что Сейджуро оказался геем, и скромно прибавил к этому всему свою собственную симпатию к этому человеку. Счастливые финалы подобных историй бывают только в книгах. Или в фильмах.       Тихо всхлипнув, Куроко накрывает ладонями своё лицо и стоит, не шевелится. Время идёт. Минута. Две. Пять. Ему требуется пять минут, чтобы успокоиться, убрать ладони, вытереть свои глаза и глубоко вздохнуть, чтобы задержать дыхание на несколько секунд. Это всегда помогает ему успокоиться и немного остудить голову.       Он вызывает такси. Куроко некогда убивать по тому, чего не было. И, по всей видимости, быть не могло. На носу экзамены, к которым стоит хорошенько подготовиться.       Такао сидит с ноутбуком за обеденным столом. Одна нога под столом, как у нормального человека, а другая согнута в колене и её пятка упирается в край сидушки стула. Он ненавязчиво обнимает губами кончик большого пальца, хмурится, смотря в экран монитора, но при звуке входной двери сразу меняется в лице. Отвлекается от своего занятия, поворачивает голову в сторону прихожей и улыбается слишком ярко, слишком довольно. Но стоит ему увидеть красноту глаз своего друга, как улыбка тотчас же сходит с его лица. – Тецу-чан, в чём дело? У тебя глаза красные, – констатирует слишком очевидную вещь Такао.       Но Куроко ничего не отвечает. Опирается ладонью о стену, слегка наклоняется, приподнимает ногу и снимает обувь. Потом повторяет тоже самое и с другой ногой. И любой другой человек в подобной ситуации от него отстал, хотя бы потому, что он с лёгкостью мог бы скрыться из поля его зрения при помощи своей природной незаметности, но с Такао такие трюки не проходят. – Ты ведь был с Акаши, – с его дедукцией нужно было учиться не на журналиста, а на детектива, – Что этот подонок с тобой сделал? – в его голосе читается откровенное недовольство, возможно даже злость. Но Куроко в нынешнем состоянии не в силах что-либо понять правильно. – Ничего он не делал, – в том-то и дело. – Тогда почему ты плакал, Куроко Тецуя? – он смотрит слишком серьёзно, руки складывает у себя под грудью и ожидает внятного ответа от того, кто этот внятный ответ сейчас дать не может, – Ты никогда не плачешь. – Аллергия на что-то пошла, видимо, – ложь. Очень наглая и даже слишком очевидная, – а ещё меня чуть не сбили, – велосипедист, но это не обязательно уточнять.       Такао смотрит недоверчиво. Щурит свой острый внимательный взгляд, который едва ли скальпель с него не снимает, чтобы разглядеть получше то, что упрятано от глаз, но слова о дорожном происшествии явно заставляют его забыть о мелкой лжи. – Ками! – Такао вскакивает со своего места, в несколько широких шагов преодолевает расстояние до него, хватает Куроко за острые плечи и начинает вертеть им, рассматривая, – Ты в порядке? Не ушибся? Нигде не болит? Может вызвать скорую?       Поток вопросов шквалом обрушиваются на Куроко, но тот предпочитает слушать их, чем попытки узнать действительную причину его слёз. – Нет, всё в полном порядке. Меня спасли. – Акаши? – Акаши. – Как попили с ним кофе? – лукаво улыбается и теперь, убедившись на отсутствие серьёзных повреждений, перекидывает руку через плечо Куроко и таким образом приобнимает. – Я пил чай, – поправляет его сразу и едва слышно выдыхает, прикрывая глаза веками, – Мы довольно мило побеседовали. Даже нечего рассказывать, – в основном речь шла о нём, а не о Акаши, поэтому тут он действительно не может ни чем поделиться с соседом, – Понятия не имею, зачем он меня пригласил. – Ты ведь ему нравишься, Тецу-чан, – качает головой и усмехается, кажется, очень довольно. – Нет, – грубо отвечает, хмурится. Ему не хочется более слышать подобного от Такао и уж тем более самому думать об Акаши, – Уже не нравлюсь. Мы больше не увидимся, – почти. За исключением выпускного. – Да-а-а? – заинтересованно смотрит, склоняя голову ближе к плечу.       Куроко выдыхает слишком уж терпеливо. Смахивает чужую руку со своего плеча и проходит на кухню. Поднимает со стола свою кружку, подносит к крану и наливает себе проточной, нефильтрованной воды. Залпом опустошает кружку. – Такие, как я, ему не пара, Такао-кун. Тебе стоит это наконец понять. – «Такие, как ты»? Это какие? – Такао идёт следом, не унимаясь. Так просто отставать от Куроко он был явно не намерен, – Милые, незаметные и довольно не глупые мальчики? – Ты и сам прекрасно знаешь, Такао-кун, – последнее он стойко пропускает мимо ушей и не придаёт тем словам никакого значения, – Где я и где он. – О-о-ох, – тяжело вздыхает Казунари, запрокидывая голову, и суёт руки в карманы домашних спортивок, – Тецу-чан, Ками, ну сколько можно тебе повторять, в самом деле! Ты совсем как ребёнок. – Такао-кун, – голос Куроко начинает казаться жёстче, а в имени отдаёт холодом, который обжигает. Такао поднимает на него удивлённый взгляд и смотрит внимательно, – Оставь меня, пожалуйста. Мне нужно заниматься, – Тецуя отставляет пустую кружку и уже собирается уйти в свою комнату, но его останавливают. – Хочешь посмотреть статью? Я дописал. А Тай-чан сделал чудеснейшие фотографии.       Хочу ли я посмотреть, в очередной раз, на Акаши, держись-от-меня-подальше, Сейджуро? – Конечно хочу, – срывается с языка раньше, прежде чем он успевает придумать причину этого не делать. Прикусывает от досады кончик своего языка и всё-таки неспеша подходит к столу, на котором стоит ноутбук.       Такао садится на своё законное место, которое занимал до возвращения Куроко, накрывает ладонью мышку, пару раз дёргает её из стороны в сторону, но плавно, чтобы курсор ожил, и открывает нужную папку на рабочем столе. Несколько злосчастных мгновений загрузки программы и вот на него смотрят оценивающим взглядом с чёрно-белой фотографии, что располагается в самом начале статьи, словно заставляя только ради этого читателей обратить на статью внимание.       Куроко невольно, не думая, больше рефлекторно, тянет свою руку к экрану монитора, хочет скользнуть подушечками пальцев по чертам лица Акаши, но успевает опомниться слишком поздно. Такао смотрит на него с очевидным лисьим-прищуром и довольной ухмылкой. Но спасибо ему за то, что он продолжает молчать.       На содержание статьи он не обращает никакого внимания. Он и сам всё знает, всё-таки именно он брал интервью у него, а в поднесении материала публики он не сомневается – Такао именно тот человек, который сможет переработать любой материал в нечто прекрасное. – Отличная работа, Такао-кун, – Куроко пытается выдавить из себя улыбку, но всё тщетно. Отказ со стороны Акаши оказывает на него слишком большое влияние. И он уже только из-за этого начинает его недолюбливать, – Я пойду. Мне нужно подготовиться к экзамену.       Закрыв плотно дверь за собой, прижимает спиной к ровной, гладкой поверхности и шумно выдыхает через приоткрытые губы. Пожалуй, ему сложновато было сейчас держаться перед Такао, но жизнь не останавливается даже с отказом такого привлекательного мужчины. Конечно, грустно и в какой-то степени обидно, но такова жизнь. И сейчас ему очень нужно не думать о нём. Поэтому, уговорив себя, Тецуя всё-таки достаёт свою тетрадь с конспектами, садится за стол и начинает читать последние разборы книг, которые на занятиях они успели пройти.       Экзамен в университете пролетает довольно-таки быстро. Опустив ручку на парту, с приоткрытых губ Куроко слетает облегчённый выдох. Вот и всё. Последний экзамен сдан, в оценке он не сомневается, так как почти всю ночь он просидел за собственными конспектами и поспал он, от силы, часа два с половиной. Тоже весьма неплохой результат в сессионный период. И, подняв свой взгляд голубой лагуны, Тецуя начинает смотреть в спину Такао, который усердно всё ещё что-то пишет, немного сгорбившись. Его плечи явно напряжены, а ноги под партой скрещены и несколько нервозно дёргаются. Но уже спустя две минуты он буквально откидывает ручку, откидывается на спинку стула и довольно тянется. Одним лишь взглядом он замечается, как мышцы под кожей, что скрыта тканью одежды, перекатываются. Такао не сразу, но оборачивается к нему. Их взгляды встречаются и у Казунари улыбка Чеширского кота. Настолько он доволен и, по всей видимости, уверен в достоверности того, что у него на листе бумаги.       Заметив такие переглядки, преподаватель сразу окликивает их, грозясь отправить на пересдачу, если сию же минуту листы не окажутся в нужной стопке. И оба юноши испытывать судьбу не стали. Быстро поднимаются, сдают работу и, остановившись возле первых парт, привычно отбивают друг другу кулаки в дружеском жесте. Мы смогли.       Домой они возвращаются на «Мерседесе» Такао. Куроко сидит, облокотившись о мягкую спинку стула, пристёгнутый – как и нужно – и его взгляд устремлён в окно, за которым меняются мельком деревья, дома, другие машины и люди.       В машине стоит совершенно гробовая тишина. В ней фоном не играет даже музыка, хотя Такао никогда не мог спокойно ехать в тишине. Видимо, этот экзамен сказывается даже на такой неугомонной бестии, как Казунари. И никто из них не спешит обсудить прошедший, финальный этап их университетской жизни. Хотя, Тецуя почти уверен в том, что сейчас его друг думает совсем не об этом, а какие коктейли и шоты он закажет вечером в баре.       Оказавшись дома, оба расходятся по своим комнатам, чтобы начать собираться. Совсем скоро за ними должен будет заехать Кагами, которого они любезно приглашают выпить вместе с ними. В конце концов, для Куроко Кагами стал, можно сказать, старшим братом.       Звонок в дверь, но Тецуя даже плечом не ведёт. Такао откроет.       Он подходит к своему шкафу, раскрывает его дверцы и тяжело вздыхает. И всё-таки нет у него вещей, которые бы могли подойти для похода в бар. Но ничего не остаётся, как всё-таки выбрать из того небольшого количества вещей, что у него имеется, хоть что-то. И выбор его падает на бежевого цвета брюки, такого же оттенка водолазку с аккуратным воротником. – Тецу, тебе посылка!       Посылка?       Куроко надевает последний элемент своего гардероба. И, как не странно, ими оказываются носки. После чего он выходит из своей комнаты. Такао идёт ему медленно на встречу, достаёт какой-то листочек из конверта и зачитывает содержимое: – Почему ты не сказала, что мне стоит опасаться мужчин? Богатые дамы знают, чего им остерегаться, потому что читают романы... – О таких проделках.. – заканчивают они вместе и Тецуя принимает в свои руки саму посылку, которая была упакована, даже на вид, довольно в дорогую бумагу, которую, к несчастью, приходится разорвать, – Цитаты из «Тэсс» Томаса Гарди... – поясняет он содержимое записки и замирает, когда ему открывается содержимое посылки.       Шок застывает не только на лице, но и за голубой радужкой. Кажется, сердце вот-вот выпрыгнет у него из груди, а кровь возьмёт и хлынет из носа. И далеко не из-за пахабных мыслишек. – Ками... Похоже от Акаши... – только один человек приходит ему на ум, потому что никто другой ему бы просто не смог сделать такого рода подарок. Это книги. Три тома «Тэсс из рода д’Эрбервиллей», – Ты хоть знаешь, что... Это просто невероятно... – шепчет.       У него действительно нет слов, а руки несколько трясутся от волнения. – Браво, Акаши-сан, – в каждой букве, которая слетает с губ Такао, слышится усмешка и довольная, даже слишком довольная ухмылка. – Тысяча восемьсот девяносто первый год... – продолжает шептать, игнорируя то, что там бормочет Казунари, – Такао-кун, это первое издание... – неверяще подытоживает и поднимает негодующий, но в тоже время восторженный взгляд. Пожалуй, Акаши Сейджуро удаётся его впечатлить. Однако... – Я не могу... Это уже слишком, – кусает нервно себя за нижнюю губу и отходит к столу, укладывая книги на его край, – Нужно отправить их обратно...       А за окном уже слышно, как сигналит автомобиль. – Такси ждёт, – решив сменить тему, Такао укладывает ладонь ему на плечо и довольную улыбку давит, – Готов?       Сначала покачав отрицательно головой, словно ещё загруженный этим подарком, Куроко удаётся быстро опомнится и согласно закивать. Едем.       И что же он всё-таки этим хочет ему сказать? Если так подумать, прикинуть, сопоставить факты, то звучит почти как предупреждение. Предупреждение, чтобы Куроко держался от него подальше.       Какое же гадство.       В баре грохочет музыка, биты уж слишком сильно бьют по ушам, но это и добавляет этому месту особый шарм. Когда в твоём теле алкоголя больше, чем обычной воды, под такие биты становится слишком хорошо. Тело само тянется на танцпол, в толпе которого тебя могут начать невзначай лапать, как это было с пьянющим в хлам Такао пару раз, после чего он даже дома не ночевал по понятным причинам.       Сейчас это место забито наглухо такими же студентами, как и они. Похоже, кто-то тоже сегодня сдал последний экзамен, а кто-то просто захотел развеяться. Хотя, это не то, что действительно могло бы волновать Куроко, который опрокидывает в себя пятый шот. Хотя его коллеги за столом не были довольны тем, что он так мало пьёт. Именно поэтому Кагами под шумок подливает ему маргариту и пододвигает заместо шотов. – Ну как тебе? – игриво спрашивает Такао, которому в голову ударяет алкоголь. И ему, скорее всего, ответ не нужен, так как внимательный взгляд орлиного глаза уже видит, как и Тецуя начинает накрывать алкоголем. – Спорим, что я попаду даже с завязанными глазами, бросая... – пытается кричать Кагами, с желанием перебить оглушающие биты музыки.       Куроко совершенно не слушает. Мотает головой, облизывает губы, на которых остаётся послевкусие выпитого, и тянет Такао за рукав, заставляя нагнуться к себе поближе. Кричать не хотелось, да и о таком кричать будет уж слишком, даже будучи пьяным.       Оставив Кагами и Такао, Тецуя поднимается из-за стола и его тело невзначай ведёт в сторону. Он сталкивается с какой-то девушкой, но та его не замечает, хотя толчок и был весьма ощутимым. Природная незаметность сейчас довольно-таки кстати. Он не слишком сильно напрягает свои глаза, приглядывается и может разглядеть указатель с надписью «туалет». Пожалуй, пока в нём ещё не слишком много алкоголя – а как показывает практика, пить он совсем не умеет – и ноги его держат, пока что, стоит зайти в него.       Проталкиваясь сквозь толпу, он встаёт в очередь, опираясь спиной о стену. Ну да, таких, как он, целый бар. Очень глупо было предполагать, что туалет окажется свободным и он сделает все нужные ему дела довольно-таки быстро. Куроко заводит руку себе за спину, кончиками пальцев подхватывает телефон, доставая из заднего кармана брюк, и, он даже не сможет толком аргументировать свой поступок сейчас: для чего, зачем; он просто берёт и нажимает на номер, прикладывая телефон к уху. А с губ слетает тихий смешок. Наверное, этого звонка он ожидает меньше всего. Не после всего, что случилось. – Тецуя? – удивление пронизывает такой бархатный и манящий голос. Ноги немного предательски сгибаются в коленях, и он с трудом стоит, не давая себе соскользнуть вниз по стеночке. – Да, это я, – пьяно ухмыляется Куроко, облизывая в очередной раз свои губы, – Неужели вы не удалили мой номер телефона, Акаши-сан? Как же так... Кажется, вы меня отшили по всем фронтам, – усмехается совсем невесело, а пальцы крепче сжимают корпус телефона. Но вспоминает, что хотел сказать первоначально, пока не услышал своего имени из его уст, и выдыхает, – Хочу вернуть вам ваши дорогущие книги, потому что они мне не нужны! Но... спасибо. За красивый жест.       В ответ идёт несколько секундная тишина. Кажется, Сейджуро действительно сидит в недоумении. И, скорее всего, Тецуя его отвлёк от написания какого-нибудь отчёта, но ему совершенно не совестно. Не-а. – Пожалуйста? – но то, что даже так он может услышать лёгкую улыбку мужчины, выбивает из колеи. Не этого он ожидал услышать на всё это, – Где ты?       Как мило. Акаши Сейджуро интересуется моим местоположением. – Мх... – Куроко приходится поменять свою позу, встать получше, иначе ещё одна минута в таком положении, и он бы точно распластался по всему полу возле туалетной комнаты, – В очереди. И очень хочу в туалет... – Тецуя... – Ками, если он ещё раз назовёт меня по имени, я... – ты выпил? – Да, – совсем весело отвечает, совершенно не догадываясь о последствиях, – так точно, мистер зануда. Прямо в яблочко, хах... Хотя, признаться честно, я не думал, что вы мне ответите. По-моему, это вы не хотите со мной контактировать. «Ах, Тецуя, я не тот, кто тебе нужен, держись от меня подальше, иначе укушу!». – Где ты? – голос меняется, кажется более холодным. Кажется, ирония ему совсем не зашла, хотя самому Куроко было весело. – В баре... – Уже лучше. В каком ты баре? – ...В баре Токио, – немного замедленно отвечает, подавив желание алкоголю полезть обратно. – И как ты доберёшься до дома?       Кажется, он там чем-то активно занимается... Ящики открывает, хм. – Как-нибудь. Не вашего ума дело, уж извините.       Даже через телефонную трубку можно ощутить напряжение, которое исходит от Сейджуро. Вдоль всего позвоночника под водолазкой пробегаются мурашки. – Сейчас же поезжай домой, – строго отчеканивает. – Какой же ты тиран, – хмыкает, закатывая глаза на очередной приказной тон, – Извините, но я вынужден отклонить твоё предложение, Акаши-сан. Я предпочту сейчас до беспамятстви напиться, чтобы забыть тебя. – Всё, – кажется, это была последняя капля его терпения? Забавно, – Скажи мне точный адрес. – Все-го хо-ро-ше-го, – убрав телефон от уха, подносит микрофон прямо к губам, дразняще произнося прощание по слогам. Довольно щурится и с гаденькой ухмылкой сбрасывает звонок, – Вот и всё, мистер зануда. Как я тебя, а?!       Метнув взгляд голубой, немного поплывшей радужки, он замечает, как на него странно смотрят остальные из очереди. Но он флегматично пожимает плечами. Собой он точно горд. Не каждый день уже ты отшиваешь привлекательных мужчин. Как бы сказал Такао сейчас: «Туда его! Домой!».       Но, кажется, только что Куроко разбудил дикого зверя. Телефон в руке начинает вибрировать и на экране всплывают знакомые цифры номера. И уже этот звонок служит ему чем-то вроде отрезвляющего подзатыльника. Что он наделал?       Чувствуя огромную неловкость, он всё-таки отвечает на звонок и уже сразу же начинает извиняться: – Извините, я... – Оставайся, никуда не уходи, – перебивают его, вводя в небольшое замешательство, – Я сейчас приеду.       И уже после этого он слышит губки. Сбросил... Он ведь пошутил. Правда?       Конечно, он пошутил. Точного адреса Куроко так ему и не назвал, а таких баров в Токио полно. Так что, пока он будет его искать, Тецуя может спокойно напиться и на такси уехать домой.       Поэтому, когда приходит его очередь, он, не заморачиваясь, проходит в долгожданный туалет, убирает телефон и выдыхает облегчённо. Только что, мочевой пузырь ему сказал огромное спасибо. Пусть и молча.       Уже в зале он наталкивается на пьяного и танцующего Такао, который не сразу, но замечает своего друга. Его губы растягиваются в улыбке и, спотыкаясь о собственные ноги, подходит к Тецуе, приобнимая за плечи. – Хе-е-ей, Тайга тебя потерял. Ты где пропадал, друг? – Я был в туалете. Там та-а-ака-а-ая очередь. Слушай, – честно говоря, после разговора с Сейджуро, у него пропадает всякое желание в целом пребывать в этом клубе, да и, если первым же клубом его найдут всё-таки, он хочет избежать этой встречи. Вряд ли пьяным он устоит. Трезвым-то это сделать крайне сложно, – Я поехал домой. Извинись перед Кагами-куном.       Получив одобрение, Куроко направляется к выходу. К счастью, все вещи при нём и ничего не нужно забирать, возвращаясь. Шагает он медленно, немного пошатываясь. Складывается ощущение, что под ногами не твёрдый пол, а что-то мягкое... Словно он идёт по надувному матрасу. У выхода он на несколько секунд опирается на стену, чтобы хоть немного прийти в себя.       Толкая дверь от себя, он выходит на улицу и вдыхает в лёгкие прохладный ночной воздух. Как же хорошо. Голубая радужка поднимается, а сердце и вовсе замирает. На него смотря две гетерохромных радужки.       Блять?       На секунду, создаётся впечатление, что мужчина приехал сюда не на машине, а прилетел на самолёте, на ракете. Уж слишком быстро его нашли. – Какая неожиданная встреча, – язвительно фыркает Куроко. Весь план: убраться отсюда до его приезда коту под хвост. Но он не отчаивается и направляется в сторону стоянки, где успевает заприметить такси. – Тецуя, – его останавливают, крепко ухватив под локоть.       Куроко поднимает свой взгляд сначала на локоть, а потом заглядывает за разноцветную радужку. Чёртовы разноцветные океаны, в которых он только что захлебнулся. И утонул. – Поехали.       Даже не дожидаясь ответа, его уводят к машине – Тецуя не проявляет попыток сопротивления; кажется, ему просто плохеет – и усаживают на заднее сидение. Акаши обходит машину, садится рядом с ним и что-то говорит своему водителю. Что именно, он разобрать не может, да и не прикладывает каких-то попыток.       Его голова сама опускается на чужое плечо, а веки становятся невыносимо тяжёлыми. Он прикрывает глаза и чувствует, как его волос касаются и... кажется, гладят? Ничего не понять. Он словно находится под толщей воды, далеко-далеко от того места, где сейчас сидит по факту.       Однако, ничего не могло закончиться так хорошо. Он обязательно должен будет сгореть завтра по утру, а пока. К горлу подступает тошнотворный комок и, не сумев ни предупредить, ни хотя бы отстраниться, чтобы не на Акаши, его просто выворачивает. Прямо на чужие брюки. Он слышит неразборчивые ругательства откуда-то сверху. Сейджуро приказывает остановить машину. Я обязательно оплачу вам химчистку... какой же стыд и позор. Прямо на него. Твою же мать.