50 shades of Akashi Seijuro

      Холодное и серое утро выглядывает из окна, пробирается в тесную, неприбранную комнату и создаёт крайне мрачную атмосферу, что тяготит и вызывает апатию. За дверью комнаты слышатся звуки жизни, а из тоненькой щелки проскальзывает запах чего-то очень вкусного. Приходится немного сморщиться, обхватить худыми руками свой живот, который под символичные запахи решает заурчать, всячески требовательно привлекая внимание. Но Куроко затыкает уши, не слышит. Смотрит на себя в зеркало. Круглое, небольшое, с небольшой тусклой подсветкой по краям.       От собственного отражения противно: голубые, торчащие во все стороны, волосы; бледная, фарфоровая кожа, на которой остаются любые следы: от синяков под глазами, до легких ушибов о поверхности; явный недосып под глазами и сухие, потрескавшиеся губы. И ведь ему нужно что-то с этим сделать, так как уже через полчаса ему предстоит поехать на деловую, очень важную встречу.       Заболел Такао, а отдуваться приходится ему по «старой дружбе». И друга совершенно не смущает тот факт, что они с разных направлений: если Куроко с литературного факультета, то Такао с журналистики. Но по словам последнего, сложностей быть не должно, так как список вопросов есть и всё, что будет требоваться от самого Тецуи, так это умение зачитывать их вслух. Ну и не забыть нажать на кнопочку диктофона в начале интервью.       Глубокий вдох и очень напряжённый выдох. С помощью расчёски ему удаётся уложить свои волосы, привести их в надлежащий вид. С синяками под глазами ничего не поделать, хотя сосед по квартире любезно предлагал идею воспользоваться тональным кремом, консилером, но он всё-таки парень и подобными вещами заниматься не будет. Единственное, что можно найти в верхнем ящике его стола, – крайне маленькая ёмкость с бальзамом. Но он честно забывает о нём чаще всего, отчего губы всё-таки подвергаются суровому климату и беспощадному терзанию зуб. – Тецу, не сердись на меня, – выстанывает болеющий, удобно устроившись на диване под тёплым пледом и с тарелкой наваристого куриного супа в руках.       Красные глаза, хлюпающий нос и выдавленная улыбка, которая даже в такой ситуации кажется слишком искренней, заставляют сдаться. Он совершенно не падак на это, но сострадание и сочувствие к другу у него всё же имеются. Такао не специально заболел прямом перед самым важным интервью для себя. – Всё в порядке, Такао-кун, – выдыхает, смирившись ещё у зеркала с предстоящей ситуацией, – Я совсем не сержусь. Но с тебя потом недельное обеспечивание меня молочными коктейлями.       За радужкой глаз Такао видно, какой восторг и нескончаемая благодарность его переполняют. От этого губы изгибаются в снисходительной улыбке.       Куроко подходит к вешалке, которая находится возле входной двери, натягивает лёгкую куртку, так как синоптики обещали в обед дождь, и хлопает себя по карманам, в поисках ключей от машины. – О! – макушка больного показывается из-за спинки дивана, как и болезненное лицо, которое скрашивает широкая белозубая и до скрипа довольная улыбка, – Возьми мою машину. Твой коллекционный экземпляр вряд ли впечатлит его.       Колоссальное желание закатить глаза. Но сейчас, когда ключи от чужой машины буквально бросаются в глаза, выдыхает терпеливо, поднимает связку с тумбочки и подхватывает рядом лежавший рюкзак. – Диктофон не забыл? – взгляд голубой радужки падает на столик, что стоит в изголовье дивана, а на нём лежат диктофон, – Список вопросов? – и список вопросов.       Куроко поправляет лямку рюкзака на плече, подходит к столику и забирает тетрадь со списком вопросом, диктофон и суёт всё это в свой рюкзак, застёгивая его на ходу. – Куда ехать знаешь? – Да, – криво улыбается, немного раздражённый тем, с какой придирчивостью относится к нему Такао. Но один глубокий выдох и его отпускает. Он правильно делает, что так ответственно подходит к этому мероприятию. Куроко было бы крайне неловко, забудь он список вопросов, диктофон или вовсе по дороге заехал куда-то не туда, – У меня есть GPS. И голова на плечах. Как-нибудь справлюсь. Так что прекращай болтать и начинай... есть, – жестом руки показывает, что, чтобы съесть суп, ложку нужно в него зачерпнуть. – Ладно-ладно, – усмешка слетает с губ Такао и он устраивается обратно, в изначальное положение, – Давай, пока. Удачи.       Тёмные, наливистые свинцом тучи шаркаются о высотки небоскребов, а холодный, совершенное не летний, ветер ударяет в лицо, треплет светлые пряди чёлки, кусает неприятно кожу и ловко проскальзывает за воротник куртки. Куроко неприятно ёжится, покрывается мурашками и беззвучно выдыхает. Садится в машину, включает печку, пристёгивает ремень и смотрит на индикатор бензина. На туда и обратно хватит.       Машин на дорогах ещё немного, а в Киото он должен быть только в два часа дня. Но так как он едет на машине Казунари – Мерседес SLK –, он точно успеет.       Конечным пунктом в Киото является самый крупный и нашумевший офис мистера Акаши. Ходят слухи, что сын, который заменил своего отца и взял бразды правления крупной империи в свои руки, ещё с юных лет прикладывал свою руку, помогая отцу вести бизнес. А ещё ходят слухи, что он невероятно красивый и сексуальный.       Куроко нервно сжимает мягкую обивку руля до побелевших костяшек, напряжённо смотрит в лобовое стекло, через которое не увидеть всего масштаба высокого здания. Оно просто громадное. В нём явно не меньше двадцати этажей. Удачно припарковавшись прямо напротив центрального входа, ему требуется пару минут, чтобы собраться с духом. Сердце сходит с ума, руки дрожат. Слишком волнительно.       Он входит в огромный холл, проходит мимо ресепшена, из-за которого выходит милая приветливая девушка. – Такао-сан, позвольте вашу куртку, – девушка вытягивает свои руки и Куроко, словно опомнившись, ведет плечом, скидывает с плеч верхнюю одежду, благодарно отдавая. – Да, конечно, – он начинает неуверенно мямлить, проглатывать окончания слов. Что-то слишком сильно волнуется, – Эм, понимаете... Я – Куроко Тецуя. Такао-кун заболел и я его заменяю.       Ему даже не дают толком опомниться, придти в чувства и сообразить. Из-за угла выходит девушка с русым цветом волос, натянутой дежурной улыбкой, которая коротким жестом руки говорит идти за ней. Куроко послушно идёт и не упускает возможности полюбоваться то, в каких тонах выполнено здание изнутри: с одной стороны холодные, пробивающие до дрожи, а с другой «кричат» о солидности и серьёзности этого места.       Они останавливаются перед громадными дверями. Девушка учтиво открывает дверь и впускает во внутрь Куроко.       Медленным, совсем нерешительным шагом он подходит ближе, на пороге мнётся, а когда всё-таки переступает, спотыкается словно о невидимую преграду и падает на колени. Тетрадь с листом, на котором вопросы, и ручка падают глухо на кафель. Потрясающе. Опозориться ещё до начала интервью.       Подняв свой стыдливый взгляд, он замирает. Его словно облили ледяной водой, превратили в камень. Два гетерохромных глаза смотрят на него, заглядывают прямо в душу и заставляют захлебнуться в их омуте. На лице Акаши немое удивление. Он обходит свой стол, подходит ближе и нависает над ним. – Такао, с вами всё в порядке? – он протягивает свою руку, чтобы помочь ему подняться, а Куроко смотрит на неё, как на седьмое чудо света. Зависает, смотрит на то, какие у него сильные, пусть и небольшие ладони; загрубевшая кожа.       Куроко резво поднимается на ноги, оттряхивает по пути коленки и спешить пожать руку, совсем не расценив его жест, как предлог помочь. – Акаши Сейджуро, – губ касается лёгкая усмешка. Он разглядывает бледное фарфоровое лицо без малейшего стеснения и сжимает хрупкую ладонь в своей. – Я... Куроко Тецуя, – представляется, качая отрицательно головой, – Такао-кун заболел и попросил его заменить. – Ясно... – он опускает ладонь, смотрит внимательным, изучающий взглядом и почти что держит себя в руках, чтобы не позволить себе наглость и не поправить светлые волосы, – Тоже учитесь на журфаке? – Нет, на литературном, – виснет очень неловкая пауза, которую Куроко старается разбавить, – Эм... Такао-кун мой сосед.       Загадочность Акаши не описать словами. Он выглядит таким отстранённым, холодным, совершенно лишённый интереса, но Куроко показалось, совсем на секунду, что за гетерохромной радужкой блеснул интерес. – Напоминаю, у вас всего десять минут. Прошу, присаживайтесь, Куроко.       Дышать становится легче, когда Акаши оказывается не так близко. Он снова отходит за свой стол, ближе к огромному панорамному окну, прячет кисти рук в карманах классических брюк, а Куроко крайне скромно садится на край кресла. В ноги ставит рюкзак, из него достаёт диктофон. На колени укладывает тетрадь с листом с вопросами, раскрывает и укладывает посередине диктофон. Он тянется за ручкой, но поздно понимает, что ручка лежит где-то на входе в кабинет, закатилась куда-то и сейчас искать её – потеря ценного времени.       Губы Акаши изгибаются в усмешке. Он с интересом смотрит на юношу, на его взлохмаченную прическу, узкие и острые плечи, тонкие, но такие эстетичные руки. Он поднимается со своего места, подхватывает карандаш, на котором красивыми буквами были иероглифы его фамилии, и протягивает Куроко. Беззвучное «спасибо», произнесённое одними губами.       Мужчина присаживается на край стола, ладонями обхватывает углы и смотрит выжидающе, ловит каждое движение и вздох этого странного юноши. – Готовы? – Готов и давно, – согласно кивает и не скрывает лёгкой улыбки, из-за которой в уголках глаз появляются едва заметные морщинки.       Тецуя немного мнётся, нажимает на кнопку диктофона и ведет кончиками пальцев по листку бумаги. – Это интервью для выпускного номера студенческой газеты...       Он не успевает договорить, Акаши согласно кивает. – Да. Я произношу вступительную речь на вашей церемонии. – Правда? – удивление застывает на бледном лице. Такао ему об этом не говорил, очень неловко. Акаши только ещё раз кивает и, дёрнув бровями, намекает о продолжении, – А... то есть, да. Я знаю.       Неловко прокашлявшись, Тецуя опускает голову, кончиком карандаша помечает первый вопрос едва заметной точкой и зачитывает: – Вы очень молоды и, тем не менее, у вас собственная империя. Чему... – Чему я обязан своему успеху? – договаривает заместо Куроко и тот лишь вскидывает удивлённый взгляд голубых очей. Акаши нравится эта неподдельная искренность на лице парня, как он чутко реагирует на его слова, эмоции, проскальзывающие на лице. Это обещает быть очень занимательным, – Бизнес основан на людях, а я в них неплохо разбираюсь: что ими движет, чего они хотят, что их вдохновляет. – Может вам просто повезло?       Беззлобный смешок слетает с губ Акаши. Очередной. Этот голубоглазый юноша не перестаёт его удивлять. – Чем больше я работаю, тем больше мне везёт. У меня дар распознавать талантливых сотрудников и управлять ими. – Так значит... вы диктатор? – слова вырываются прежде, чем Куроко успевает сдержаться, прикусив свою нижнюю губу. – Я привык всё держать под контролем, Куроко Тецуя, – собственное полноё имя звучит очень завораживающе с чужих уст, пленительно. Очаровывает. – Ясно... – едва слышно отвечает, выйдя из этого гипнотизирующего чувства, – Ваша компания в основном представлена в сфере телекоммуникаций, но, тем не менее, вы инвестируете в сельско-хозяйственные технологии. В том числе и в Африке. Вы испытываете радость оттого, что кормите голодающих? – Это выгодный бизнес. Вы не находите?       Куроко мнётся, ведёт кончиком языка по верхней губе и, признаться честно, теряется от этого вопроса. – Я в этом не разбираюсь.       Их взгляды пересекаются. Оба немного замирают, сверлят друг друга взглядом, пытаются прочитать, но каждый раз врезаются в плотно закрытую дверь, которая не откроется перед носом. Не за эти десять минут, которых уже четыре. – Возможно... я ошибаюсь, но, по-моему, вы пытаетесь скрыть своё доброе сердце. – Многие считают, что у меня и вовсе нет сердца, – мягкий бархатный смех обволакивает уши, а сердце начинает набирать темп, биться о рёбра так, что становится сложнее дышать. Куроко сглатывает. – Почему они так думают? – Хорошо меня знают, – от Акаши веет холодом, опасностью. Все эти чувства оголяют нервные окончания, Тецуе ужасно хочется ощутить это на вкус, чтобы осело на языке, оставляя приторное послевкусие, – Следующий вопрос. – М-м-м... – он опускает взгляд голубых глаз, обводит карандашом следующий вопрос и не без интереса, уже личного, зачитывает его с бумаги, – Чем вы занимаетесь помимо работы? – У меня... – он делает короткую паузу, смотрит прямо в глаза, а у Куроко земля уходит из-под ног, – очень разнообразные интересы. У тебя есть ещё вопросы, Те-цу-я?       От голого имени воздух разом выжигается из лёгких, становится нечем дышать. Сердце бьется так сильно и ритмично, что отдаёт в виски, а во рту образовывается настоящая пустыня. Ужасная фамильярность, но это не заставляет возмутиться, отстоять то, что ему не нравится, когда мало знакомые люди переходят границу. – Да... извините... – он бросает беглый взгляд на следующий вопрос и зачитывает, не вдумываясь в его смысл, – Вы гей?       Ему требуются доли секунд, чтобы разом и побледнеть, и помрачнеть, а в конце концов раскраснеться. В голубых омутах плещется страх, тревога. Куроко снова опускает голову, взглядом пробегается по этому несчастному вопросу и готов сгореть со стыда.       Там действительно написано это. Этого Такао убить будет – полноё кощунство. Ему нужна расправа пострашнее и мучительнее. – Да, Тецуя, – зрачки расширяются, брови удивлённо ползут вверх, – Я гей.       То, какие чувства, эмоции переполняют его сейчас нельзя передать словами. Никаких языков и диалектов не хватит на то, что этот мужчина кажется довольно привлекательным. И его взгляды, такие хищные и властные, теперь воспринимаются совершенно иначе.       Теперь у меня чувство, словно меня раздевают. – Здесь так написано... я просто читаю... – пытается оправдаться Тецуя, нервно сглатывает слюну и шумно выдыхает, кончиком самого языка скользнув по своим губам.       Он видит, как гетерохромные глаза опускают свой взгляд, смотрят прямо на губы. Акаши даже не скрывает этого: того, что ему чрезвычайно нравится эта игра. Он сжимает пальцами углы стола, недолго думает и всё же отстраняется от своего стола, медленным, но в тоже время твёрдым шагом подходит к креслу, в котором сидит юноша. Ладони опускаются на кожаные подлокотники, Куроко заметно дергается корпусом ближе к спинке, из-за чего Сейджуро удобно нависает над ним. Чувствует исходящий страх, который мешается в коктейле с удивлением; чувствует сбившееся, тяжёлое дыхание; слышит, как он часто сглатывает слюну. Наблюдать за этим одно удовольствие, но он ловит себя на мысли, что не будет против прижаться к этим губам.       Все планы рушатся, как только дверь кабинета открывается и в него входит секретарша. – Акаши-сан, следующая встреча в конференц-зале. – Отмените её, Юки. Мы ещё не закончили.       Юки нерешительно смотрит на Акаши. Похоже, не знает, что предпринять. Сейджуро медленно поворачивается голову в её сторону, приподнимает бровь, одним лишь этим спрашивая у неё: «Я не понятно говорю?». Юки заливается краской, мямлит под нос извинения и выходит из кабинета, закрывая за собой дверь.       Ками, я не один такой. Какое облегчение. – Так на чём мы остановились, Куроко?       О. Мы вернулись от «Тецуи» к «Куроко». – Мне неловко отрывать вас от дел, Акаши-сан... – Я хочу знать о вас больше, – отрывается от кресла, делает пару шагов назад и поправляет с крайне важным видом манжеты на рукавах.       Тецуя теряется, едва заметно для человеческого глаза покрывается тонким слоем румянца и улыбается крайне скромно. Он нажимает на кнопку диктофона, останавливает запись и закрывает тетрадь. Убирает их в свой рюкзак и чувствует всем телом этот прожигающий взгляд опасного хищника. Куроко более, чем уверен, что за таким мужчиной толпами вьются девушки. Парни тоже, наверняка, вниманием его не обделяют. – Приношу свои извинения, Акаши-сан, но мне нужно идти, – кажется, за окном уже вовсю льёт дождь. Надеюсь, я удачно доберусь до дома. – Вы хотите вернуться в Токио? – голос пронизывается удивлением. Где-то на фоне, словно гром, мелькает волнение. Он тоже замечает дождь за окном, – Езжайте осторожнее, – теперь в голосе читаются нотки строгости. Словно его хотят заставить подчиниться. – Не переживайте, я неплохо вожу. Спасибо вам за интервью. – Было очень приятно с вами познакомиться, Куроко, – неизменно вежлив.       Оба встают друг напротив друга, Акаши берет ладонь Куроко в свою. Прохладная кожа в контрасте с его тёплой дарят неописуемые ощущения. Он бережливо сжимает ладонь, словно боится навредить, ещё хуже – сломать. Их рукопожатие длится дольше нужного, пока глаза пожирают друг друга. – До скорой встречи, Тецуя.