***
Николай Степанович улыбнулся мне, немного натянуто, и жестом пригласил сесть. Он сам не вставал из-за стола, как и обычно. Я опустилась на стул, который был к нему ближе всего. Он знает про нас с Ниной, знает. И очень рад, что она в его руках, а в её руках — я. Сначала он помогал ей просто как богатой клиентке, но обнаружив меня, решил, что услуги могут быть ценнее денег. — Нана. Мне всегда приятно тебя видеть. Роботы — особенные существа. Такие чистоплотные и спокойные. — Спасибо, Николай Степанович, — холодно ответила я. Грубить ему нельзя, Нина запретила. Поэтому я использую только пассивную агрессию: тон, взгляд, жесты. А он потешается надо мной, зная, что оков не сорвать. Улыбается криво и продолжает говорить, словно ничего не замечает. Он спокоен как каждый, кто уверен в себе и своей власти над другими. Но в действительности, он не владеет мной. Нужно только убедить Нину, что он лжец и не поможет. Что ей никто не поможет, кроме квалифицированного психолога. Или даже психотерапевта. — Ты помнишь моего друга, мистера Стампа? Конечно, я не забыла. Я ведь не могу забывать. Если бы я могла забыть… Но мне бы не стало легче: мне кажется, я чувствовала бы ту же пустоту. Это нелогично, но такова цена бытия человеком. Даже если я больше этого не хочу, нет способа вернуться назад. Об этом никто не предупреждал. — Помню, — мистер Стамп — бандит. Преступник. Но очень влиятельный, поэтому Николай Степанович и ведёт дела с ним. Они очень похожи, но мистер Стамп немного больше склонен к театральным жестам. Чаще прикасается и куда лучше изображает дружелюбие. Но тоже только изображает. — Он снова хочет тебя видеть. Я не знаю, зачем это мистеру Стампу. Я впервые попала к нему просто как доставщик информации — моя скорость создаёт удобные условия для подобного рода работы, потому что Николай Степанович не хочет, чтобы кто-то знал о его связи с мистером Стампом. Но после первой встречи, мистер Стамп хотел видеть меня снова и снова. Хотя всегда говорил со мной о странных вещах. Наверное это какой-то комплекс, комплекс пожилого человека, заставляющий желать общения с молодыми женщинами. Неважно, о чем, главное, чтобы они слушали. Я бы не возражала этому, но ведь пока я с ним, я не с Ниной. И Нина может пострадать. — У меня нет на это времени, — с нажимом сказала я. — Ну что ты, — понижалая голос, медленно провгорил Николай Степанович, — это мой друг. Друзей нельзя расстраивать. И ты к нему пойдёшь, я приказываю. И будешь очень вежлива с ним, — он давит, давит, давит, хотя говорит очень мягко и спокойно. — Хорошо, — отчеканила я. — И ты красиво оденешься на встречу с ним. И не уйдешь, пока он не разрешит. Он уверял меня, что это очень важно. — Ладно. — И ещё. Обязательно расскажешь мне все, что там произойдёт. Ясно? — Да. — Вот и хорошо. Ты очень способная девочка, Нана, — и он с ложным благодушием улыбнулся и склонил голову набок.***
У Нины очень мало осталось интересов. У неё и прежде было их мало. Но «понты» остались. Она всегда выбирает для меня одежду на выход «в свет». Но с тех пор, как она ушла в горе, мода очень поменялась. Так что я знала, что мой наряд не соответствует желанию Николая Степановича. Но это совсем неважно. Главное, чтобы Нина думала, что в мире для неё ещё остались дела и что в чем-то она — специалист.***
Мистер Стамп просил входить с задней двери. Парадная у него лишь для важных гостей, таких, как Николай Степанович. Внутрь меня пропустил очень молодой охранник. Рыжий. Выражением лица напоминающий Нининого сокурсника — Федулова. Только немного собраннее. И такой же скромный, улыбается, но в глаза не смотрит. Я поднялась к мистеру Стампу. Он задумчиво перебирал страницы книги. Дорогое издание: твёрдый переплёт и плотные страницы, а обложка из тактильно-приятного материала. — А, это вы, Нина, — протяжно, почти ласково проговорил он. — Я очень рад вас видеть, — хотя его высказывание противоречило логике: он совсем не смотрел на меня, — я была склонна верить ему. — Что вы хотели от меня? — Я хотел, чтобы ты пришла, — он улыбался очаровательно, но в его глазах мне виделась пустота. — Для чего? — и мне было необходимо знать, чтобы выполнить быстрее и идти. — Мне нравится твоё отношение к жизни. Оно просто ужасно, — и мистер Стамп это понял, и теперь качал головой, словно укоряя меня. Я бы не стала говорить так грубо, если бы не думала, что сейчас Нина дома одна. — Какое нетерпение, какое стремление к конкретике. И полное отсутствие сомнений. Можно ли так говорить с человеком, нельзя ли… — уголки его губ дрогнули. — Мне хотелось увидеть тебя. А когда все соберутся, вас ждёт маленький сюрприз. Это будет приятный сюрприз. Я заставила себя улыбнуться. С его стороны это любезный поступок. Хотя наверняка за этим стоит его собственная выгода. — Спасибо, мистер Стамп, — я кивнула ему. — И ещё я хотел поговорить с тобой об одном человеке. Ты его знаешь. Профессор Даров. — Алексей Петрович? — удивилась я. Алексей Петрович был хорошим, мягким и добрым человеком. Очень печальным и одиноким, но искренне любящим свою работу. Но почему-то работать ему приходилось с такими, как Николай Степанович… И все равно, я не понимаю, почему о нем спрашивает бандит. — Да. Ты помнишь его? — Конечно. Он был другом нашей семьи. — И его убили, — значительно, медленно и безжалостно проговорил мистер Стамп. Я невольно сжалась. Мне все ещё было грустно из-за смерти создателя, и я не была уверена, какая реакция должна быть адекватной. Но мистер Стамп продолжал, пристально глядя на меня. — Или он пропал без вести? — Нет, — твёрдо ответила я. — Убили. — Но я выяснил, что его тело пропало. До вскрытия. — Да, — и мы хоронили пустой гроб. Это было ужасно и отвратительно. Зачем кому-то похищать мёртвое тело такого человека? — Его тело похитили. Но до того, полиция нашла его. Есть фотографии. Его осмотрели, насколько возможно вне лабораторных условий. — Ну да, ну да… — протянул мистер Стамп, опираясь щекой на кулак. — Но такое исчезновение — повод задуматься. Мёртв ли он вообще? — Он мёртв, — отрезала я. Мне совсем не хочется идти следом за Ниной и ждать возвращения умершего. Мистер Стамп вздохнул, возведя глаза к потолку. — Да. Да, все вы дети спешите забыть своих отцов, чтобы надежда на их возвращение не причинила вам боли… — Надеяться, что мертвый человек жив — непродуктивно и глупо. — О… Я уже долго живу непродуктивно и глупо, — печально проговорил мистер Стамп, продолжая, что странно, улыбаться. Неужели и мистер Стамп живёт так, как Нина? Сходит с ума, устраивает истерики, притворяется, что все ещё может прикоснуться к?.. К?.. — Вы ведь не про Алексея Петровича? Он мягко рассмеялся. — Нет. Не про него, само собой. Но от тебя мне хочется услышать именно про него. Про то, как он умер. — Разве вы не знаете? — Хочется услышать от очевидца. — Я не была очевидцем, — если бы была, я смогла бы, я бы его защитила. Мне все ещё трудно верить, что Алексея Петровича убили, умышленно. Ведь он… Никому не вредил. Но у людей, почему-то, достаточно быть честным человеком, чтобы кто-то стал желать тебе зла. — Тогда что-нибудь про вашу последнюю встречу. Я опустила голову, чтобы не показывать лица. Я не привыкла вспоминать это при ком-то, тем более, при постороннем. — Он зашёл ко мне в гости. Был очень грустным. — Неожиданно? — Нет. Он тоже горевал. Из-за дочери. Так что я не удивилась, — хотя тогда я ещё не могла толком осознать, почему горе его так длительно и так глубоко. А он улыбался моему непонимаю и говорил, что я — тоже его дочь. И что он всегда будет рядом. А затем он умер. — Мы пили чай вдвоём, — Нина почему-то совсем не хотела с ним общаться. Как и со своим отцом, хотя и жаловалась мне, что ей не хватает его внимания. — И я спрашивала его о любви, мне нужен был совет, — очень трудно любить, когда ты — робот. И если любимый встречается с твоей хозяйкой. — Это был тот же день, когда его убили? — Да. — И он не вёл себя странно? — Он сказал… Что желает мне счастья, — желает, даже несмотря на то, что я отдана в руки Нине. Тогда это действительно не казалось препятствием. Но уже тогда от его слов почему-то хотелось плакать. — Но это не было для него так уж странно. Он ушёл почти весёлым. Пообещал заглянуть ещё раз, через неделю. — А потом его нашли задушенным ремнем от брюк, — медленно проговорил мистер Стамп. — Да, — несколько холодных слезинок стекло рядом с носом. Я смахнула их коротким жестом. — Да. — Это, моя дорогая, как раз очень удобный случай для ошибки. — Никакой ошибки не было, — почти разозлилась я. Почему мистер Стамп так давит на это? — Ну что ж… — мистер Стамп вяло махнул рукой. — Не стану тебя больше мучать. Урри! Эй, Урри! — его голос изменился, стал резким и требовательным. Из соседней комнаты выскочил лёгкий, но крепкий молодой человек, в тёмной одежде. Его волосы, чуть длиннее, чем обычно у мужчин, имели романтически-растрепанный вид и, кажется, тоже были легки. Симпатичный. Но сегодня как будто чем-то внутренне недовольный. — Проводи девушку вниз и вели позаботиться о ней. — Есть, шеф, — смешно взяв под козырёк, хотя и не имея на себе шляпы, кивнул Урри и с комичной учтивостью протянул мне руку. Я её приняла, хотя такую условность сейчас тоже считают устаревшей. — До свидания, мистер Стамп. Мы вышли в коридор, и мистер Урри тут же спросил: — Ну как у вас дела, леди? Леди, на самом деле, неуместное ко мне обращение. Но почему-то это считается романтичным и вежливым. — У меня все хорошо, — солгала я. Честный ответ на такой вопрос не предполагается, хотя мистер Урри тут же странно прищурился, будто сомневался. — Те, у кого все хорошо, к нам не ходят… — Мистер Стамп сам меня позвал. — Но вы ведь пришли, — заметил он, продолжая улыбаться. — Да. А вы, кажется, тоже чем-то недовольны. Вы очень напряжены. Он моргнул, его лицо сделалось ещё более весёлым. — Виктор, напоите Нину как можно скорее! — мистер Урри окликнул ещё на лестнице здешнего работника. Виктор должен развлекать здесь женщин. Он танцует, шутит и даже может оказывать интимные услуги. Красивый, ухоженный, ослепительный и вежливый. Но тёмный мистер Урри кажется мне более привлекательным. Может, потому, что его работа заключается в чем-то другом. А может, потому что в нем есть что-то, что-то очень отдалённо напоминающее… Но мистер Урри ускользнул из зала, а я выбрала место рядом с лестницей. Виктор уже подошёл ко мне с бокалом шампанского. Это бесполезно. Я не пьянею. Но Нина пьянеет легко и быстро. Придётся притворяться. Время шло медленно. Мне хотелось вернуться домой, но раз мистер Стамп велел обо мне заботиться, значит, я должна остаться на приём. Здесь будут его гости, и те, кто зависит от него и его милости. Медленно, они уже собирались. Я пыталась убедиться, что с Ниной все хорошо, писала ей и даже звонила, но не получала ответа. Но Нина редко отвечала мне, это было обычно. Виктор пытался веселить меня, но я не реагировала. Нина часто могла игнорировать тех, кто ей не нравится, а другие гости отличались мрачностью или молчаливостью. Даже яркие девушки не решались шутить и шуметь: ни маленькая и полная, в алом платье — Оля из Зеркального королевства, ни высокая и тонкая, в зелёном, спрятавшаяся в углу, о которой я ничего не знала, ни строгая Герда в серебристо-белом, ни печальная в темно-синем, Суок, подопечная господ Трифат. Хотя последняя медленно шла по залу и пыталась говорить с другими, но её голос звучал едва-едва, очень тихо. Скоро она подошла и к нам, и Виктор ушёл с ней. А я успела только снова про себя отметить, какой хрупкой она выглядит. Какими непомерно-тяжелыми кажутся её темно-красные кудри на узких плечах. Она танцевала с Виктором, а затем, Виктора поймала госпожа Сноквин. Она, я знала по опыту, работала с Давицким, и иногда он посылал меня помочь ей. Вообще-то, все здесь так или иначе с ним связаны. Странно, что от мистера Стампа никто не спускается, как это обычно бывает.***
Спустился только Сергей Павлович, и это было очень поздно. Сергей Павлович мне не нравился. Я знала, что Нина пила с ним. Я знала, что она спала с ним. Я знала, что она рыдала до срыва голоса после того, виня себя в измене. Это непродуктивно. Это иррационально. Но что-то во мне говорило, что она — виновата. Что она — изменщица. Что раз не может удержать такие желания и идёт к другим мужчинам, несмотря на мою помощь, то она — животное, а не человек. Это неправильно. Она человек. И будет хорошо, если она сможет полюбить снова, побороть горе и жить дальше. Но мне больно и противно, когда она пытается. Может быть потому, что она так злилась на меня за любовь… А Сергей Павлович — ужасный человек. Он воспользовался её слабостью. Наверное, Нина не одна. Он привлекает внимание почему-то очень легко. Вот и теперь, Суок подошла к нему. Не прошло и минуты, как они пустились танцевать. Мне хотелось верить, что раз она здесь не одна, её защитят. Опекуны. Или грустный юноша, Тутти, чем-то на неё похожий. Но он не смотрел на неё. Он решил тоже поучаствовать в танце, и привёл в центр девушку в зелёном. Затем в танец вступили Герда в белом и её спутник, Кай, и Оля в красном, хотя, кажется, её партнёр, мастер Гурд, был слишком высок для неё. Я полагала остаться стоять, но скоро Виктор подошёл ко мне. И я согласилась участвовать, чтобы только не вспоминать, как когда-то танцевала с Вадимом, даже вызывая ревность. Теперь в танцах для меня ничего нет. Мне нечего и некому сказать движениями. А Виктор имеет лишь одно послание: «Я не зря получаю свои деньги». Мы танцевали недолго. Пять минут и четырнадцать секунд. Все пары распались механически, и только Сергей Павлович сел на диван вместе с Суок. Никто не успел придумать нового развлечения. Наверху закричали. Дочь хозяина, Зоя, выбежала на вершину лестницы. Вид у неё был отчаянный. — Сыроежкин! Ты! Ты! — истошно и сорванно. Нина кричала так, когда ей сказали об Артеме. — Зоя? — а он был смертельно спокоен. — Зачем ты это сделал? — она зашагала вниз, надломленно опираясь на перила. — Сделал?.. — Убил.