В буйстве красок и вспышек фотоаппаратов...

      Есть ли у вас старший брат? Причем старший не на двадцать секунд, а на два-три года. У меня, например, брат старше меня на 11 лет. Но сейчас не о разнице возрастов.       Старшие братья для младших сестер, всегда были и будут топринцами на вороных конях, в большинстве случаев. Брат — это тот человек, с которым можно сидеть в два часа ночи и рубиться в сложную историческую стратегию, когда тебе всего-то 5 лет и ты ничего не понимаешь, но тебе нравится двигать фигурки солдатиков. Зимой же, можно лепить снеговика, и заигравшись в снежки, слепить такой первый ком, что для того чтобы на него взобраться понадобится лестница. А ещё сестра может жаловаться брату на мальчика, который её обижает. Кто вообще обижает девочку у которой есть старший брат? Правильно, сестру может обижать только брат и никто больше. Даже родители не смеют поднимать руку на сестру. Да, конечно происходят иногда ссоры, но не бывает мира без войны, как и войны без мира.       Бывает, братья ведут себя как мудаки. В основном это случается, когда им исполняется 20. Но бывают случаи что раньше, в 17, а бывает наоборот. Мой брат бросил меня и родителей в 26. Но помимо этих двух вариантов, есть ещё маленький слой, который не превращается в мудаков. К этому слою и относился Киёми. Он точно стоял за Клодетт не то чтобы каменной стеной — горой. Он примет её сторону, даже если она будет главой мафиозной группировки, восседающей на горе трупов и пьющей из большого бокала не вино, а кровь.        Но было одно маленькое «но» у сей прекрасной сказки. Сакуса мог пережить без сестры. Она не была для него кислородом. Да, самым близким человеком, товарищем и поддержкой. Но у этого человека должна быть своя жизнь, а у него своя. И может, линии этих двух жизней будут идти, как 95-я межштатная автомагистраль, пересекающая ни один штат. Но это точно будут две разные жизни. Жизнь Клодетт Лавуазье и Жизнь Сакусы Киёми.       Киёми точно не знал, как распланировала свою жизнь Клодетт, и распланировала ли вообще, но свою он точно уже расписал на пункты. В его плане было несколько ответвлений, много сложных схем и множество невообразимых решений.       Если смотреть сейчас, то Сакуса по собственной задумке находится в той точке, где он, по-плану должен быть завоевать сердце своего будущего партнёра, мужа, второго отца его детей, сокомадника и лучшего сеттера Мии Атцуму. Правда, была одна проблема, и эта проблема — сам Киёми.       Киёми интересовался изучением физики и информатики. Решать задачки по квантовой физике или написать программу для аса Итачиямы — раз плюнуть. Не, бывают конечно задачи над которыми надо попыхтеть, но задачка с Мией не идёт никакое сравнение. Сакуса не то, что не понимал где в решении ошибка, он не представлял как эту задачу вообще решать. Решить её надо, но как именно — понятия не имеет. С чего начинать-то?       Однако, свет в конце тоннеля есть. И это Комори, и опять же, с Клодетт.       Приложив немного усилий и поиграв в разведчиков, парень и девушка получили информацию о предпочтениях Атцуму. Ну, на самом-то деле, в разведчиков играла только француженка, а потом она просто слила полученную информацию кузену.              Во-первых, Атцуму бисексуал. Это уже неплохо. Повышаем шансы Киёми с 0 до 2%. Во-вторых, предпочтения Мии-младшего буквально складываются в образ брюнета. Он предпочитает партнёров с мускулистым телосложением, но не в коем случае, не перекаченных сарделек, а также с тонкими чертами лица и темными глазами, спокойных и собранных, но которым знаком азарт игры, умных и продумывающих каждое свое действие или решение, но также и способных участвовать в авантюре. Повышаем шансы с 2% до 10%. Хорошо, но надо бы больше.       Больше, чем перебрасывание едкими фразами в отношении друг друга. Эх, будь сейчас здесь блондинка, она бы точно вырвала мяч из Комори и с другого конца зала кинула в этих спорящих балбесов. Хотя, стоит признаться, теперь это было больше похоже на токсичный флирт гота с харадзюку-школьницей, чем на перебранку соперников. Маленький, но прогресс. — Комори-кун, как думаешь, если Джупуси-чан узнает, что эти двое опять срутся, она нас убьет? Она так не любит, когда в компании какие-то разногласия.— сказал Осаму отпивая из бутылки и поглядывая на перебранку своего близнеца и брюнета. — Убьет, если узнаёт, — коротко ответил Мотоя, вытирая лоб полотенцем, и устремляя свой взор на парочку. — А какой шанс того, что она узнает? — Стопроцентный. Даже больше скажу, она уже в курсе. Ставлю на то, что она уже думает, с какой силой влепит оплеухи обоим…       Что ж, Комори был прав. Клодетт действительно сейчас сидела за своим письменным столом, вертя в руке ручку, и думала над тем, с какой силой, а главное как будет раздавать оплеухи. Только, она будет причинять добро Лаззари, которая не подумав, ляпнула Римину о ссоре девушки и капитана. Ведь, твою же ж мать, оказывается никто до сих пор не в курсе что Лавуазье с Раклеттом поругались. Даже, Франц Римин, блокирующий команды, и по совместительству, неофициальный парень Мишеля, не знал, хотя девушка предполагала, что он в ту же ночь узнает.       Все, что знали члены волейбольной команды, это то, что девушка уехала после завершения учебного года в Японию. Клодетт действительно сказала парням что уехала в Японию, но не уточнила, что на три года. Все ещё интересно, почему Ла-чан так поступает? Почему нельзя сразу и всем сказать что уезжаешь в Японию. Почему надо городить огород? А ответ такой: так проще. Кому, спросите. А я отвечу: это уже другой вопрос.       Но в связи с последними событиями, французские волейболисты знают и о том что девушка остается в Японии, и о том, что она сильно поссорилась с Мишелем, и даже о том что она уже успела обзавестись там новыми друзьям, и возможно, по глупым додумкам Карлы, у подруги появился будущий парень. У Клодетт бывшего-то и не было, да и вообще она никогда не была интересна противоположному полу. Да что там противоположному, девушку никто, никогда и ни за что не рассматривал в таком плане. Как друг — да, как девушка — да кто её полюбит! Девушка должна быть маленькая, миленькая и утонченная, а это что? Шпала, нифига не милая, и что вы ещё сказали? Швейную машинку сама запаяла? Не, это не девушка, а рабочий какой-то…       Иногда, когда Лавуазье была по-младше, она размышляла, как здорово было бы иметь такого человека, которому можно было рассказать самые сокровенные мысли, поделиться переживаниями и для которого быть всегда идеальной, вне зависимости утром с гнездом на голове или в синем вечернем платье с глубоким декольте, с паяльником и отвёрткой в руке или руководящей командой моделей. Но каждый раз, зеленоглазая понимала что таких людей нет. Никто не будет её любить такой, какая она есть, кроме родственников и друзей.       Со временем, девушка повзрослела и поняла отношения — зло в чистом виде. Ты удерживаем своим партнёром, ты не так свободен в действиях, мыслях и желаниях. Кругом одни ссоры, измены и абьюз. Даже, казалось бы, самые милые и нежные отношения оказываются имеют страшные изъяны. Подростки даже суицид могут совершить из-за этих дурацких отношений. Поэтому, все свободное время Клодетт радостно посвящала либо рисованию, либо теннису, либо просмотру сериалов или ещё какой-нибудь фигне.       Время шло, появлялось все больше и больше всяких дополнительных и прочих занятий, и девушка просто утонула в учёбе. Она постоянно куда-нибудь спешила, поправляя сумку или папку, пытаясь по дороге нацепить на нос слетевшие очки. Окружающие с недоверием поглядывали на неё, время от времени спрашивая когда же она вступить в свои отношения, ведь ей уже 15, все же девушки должны попробовать что это такое. Лавуазье это начинало дико злить и выводить из себя. У нее дел непочатый край, дефицит времени и сил. От всей этой любовной тематики её тянуло блевать. Влюбленных она считала идиотами, а любовь — идиотизмом. Исключением являлись только её близкие друзья и брат.       Однако, вернёмся в настоящее время. Сейчас модельер крушила собственную комнату. Тихо, но крушила. Она ходила от окна к двери и обратно, вырывая клоки волос. Стол был засыпан порванной бумагой, как и все вокруг него. На диванчике лежала огромная гора вещей, которые были ещё неделю назад вывалены из чемодана. Учебники и распечатки были разбросаны по всей поверхности пола, и бродя туда-сюда, блондинка то и дело наступала на них босой ногой. — Да за что мне это наказание?! — Лавуазье наматывала уже десятый или пятнадцатый круг по комнате. — Ладно, черт с ними. Потом разберемся, мне сейчас важнее грядущие экзамены написать.       На это заявление, ноутбук стоявший в полуоткрытом состоянии на столе неприятно звякнул, оповещая о приведшем уведомлении. Клодетт устало потерла переносицу и подошла к рабочему месту. Рука легко привела экран в вертикальное положение, а пальцы быстро набрали замудренный пароль. На вычурно пёстром рабочем столе горела красной точкой иконка почты. Дважды по ней щёлкнув, девушка заходит в почту и проверяет папку входящие. В первой строке высвечивается новое письмо, и глаза Клодетт моментально сужаются до размера кунжута.       Пришло письмо от организаторов конкурса молодых дизайнеров, на который, к слову, девушка не подписывалась участвовать. Кликнув мышкой по письму, глаза ещё сильнее сужаются, хотя, казалось бы, куда сильнее? — ОТЕЦ, ЭТО ЧТО ЕЩЁ ТАКОЕ?! КАКОЙ, К ЧЕРТУ, КОНКУРС У МЕНЯ ЭКЗАМЕНЫ НА НОСУ! — орет Клодетт из своей комнаты, глядя шокированными глазами на экран компьютера. — Чего ты так разоралась? Ну, записал я тебя на конкурс. Ты же их щелкаешь, как орешки.— ответил мужчина облокотившись о дверной косяк.— Победителя могут без творческих экзаменов зачислить в любой художественный ВУЗ на кафедру дизайн одежды. Так что не переживай. — Боже, за что мне это.— девушка тяжело вздохнула, — Почему ты меня не спросил? — Я тебя спросил — ты согласилась. Ты совсем не помнишь вчерашний разговор? — отец выглядел обеспокоенным.             Клодетт было открыла рот чтобы возразить, но оперативно его закрыла обратно, потому что не нашла что ответить. Она не помнит прошлый вечер, не считая того, как она забралась в свое гнездо, прихватив с собой Кико, и улеглась спать. Спать ей вчера хотелось нещадно. Ночью со среды на четверг, Клоде очень плохо спала, то есть не спала. Она с нуля до двух часов ночи переписывалась сначала с Атцуму, который жаловался на Киёми, мол "чтобы я не сказал, он на все отвечает колкостью", ещё позже с Лаззари, а потом, ко всему прочему, с Францом. — Нет, не помню.— девушка откинулась на спинку стула.— О чем мы говорили? — Мы говорили о том, что тебе следует участвовать в таких конкурсах по чаще. Некоторые такие конкурсы позволяют поступить в любой университет на факультет дизайна одежды.— мужчина тяжело потер переносицу и присел на свободный край дивана.— И конкурс, в котором ты согласилась участвовать — один из таких. Сегодня должны были прислать концепт того, что ты должна будешь сделать. — МММ, ясненько. Ща глянем, что по чём.— Клодетт повернулась на своем кресле на колесиках и подвинулась поближе к столу. Отец тоже поднялся со своего места и подошёл ближе... — Слушай, а не все так плохо. Спроектировать и сшить вариант мужского костюма. Есть эскизы? — О...да...конечно...пап...Я специализируюсь на женщинах. — Ну, значит расширим твою специальность. Можешь заглянуть в дедушкин кабинет и взять его работы за образец.— он выпрямился и отошёл от стола. У двери Антуан обернулся и добавил,— Эскизы лежат, если что, в левом нижнем ящике в книжном шкафу. — Хорошо, тогда завтра поищу их. Сегодня уже поздно, а мне завтра в школу... — Слушай, Иору-сан, как думаешь, если я приглашу сегодня Лавуазье-сан с нами в раменную, она согласится? — Не знаю. Давайте спросим.       Саканакаджима и Иваизуми стояли в коридоре на перемене между третьем и четвертым уроком, и ждали пока их балда допишет самостоятельную по французскому. Сегодня пятница — день короткий, всего 6 уроков. На следующей неделе четвертные экзамены, а потом целых два месяца каникул. Летний лагерь, жаркое пекло, море — райское блаженство.       Дверь неожиданно открылась, немного убив пробегающего мимо первогодку. Из нее вышел очень хмурый парень, явно с испорченным настроением и, похоже, с разочарованием в сегодняшнем дне. Его аккуратные брови были сведены вместе, а тонкие черты лица были укутаны недовольством. Для Ойкавы день, который начался прекрасно и таким был аж до третьего урока, закончился. — Ну как, Ойкава-сан? — поинтересовалась Иору у обозлившегося капитана. — Написали самостоятельную? — Понятно что нет. — Хаджиме облокотился на стену и выглянул в окно.— Я надеюсь, ты не схватил "неуд"?       На вопрос друга парень решил не отвечать, как и на следующий — "чем же таким важным ты вчера занимался, вместо подготовки к самостоятельной?       А ответ прост, как сибирский валенок. Ойкава притащился домой в семь вечера, хотя должен был прийти ещё в пол шестого и помочь Такеру с уроками, но он вызвался погулять Бимо за место помощи племяннику. Собакевич, конечно, был рад погулять вечером, да ещё сильнее он был рад погонять рыжего соседского кота, который жил в старом доме через четыре квартала, на самом верху холма, напротив дома Хаджиме. И ладно бы, хрен с этим рыжим котом, так этот чёрт запрыгнул на руки к знаете кому?              Девушка возвышалась над Ойкавой с непрошибаемостью мраморной статуи и ехидно глядела на запыхавшегося собеседника, мягко поглаживая Кико и успокаивая его. Она сидела на свободной от веток части двухметрового каменного забора, закинув одну ногу на другую. На её голове красовалась аккуратная, но явно потрёпанная временем соломенная шляпа, а из-под нее выбивались недлинные пряди золотых локонов. В цвет волосам на прозрачной оправе, красовалась цепочка с перламутровыми бабочками. — Добрый вечер, Ой-сан. Чудесная сегодня погода, не так ли? — улыбка чеширского растянулась через все лицо Клодетт.— Тоже вышли прогуляться и насладиться видом цветания моего прекрасного чубушника? — И тебе не хворать, Джу-тян,— лицо парня исказилось презрением.— Ты про свой сорняк сейчас говоришь? Что ж, в этом году и прада неплохо цвёл. Мусор от него долетел даже до моего двора. — Ах, как нелегко было собрать пару белых лепестков со асфальта. Тяжело тебе, наверное,пришлось, о великий спортсмен. Не по вкусу пришелся тебе аромат? — девушка театрально усмехается, приложив кончики пальцев к губам. Кико же, в этот момент спрыгивает с рук и пропадает в густой листве цветущего куста. — Точно полегче, чем было тебе взбираться на эту стену,— немного с запозданием парирует Ойкава, бросая взгляд на белую повязку на левой руке.— Останешься на ней сидеть, без возможности слезть? — Мечтай, косолапый! — девушка фыркает,встаёт на ноги и ловким движением ныряет в густую зелень цветущего куста — Показушница. Да, Бимо? — Тоору закатывает глаза и треплет пса за ухом.— Пойдем отсюда.       С домашнем любимцем связующий гулял до десяти вечера. Когда капитан вернулся домой, то от души получил поварешкой по лбу от рассерженной сестры. — ТООРУ, ГДЕ ТЕБЯ ЧЕРТИ НОСЯТ?!НА ЧАСАХ УЖЕ ДЕСЯТЬ ЧАСОВ! — рассерженная Ойкава Момо стояла в коридоре. Её карие глаза горели адским пламенем, а пухлые губы были сжаты в демонический оскал. — Да так, с Бимо гулял. Прогулялись с ним на холм и обратно. — ОЙКАВА ТООРУ, ТЕБЯ НЕ БЫЛО БОЛЬШЕ ТРЁХ ЧАСОВ!       Парень просто развернулся к громко причитающей женщине боком и стал расшнуровывать кросовки и снимать с собаки прогулочный ошейник. На самом деле, его опозданию домой после школы и долгой прогулке с Бимо есть объяснение.       Боль. Его колено вновь дало о себе знать. Травма, полученная ещё в начале средней школы, вернулась. Когда Ойкава подавал на сегодняшней тренировке, при приземлении конечность пронзила неприятная режущая боль. Тренер отправил его домой восстанавливаться, но от одного дня отдыха проблема не исчезнет. И Ойкава это прекрасно понимает. Его игра с Карасуно и следующие тренировки в клубе встают под вопрос.       Эта травма, как проклятие, которое парень сам на себя наслал. Оно не даёт ему дышать и чувствовать себя живым. Игра в волейбол — это кислород, образ и смысл жизни. А как дышать если лёгкие перебиты?       Момоко перестает ругаться на брата. Чувствует — сейчас это занятие ни к чему хорошему не приведет. Он спокойно раздевается, вещает куртку на вешалку и не заглядывая ни в гостиную, ни на кухню, поднимается по лестнице и направляется к себе       В шкафу, на пыльной верхней полке отыскивается коробка со стабилизатором, поставленная туда намеренно, с желанием забыть, вычеркнуть, стереть из памяти боль, которую он заглушал. Там же находится быстро аптечка, и из нее ловкими потёртыми пальцами выуживается мазь с отвратным запахом и не менее отвратным цветом. Спортивки выстро отлетают куда-то на стул, а сам обитатель темной комнаты забивается на подоконник на который постепенно начинает литься лунный свет, и медленно начинает втирать дурно пахнущее средство в белую кожу. Мазь мешается с слезами, текущими из глаз. Слезами, выдающими то, что великому Ойкаве Тоору тяжело. Он ненавидит Ушиваку, ненавидит предел своих возможностей, ненавидит себя. Он ненавидит себя за то, что не может прыгать выше головы.       Глазами, залитыми слезами обиды и безысходности, как раненый, умирающий зверь смотрит на своего противника, Ойкава глядит на маленькую блестяшку внутри оконной рамы, смотрит на белый наколенник и спихивает тюбик с мазью.       От собственного бессилия становится тошно. Осознание жалости собственного существования бьёт так, словно одновременно ломаются все 208 костей. Тошнит.       Так, Ойкава просидел до самого рассвета...