il tuo peggior incubo

Маленький Марк не понимает, что ему чувствовать. Ребёнку одновременно радостно от того, что удалось избежать порки, и стыдно, потому что его всего лишь поставили в угол, а Виталину, которая ни в чём не виновата, будут пороть. Марку хочется забежать в спальню и крикнуть Косте, что чайник разбил он, а Вита тут вообще не при чём, но он трусит, в душе ненавидя себя за это. Детёныш чутко прислушивается к происходящему в спальне, каждую секунду ожидая услышать первый хлопок злой ложки с дырочками и всхлипы Виты, но первое время единственное, что слышит Марк — тишина. Ему даже кажется, что ложка ему привиделась, и Костя не будет шлёпать ей Виталину, а всего лишь тоже поставит её в угол, но в спальне, чтобы они с Марком не переговаривались и не смешили друг друга во время своего наказания. Однако неприятное чувство внутри насмехается над ребёнком, напоминая о себе паникой. Марк достаточно взрослый, чтобы не верить в сказки. Он знает, что взрослые дяди часто наказывают не только своих детей… Ребёнок водит пальчиком по обоям, пытаясь уговорить себя найти смелость и вступиться за Виту, но у него это не получается. Этот злой Костик ужасно его пугает, и ему отчаянно хочется, чтобы вернулся тот добрый, который покупает ему и Виталине мишек барни, укладывает Марка спать по вечерам и читает ему перед сном книжки. Ребёнок думает, что сам виноват в том, что вместо хорошего Кости пришёл плохой. Ему нужно было просто вести себя идеально, и тогда Костик всегда был бы добрый-добрый и никогда бы не поставил Марка в угол и не выпорол Виталину. Стоит только Марку услышать приглушённые звуки из спальни, которые ни с чем перепутать нельзя, как он начинает плакать, громко всхлипывая и дёргаясь от слёз, которые неприятно щекочат ему лицо, стекая по щекам вниз. Марк закрывает уши ладошками, плотно прижимая их к голове, и пытается на что-то отвлечься, тихонько вслух напевая какую-то глупую мелодию из любимого мультика. Ему почему-то кажется, что Костя никогда не перестанет шлёпать Виту, и от этого плачет ещё более горько, называя себя трусом. Но так и не решается вмешаться.