Он всего лишь ребёнок

      Сынмин заинтересованно наблюдает за веселящейся толпой, устроившись возле небольшого столика в стороне, у окна. Иногда он отпивает немного глинтвейна из бокала — напиток безалкогольный, на вишнёвом соке, но мальчик даже так постепенно расслабляется, отпуская усталость и стресс уходящего дня.       Вокруг так шумно, что поначалу, когда Сынмин только-только пришёл сюда, он думал, что оглохнет. Но теперь он привык, и музыка и голоса людей кажутся лишь каким-то шумом на фоне, пока омега вяло копошится в собственных мыслях.       Он уже давно увидел среди многочисленных школьников того, из-за кого собственно и пришёл сюда: Ли Джихун, один из тех самых, которых сравнивают с принцами из сказок. Умный, красивый, сильный, знающий границы дозволенного и не выходящий за рамки. Не пьёт, не курит, спортом занимается. Идеал, проще говоря. И в этом как раз и заключалась проблема Сынмина. Джихун был настолько идеальным, что омега до его уровня просто не дотягивал. Не то чтобы Мин не любит себя, просто... он знает, что Джихуну он не нравится. Не строит какие-то догадки, не сомневается, а действительно знает. Альфа сам ему об этом сказал как-то.       Влюблённость в него проснулась в Сынмине не так давно, всего лишь в начале этого года, весной, когда он был в прошлом классе. Не было какого-то знаменательного события, поспособствовавшего этому, Мин просто понял вдруг, что ему нравится наблюдать за альфой, нравится его слушать, нравится банально проводить время вместе с ним, пусть и не наедине, а в компании его друзей и ещё нескольких омег, которые, как и он сам, были влюблены в Джихуна.       Но было событие, благодаря которому Сынмин и Джихун смогли сблизиться. Ничего необычного, опять же, простой поход в музей всем классом, однако именно там всё и случилось. Сынмин так хорошо помнит тот день, будто это было только вчера. Он тогда оделся поприличнее — обычно он ходит в оверсайз худи и джинсах, но в тот раз пришёл в строгом классическом костюме и в очках, и все, образно говоря, попадали. До того момента Мин даже не подозревал, что кто-то может словить на него краш.       И тогда, после экскурсии, когда все уже могли расходиться по домам, несколько человек решили задержаться в парке, в том числе и Сынмин с Джихуном. Был уже самый конец мая, учёба почти закончилась, так что теперь не нужно было каждый день спешить домой, чтобы успеть сделать уроки. Сначала все просто говорили о чём-то между собой, а потом один из одноклассников предложил сыграть в "правду или действие". Все согласились, не горя желанием придумывать что-то ещё.       И вот тогда-то у Джихуна, когда он выбрал правду, спросили, кто был самым красивым в тот день. Можно было назвать как омегу, так и альфу, этот вопрос, на самом деле, не имел какого-то подтекста, но Сынмин всё равно покраснел до кончиков ушей, когда Джихун с улыбкой произнёс его имя. Мин никогда ещё не испытывал настолько огромный вихрь из чувств в груди.       И его влюблённое сердце решило, что это знак. Тогда мальчик совсем не подумал о том, что комплимент мог быть всего лишь комплиментом, не более, и предпринял попытку пригласить Джихуна на свидание, когда прогулка закончилась. Альфа на это предложение лишь улыбнулся, и уже по этой улыбке Сынмин понял, что ему откажут.       Конечно, ему было обидно. Но он был горд собой, потому что смог переступить через себя и дать понять Джихуну, что у него есть чувства к нему. Тем более, альфа предложил остаться друзьями, и обоих этот вариант очень даже устроил. Естественно, влюблённость не испарилась, как по волшебству. Сынмину всё так же нравился этот добрый, общительный альфа, но теперь он мог видеть и его недостатки тоже. Та же вспыльчивость, например. Джихун правда очень быстро начинал раздражаться, хоть так же быстро и успокаивался.       И сейчас Сынмин всё ещё здесь. В своих невзаимных чувствах. Стоит у окна в доме одноклассника, исподтишка разглядывая Джихуна, окружённого толпой друзей. Ли уже заметил его несколько минут назад, кинув ему непринуждённую улыбку и помахав рукой, но подходить не стал: на удивление, он очень хорошо понимал настроение своих знакомых и знал, когда им нужно побыть в одиночестве.       Когда-нибудь эти чувства пройдут, Сынмин знает. Нужно только подождать. Омега без понятия, как долго, но он уверен, что это закончится. В конце концов, у него вся жизнь ещё впереди, и на одном Джихуне она не заканчивается.       "И на одном Джихуне она не заканчивается". Сынмин вдруг возвращается на землю, моргает, растерянно оглядываясь вокруг, смотрит на глинтвейн в своей руке и чувствует, что плачет. Сначала он не понимает, что не так, но позже осознаёт: он хочет к отцу. Так сильно, что держаться просто нет сил, и поэтому он, переступая через собственную гордость, набирает номер Чана. Тот отвечает после всего одного гудка и даже не успевает что-либо сказать, потому что Сынмин опережает его: — Забери меня домой. И отключается, сообщением сбрасывая наверняка обеспокоенному отцу адрес.       — Сынмин, — Крис встречает его, едва не выпрыгивая из машины на ходу и быстрым шагом приближаясь к омеге. Чан и правда выглядит очень взволнованным, внимательно всматриваясь в стоящего возле чужого дома сына, и мальчик, поддавшись внезапному порыву, неожиданно обнимает его, пряча лицо в его куртке и заставляя альфу поражённо замереть на месте. — Минни, малыш, что случилось? Он слышит тихий всхлип и чувствует, как Сынмин сильнее его обнимает, будто боится, что Чан сейчас уйдёт. Крис ещё пару секунд стоит, замерев, потому что осознаёт вдруг, что совершенно не представляет, что ему делать, а после осторожно подхватывает сына на руки. — Ну-ка, иди сюда, — тихо произносит он, направляясь обратно к машине и вместе с мальчиком забираясь на заднее сиденье, закрывая за собой дверь. — Что случилось, милый? Тебя обидел кто-то? Сынмин только сильнее начинает плакать после этих слов, пряча за ладонями мокрое покрасневшее лицо, и Чан гладит его по спине.       У него сердце разрывается. Он даже не может понять, в чём причина этих внезапных слёз, и это заставляет его нервничать, однако он позволяет сыну более-менее прийти в себя, чтобы он хотя бы мог начать говорить. Но первое, что альфа слышит, когда мальчик немного успокаивается, вновь заставляет его удивлённо застыть. — Прости меня, — всхлипывает Сынмин, пытаясь стереть слёзы с щёк, но всё равно продолжая плакать. — За что? Минни, ты не должен извиняться, — он вновь обнимает мальчика, целуя его в макушку и поглаживая его дрожащие плечи. — Ты из-за меня плачешь? — он заглядывает ему в глаза, и Сынмин беззвучно икает, неопределённо поводя плечом. — Тогда это мне нужно извиниться. Я виноват перед тобой, не ты. — Нет, нет, — омега отрицательно мотает головой, снова всхлипывая, и Чан пролезает между передними сиденьями, доставая из бардачка салфетки и протягивая их мальчику. Тот высмаркивается и вытирает слёзы, хотя бы чуть-чуть их останавливая. — Это я... я-я ведь тоже... — Нет, — Кристофер обхватывает ладонями его плечи, несильно сжимая их. — Здесь виноват только я. Я был недостаточно хорош, прости меня, малыш, я должен был и правда проводить с тобой больше времени. И то, что Чонин ещё маленький, меня нисколько не оправдывает. Я дурак. Прости меня. Пожалуйста. Сынмин снова вытирает лицо салфеткой, тихо рвано вздыхает и издаёт какой-то мокрый булькающий звук, на что Крис по-доброму улыбается. — И ты меня прости. Всё равно. Даже если ты говоришь, что я не виноват, я нагрубил тебе. И... и Феликсу. Даже Чонину, пусть и косвенно. Так что здесь и моя вина тоже есть. Я осознал это. Чан вздыхает, с едва заметной улыбкой наблюдая за сыном. Он его так сильно любит, этого маленького запутавшегося в себе щеночка. — Хорошо, так уж и быть, мы оба виноваты, — тихо усмехается альфа. — Но исправлять ситуацию буду я, договорились? — Почему? — Потому что я старше, — хихикает Чан, и Сынмин, наконец-то, тоже улыбается, опуская взгляд. — Знаешь, что я придумал? — Что? — Мы с тобой давно не были на колесе обозрения, хочешь туда? У Сынмина загораются глаза, и его улыбка тут же становится шире. — Да, очень хочу! Там как раз сейчас подсветка работает, потому что уже темно. А ты купишь мне мороженое? Чан улыбается уголком губ, слегка наклоняя голову. — А волшебное слово? — Пожалуйста! — Сынмин складывает ладони в просящем жесте и строит глазки, и Крис смеётся, взлохмачивая его волосы. — Хорошо, малыш, я куплю тебе твоё любимое мороженое. — А ты знаешь, какое? — Конечно, — наигранно возмущается альфа, на что мальчик хихикает. — Я знаю, что тебе нравится фисташковое, за кого ты меня принимаешь? — Ты запомнил это только потому, что у тебя у самого это любимый вкус. — А вот и нет, — качает головой Чан. — Даже если бы ты любил любой другой вкус, я бы обязательно это запомнил. Знаешь почему? — И почему же? — Потому что ты мой сын, — серьёзно произносит Крис, и Сынмин замолкает на несколько секунд, понимая, что снова хочет расплакаться. — И я очень сильно тебя люблю, слышишь? У мальчика начинает дрожать нижняя губа, и чтобы скрыть это, он опускает голову ниже, вздыхает тихо, но глубоко, чтобы успокоиться, и с улыбкой снова смотрит на отца. — Я тоже очень сильно тебя люблю. Прости меня, пожалуйста. — Минни, — Чан вздыхает, снова притягивая сына к себе для объятий, и слегка покачивает его из стороны в сторону, как маленького ребёнка. — Я ведь сказал, что тебе не нужно извиняться. — У меня само собой получается, прости. Они оба тихо коротко смеются, Чан целует мальчика в лоб и вылезает из машины, чтобы обойти её, сесть на своё место и завести мотор. Сынмин за это время успевает пристегнуться. — Пап, — неуверенно зовёт он, когда альфа хватается за руль. — Да? — Кристофер поворачивается к нему. — Давай потом возьмём домой пиццу? — Только если ты мне расскажешь, зачем пришёл сюда, — Чан с улыбкой кивает в сторону дома, откуда Сынмин до этого вышел. Мин виновато улыбается, кусая губу, и кивает мелко.       Чан смотрит на него несколько секунд, которые тянутся так медленно, будто проходит целый час, внимательно вглядывается в выражение его лица, пока Сынмин изучает пустым задумчивым взглядом улицу за окном машины. — Не обманывай меня больше, хорошо? — нарушает повисшую тишину Крис, и мальчик поворачивает голову в его сторону. — Да, ты правда уже вырос, но я всё равно буду беспокоиться о тебе, даже когда тебе будет двадцать. И больше. Ты мой ребёнок, Сынмин, каждый любящий родитель хочет знать, что происходит с его детьми. Я не прошу тебя раскрывать мне все свои секреты, нет, они должны быть у каждого, просто... просто больше доверяй мне, ладно? Мы же так хорошо раньше общались, говорили обо всём, а сейчас ты мне даже про школу не рассказываешь. Сынмин снова молчит какое-то время, напряжённо покусывая нижнюю губу и смотря на свои руки. Отец прав. В конце концов, Чан ведь правда о нём волнуется. — Хорошо... хорошо, пап. Я обещаю рассказывать тебе больше. — Не всё, — снова уточняет Крис. — Просто вводи меня в курс дела, договорились? — Договорились, — Сынмин кивает. — Вот и отлично. Поехали, и так поздно уже.       Возвращаются домой они уже в десять, почти в половину одиннадцатого, отдохнувшие и счастливые. Заходят в квартиру тихо, думая, что Феликс с Чонином уже спят, однако в гостиной горит свет и включён телевизор, поэтому они перестают красться. Чан кладёт большую коробку пиццы на маленький столик, и без того заваленный всевозможными вещицами, и снимает куртку и кроссовки, пока Сынмин рядом тоже раздевается.       Дверь в гостиную открывается, и в прихожую выглядывает Феликс. Когда он видит Сынмина, выражение его лица тут же меняется с встревоженного на облегчённое, он выдыхает и подходит к ним ближе. Порывается было обнять Мина, но останавливает себя, закусив губу. Чан с сыном переглядываются, и Крис, улыбнувшись ему, кивает головой в сторону Феликса.       Старший омега удивлённо охает, когда Сынмин сам его обнимает, и растерянно смотрит на Чана, хлопая длинными ресницами. Альфа улыбается шире, целует Феликса в щёку, взъерошивает волосы сына и уходит в ванную, чтобы вымыть руки, а после пойти к Чонину — видимо, из-за него как раз никто и не спал. Хотя Феликс и сам вряд ли мог заснуть.       Когда омеги остаются наедине, Сынмин поднимает голову, смотря на Феликса, пока тот неуверенно, но всё же обнимает мальчика в ответ. — Прости меня, — произносит Мин, и Ликс удивлённо вскидывает брови. — Не извиняйся, Минни, ты не обязан... — Как же вы с отцом похожи, всё-таки, — смеётся мальчик. — Он мне тоже сказал, что я не должен этого делать, но я должен. Я обидел вас обоих, так что я тоже виноват. Прости меня, пожалуйста. Феликс мягко улыбается уголком губ, присаживаясь перед мальчиком на корточки и с теплом в глазах смотря на него. — Конечно, Минни. Я не сержусь на тебя. Ты так же имеешь право злиться на нас, мы тоже не совсем правильно поступали. Так что мы все, в какой-то степени, вели себя... не очень. Сынмин улыбается, согласно кивая, и Феликс поднимается, чтобы уже уйти в гостиную, но мальчик его останавливает, хватая за рукав кофты. — Что такое? Мин открывает рот, собираясь ответить, но почему-то не может, выдыхает и отрицательно качает головой. — Ничего... Мы тут... пиццу привезли, — он поворачивается в сторону столика, и Феликс забирает коробку, чтобы унести её в гостиную. Сынмин смотрит на то, как он берётся за ручку, чтобы открыть дверь, и всё внутри него словно сжимается — он понимает, что если не решится поговорить кое о чём сейчас, то не решится никогда. — Феликс, — произносит он, заставляя старшего посмотреть на него. — Что? — Я хотел сказать... Я не могу пока что назвать тебя папой, но я буду стараться, правда. Феликс снисходительно улыбается, поудобнее перехватывая коробку с пиццей, чтобы другой рукой погладить Сынмина по голове. — Только не заставляй себя это делать, хорошо? Я пойму, если ты не сможешь. Назовёшь меня так, только если сам захочешь, договорились? — Да, — Мин кивает с едва заметной улыбкой. — Договорились. Феликс снова улыбается ему и заходит в гостиную. Сынмин идёт следом.       Феликс просыпается от жары, его волосы взмокли и прилипли ко лбу, а под одеялом так душно, что кажется, что он сейчас зажарится. Но вставать и вообще как либо шевелиться так не хочется, потому что он лежит прямо на Чане, прижимаясь щекой к его мерно вздымающейся груди. Альфа всё ещё спит, подложив одну руку под голову, пока другая покоится на пояснице Феликса, и младшему так хорошо в его объятиях, что он готов игнорировать даже внезапную жару и полный мочевой пузырь.       Однако осознание, что Чонина нет в своей кроватке, всё же заставляет Феликса засуетиться. Он приподнимается на локтях, оглядываясь: маленького альфы нет ни на их кровати, ни на полу, тем более он никогда до этого не сбегал. Надо же, только научился ходить — и уже заставляет родителей нервничать. — Крис, — осипшим ото сна голосом зовёт Феликс, потряхивая старшего за плечо. Чан просыпается, медленно моргая, и непонимающе смотрит на обеспокоенного Феликса, машинально поглаживая его по спине, чтобы успокоить. — Что? — Чонин куда-то делся. Остатки сна как рукой снимает, и Чан подскакивает, вынуждая Феликса сесть на постели вместе с ним. — Как он вообще вылез оттуда? — Ну как-то вылез значит, — Ликс сползает с него, вставая на нагретый солнцем пол и спешно надевая тапки. — Пойдём искать. Крис слезает с кровати следом за младшим, и они вместе выходят в гостиную, смежную с их спальней. Там никого нет, и они оба начинают ещё сильнее волноваться, хоть и понимают, что сын просто может быть в любой другой из комнат.       Они выходят в прихожую, но там так же тихо — во всей квартире в принципе стоит тишина, — и хотят уже было проверить туалет с ванной и кухню, как видят, что дверь в комнату Сынмина приоткрыта, хотя омега имеет привычку обычно плотно закрывать её. Феликс аккуратно толкает дверь и заглядывает внутрь, тут же облегчённо выдыхая. — Они тут, оба. Чан встаёт позади младшего, укладывая руки ему на плечи, и смотрит, и его взгляду открывается настолько милая картина, что он готов запищать: Чонин забрался на кровать к спящему Сынмину, уютно устроившись у него под боком, пока Мин крепко обнимал его во сне, позволив закинуть на себя маленькую пухлую ножку. Одеяло из-за их возни свалилось на пол, а простынь сбилась, но они выглядели такими маленькими и хорошенькими, что их хотелось затискать. — У меня аж руки чешутся, не могу, — с широкой улыбкой произносит Чан, поворачивая голову в сторону Феликса, как вдруг замечает слёзы, стоящие в чужих глазах. — Ликси? Малыш, ты чего? Омега беззвучно усмехается, качая головой, и поспешно вытирает слёзы пальцами. Чан сжимает его плечи сильнее, и младший укладывает голову на его плечо. — Что случилось, солнышко? — Ничего, я... — Феликс снова качает головой и сглатывает. — Я просто так люблю их. И... я же знаю, как Сынмин относился к Чонину раньше, а сейчас он позволил ему спать с ним, и это так... Да, есть, конечно, вероятность, что ему было просто лень спросонок прогонять его, — он издаёт слабый смешок, — но всё же. Я так сильно их люблю, Крис. Чан выдыхает, понимая, в чём дело, и прижимается тёплым поцелуем к чужой макушке. — Напугал меня, чертёнок. — Прости, — хихикает Феликс, разворачиваясь к старшему лицом и оставляя почти целомудренный поцелуй на его губах. — Но не обещаю, что больше так не буду. Альфа хихикает, целуя мужа в скопление веснушек на щеке, и Феликс улыбается, потираясь своим носом о чужой. — Пойдём мыться, а то я весь пропотел и неприятно пахну. — Ты даже вспотевший приятно пахнешь, — произносит Чан, и младший фыркает, шлёпая его по руке. — Даже если и так, мыться всё равно нужно. Идём. А потом я приготовлю нам всем завтрак. — Сегодня ведь моя очередь. — Разве? — Феликс хлопает ресницами. — Я почему-то думал, что моя. Ну ладно, приготовим вместе, — он пожимает плечами, и Чан любовно смеётся. — Кстати, научишь меня готовить тот суп, который Сынмину нравится? — Обязательно, — улыбается Крис, мягко целуя младшего в верхнюю губу. — Идём уже, пока дети не проснулись. — Думаю, они будут ещё долго спать, — хмыкает Феликс. — Так что всё успеем, не переживай. — Я есть хочу, — цокает языком альфа, дуя губы, что заставляет Феликса засмеяться. — Ты такой же ребёнок, как и они, — с улыбкой произносит он и любовно поглаживает Чана по голове. — Всего лишь маленький капризный ребёнок. — И я тебя люблю, — фыркает Крис. — Пойдём. Феликс качает головой, плотно закрывает дверь в спальню Сынмина и идёт следом за мужем. — Я кое-что придумал, — произносит вдруг он, и Чан поворачивается лицом к нему, с немым вопросом на лице смотря на него. — Давайте все вместе сегодня съездим в парк аттракционов или в кино? Всё равно выходной. Кристофер улыбается и кивает. — Съездим. И туда, и туда. Пошли уже мыться. Он заходит в ванную, оставляя дверь открытой, но Феликс, хихикая и качая головой, закрывает её. — Сначала мне нужно в туалет, — с улыбкой отвечает он на ещё неозвученный вопрос, и звонко смеётся, когда слышит громкий преувеличенно усталый вздох из ванной.