Вдохновение художника

«Странно, — лёжа на постели, подумал черноволосый мальчик. — Шрам болит, и приснился не прекрасный юноша, а какой-то ужасный монстр.» Подросток прикрыл шрам рукой, присутствующей с ним с детства. «Действительно болит… Но почему? — он перевернулся набок. — Я вчера ударился обо что-то?.. Нет, вряд ли…» — перебирая в уме все вчерашние события, подумал он. Зеленоглазый парнишка достал листок, всегда хранившийся с ним рядом. «Как же он выглядит?» На помятом и совсем маленьком листке были очертания человека. Лишь очертания. Не всё было видно и прорисовано чётко. Гарри никогда и никому, не решался показывать этот рисунок. Если бы он показал, то его просто выкинули бы… Так бы поступили дядя с тётей… Гермиона и Рон, скорее всего, посчитали бы это ненужным предметом. Возможно, им бы не понравилась и его любовь к рисованию, ведь это совсем не геройское занятие. Ему было страшно. Даже взять пергамент нормального размера и нарисовать мужчину с самого начала, а не мусолить листик снова и снова — было до безумия страшно. Да и времени не было, с его умением находить приключения на пятую точку. Но Гермиона и Рон всегда были рядом. Вздох. Юноша встал с кровати и начал готовиться к сегодняшнему дню. Рисунок он аккуратно сложил, и положил в карман мантии, чтобы не потерять. *** Новый год, как обычно, оказался сумасшедшим и опасным. К сожалению, это был чрезвычайно опасный год из тех, что были до этого. В Хогвартсе, вместо соревнований по квиддичу, решили устроить тур «Трёх Волшебников», в котором Гарри не хотел участвовать. Риск умереть был слишком высок. На его счастье, в Министерстве решили сделать возрастное ограничения для неудачливых самоубийц, коими, хотели стать Фред с Джорджем. К его великому облегчению, у них ничего не вышло, хотя наблюдать за их потугами, было весело. Вот только не всё идёт так, как хотелось бы. *** — Кубок огня вот-вот примет решение, — начал Дамблдор. — Думаю, ему требуется ещё минута. Когда имена чемпионов станут известны, попрошу их подойти к столу и проследовать в комнату, примыкающую к залу. — Он указал на дверь позади профессорского стола. — Там они получат инструкции к первому туру состязаний. Он вынул волшебную палочку и широко ей взмахнул; тотчас все свечи в зале, кроме тех, что горели в тыквах, погасли. Зал погрузился в полутьму. Кубок огня засиял ярче, искрящиеся синеватые языки пламени ослепительно били по глазам. Но взгляды всех все равно прикованы к Кубку, кое-кто поглядывал на часы… — Осталась одна секунда, — сказал Ли Джордан. Пламя вдруг налилось красным, взметнулся столп искр, и из Кубка выскочил обгоревший кусок пергамента. Зал замер. Дамблдор, протянув руку, подхватил пергамент, освещенный огнём, опять синевато-белым, и громким, отчетливым голосом прочитал: — Чемпион Дурмстранга — Виктор Крам. Зал содрогнулся от грохота аплодисментов и восторженных криков. — Так и должно быть! — громче всех кричал Рон. Виктор Крам поднялся с места и, ссутулив плечи, вразвалку двинулся к Дамблдору, повернул направо и, миновав профессорский стол, исчез в соседней комнате. — Браво, Виктор! Браво! — перекричал аплодисменты Каркаров, так что его услышал весь зал. — Я знал, в тебе есть дерзание! Постепенно шум в зале стих, внимание всех опять приковано к Кубку. Пламя вновь покраснело, и Кубок выстрелил еще одним куском пергамента. — Чемпион Шармбатона — Флер Делакур! — возвестил Дамблдор. —Смотри, Рон! — крикнул Гарри. — Это она! Девушка, так похожая на вейлу легко поднялась со стула, откинула назад волну белокурых волос и летящей походкой прошла между столов Гриффиндора и Пуффендуя. — Вы только гляньте, как они расстроены! — воскликнула Гермиона, кивнув в сторону стола, где сидели шармбатонцы. Расстроены — слабо сказано, подумал Гарри: две девушки, спрятав лицо в ладони, плакали навзрыд. Флер Делакур удалилась в соседнюю комнату зал опять утих. Но напряжение, казалось осязаемое на ощупь, усилилось. Осталось только узнать чемпиона Хогвартса! Всё опять повторилось. Огонь покраснел, посыпались искры. Из Кубка вылетел третий кусок пергамента. Дамблдор поймал его и прочитал: — Чемпион Хогвартса — Седрик Диггори. — Ну почему он?! Почему? — возопил Рон. Кроме Гарри, его, однако, никто не услышал: взорвался криками стол Пуффендуя. Все до единого пуффендуйцы вскочили на ноги, топали, вопили до хрипоты, приветствуя идущего к профессорскому столу Седрика. Аплодисменты не смолкали долго. Дамблдор стоял и ждал; вот наконец зал угомонился, и он, довольно улыбаясь, начал вступительную речь: — Превосходно! Мы теперь знаем имена чемпионов. Я уверен, что могу положиться на всех вас, включая учеников Шармбатона и Дурмстранга. Ваш долг — оказать всемерную поддержку друзьям, которым выпало защищать честь ваших школ. Поддерживая своих чемпионов, вы внесёте поистине неоценимый вклад… Дамблдор внезапно остановился, и все сразу поняли почему. Кубок огня вдруг покраснел. Посыпались искры. В воздух взметнулось пламя и выбросило ещё один пергамент. Дамблдор, не раздумывая, протянул руку и схватил его. Поднёс к огню и воззрился на имя. Повисла длинная пауза. Дамблдор смотрел на пергамент, весь зал смотрел на него. Наконец он кашлянул и прочитал: — Гарри Поттер. *** С тех пор как он стал четвёртым участником, его начали задирать. Впрочем, это не первый раз. (не будем забывать и о втором курсе, когда его провозгласили «Наследником Тайной комнаты») Но сильнее всего по Гарри ударило недоверие Рона. Лучшего друга. Рыжеволосый не верил, что он, Гарри, не бросал своё имя в Кубок. *** — Поздравляю тебя, — сказал Рон. — Поздравляешь? С чем? — глянул на него Гарри. Улыбка была похожа на гримасу. Что-то с Роном не так! — Да брось ты! Никто не мог переступить запретную линию. Даже Фред с Джорджем. Надел мантию-невидимку? — Мантии-невидимке линию не обмануть. — Понимаю. Будь это мантия, ты бы и меня прихватил. Мы ведь под ней вдвоём умещаемся. Значит, нашел какой-то другой способ? — Послушай, Рон. Я не подходил к Кубку. Кто-то другой бросил в него моё имя. Брови у Рона поползли наверх. —Зачем? — Не знаю. Не отвечать же: «Меня хотят убить». Глупо! Брови Рона чуть не слились с рыжими волосами. — Не знаешь? Так я и поверил! Мне-то ты можешь сказать правду! Пусть тебе неприятно, чтобы все знали. Но все и так знают. Зачем же врать! Тебя никто не накажет за это. Подруга Полной Дамы, ну, знаешь, старушка Виолетта, всё нам рассказала. Дамблдор допустил тебя к участию. Тысяча галлеонов, плохо ли? Да ещё экзамены не сдавать. — Но я не бросал в Кубок пергамента с моим именем! — начал злиться Гарри. — Да ладно, — протянул Рон, точь-в-точь как Седрик, тем же скептическим тоном. — А ты, выходит, лгун. Кто утром сказал: «Я бы бросил имя ночью, чтобы никто не видел»? Я что, совсем дурак?! — Сейчас, во всяком случае, очень похож. — Чего-чего? — без следа улыбки, вымученной или какой ещё, протянул Рон. — Тебе пора спать, Гарри. Завтра ведь рано вставать. Всякие там фотосъёмки… Он задернул на кровати полог. А Гарри так и прирос к полу, глядя на бархатные бордовые занавески. За ними лежал друг, который ещё никогда не подозревал Гарри во лжи. *** Ему никто не верил…и лишь Гермиона, его лучик света в этой неприглядной тьме презрения, обидных слов и всего того, что он уже переживал на втором курсе, была тем, кто не сомневался в нём… *** Проснувшись в воскресенье, Гарри не сразу осознал, что накануне произошло. В голове всё перепуталось. Но сейчас он поговорит с Роном, и Рон, конечно, поверит ему. Гарри отдёрнул полог — постель Рона пуста. Наверное, ушёл завтракать. Гарри оделся и по винтовой лестнице сбежал в гостиную. Его появление встретил гром аплодисментов. Куда деваться? Идти в Большой зал? Там гриффиндорцы обрушат шквал приветствий, как на героя. Остаться здесь? Опять пристанут братья Криви, вон уже машут. Нет, сейчас надо все обсудить с Гермионой. И Гарри решительно двинулся к выходу, толкнул портрет, выбрался на площадку и нос к носу столкнулся с Гермионой, державшей в руке многоэтажный бутерброд, завёрнутый в салфетку. — Привет. — Гермиона, развернув салфетку, протянула Гарри еду. — Это тебе. Может, прогуляемся? — С радостью, — благодарно согласился Гарри. Они спустились на первый этаж, не заглянув в Большой зал, пересекли холл, вышли наружу и быстро зашагали по лужайке в сторону озера. Корабль стоял у причала, отбрасывая на воду чёрную тень. Утро выдалось прохладным, они шли, жуя тосты, и Гарри без утайки поведал все Гермионе. Гермиона, к его облегчению, не усомнилась ни в едином слове. — Конечно, ты тут ни при чём, — кивнула Гермиона, выслушав рассказ о сцене в комнате с камином. — Видел бы ты себя со стороны, когда Дамблдор объявил: «Гарри Поттер»! Но кто, кто же это сделал? Грюм прав, Гарри. Ученикам не под силу обмануть Кубок и переступить линию Дамблдора… *** Вот только делать нечего, ему пришлось участвовать. Отказаться он уже не мог. За всё время до первого испытания, Гарри успел помириться с Роном и узнать, что именно ему придётся пережить… Испытание с самым настоящим драконом… *** Аплодисменты сотрясли морозный воздух, как будто разбилось огромное зеркало. Крам завершил раунд, настала очередь Гарри. Гарри поднялся на ватных ногах, смутно осознавая происходящее. Он ждал. Вот и свисток. Гарри вышел из палатки, чувствуя, как страх накалился в нём добела. Он брёл мимо деревьев, брёл, брёл и, наконец, дошёл до загона. Всё предстало перед ним как в цветном сне. В последние дни с помощью волшебства воздвигли трибуны. С них на Гарри смотрели сотни лиц. В другом конце загона, как огромная курица на яйцах, восседала хвосторога. Крылья полураскрыты, свирепые жёлтые глазки уставились на злоумышленника. Громадный чешуйчатый хвост, как у ящера, и весь в пиках, бьёт по промерзлой земле, оставляя глубокие, метровой длины следы. Зрители шумят невообразимо. Болеют они за него или нет? Какая разница! Пришла пора действовать… Предельно сосредоточился… Это единственное спасение… Он поднял палочку и крикнул: — Акцио «Молния»! И стал ждать. Всеми фибрами души надеясь, боясь… вдруг чары не сработают… вдруг она не явится… Казалось, Гарри смотрит на всё сквозь мерцающее летнее марево. И загон, и люди вокруг колыхались, странно плыли… Сработало! Он слышит, как мчит к нему его «Молния», со свистом рассекая воздух. Летит вдоль опушки, уже в загоне, зависла позади него, ожидая наездника. Зрители зашумели сильней… Бэгмен что-то крикнул, но Гарри уже ничего не слышит… и зачем! Перекинул ногу через метлу взлетел. И тут произошло чудо. Гарри взмыл высоко вверх. Волосы развевались на ветру, лица зрителей стали как булавочные головки, хвосторога — не больше собаки. И Гарри понял: внизу осталась не только земля, но и страх… Он снова в своей стихии. Просто ещё один матч по квиддичу! Матч с очередным соперником — хвосторогой. Да, противник ужасен, но он ему по зубам. Гарри глянул на кладку яиц, вон оно, золотое, блестит на фоне серых. Сохранности ради, все лежат между передних лап драконихи. — Отлично, — скомандовал себе Гарри. — Тактика отвлечения… Вперёд! Спикировал. Голова хвосторога за ним. Гарри это предвидел и вовремя вышел из пике — там, где он был секунду назад, хлестнула огненная струя. Не привыкать, от бладжера уворачиваться не легче. Зрители взревели. — Вот это да!!! Ну и полёт!!! — комментировал Бэгмен, но Гарри его не слышал. — Видели, мистер Крам?! Гарри взлетел выше, описал круг; хвосторога следила за ним, вращая головой на длинной шее. Сейчас довертишься, голова закружится… Но нельзя уповать на удачу, как бы опять огнём не стрельнула… Хвосторога разинула пасть, а Гарри нырнул вниз. На сей раз повезло меньше. Избежал пламени, но дракониха махнула хвостом, Гарри ушёл влево, длинный шип задел плечо и порвал мантию. Плечо как ужалили. Трибуны зашлись в беззвучном крике. Ничего, царапина неглубокая… Гарри развернулся, подлетел к хвостороге и стал кружить у неё над спиной. Кажется, то, что надо. Хвосторога не взлетает, стережёт яйца. Извивается, расправляет, сжимает крылья, держит Гарри под прицелом жёлтых, устрашающих глаз. Но отойти от яиц боится. А Гарри именно это нужно, иначе про яйцо можно забыть… Штука в том, чтобы осторожно, постепенно вынудить её к этому. Он летал то в одну сторону, то в другую, соблюдая расстояние — под драконий огонь попадать нельзя. Но надо и угрожать, пусть беспокоится. Голова драконихи крутилась за ним, вертикальные зрачки наблюдали, клыки скалились. Он взмыл выше. Шея у хвосторога удлинилась, голова поднялась, как у змеи по велению заклинателя. Гарри взлетел ещё метра на два, дракониха издала вопль отчаяния. Он муха, которую она жаждет прихлопнуть. Хвост ударил ещё раз, но Гарри вне досягаемости. Стрельнула огнём, он увернулся… дракониха широко раскрыла пасть. — Давай, давай, — дразнил Гарри, то приближаясь, то отлетая. — Я здесь. Схвати меня. Лови! Вот так… И дракониха не выдержала, расправила чёрные крылья размером с небольшой самолет. Гарри среагировал мгновенно. Не успела дракониха понять, в чём дело, куда делся враг, а он уж стремглав мчался вниз к гнезду яиц, незащищенному когтистыми лапами. Оторвав руку от «Молнии», схватил золотое яйцо и на огромной скорости взмыл вверх. Он пролетал над трибунами, держа в здоровой руке тяжёлое яйцо. Казалось, кто-то включил звук. Впервые Гарри услышал шум зрителей. Они неистовствовали, как ирландские болельщики на Чемпионате мира. — Нет, вы только посмотрите! — кричал Бэгмен. — Самый юный чемпион быстрее всех завладел яйцом! У него есть все шансы на победу! Гарри увидел, как стражи драконов кинулись укрощать хвосторогу, а у входа в загон уже спешили к нему профессор МакГонагалл, профессор Грюм и Хагрид. Они махали, подзывая его к себе. Даже издалека были видны их улыбки. Пролетая над трибунами, Гарри едва не оглох — ну и шум! И плавно приземлился. Впервые за последние недели на сердце было легко. Он выдержал первый тур, выжил… Гарри соскочил с «Молнии». — Прекрасно, Поттер! — воскликнула профессор МакГонагалл. От неё это небывалая похвала. Дрожащей рукой она махнула на раненое плечо. — Пока судьи совещаются, идите к мадам Помфри… вон туда, она уже помогла Диггори. *** Так и закончилось первое испытание, но оно не последнее. Вскоре наступило и второе…вот только перед ним был бал (который Гарри не очень-то и понравился… Лишь красота Гермионы и радостная улыбка, которая явно давала всем понять, что это счастливый для неё день, смягчали недовольство.) Печалит только ссора подруги с Роном. Тому не понравилось, что Гермиона идёт не с ним, а с Крамом. *** Гарри поплыл скорее по русалочьей улице; каменных хижин становилось всё больше, вокруг некоторых были разбиты сады водорослей, а у двери одной хижины даже сидел привязанный к колу гриндилоу. Отовсюду выплывали новые русалки и тритоны, с любопытством разглядывали гостя, указывали друг другу на перепонки на руках и ногах и на жабры Гарри и перешептывались. Гарри завернул за угол, и его глазам предстало удивительное зрелище. На обрамлённом несколькими домами площади собралась толпа русалок и тритонов. В середине площади высилась статуя тритона, высеченная из цельного куска скалы, перед статуей выстроился русалочий хор и пел песню участникам Турнира. К хвосту статуи были привязаны четыре человека. Рона привязали между Гермионой и Чжоу Чанг. Ещё там была девочка лет восьми с серебристыми волосами, как у Флер Делакур. Гарри решил, что это её сестра. Все четыре пленника крепко спали, склонив головы на плечи, у всех четырех изо рта тянулись вверх тоненькие струйки пузырьков. Гарри поспешил к пленникам, ожидая, что тритоны нападут на него со своими копьями, но те нападать и не думали. Толстые скользкие веревки, которыми привязали Рона, Гермиону, Чжоу и сестру Флер, были из водорослей и очень крепкие. Гарри вспомнил о перочинном ножике, что подарил ему Сириус на Рождество, но ножик спрятан в дорожном сундуке в замке. Гарри огляделся. У тритонов в руках были копья. Гриффиндорец метнулся к тритону ростом выше двух метров с длинной зелёной бородой и ожерельем из акульих зубов и жестами попросил у него копье. Тритон рассмеялся и покачал головой в знак отказа. — Мы не станем помогать, — сказал он хриплым резким голосом. — Да что вы, в самом деле! — рассердился Гарри (снова пузыри изо рта). Он попробовал вырвать у тритона копье из рук, но ничего не вышло. Тритон только смеялся и качал головой. Тогда Гарри стал кружить над площадью в поисках чего-нибудь острого. Дно озера в этом месте было сплошь усыпано осколками камней. Гарри выбрал камень позазубристей, вернулся к статуе и принялся пилить им веревку. Минут через семь верёвок вокруг Рона была перепилена, и Рона — по-прежнему без сознания — тихонько понесло течением над самым дном. Гарри снова огляделся. Ни Седрика, ни Флер, ни Крама. Да где ж они застряли? Почему не торопятся? Гарри подплыл к Гермионе и начал перепиливать и её веревку. Его тут же схватили несколько пар мускулистых рук. Пять или шесть тритонов тянули его прочь от Гермионы и со смехом трясли головами. — Забирай одного пленника, — сказал один из них — и плыви… — Вот ещё! И не подумаю! — выпустил пузыри Гарри. — Ты должен забрать только своего друга… другие останутся… — Она тоже мой друг! — кричал Гарри, указывая на Гермиону. — И их я тут умирать не оставлю! Голова Чжоу лежала на плече у Гермионы, девочка с серебристыми волосами походила на зелёное привидение. Гарри попробовал было вырваться из рук тритонов, но те только сильнее расхохотались. Гарри судорожно принялся искать глазами других участников. Ну где же они, наконец? Может, он успеет поднять на поверхность Рона и вернуться за Гермионой и остальными? А сможет ли он их найти потом? Гарри поглядел на часы — часы остановились. Вдруг тритоны и русалки что-то увидели и стали указывать пальцами куда-то вверх. Гарри обернулся, поглядел вверх и увидел Седрика. Седрик, широко раскрыв от страха глаза, плыл к русалочьей деревне, голова у него была в большом пузыре воздуха, и лицо казалось шире, чем на самом деле. — Я заблудился! — проговорил Седрик одними губами. — Флер и Крам тоже скоро будут. У Гарри словно гора с плеч свалилась. Седрик достал из кармана перочинный ножик и перерезал веревку, которой была привязана Чжоу, обхватил её и уплыл с ней наверх. Гарри остался ждать. Где же Флер и Крам? Час скоро кончится, и тогда, если верить песне, пленников уже не вернуть… Вдруг послышались вопли русалок. Тритоны отпустили Гарри и обернулись, обернулся и он. К ним плыло чудовище: человеческое туловище в плавках и голова акулы — Виктор Крам попытался превратиться в акулу. Акулочеловек подплыл к Гермионе и вцепился зубами в веревку вокруг неё. Новыми зубами Краму легче было бы укусить дельфина, чем веревку, и Гарри подумал, что Крам, чего доброго, перекусит Гермиону пополам. Гарри подскочил к Краму, хлопнул его по плечу и протянул камень с зазубринами. Крам схватил камень, сейчас же перепилил веревку, обхватил Гермиону за талию и, даже не взглянув на Гарри, помчался наверх. Что же делать? Если бы точно знать, что Флер приплывет… А её нигде не видно… Делать нечего… Гарри снова схватил камень — Крам его кинул на дно, — но тритоны обступили Рона и незнакомую девочку и закачали головами. Гарри выхватил волшебную палочку. — С дороги! Изо рта выскочил только пузырь, но тритоны его поняли, потому что перестали смеяться и, расширив от страха желтые глаза, глядели на палочку. Их много, а Гарри один, но понятно по их испугу, что волшебники из них такие же, как из гигантского кальмара. — Считаю до трёх, — выпустил Гарри изо рта струю пузырей и на всякий случай показал тритонам три пальца. — Раз (он загнул одни палец)… два (загнул другой)… Тритоны разлетелись кто куда. Гарри кинулся к маленькой девочке и принялся пилить её верёвку, скоро и девочка стала свободна. Он обхватил девочку вокруг талии, схватил Рона за воротник мантии и поплыл вверх. Плыть и тащить за собой такой груз было тяжело, руками он грести уже не мог; он изо всех сил работал ластами, но Рон и сестра Флер, словно мешки с картошкой, тянули его на дно… Гарри глядел вверх. Ещё очень глубоко, вода впереди чёрная… Тритоны с русалками плыли следом. Они легко носились вокруг и глядели, как он выбивается из сил, стараясь скорее доплыть до поверхности. Время скоро выйдет. Тогда они утащат его обратно на дно? Может, они людоеды? Ноги Гарри отказывались служить, руки просто разламывались от боли… Стало тяжело дышать. Шея снова заболела, вода снова становилась мокрой на вкус… Наверху уже светлее… Светлее… Гарри с такой силой заработал ногами, что ноги словно взвыли от боли, а голова пропиталась водой. Гарри больше не мог дышать… нужно вздохнуть… нужно плыть дальше… нужно плыть… Вынырнул! От чудесного, свежего прохладного воздуха закололо мокрое лицо. Гарри глотал воздух и наслаждался им, словно впервые в жизни вздохнул полной грудью. Рона и девочку он держал на плаву вместе с собой. Зеленоволосые тритоны с русалками всплыли следом за ним и улыбались. Трибуны радостно завопили и засвистели, все вскочили на ноги. Должно быть, все думали, что Рон с маленькой девочкой захлебнулись, но нет, они проснулись и открыли глаза. Девочка смутилась и испугалась, а Рон выплюнул воду, замигал от яркого света и, повернувшись к Гарри, сказал: — Вот ведь сырость! — тут он увидел сестру Флер. — А эту ты чего вытащил? — Флер так и не приплыла. Что же мне было делать? Не оставлять же её там? — еле переводя дыхание, ответил Гарри. — Дурья твоя голова! Ты что, и правда решил, что мы там останемся? Да Дамблдор никогда бы не позволил нам утонуть! —А как же, в песне… — Да это для того, чтобы вы там не возились и поскорее нас нашли. Ты что, героя из себя строил? Торчал там больше, чем надо? Гарри стало стыдно и гадко. Рону легко говорить, он-то спал, он-то не знает, как там, на дне, жутко, когда вокруг эти тритоны с копьями в руках — того и гляди продырявят. — Поплыли! — сказал Гарри. — Помоги мне, придержи её, вряд ли она хорошо плавает. И они вдвоем потянули за собой сестру Флер к берегу, где уже ждали судьи; двадцать тритонов плыли вместе с ними, словно почётный караул, и распевали хриплыми голосами страшные гимны. Мадам Помфри возилась на берегу с Гермионой, Крамом, Седриком и Чжоу, укутывая их в толстые шерстяные одеяла. Дамблдор и Людо Бэгмен радостно заулыбались Гарри и Рону; Перси был белее простыни и казался беспомощным подростком. Флер Делакур билась в истерике и вырывалась из рук мадам Максим с криком: — Габ’гиэль! Габ’гиэль! Она жива? Скажите мне! Жива? — С ней всё в порядке, — пытался крикнуть Гарри, но от усталости и говорить-то мог еле-еле, не то, что кри­чать. Перси подхватил Рона и потащил к берегу («Да отвя­жись ты, Перси! Я и сам дойду!»); Дамблдор с Бэгменом поддерживали Гарри под руки, Флер наконец вырвалась из крепких рук своего директора и схватила сестру в охапку. — Там г’индилоу. они на меня напали… о моя сест'-ёнка, я уже думала… я думала… — и она разрыдалась. — А ну-ка, иди сюда! — приказала мадам Помфри Гар­ри, подхватила его и подтащила к остальным. Она завернула его в шерстяное одеяло так крепко, будто смирительную ру­башку, и влила в рот какого-то зелья, да такого горячего, что у Гарри дым из ушей пошёл. *** Вскоре после бала и второго испытания, наконец, после всех переписок, Гарри встретился с Сириусом. *** На следующий день после обеда Гарри, Рон и Гермио­на отправились в Хогсмид. Небо прояснилось, и вовсю светило солнце. Друзьям стало жарко, и на полпути до деревни все трое сняли плащи и закинули их на плечи. Гарри нёс в рюкзаке еду для Сириуса; за обедом они ста­щили со стола десяток куриных ножек, батон хлеба и на­полнили фляжку тыквенным соком. По дороге они заглянули в магазин одежды волшеб­ников «Шапка-невидимка» и купили для Добби (эльфа, которого освободил Гарри от подчинения Малфоев) подарок. Они долго выбирали носки и всякий раз весело хохота­ли, найдя новую забавную пару. Среди многих пар одна сверкала вышитыми золотыми и серебряными звёздами, а другая, когда долго не стирали, истошно вопила. В по­ловине второго они вышли из магазина, прошлись по Глав­ной улице, миновали магазин «Дервиш и Бэнгз» и напра­вились к краю деревни. Так далеко они ещё не заходили. Тропинка часто пет­ляла, дома попадались всё реже и реже, скоро они вышли из деревни и пошли к горе, у подножия которой деревня и стояла. Тропинка вильнула последний раз, и у её конца обнаружился перелаз. Опершись на него передними ла­пами, с газетой в зубах, их поджидал тощий чёрный пес, очень знакомый на вид. — Здравствуй, Сириус, — поприветствовал пса Гарри. Чёрный пес потянул носом воздух — из рюкзака за спиной Гарри шёл сильный запах курятины — удовлет­воренно вильнул хвостом, развернулся и затрусил меж­ду кустов к каменистому подножию холма. Гарри, Рон и Гермиона перелезли через забор и пошли следом. Сириус привёл их к самому подножью холма, сплошь усеянному камнями. Ему, на его четырёх лапах, подни­маться было легко, а Гарри, Рон и Гермиона тяжело отду­вались. Сириус поднимался всё выше и выше. С полчаса они взбирались по крутому каменистому склону. Сири­ус бежал впереди, тропка виляла, и на поворотах он по­махивал хвостом. Солнце жарило нещадно, Гарри, Рон и Гермиона обливались потом, лямки рюкзака резали Гар­ри плечи. Потом Сириус вдруг куда-то исчез, они подошли и увидели в скале узкую расщелину. Они протиснулись внутрь и очутились в прохладном тёмном гроте. В даль­нем конце грота, привязанный верёвкой к большому кам­ню, сидел гиппогриф Клювокрыл. Клювокрыл был напо­ловину серой лошадью, наполовину огромным орлом, и чуть только они вошли, сердито и важно посмотрел на них огненным глазом. Трое друзей низко поклонились гиппогрифу тот ещё с полминуты, словно раздумывая, взирал на них свысока и, в конце концов, преклонил пе­ред ними чешуйчатые передние лапы, Гермиона побежа­ла погладить его по шее. Гарри не отрывал глаз от чёрно­го пса, а тот успел уже обернуться его крестным. На Сириусе была поношенная серая мантия, кото­рую он носил с тех самых пор, как сбежал из Азкабана (опасной тюрьмы, что охраняли дементоры). После разговора с Гарри через камин волосы у него от­росли ещё больше, были немыты и спутаны. Он здоро­во исхудал. — Курица! — воскликнул он хриплым голосом, вынув изо рта старые номера «Пророка» и бросив их на землю. Гарри снял с плеч рюкзак, вынул завернутые в бумагу куриные ножки и хлеб и подал Сириусу. — Вот спасибо! — сказал Сириус, развернул еду, схва­тил ножку, сел прямо на пол и запустил в курицу зубы. — А то всё крысы да крысы. Из Хогсмида много не утащишь, чего доброго, заподозрят неладное. Он улыбнулся, и Гарри заставил себя улыбнуться в от­вет. — Что ты здесь делаешь, Сириус? — Исполняю обязанности крёстного, — ответил тот, по-собачьи обгрызая куриную ножку. — Да ты не беспо­койся, я очень даже дружелюбный бродячий пёс. Он снова улыбнулся, но заметил беспокойство во взгляде Гарри и серьёзно прибавил: — Хочу быть поближе. Ты в последнем письме… ну, в общем, тучи сгущаются. Я краду старые газеты, и, судя по тому, что пишут, не я один это чую. Он кивнул на пожелтевшие номера «Пророка» на полу грота, Рон подобрал их и стал листать. Но Гарри на этом не успокоился. — А вдруг тебя поймают? Вдруг узнают? — Кроме вас троих да Дамблдора, никто и не знает, что я анимаг, — пожал плечами Сириус и продолжил об­сасывать куриную косточку. Рон толкнул Гарри локтём в бок и передал ему номе­ра «Пророка», указав на две статьи. Одна шла под заго­ловком «Таинственная болезнь Бартемия Крауча», вто­рая — «Поиски работницы Министерства. Министр ма­гии берёт расследование под свой личный контроль». Гарри пробежал глазами статью о Крауче. Каждая фра­за так и кричала: «…никто не видел с самого ноября… дом, кажется, пуст… в Больнице св. Мунго нам отказались разъяснить… Министерство не подтверждает слухи об опасной болезни…» — Почитать, так он умирает, — сказал Гарри. — А су­мел же добраться сюда… Значит, не так уж он и болен… — Мой брат — личный помощник Крауча, — заметил Сириусу Рон. — Он говорит, Крауч переутомился на ра­боте. — Хотя, он, и вправду, плохо выглядел, когда я его видел в последний раз, — продолжал Гарри, читая ста­тью. — А было это в тот вечер, когда моё имя появи­лось из Кубка… — И ничего удивительного, — раздался голос Герми­оны, гладившей Клювокрыла. Гиппогриф доклёвывал за Сириусом куриные кости. — Выгнал Винки, вот теперь и мучается, жалеет небось, за домом-то некому приглядеть. —Наша Гермиона просто помешалась на эльфах-до­мовиках, — заметил Рон Сириусу и мрачно поглядел на подругу. Сириус, однако, не спешил с выводами и переспросил: — Говоришь, Крауч выгнал своего эльфа? — Да, во время Чемпионата мира по квиддичу — от­ветил Гарри и рассказал о том, как появилась Чёрная Мет­ка, и как Винки поймали на месте преступления с вол­шебной палочкой Гарри в руках, и как мистер Крауч при этом рассердился. К концу рассказа Сириус встал и принялся мерить грот шагами. — Стало быть, дело было так, — спустя минуту сказал он, размахивая очередной куриной ножкой, — сперва вы увидели эту эльфиху на трибуне для особо важных гос­тей. Она заняла Краучу место. Так? — Так, — дружно подтвердили Гарри, Рон и Гермиона. — Но Крауч на матч не пришёл. Так? — Да, — ответил Гарри, — кажется, он сказал, что был слишком занят. Несколько минут Сириус молча кружил по гроту. — Гарри, а ты проверял свои карманы после того, как вышел со стадиона? Волшебная палочка была при тебе? — М-м, — задумался Гарри. — Нет, не проверял. Да она мне и не нужна была до того, как мы пошли в лес. А в лесу я сунул руку в карман, а там только омнинокль, — Гарри широко раскрыл глаза и поглядел на Сириуса. — Ты ду­маешь, тот, кто послал Чёрную Метку, украл мою волшеб­ную палочку ещё там, на трибуне для особо важных гос­тей? — Очень может быть, — кивнул Сириус. — Винки не крала твоей волшебной палочки, — от­резала Гермиона. —Ну, предположим, эльфиха не одна была на трибуне, — заметил Сириус, нахмурившись. — Кто, кстати, ещё си­дел позади тебя? — Да много кто, — ответил Гарри. — Болгары… Корнелиус Фадж… Малфой… — Вот именно — Малфой! — воскликнул вдруг Рон, да так громко, что эхо покатилось по гроту, а Клювокрыл удивлённо вскинул голову. — Малфой — вот это кто! — А кто ещё там сидел? — спросил Сириус. — Больше никого, — ответит Гарри. — Как же никого? А Людо Бэгмен? — напомнила Гер­миона. — Ах, да… — Бэгмена я не знаю, — сказал Сириус, не переставая расхаживать по гроту. — Знаю только, что он играл в ко­манде «Уимбурнские осы». Что он за человек? — Да он ничего… Всё предлагает мне помочь выиграть Турнир. — Неужели? — Сириус нахмурился ещё больше. — Это ему ещё зачем? — Говорит, я ему приглянулся. — Гм, — Сириус призадумался. — Он был в лесу перед тем, как появилась Чёрная Мет­ка, — сказала Сириусу Гермиона. — Помните? — оберну­лась она к мальчикам. — Верно, да ведь в лесу же он не остался, — заметил Рон. — Мы ему ещё рассказали о суматохе, и он тут же отправился в лагерь. — Ты-то откуда знаешь, куда он отправился? — возра­зила Гермиона. — Он мог куда угодно трансгрессировать. — Да, ладно тебе! — с недоверием сказал Рон. — Ты ещё скажи, что это Людо Бэгмен наколдовал Чёрную Метку. — Уж скорее он, чем Винки, — не уступала Гермиона. — Говорил же я, — Рон многозначительно поглядел на Сириуса, — что она помешалась на этих эль… Сириус поднял руку, тем самым веля Рону помол­чать. — Кто-то наколдовал Чёрную Метку, потом нашли этого эльфа с волшебной палочкой Гарри, и что сделал Крауч? — Побежал в кусты поглядеть, — ответил Гарри, — и вернулся ни с чем. — Ну да, ну да, — пробормотал Сириус. — Кто угодно, только не собственный эльф… и потом, значит, он её вы­гнал? — Да, выгнал! — возмущённое воскликнула Гермиона. — И только за то, что она не осталась в своей палатке и попа­лась с чужой волшебной палочкой. — Оставишь ты когда-нибудь своих эльфов в покое? — не выдержал Рон. Но Сириус покачал головой и сказал: — Нет, Рон, Гермиона лучше твоего поняла, кто такой Крауч. Если хочешь узнать человека получше, смотри не на то, как он обращается с равными, а на то, как ведёт себя с подчиненными. Он провёл рукой сверху вниз по небритому лицу и крепко задумался. — Во время матча он всё время куда-то пропадает… заставил эльфа занять ему место на трибуне, а сам даже не зашёл поглядеть на матч. Потом изо всех сил старает­ся снова устроить Турнир Трёх Волшебников и, в конце концов, перестаёт приезжать и на Турнир… Не похоже это на Крауча. Клювокрыла съем, если Крауч раньше из-за болезни пропускал на работе хоть день. — Так ты знаешь Крауча? — спросил Гарри, Сириус помрачнел, и на лице у него появилось такое же страшное выражение, как и в ту ночь, когда Гарри уви­дел его впервые и подумал, что тот убийца. — Уж я-то его знаю, — тихо сказал он. — Это он при­казал засадить меня в Азкабан — без суда и следствия. —Как? — в один голос воскликнули Рон и Гермиона. —Шутишь?! — опешил Гарри. — Нет, какие там шутки, — покачал головой Сириус и оторвал зубами кусок цыпленка. — Крауч тогда ещё ра­ботал начальником Департамента по магическому законодательству, вы разве не знали? Гарри, Рон и Гермиона покачали головами. — Его прочили на место Министра волшебства. Барти Крауч сильный волшебник, ему почти нет равных в волшебстве — и в жажде власти. Нет, Волан-де-Морта он не поддерживал, — поспешил сказать Сириус, заметив выражение лица Гарри. — Барти Крауч всегда был про­тив чёрной магии. Но тогда многие были против, а на самом деле… да нет, вам не понять… вы ещё слишком мо­лоды… — То же и отец говорил на Кубке мира, — заметил Рон, и в его голосе слышалась нотка раздражения. — Вы рас­сказывайте, мы поймём. Сириус улыбнулся. — Ну, ладно, слушайте. Он прошёлся в глубь грота и обратно и продолжил: — Представьте себе, что Волан-де-Морт силён, как раньше. Никто не знает его сторонников, кто на него ра­ботает, а кто нет. Известно только, что он полностью вла­деет своими слугами, они убивают и пытают и ничего с собой поделать не могут. Вам страшно за себя, за семью, за друзей. Каждую неделю приходят сообщения о новых убийствах, новых исчезновениях, новых замученных пытками… Министерство магии растерялось, там не знают, что делать, пытаются скрыть всё от маглов, а маглов и самих убивают. Никто ничего не может поделать, ужас, паника… Вот как оно было. В такое вот время и становится ясно, кто на что спо­собен, кто хороший, а кто плохой. Не знаю, может, мето­ды Крауча и были хороши в самом начале. Его быстро повышали по службе, и он начал настоящую охоту на сто­ронников Волан-де-Морта. Мракоборцам дали новые полномочия, они чаще стали убивать, чем арестовывать. И не одного меня без суда передали дементорам. Крауч отвечал жестокостью на жестокость, разрешил приме­нять против подозреваемых Непростительные заклина­ния. Можно сказать, он сделался таким же беспощадным и жестоким, как и те, кто были на стороне Волан-де-Морта. У него были свои сторонники, многие считали, что он поступает верно, много кто из волшебников хо­тел, чтобы он занял пост министра магии. Потом Волан­-де-Морт вдруг исчез, и все думали, что скоро Крауч ста­нет министром. Но тут-то всё и рухнуло, — Сириус мрач­но улыбнулся. — Сына самого Крауча поймали с кучкой Пожирателей смерти, которые сумели открутиться от Азкабана. Они, как оказалось, пытались разыскать Волан-де-Морта и вернуть ему его власть. — Поймали сына Крауча? — не поверила своим ушам Гермиона. — Вот-вот, — Сириус бросил кость гиппогрифу сел на пол грота, взял хлеб и разломил пополам. — Вот уж не ожидал Барти, так не ожидал. Надо было ему побольше времени уделять семье. Нет, чтобы хоть изредка прихо­дить домой пораньше, а то не знал, что за сын у него рас­тет. Сириус стал крупными кусками откусывать хлеб и глотать, почти не жуя. — А его сын тоже был Пожирателем смерти? — спро­сил Гарри. — Кто его знает? — не переставая есть, ответил Сири­ус. — Когда его поймали, я уже был в Азкабане. Я уже по­том всё это узнал, когда сбежал из тюрьмы. Парня схва­тили в компании людей, которые точно были Пожира­телями смерти. Может быть, он просто оказался в пло­хом месте в плохое время, как эта ваша эльфиха. — А Крауч пытался вызволить сына? — прошептала Гермиона. Сириус расхохотался, и хохот его был похож на со­бачий лай. — Вызволить сына? Крауч? А я-то думал, ты, Гермио­на, поняла, что это за человек. Да он на всё был готов ради собственной репутации, он всю жизнь посвятил тому, чтобы стать министром. Ты же видела, как он поступил со своим домашним эльфом из-за того, что этот эльф на­вел на него тень Чёрной Метки. Разве не понятно после этого, что за человек Крауч? Всех его отцовских чувств хватило только на то, чтобы устроить над сыном суд, да и суд-то этот Крауч устроил только для того, чтобы по­казать всем, как он ненавидит сына… а потом он его от­правил прямиком в Азкабан. — Он собственного сына дементорам отдал? — в ужа­се спросил Гарри. — Отдал, — ответил Сириус уже безо всякого веселья. — Я сам видел, как дементоры его вели, стоял у оконца в двери и смотрел. Ему и двадцати тогда не было. Посадили его в камеру рядом с моей. К вечеру он уже кричал и звал свою мать. Потом, правда, успокоился, через несколько дней… все успокаиваются… во сне только кричат… С минуту Сириус безразлично глядел в одну точку, словно ему изнутри чем-то заслонили глаза, и все стало ясно без слов. — И он всё ещё в Азкабане? — спросил Гарри. — Нет, — со вздохом ответил Сириус. — Нет, его там уже нет. Года не прошло, как он умер. — Умер?! — Там многие умирают, — печально сказал Сири­ус. — Большинство сходят с ума и перестают есть. Про­сто не хотят больше жить. Можно было даже сказать, когда узник умрёт, потому что дементоры чувствуют смерть и радуются. А сын Крауча и так уже болел, когда его привезли. Краучу с женой, как важному министер­скому работнику, позволили перед смертью его навес­тить. Вот тогда я и видел Крауча в последний раз, он шёл мимо моей камеры и чуть не нёс жену на руках. Она тоже потом недолго прожила. Умерла от горя. Сгорела, как свечка, как и сын. А Крауч даже не приехал забрать тело сына. Я видел, как дементоры похоронили его за стена­ми крепости. Сириус поднёс ко рту кусок хлеба, но тут же отбро­сил, схватил фляжку с тыквенным соком и в один приём осушил до дна. — Вот так. Крауч думал, что всё у него в руках, а вон оно как вышло. — Сириус утёр губы тыльной стороной ладони. — Только что герой, министром магии чуть не стал, и вдруг… сын умер, жена, имя опозорено, и — я слы­шал, как сбежал из тюрьмы — его уже не так любят, как раньше. После смерти его сына стали жалеть, и многие себя спрашивали: как это, мальчик из хорошей семьи и вдруг попал в такую компанию? Только один ответ и напрашивался: отцу было не до него. Пост министра занял Корнелиус Фадж, а Крауча сместили на должность на­чальника Отдела международного магического сотруд­ничества. Воцарилось долгое молчание. Гарри думал о том, как на Чемпионате мира по квиддичу в лесу Крауч выпучил от гнева глаза на своего провинившегося эльфа-домови­ка. Так вот, оказывается, почему Крауч взбесился, когда нашёл своего эльфа под Чёрной Меткой. Он вспомнил сына, позор и то, как он потерял доверие коллег по Ми­нистерству. — Грюм мне сказал, что Крауч просто помешался на ловле чёрных магов, — сказал Гарри Сириусу. — Да, я тоже слышал, что он как одержимый гоняется за чёрными магами, — кивнул Сириус. — По-моему, он всё ещё думает, что если поймает хоть одного Пожира­теля смерти, то к нему станут относиться по-прежнему. —Поэтому он и забрался в кабинет Снейпа! — торже­ствующе воскликнул Рон, глядя на Гермиону. — Да что в этом толку-то? — спросил Сириус. — Как что? — воскликнул Рон. Сириус покачал головой: — Нет, если Крауч подозревает Снейпа, то почему не при­езжает судить ваш Турнир? Лучше повода, чтобы следить за ним, и придумать нельзя. Нет, что-то здесь другое. — А что, у Снейпа правда что-то недоброе на уме? — спросил Гарри. — Доброе или недоброе, а Дамблдор Снейпу доверяет и… — начала было Гермиона. — Да ладно тебе, Гермиона, — отмахнулся Рон. — Дам­блдор, конечно, умный и вообще, так что ж, его теперь ни одному чёрному магу не провести? — А зачем он тогда в прошлом году спас Гарри? Оста­вил бы его умирать, да и всё! — Откуда мне знать? Может, он испугался, что Дамбл­дор его вышвырнет из школы? — А ты что скажешь, Сириус? — громко спросил Гар­ри, и Рон с Гермионой замолчали. — Скажу, что они оба правы, — ответил тот, задумчи­во глядя на Рона и Гермиону. — Я и сам всё время думаю, зачем Дамблдор взял его в школу? Снейп, ещё когда учил­ся, интересовался чёрной магией и здорово в ней подна­торел. Тогда уже ходил весь такой худой, немытый, с длин­ными сальными волосами. — При этих словах Сириуса Рон и Гарри с улыбкой переглянулись. — На первом кур­се он знал больше заклинаний, чем добрая половина семикурсников, и был в шайке слизеринцев, которые по­чти все потом стали пожирателями смерти. Розье и Уилкис — этих двоих убили мракоборцы за год до падения Волан-де-Морта, — Сириус стал перечислять Пожира­телей смерти и загибать пальцы. — Лестрейндж, муж и жена, — в Азкабане. Эйвери, я слышал, отвертелся, зая­вил, будто служил Тёмному Лорду под заклятием Империус, и всё ещё на свободе. А вот Снейпа, насколько я знаю, даже ни в чём и не обвиняли, и Пожирателем смерти не называли, да только это ещё ничего не значит. Поймали-то не всех. Снейп умный и хитрый и открутиться сумеет. — Снейп знаком с Каркаровым и не хочет, чтобы об этом узнали, — сказал Рон. — Ага, видел бы ты выражение лица Снейпа, когда Кар­каров заявился вчера на урок зельеварения! — прибавил Гарри. — Каркаров хотел с ним переговорить и сказал, что Снейп его избегает. Каркаров был сам не свой. Он что-то показал Снеггу у себя на запястье, только я не видел что. — Что-то показал на запястье? — удивлённо пере­спросил Сириус, рассеянно провел пятерней по немы­тым волосам и пожал плечами. — Ну, я уж совсем ничего тут не понимаю… Но раз Каркаров сам не свой, значит, он пришёл к Снейпу с вопросами… Сириус несколько минут глядел на стену грота, и на его лице наконец появилось выражение горечи. — Всё равно, — сказал он, — Дамблдор Снейпу дове­ряет, и хотя Дамблдор доверяет таким людям, которым другие ни за что бы доверять не стали, думаю, он никог­да бы не взял в Хогвартс слугу Волан-де-Морта. —А что тогда Грюму с Краучем понадобилось в его кабинете? — не сдавался Рон. — Ну, Грюм-то, скорее всего, каждый угол в Хогварт­се обшарил и кабинеты всех учителей, — медленно про­говорил Сириус. — Уж кто-кто, а он-то свою работу зна­ет и как уберечься от чёрной магии — тоже. Он никому не доверяет — и ничего удивительного — после всего, что он видел. Думаю, так оно и есть, хотя, он, когда была воз­можность, не убивал, а брал в плен. Он, конечно, никому не спускал, но никогда не опускался до того, чтобы по­ступать, как Пожиратели смерти. А вот Крауч… это со­всем другое дело… а болен ли он, в самом деле? Если бо­лен, так чего притащился в такую даль, в кабинет Снейпа? А если здоров… то чего добивается? Из-за какого такого неотложного дела не пришёл на трибуну для особо важ­ных гостей? И чем он таким занят, что не может приехать на Турнир? Сириус замолчал и стал глядеть на стену грота. Клювокрыл принялся шарить по каменному полу в поисках потерянных косточек Сириус взглянул на Рона. — Ты говоришь, твой брат личный помощник Крау­ча? А ты не мог бы спросить его, давно ли он видел Кра­уча? — Попробую, конечно… — неуверенно ответил Рон. — Только бы Перси не почуял, что я в чём-то Кра­уча подозреваю. Мой братец без ума от своего шефа. — А вы пока могли бы разузнать, как там дела с Бер­той Джоркинс. — Сириус указал на один из номеров «Пророка». — Бэгмен мне говорил, что они её ещё не нашли, — сказал Гарри. — Да, про него в статье пишут, — кивнул на газету Си­риус. — Он там жалуется, что у Берты дырявая память. Может, она, конечно, и изменилась с тех пор, как мы были знакомы, только раньше она ничего не забывала, совсем даже наоборот. Особым умом она не отличалась, но па­мять у нее была хоть куда, особенно на всякие слухи. От этого она и во всякие неприятности попадала, забывала, что иногда полезно держать рот на замке. В Министер­стве она, скорее всего, мешалась, потому-то, может, Бэг­мен её так долго и не искал… Сириус тяжело вздохнул и потёр глаза. — Который час? Гарри поглядел на часы, но они, с тех пор как он по­плавал в озере, перестали ходить. — Половина четвёртого, — сказала Гермиона. — Пора вам в замок. — Сириус встал на ноги. — Вот что… — Он нахмурился и поглядел на Гарри: — Нечего вам бегать из школы ко мне, понятно? В случае чего — шлите письмо. Пишите, если случится что-нибудь нео­бычное. А сами без разрешения из школы не выходите, лучше случая и не придумаешь, чтобы напасть на вас. — Да на меня до сих пор никто и не думал нападать, — сказал Гарри, — кроме дракона и пары гриндилоу… (Упустим прошлые курсы) Сириус сердито на него взглянул. — Какое мне дело, нападали на тебя или нет! Я вздох­ну свободно, только когда Турнир кончится, а кончится он только в июне. И вот что ещё: когда говорите обо мне, называйте меня Нюхалз, ладно? Сириус передал Гарри фляжку из-под тыквенного сока и салфетку из-под куриных ножек и пошёл попро­щаться с Клювокрылом. — Я вас провожу до деревни. Может, удастся стащить свежую газету… Сириус снова превратился в большого чёрного пса, они вместе вышли из грота, спустились по склону горы, пересекли усеянное камнями подножие и остановились у перелаза через забор. Сириус позволил всем троим по­гладить себя по голове, повернулся и помчался вокруг деревни. Гарри, Рон и Гермиона вернулись в замок. — Интересно, знает Перси то, что рассказал Сириус о Крауче? — сказал Рон по дороге к замку. — А хотя, мо­жет, ему всё равно… А может, он только ещё больше ста­нет Краучем восхищаться… Уж Перси-то любит всякие правила. Если узнает, то скажет, что Крауч молодец, по­тому что отказался нарушить правила ради собственно­го сына. — Перси ни за что не отдаст никого из своей семьи дементорам, — рассердилась Гермиона. — Ты-то откуда знаешь? — усмехнулся Рон. — Возьмёт, да и решит, что из-за нас пострадает его карьера… Перси, он ведь на малом не успокоится… Трое друзей поднялись по парадной каменной лест­нице в вестибюль замка. Из Большого зала летели запа­хи вкусного ужина. — Бедняга Нюхалз, — сказал Рон, втягивая носом аро­мат жаркого. — Должно быть, он и вправду любит тебя, Гарри… представь себе: есть одних только крыс… И Гарри представил… Возможно это не сравниться с тем, как он жил у родственников, но именно это сравнение пришло к нему… *** После разговора прошло несколько (а может и больше) дней, когда у Гарри заболел шрам. Именно на уроке гадания. (Который ведёт сошедшая с ума профессор Трелони.) К сожелению он не просто болел, Гарри видел «видение», как это назвала профессор. *** Учительница взмахнула волшебной палочкой, и светильники погасли, комнату освещал только огонь от камина. Трелони достала из-под своего кресла чу­десную модель солнечной системы под стеклянным куполом. В центре, как и полагается, сияло солнце, вокруг солнца в воздухе вращались все девять планет, а вокруг планет их спутники. Гарри со скукой глядел, как учительница показывает особый угол, под кото­рым Марс сошёлся с Нептуном. Запахи ароматных трав переливались над головой, в лицо веял лёгкий ветерок. Где-то за занавесью жужжал жучок. Веки смы­кались… Гарри летел на спине филина по голубому небу к ста­рому увитому плющом дому, дом стоял на склоне высо­кого холма. Приятный ветер дул в лицо. Они спускались всё ниже и ниже и, наконец, влетели в тёмное разбитое окно в верхнем этаже дома. Миновали полутёмный ко­ридор, влетели в дверь в конце коридора и очутились в слабо освещённой комнате с наглухо заколоченными окнами. Гарри слез со спины филина. В комнате был камин, и у камина стояло кресло, повернутое к двери спинкой. Филин пролетел через комнату, завернул прямо в кресло и исчез. На полу рядом с креслом двигались две тёмные фигуры. Одна принадлежала большой змее, другая человеку. Человек был маленький, лысый, остроносый, из глаз у него текли слёзы. Он лежал, скрючившись, на коврике перед камином, всхлипывал и хрипел. —Тебе повезло, Хвост, — раздался ледяной голос из глубины кресла, куда опустился филин. — Очень по­везло. Ты сделал грубую ошибку, но всё обошлось. Он мертв. — Господин, — с трудом произнёс человек на полу. — Господин мой, я… я так рад… простите… — Нагайна, — продолжал ледяной голос, — тебе се­годня не повезло. Я пока не позволю тебе пообедать Хвостом. Ну, ничего, ничего, Гарри Поттером полако­мишься. Змея зашипела, и Гарри увидел её трепещущий язык. — Вот тебе ещё, Хвост, и помни, больше ошибок я не потерплю. — Не надо, мой господин, умоляю… Из-за кресла показался кончик волшебной палочки, и голос произнёс: — Круцио! Хвост закричал так, будто каждая клеточка его тела горела, его крик оглушил Гарри, и кроме этого крика Гар­ри ничего не слышал, шрам на лбу мальчика пронзила резкая боль. Гарри тоже закричал. Волан-де-Морт услы­шит… узнает, что Гарри здесь… — Гарри, Гарри! Гарри открыл глаза. Он лежал на полу в классе про­фессора Трелони, прижав ладони к лицу. Шрам на лбу всё ещё пылал, было больно до слёз. Одноклассники обсту­пили его кольцом, Рон стоял рядом на коленях и испу­ганно глядел на Гарри. — Ты как? В порядке? — Разумеется, он не в порядке, — сказала взволно­ванная профессор Трелони. Её огромные глаза с инте­ресом глядели на Гарри. — Что с вами случилось, Пот­тер? Вы что-то увидели? Какое-то предостережение? Что же? — Ничего, — ответил Гарри и сел на полу. Он весь дрожал и оглядывался на тени за спиной. Го­лос Волан-де-Морта звучал так близко! — Вы схватились за голову. Вы катались по полу и дер­жались за шрам на лбу. Я знаю, Поттер, что это значит. Уж я-то в этом кое-что понимаю. Гарри поглядел на неё. — Лучше я пойду покажусь мадам Помфри. Голова рас­калывается. — Детка моя, на вас явно подействовали вибрации яс­новидения моей комнаты. Если вы уйдёте, то лишитесь возможности увидеть… — Я хочу видеть только лекарство от головной боли. Гарри поднялся на ноги. Встревоженные дети отсту­пили. — Увидимся на перемене, — шепнул Гарри Рону, под­хватил рюкзак с книжками и пошёл к люку. У профессора Трелони был при этом такой огорчён­ный вид, будто её лишили последней радости в жизни. *** Вот только он пошёл не к мадам Помфри, а к директору Дамблдору. Там, по случайности, Гарри заглянул в «Омут памяти». Он увидел воспоминания директора об испытаниях Пожирателей смерти в конце Первой войны волшебников. Он стал свидетелем суда над Барти Краучем-младшим и другими, кто пытал Лонгботтомов до безумия. *** Время шло и, наконец, наступило последнее испытание, к сожалению окончившееся совсем не так хотелось бы. *** Гарри перевёл взгляд с Седрика на Кубок. На одно сияющее мгновение он представил себе, как выходит из лабиринта с Кубком в руках. Поднимает Кубок над головой, слышит рёв толпы, видит сияющее от вос­торга лицо Чжоу — так ясно, так близко… Картина рас­таяла, на её месте возникло хмурое, упрямое лицо Седрика. — Давай пойдём оба, — сказал Гарри. — Что? — Вместе его возьмем. Это не только наша с тобой победа. Это победа Хогвартса. Мы её завоевали вдвоём. Седрик изумлённо смотрел на Гарри. — Ты… ты уверен? — Да, — ответил Гарри. — Да… мы ведь всё время по­могали друг другу. И добрались сюда оба одновременно. Так что и возьмём его вместе. Седрик, казалось, не верит своим ушам, но ещё миг — и лицо его просияло счастливой улыбкой. — Отлично, — сказал он. — Идём. Он взял Гарри под локоть и помог ему доковылять до тумбы, где стоял желанный трофей. Оба протянули руки к сияющим ручкам Кубка. — На счёт три, ладно? — предложил Гарри. — Один… два… три! Вот только они коснулись кубка не вместе, потому что Гарри, со своей неуклюжестью, умудрился споткнуться и упасть. Его скорость падения была стремительнее, чем скорость приближающийся руки Седрика. В то же мгновение Гарри почувствовал знакомый ры­вок где-то под ложечкой. Ноги оторвались от земли. Рука, крепко держащая Кубок, не разжималась. Кубок куда-то понёс его сквозь завывание ветра и пёстрый вихрь кра­сок. *** Гарри резко приземлился, вывихнутая нога подогну­лась, и он рухнул на землю. Рука, наконец, оторвалась от Кубка. Гарри поднял голову. «Где я?» — мысленно спросил он сам себя. Вот только ему никто не ответил. Юноша с трудом подлнялся на ноги и огляделся. Местность вокруг ничем не напоминала Хогвартс. Не было гор, окружавших замок, похоже, он преодо­лел несколько миль, может даже сотню. Он стоял по­среди тёмного густо заросшего кладбища, справа за ог­ромным тисом чернел силуэт небольшой церкви. Сле­ва — холм, на склоне которого старый красивый особ­няк. *** Под ногами раздался шорох. Гарри глянул вниз: по траве вокруг надгробья скользит огромная змея. Сно­ва послышалось быстрое, прерывистое дыхание Хво­ста. Похоже, он тащит что-то тяжелое. Вот он опять в поле зрения, волочит каменный котёл, в котором слы­шится плеск воды. Котёл огромный, в нём бы уместил­ся крупный мужчина; таким Гарри не приходилось пользоваться Сверток, лежащий на земле, зашевелился сильнее. На­ходящееся там существо, казалось, рвётся наружу. Хвост сунул под котёл волшебную палочку, и оттуда выстрели­ли языки пламени. Змея поспешно уползла в темноту. Жидкость в котле нагрелась быстро. Не прошло и пяти минут, как она уже кипела вовсю, бросая вверх пун­цовые искры, словно тоже воспламенилась. Пар стано­вился всё гуще, и скоро фигура у костра превратилась в расплывчатое пятно. Кто-то в свёртке теперь уже лихо­радочно метался. И Гарри услышал пронзитель­ный, ледяной голос: — Скорее! Кипящая поверхность жидкости вся превратилась в искры и сверкала, точно усыпанная бриллиантами. — Всё готово, хозяин. — Пора… — изрёк ледяной голос. Хвост развернул свёрток, не поднимая с земли; уви­денное исторгло бы из груди Гарри пронзительный вопль, не будь у него во рту чёрного кляпа. Как будто Хвост, споткнувшись о камень, вывернул его из земли, и под ним оказалось что-то вроде скользкого слепого червя, нет, в миллион раз хуже. Принесённое Хвостом на кладбище существо напоминало скорчивше­гося младенца. Но только очертаниями, во всём осталь­ном оно ни капли не походило на человеческого дете­ныша. Чешуйчатое безволосое тело цвета сырого мяса, слабые, тонкие ручки и ножки, а лицо — такого ни у од­ного ребёнка отродясь не было — приплюснутое, как у змеи, с блестящими красноватыми глазами-щёлками. Существо казалось почти беспомощным. Оно протя­нуло ручки к Хвосту, обняло за шею, и Хвост его поднял. В этот миг капюшон упал у него с головы, и Гарри увидел на бледном лице крайнее отвращение. Хвост поднял свою ношу над котлом и искры, танцующие на поверх­ности жидкости, осветили на мгновение плоское злоб­ное лицо. Хвост опустил существо в котел, и оно с шипе­нием исчезло. Гарри услышал, как тельце мягко стукну­лось о каменное дно котла. Пусть, пусть он утонет, стучало в голове Гарри. Шрам его разрывался от невыносимой боли… Пожалуйста… Пусть утонет… И тут Хвост заговорил. Голос его дрожал, выдавая па­нический страх. Он поднял палочку, закрыл глаза и с тру­дом произнес: — Кость отца, отданная без согласия, возроди своего сына! К ужасу Гарри земля у него под ногами разверзлась, оттуда выпорхнула тонкая струйка праха и, повинуясь мановению палочки, нырнула в кипящую жидкость. Сверкающая поверхность, зашипев, лопнула, искры раз­метало по сторонам, и жидкость в котле стала ядовито-голубой. Поскуливая от ужаса, Хвост вытащил из-под плаща длинный тонкий серебряный кинжал и снова заговорил, на сей раз каждое слово сопровождая истеричным всхли­пом: — П-плоть… слуги… отданная д-добровольно… оживи… своего… хозяина! Вытянул перед собой правую руку, ту, на которой нет пальца, крепко сжал кинжал в левой и замахнулся. Гарри мгновенно понял, что сейчас будет, и успел за­жмуриться. Но уши-то он не мог зажать и невольно ус­лыхал безумный вопль, пронзивший его сердце, как буд­то Хвост ударил и его кинжалом. Что-то со стуком упало на землю, Хвост тяжёло задышал, и тут же раздался всплеск зелья, вызвавший у Гарри приступ дурноты. Он не смог открыть глаза… но даже сквозь веки увидел — зе­лье стало кроваво-красным… Хвост всхлипывал и скулил от боли. Гарри вдруг по­чувствовал на лице чужое дыхание и понял, что Хвост подошёл вплотную к нему. — К-кровь недруга… взятая насильно… воскреси… сво­его врага! Гарри не мог ему воспротивиться — слишком крепко был связан. Скосив глаза, тщетно пытаясь выпутаться из веревок, увидел, как трясётся серебряный кинжал в оставшейся руке Хвоста. Острый конец проколол кожу на сгибе локтя, и по разорванной мантии потекла тёплая кровь. Всё ещё хрипло дыша от боли, Хвост вынул из кар­мана стеклянный пузырек и поднёс к ране Гарри, пузырёк быстро наполнился. Пошатываясь, Хвост вернулся к котлу и плеснул в него кровь. Жидкость мгновенно стала ослепительно белой. Покончив с приготовлением зелья, Хвост без сил упал на колени и тут же кулём повалился на землю. Он лежал скор­чившись, баюкая кровавый обрубок, и тихо постанывал. Котёл кипел, сверкающие искры летели во все сторо­ны, от их слепящего блеска всё вокруг погрузилось в не­проглядную черноту. Ничего не происходило… Пусть утонет, пусть произойдёт ошибка, молил Гарри. Но искры погасли, из котла взметнулся столб белого пара, он становился всё гуще, и Гарри больше не видел Хвоста — пар затопил всё. «…Зелье не вышло… он утонул… пожалуйста… пожалуй­ста… пусть он умрёт…» Вот уже в облаке пара, идущего из котла, начали воз­никать очертания высокого, худого, как скелет, челове­ка, и Гарри окатила леденящая волна ужаса. — Одень меня, — произнёс он пронзившим сердце голосом. Всхлипывая и прижимая к груди изуродованную руку Хвост с трудом встал на ноги, поднял левой рукой с земли чёрный плащ с капюшоном и одной рукой накинул его на голову и плечи хозяина. Живой скелет ступил из котла на землю, не сводя глаз с Гарри. А Гарри не мог отвести взгляд от бледного как смерть лица. Три года его преследовали в ночных кош­марах эти красные злобные глаза, тупой змеиный нос, узкие щёлки ноздрей… Лорд Волан-де-Морт возродился. *** События, произошедшие дальше, пронеслись мгновенно. Хотя, возможно, это так казалось, ведь кто захочет снова вспоминать ужасающие и шокирующие вас события? Впервые он был благодарен своей неуклюжести, а иначе Седрик, скорее всего, был бы уже мёртв от ненадобности. Волан-де-Морт призвал соих сторонников, после наказывая их за «предательство». Дальше он решил, что хочет сразиться с Гарри, а не просто его убить. О чём потом, под самый конец жизни, если можно так назвать его существование — пожалел. *** В темноте вспыхнули красные глаза Волан-де-Мор­та. Гарри увидел, как его рот изгибается в улыбке, а рука поднимает палочку. — Акцио! — крикнул Гарри, указав палочкой на Кубок. Кубок взлетел и тут же очутился рядом. Гарри поймал его за ручку… Он услышал яростный вопль Волан-де-Морта в тот самый момент, когда почувствовал уже знакомый рывок под ложечкой. Портал сработал, и теперь в вихре кра­сок и ветра он уносился прочь отсюда… возвращался домой…