Ветер летнего вечера

Вечером все собрались за одним столом. Не на удивление – белом. Папа, мама, дочь. Три тарелки. Лёгкий ужин. Только здоровая пища. Именно это не раздражало Йосано. На биологическую потребность в еде ей было плевать. Когда в период взросления девочки начали сидеть на диетах, Акико это не затронуло. Ей не хотелось худеть или толстеть, отращивать волосы, или носить красивую уникальную одежду. Она затронула другой романтизированный мир. Свою комфортную вселенную: погружение, глубина сознания, одиночество. Не сказать, что из-за незаинтересованности в девчачьих вещах она сохраняла минимализм. Почти, но нет. Просто она вообще не знала порой, что имеет в реальности. Больше думала, чем читала, однако этого она тоже не мало. Размышляла о смысле, о бессмыслице, но главной её идеей оставалась эйфория. Погружение в глубину своего сознания привлекало её. Просто, может, потому что её внутренний мир был действительно отличительно глубок? В кого-то даже если очень захочешь нырнуть, не получится – там лужа. А в её глаза только стоит взглянуть, как увидишь Тихий океан. Именно он, с волнами, бьющимися об огромные камни, с лёгким дождём и невероятным серым небом, похожим на её душу: бесконечную, давящую этой бесконечностью. Представляйте, как это тяжело? Сколько весит воздух? А она бабочка в своём сознании, это её стихия, её душа, и она умеет управляться с ним. За столом они молчали. Как обычно никто не проронил ни слова, как будто они даже не были знакомы. На душе Акико томилась обида, ненависть временами плескала за грани неосознанности, разрывая её, хотя на лице всегда было спокойствие. Она всегда оставалась «тихим» океаном. Они поели, каждый по очереди помыл тарелки. Элис осталась на кухне, отец и Акико пошли в свои комнаты, у каждого была отдельная, никто не нарушал чужого пространства, не мешал и не тревожил присутствием, которого временами невыносимо не хватало ребёнку, никогда не показывающего это. Точнее, было несколько отчаянных попыток изменить отношения с матерью. Закончилось всё тем, что Элис назвала её странной, что полностью разбило надежду. «Возможно, мать просто хочет научить меня быть сильной, гордой»,- думала Акико в детстве. До чего смешны дети, слепо любящие своих родителей. Да, они живут вместе, но они совершенно чужие друг другу. Мать не хотела знать её настоящую. Так было, так будет. В их сознании может быть только так. С возрастом Акико начала это понимать, просто приняла. Зайдя в комнату, она закрыла дверь. Включила свет. Небольшая комнатка, бежевые обои, пепельный линолеум, диван уже был разложен, сверху постелен розовый плед, маленький стол белого цвета, серый стул. Прямоугольная комната, вытянутая в длину к окну. Она прошла, коснувшись мягкого пледа рукой; открыла рюкзак, в потайном кармане был пакетик, взяв её, она пошла к окну. Иногда сердце колотится и холоднеют кончики пальцев как в первый раз. Сев, переложила в другую руку, потом аккуратно высунула таблетку, взяла бутылку воды, и выпила её. Бутылку с водой купил отец и оставил в её комнате, ведь надо выпивать 1,5 литра воды в день. Как её это достало, она просто хотела умереть. Сев обратно на окно, она стала смотреть на этот мир. Разные окна, разные виды в них она созерцала. Она провела потрясающий вечер. С препаратом на время чувствуется себя лучше. Она не помнит как заснула. Но помнит темноту. Только темноту перед глазами.