Монстры во снах, робость внутри Неосознанный страх, чувство вины За неспособность принять себя со стороны Ведь так просто страдать, но так сложно любить
Мирон Фёдоров
⊹──⊱✠⊰──⊹
Время медленно клонилось к вечеру. В маленькой и пыльной служебной комнатушке «Челомея» Михаэль Штокхаузен — гордый наследник еврейского рода, тридцати пяти лет от роду, ещё не старый, но уже потрепанный жизнью, — навалился на стол и крутил пальцами пачку сигарет. Слегка нарушив тишину прозвонили часы — рабочее время пришло к концу. Уже страдая тоской по тёплой кровати и куреву, он встал и пошёл к двери. На улице стоял ясный и холодный апрельский день, когда Михаэль, горбясь и тыкаясь подбородком в грудь в попытке укрыться от пронизывающего ветра, спешно шёл по улице в направлении жилого комплекса «Родина». В подъезде воняло варёной капустой и краской. В одном углу к стене был прилеплен плакат, чересчур яркий для этого помещения. На нём громадное лицо робота и человека. «Догнать и перегнать». Зайдя в квартиру и совершив ежедневный ритуал: ванная — кухня — спальня, Михаэль думал о том, что возможно, говно по сравнению с его жизнью — повидло. Хотя грех жаловаться и заниматься самокопанием никчёмного клоуна. Когда ты бедный, ты ждёшь всех грёз от больших денег, но что делать, когда деньги не спасают от вечной меланхолии, как лечебный сок? Раньше был нищий и злой, сейчас появились деньги, работа, но смысла не видно даже в микроскоп. Вместо того, чтобы спокойно радоваться взлёту — вновь плачевный вид и самоцензура. Дерьмо, жидок-то по ходу не вечный. А ну-ка соберись, ты чего такой нежный?⊹──⊱✠⊰──⊹
Ужин в столовой для персонала был в разгаре. Казалось, все столы заняты, и Михаэль стоял в дверях, пока его не тронул кто-то за плечо, заставив вздрогнуть всем телом. — Я имею Вам кое-что сказать… Ловите ушами моих слов, товарищ, — сказал парень, который так нагло вторгся в моё личное пространство. — Если вы таки будете тут изображать статую, то еда сама в рот не прилетит. — Кхм, прошу прощения, столы заняты и я… — Не делай мне беременную голову, парень, со мной сядешь. Меня, таки, Яшкой звать, а вас как обозвать? — Михаэль — Хочу сразу предупредить вас, я еврей! — Ну, а я немец! Вот и познакомились! За столом Яши обнаружились ещё парень Виктор и странная девочка Лариса, причёска которой была слишком необычной, даже для человека, который имел несчастье видеть усики Гитлера. Сам Яша был низким и худым парнем, с глазами чуть навыкат и донельзя самодовольным лицом. — Видите! — с горечью восклицает Виктор, обращаясь к Ларисе. — Поэтому они и войну проиграли! Во всём виновата расхлябанная интеллигенция и евреи. — И велосипедисты, — добавляет Яша. — При чём тут велосипедисты? — в свою очередь удивляется Виктор. — А при чём тут евреи? За столом звучит дружный смех, даже Михаэль слегка улыбается уголками губ. Но чувство тревоги не отпускает, люди не могут быть добры просто так. Либо жди злую шутку, либо им что-то нужно. Поэтому нужно быть готовым, хотя бы морально. Но так приятно сидеть в компании и представлять, что это твои друзья. Мимо столика пробежала юная девушка, заставив отвлечься от мыслей. Не успев даже разглядеть лица, зато получив тугой косой по голове, Штокхаузен тяжело вздохнул и потёр ладонями лицо. — Михаэль, ты только посмотри, какая у нее тазобедренная композиция! Лицо Яши расплылось в мечтательной улыбке и Шток был готов поспорить, что в его голове уже созрел целый план по охмурению красотки. Пришлось закашляться, чтобы скрыть смешки. — А ты в каком отделе работаешь-то, Михаэль? — дружелюбно спросил Виктор — Я личный секретарь Дмитрия Сергеевича. — Ничего себе, какие люди и без охраны. А чего тебя не видно нигде? — Работы много, — уклончиво ответил Михаэль. Не говорить же им, что ему физически не комфортно находиться там, где каждый второй считает своим долгом высказать, что он фриц. Гораздо проще никому не рассказывать, что у тебя проблемы.⊹──⊱✠⊰──⊹
В четверг к Штокхаузену подошёл какой-то мужчина в сером комбинезоне и командным тоном почти что прокричал ему в лицо. — Дмитрий Сергеевич хочет тебя видеть. Немедленно! Это прозвучало так, будто сам Бог позвал его на мессу. Михаэль быстрым шагом дошёл до дверей, внутренне гадая, что же опять случилось. Да, обязанности секретаря оказались весьма разнообразными. От заполнения огромных стопок бумаг до консультирования личных агентов Сеченова. А ещё могли на огонёк зайти местные врачи, все же Михаэль был прекрасным хирургом. Несколько раз постучав в дверь, он зашёл. Зайти в офис Сеченова было все равно, что войти ангар. Огромное помещение, полное различной техники. Большие французские окна в пол и стол из тёмного дерева, к которому вела скромная красная дорожка. Да, академик извращениями не страдал, он ими занимался. Сам Сеченов сидел за столом и что-то писал в документах. Когда Михаэль вошёл, он даже не поднял на него взгляда, только дал сигнал своим балеринам, чтобы его пропустили. — Вызывали, Дмитрий Сергеевич? Несколько секунд, которые казались вечностью и тишину разрезал голос Сеченова. — Да, товарищ Штокхаузен, — сказал академик, внимательно меня разглядывая. — Видите ли, наш дорогой театр имени Плисецкой давно не видел проверок и я не мог найти лучшего кандидата, чем вы, чтобы заняться этим делом. Насколько я знаю, вы достаточно хорошо разбираетесь как в искусстве, так и в бухгалтерии, не так ли? Стараясь не поддаваться волне паники, которая возникла при мысли с каким количеством людей мне придётся взаимодействовать для того, чтобы выполнить поручение, я сипло выдавил. — Да, Дмитрий Сергеевич, я действительно компетентен в этих вопросах. — Вот и отлично, жду от вас отчёт к концу месяца, товарищ Штокхаузен, — произнёс Сеченов с довольной улыбкой, которую очень хотелось засунуть ему в задницу. Что ж, возьмёмся за руки, друзья, и за высоковольтный провод.