A sick mind.

      Как и любому человеку, Жан не всегда хочется выполнять задания, которые ему предлагают. В данном случае, Армин предложил план, который может быть рискованным и опасным для всех участников команды. Жан понимает, что выполнение этого плана может принести им неудобства и даже опасность для жизни. Его также может беспокоить то, что он может нанести вред команде, если не сможет выполнить свои обязанности на высоком уровне. Кроме того, для Жана тяжело предавать разведкорпус, ведь он долгое время был частью команды, а предавать её, если это и план — очень больно.       Жан может сомневаться в своих навыках и способностях в качестве солдата разведкорпуса, если он имеет ограниченный опыт службы или если у него нет необходимых знаний и умений для эффективной работы в этой области. Он может беспокоиться о том, сможет ли он выполнять задачи, которые ему будут поручены, и насколько он будет полезен для команды. Он также может считать, что ему не хватает физической подготовки или моральной уверенности для выполнения опасных миссий. В целом, его сомнения могут быть связаны с тем, что он всегда сравнивал себя с кем-то: это занижало его самооценку.       Жан смотрит на Микасу с холодным и недоверчивым выражением лица, наблюдая за ней с некоторой опаской. Она будто наблюдала за ним, чтобы тот всё сделал правильно, чтобы ничего плохо не случилось. Одновременно с этим, Флок говорил Йегеристам о том, что элдийская империя великая и что они должны быть готовы противостоять любому, кто попытается ее разрушить. Он выражает свою готовность защищать свою страну любой ценой и убедительно восхваляя, а Кирштайн старался игнорировать головную боль.       У Жана болит голова так сильно, что он чувствует, будто кто-то вколол ему иголку прямо в крышку черепа. Его затмевает неприятная тяжесть и головокружение, и он знает, что должен бы остановиться и отдохнуть. Но у него нет на это времени. Он не может позволить себе слабость в такой критический момент. Его работа настолько важна, что он готов игнорировать свою боль и рисковать своим здоровьем ради нее. Парень знает, что он должен быть готов к случаю, если что-то пойдет не так.       — Жан, все в порядке? — спросил стоящий рядом йегерист, который удержал его за руку, когда Кирштайн пошатнулся и чуть не упал, но быстро был подхвачен, пока тот не восстановил равновесие.       — Ну да… все хорошо. — Жан пытается скрыть головную боль, закрывая глаза и медленно вдыхая и выдыхая. Он также делает паузы в разговоре и избегает громких звуков и ярких световых источников. Кроме того, он может прикладывать руку к голове или массировать виски, чтобы снять напряжение в мышцах.       — Что ты так быстро отмахиваешься? Ты точно не чувствуешь себя плохо?       — Нет, все хорошо… я просто немного устал.       — Ты уверен, что это только усталость? Если у тебя что-то болит, ты должен об этом сразу же рассказать. — йегерист заметил, что Жан немного напряжен и не очень комфортно чувствует себя в данной ситуации.       — Всё хорошо, правда… — сказал Жан, когда Флок наконец окончил свою тираду, заключающаяся в поднятии духа своего народа. Йегерист решил ничего не говорить, чтобы не создавать излишнего шума или привлекать внимание других. Он оценил Жана как достаточно опытного и взрослого человека, который, скорее всего, имеет свои собственные причины для такого поведения, и решил просто оставить его в покое.       Флок медленно приближается к Жану, его шаги звучат твердо и решительно по мраморному полу холла. Он устремляет на него свой пронзительный взгляд, словно пытаясь прочесть его мысли.       — Жан, — громко произносит Форстер, чтобы остальные йегеристы слышали, сжимая кулаки, — наступило время. Время казнить тех, кто против нас. Я приказываю тебе немедленно начать подготовку, чтобы мы могли начать это дело.       — Есть. — ответил Жан с каменным лицом, при этом мускулы на лице дергались из-за волнения и боли. Его голос звучал настойчиво и резко, словно он убежден в правильности своих действий. Стать предателем на время…как же тяжело.       Йегеристы толкали Елену и Оньянкопона, заставляя их двигаться быстрее. Они стремительно поднялись по лестнице, ведущей на крышу здания. Жан следовал за ними, стараясь не отставать. Йегеристы сохраняли бдительность, но движения их были плавными и решительными. На каждом этаже они делали короткие остановки, чтобы проверить, что никто не следит за ними. Когда они поднялись на полуразрушенную крышу, военные заставили своих пленников сесть на колени, развязывая руки. Флок, лидер йегеристов, был готов для начала казни, Жан и другие лица, присутствовавшие на месте, ожидали его прибытия с ликованием и волнением, последнее относилось к Жану и к смертниками. Напряжение находилось в воздухе, и люди с нетерпением ожидали, когда начнется страшная казнь.       Жан был изможден и чувствовал боль, глядя на Оньянкопона, которому было тяжело поверить, что его товарищ мог быть таким жестоким, чтобы совершить такой ужасный поступок. Жан чувствовал себя предателем. Но это же часть плана, верно? Он же не предаст свою команду. Все выстроились в круг, когда два, выше по званию, военнослужащих зарядили маузеры.       — Граждане имперской столицы, спасибо, что пришли на казнь. — несколько минут и уже звучал голос Флока, который раскрыл руки в стороны, оглядывая всех присутствующих. — Сегодня мы казним двух добровольцев АМС, выступивших против Элдийской империи. Это не убийство, а доказательство нашей власти. Йегеристы, наследники воли Эрена, — законные правители мира. Эта казнь положит начало власти Йегеристов над островом Парадиз.       Группа Йегеристов радостно ликует словам Флока о необходимости уничтожения всех, кто не поддерживает тех, кто несет на себе руины мира. Они кричат, поднимая кулаки в воздух: «Да здравствует свобода! Да здравствует Эрен Йегер и его праведный путь! Мы готовы идти до конца, чтобы освободить наш мир от тиранов и предателей!» — радость и энтузиазм заполняют их сердца и души, так как они чувствуют, что их цель настолько правомерна, что она оправдывает их любовь.       — Первая преступница — Елена. Она подняла восстание против Марли и помогала Элдийской империи, но только затем, чтобы передать могущество прародителю Зику и исполнить план легкой смерти, суть которого покончить существование элдийцев раз и навсегда. — Флок держит маузер у головы Елены, зажимая его пальцами правой руки и прижимая его твердо к ее затылку. Его левая рука сжалась в кулак. В то же время, Флок удерживает свою злость поддерживая контроль и не допуская ни малейших ошибок. Он смотрит пристально в макушку Елены, пока крики заглушают дыхание. Разъяренная толпа Йегеристов выглядит как множество людей, охваченных путаницей, гневом и страхом. Они кричат, выкрикивают лозунги и жестами демонстрируют свою ярость. Их глаза сверкают их ненавистью и жаждой мести. Они готовы использовать любые способы, чтобы добраться до своих целей. Среди толпы можно увидеть людей, которые взяли на себя лидерские роли и пытаются координировать действия группы. Эта дрянь ничем не лучше гнусных марлийцев. — Конечно, когда Эрен одолел Зика, её планы пошли прахом, но она славно потрудиалсь на благо своего господина. Елена, твои последние слова?       — Ты стрелять то будешь?       Толпа выглядела как лавина гнева, готовая всем и всему на своем пути. Их глаза были полны огня, а рты раскрыты до предела, выражая ярость и злость. Они кричали и скандировали лозунги, требуя своей правды и возмездия за нанесенные ущербы. Все они были в готовности, чтобы увидеть кровавое зрелище. Их одежда была соответственной: кожаные куртки, белые брюки и ботинки. Стреляй — это их крики и мольбы, чтобы Флок всё сделал, но какое разочарование.       — Ещё рано стрелять. — выкрикнул рыжеволосый, а толпа издала грустные вздохи. — Второй преступник — Оньянкопон. Он ничего не знал о плане легкой смерти и работал не покладая рук на благо империи, но все же посмел заявить, что скорее умрет, чем склонит голову перед Элдийской империей. Ещё не поздно изменить своё мнение.       Нервный смех Оньянкопона раздался рядом с Еленой, будто бы отвечая на высказывания йегериста. Флоку это не понравилось, но очень заинтересовало. Возможно, это просто смех перед смертью. Все-таки твоя жизнь обрывается из-за каких-то сторонников геноцида и грохота земли.       — Да ведь я... помогал Элдии, чтобы спасти Родину от марлийского гнёта. Ясно же, что это было и ради вашего блага. — он поднял голову, когда на глазах появились слезы. — А теперь, после всего, что я сделал, мой родной край уничтожат, а каждого родного человека — убьют. И?! Кто теперь останется жить на земле, кроме проклятых никчемных ксенофобов! — Оньянкопон издает плач, когда чувствуют дрожь в своих руках и ужасную боль в голове, но это не мешает ему говорить. — Жизнь рядом с вами не стоит того, чтобы под вас прогибаться. Вы ведь лучше всех должны понимать, как дико убивать людей без разбора! Так почему до вас никак не дойдёт?! Ну не молчи же, скажи им всем, Жан!       Головная боль Жана продолжалась длительное время, что сильно подорвало его состояние. Он чувствовал сильную боль в голове, которая мешала ему концентрироваться и своевременно реагировать на окружающую среду. Эта боль была такой сильной, что Жан решил промолчать и не говорить, чтобы не усугублять своего состояния. Однако, даже в состоянии молчания, шум окружающего мира все еще раздражал Жана, так как его головная боль была настолько сильной, что он не мог выдержать никакого звука. Кирштайн сжал маузер в руке, а потом направил на Оньянкопона. Взгляд застыл на нём. Предатель.       Мозги Оньянкопона разлетелись по полу, задевая Елену, испачкав ей плечо, которая была ошеломлена от увиденного: понимала, как он был важен профессионально. Она ощущала глубокую печаль и горечь в душе, пока йегеристы яростно кричали слова благодарности Жану. А что с Жаном? Где ещё три последовательных выстрела? Разведкорпус никуда не сдвинулся, ожидая, но Жан ничего не сделал. Головная боль свела с ума.       — Слишком быстро, но уже неважно. Он всё равно должен был умереть. — произнёс Флок, не сдерживаясь сам, когда выстрелил в голову Елены, а её тело плюхнулось следом за Оньянкопоном. — Знаешь, я в тебе и не сомневался: у тебя всё ещё остались ко мне чувства.