Когда погаснет пламя

      Спалось Мирее беспокойно. После принятия ванны она несколько часов проворочалась в постели, мучая себя воспоминаниями. Такой страх, как в лесу, она уже очень давно не испытывала. Он пробирал до костей, сдавливал горло и желудок. Она лежала в постели и боялась закрыть глаза, до последнего сопротивляясь. Только ближе к рассвету гронхеймка смогла уснуть, но ненадолго. Она спала чутко и проснулась от звона колокола, что кричал о начале нового дня.       Первый делом после пробуждения Мирея решила заглянуть к Норену и узнать, как он себя чувствует, но резко передумала. Со стороны балкона юноши доносились приглушённые голоса. Слух Мирею не подвёл. В комнате Норена была Лирада. Видеться с ней у девушки не было никакого желания, оттого она решила подождать, когда та уйдёт, но шли часы, а она так и не вышла. Её тонкое щебетание наскучило Мирее. Находиться в комнате было сравнимо с медленной пыткой, что терзала её сердце тонкими шипами. Натянув сандалии, она решила прогуляться.       Мирея вплоть до обеда посещала раненых в ночной стычке воинов, беседовала с ними на лёгкие темы и, чтобы порадовать храбрых мужчин, рисовала небольшие портреты каждого, чему они приятно удивлялись. Лекарь Норена рассказал девушке много различных историй, с которыми к нему обращались за помощью. Некоторые Мирею ужасали, но были и совершенно нелепые, вроде той, где девочка наелась земли, представляя, что это каша. Её удалось спасти, но помаяться пришлось.       Надеясь, что Лирада, наконец, покинула Норена, Мирея вернулась на этаж и постучалась к нему. Ей никто не отозвался, тогда она постучала более настойчиво. Снова тишина. Раздражённая девушка собиралась уйти, как вдруг щёлкнул замок. Открыл ей сам Норен. Выглядел он лучше, чем ночью.       — Я долго вставал, — оправдывался Норен, держась за перевязанный бок. — Только вздремнул.       — Тогда я зайду чуть позже.       — Нет-нет, входи, — Норен, не разгибаясь, открыл пошире дверь и впустил Мирею.       По блестевшим глазам девушка поняла, что он рад её видеть. Это польстило ей, нежным теплом растекаясь по всей дрогнувшей от удара сердца груди. От раздражения не осталось и следа.       — Ты же обещала зайти сразу, как проснёшься, — проговорил он и прилёг на смятое одеяло.       Мирея не стала говорить, что не хотела видеться с Лирадой, а плавно начала рассказывать, где побывала утром. Юноша слушал её и не переставал кивать. Когда она закончила, он сквозь зубы спросил, сколько воинов погибло прошлой ночь. Его сильно расстроила гибель командира. Норен заметно поник и потёр бок.       — Проклятые уроды, — прошипел он и посмотрел куда-то в угол.       Взгляд Миреи невольно упал на выглядывающий из-под его рубашки медальон.       — Таких оберегов я никогда не видела, — произнесла она, надеясь хоть чуть-чуть развеять возникшую искру напряжения.       Норен понял, о чём говорит девушка, и спрятал медальон.       — Ты ведь никому не сказала, что именно произошло ночью? — Норен с какой-то подозрительной опаской поглядел на Мирею. Чуткость её не подвела, не позволив Язуану рассказать, какая сила заставила мирен разлетаться на куски. Когда она утвердительно кивнула, он чуть улыбнулся. — Это хорошо.       — Зачем он был нужен миренам?       Тяжело выдохнув, Норен покачал головой.       — Прости, но я не могу тебе сказать. Быть может, когда-нибудь, но не сейчас.       Мирея не стала настаивать. Это была его тайна, и она не могла заставить её выдать. Норен быстро перевёл тему разговора и посетовал, что до завтрашнего дня не сможет никого принять. Его это и вправду расстроило, но Мирея уверила, что ещё всех успеют выслушать, ведь времени у них было в избытке.       Юноша и девушка проговорили до заката. Они рассуждали о погоде, море, животных, жителях, проблемах королевства, о легендах. Много тем было затронуто, но ни Мирея, ни Норен не устали от беседы. Девушке нравилось слушать его рассуждения и, если бы её не клонило в сон, она бы осталась там надолго.       Каждый день, когда Лирада покидала комнату юноши, он вызывал Мирею на балкон, и они разговорили, глядя на закатное море. Беседы складывались сами собой, но однажды им всё же удалось несильно поругаться. Они спорили о том, как взгляды мужчины отличаются от женщины. Мирея не могла сдержать свой язык, порой слишком резко выражаясь.       — Вы твердолобые. Фантазии совсем не хватает. Всё нужно разжевать и в рот положить.       — Если ты встречала таких, это не значит, что всех нужно грести в одну кучу, — хмурился Норен.       — Да даже вот взять тебя. Много ли решений ты принимаешь сам? Нет! Потому что тебе нужно всё показать, вплоть до последовательности, — когда уже покрасневший джар приоткрыл рот, чтобы возразить, Мирея покачала пальцем. — И я сейчас говорю не о королевских делах. Да ты даже в комнате своей сам не прибираешься, одежду сам не выбираешь. Всё приносят на шёлковых подушках.       — А зачем мне это делать, если на то есть слуги?! — прикрикнул он.       — Потому что самостоятельность должна быть во всём! Даже в этих мелочах. Девушки в этом плане и во многих других более собраны.       — Я не стану тратить своё время на эти глупости. Мне будто больше заняться нечем.       — Вот оставь тебя одного, ты бы или с голоду бы умер, или бы попросту заболел.       — Если я захочу, то всему научусь! А вот вы, женщины, придаёте значение всяким безделушкам, несуразным делам. По вашему мнению, мир сгорит чёрным пламенем, если я не на то место положу вещь или не так зачешу волосы.       Этот спор длился долго. Даже вмешавшийся Язуан не смог их угомонить. Мирею раздражала несамостоятельность Норена, а самого юношу — излишняя дотошность. Когда сил на спор, который в последствии перерос в саму настоящую ругань, почти не осталось, новоиспечённая советница назвала его дурнем и спряталась в комнате, пылая от бушевавшего внутри пожара. Лишь на следующий день юноша и девушка остыли, извинились друг перед другом и продолжили беседовать, словно вечерней ссоры и вовсе не было.       Всё быстрее приближался праздник Эльзаран. С каждым днём Норену становилось всё лучше. Он перестал сутулиться, раны на лице затянулись, а бок болше не болел. Джар даже решился пару раз сходить на тренировку, пусть Мирея и пыталась его отговорить. Девушка наблюдала за ним и не представляла, как всё бросит и уедет. Ей нравились его фехтования, рассуждения, жалкие, но искренние попытки познать искусство, его голос и смех. Нравился он, и она этого уже совсем не отрицала, больше не желая обманываться. Сам же Норен ни разу не упомянул об её отъезде. Казалось, он об этом совершенно забыл. Всё словно шло своим чередом, будто так и должно быть.       Мирея проснулась с первыми лучами Гилеи. Дышать в комнате стало совершенно невозможно. Горячий душный воздух одолевал даже ночью. Девушка вышла на балкон и порадовалась. С горизонта выплывали белые кучевые облака. Мирея надеялась, что они скроют Гилею, и в Суаре станет чуточку прохладнее.       Охладившись под приятным морским бризом, девушка вернулась в комнату. Как и всегда перед праздниками, её одолевало лёгкое волнение. Мирея умывалась и думала о том, что напишет отцу и сестре. Этот день она впервые встречала без семьи за много киллов от дома. Раньше у неё всё было спланировано и упорядоченно, но в Суаре Мирея понятия не имела, как всё пройдёт.       Закончив с водными процедурами, девушка спешно написала письма с поздравлениями и рассказала, как провела последние дни. Когда послания были запечатаны в конверт, она глянула в окно и поняла, что опаздывает. Схватив с полки краску и ароматно пахнувшую мазь, Мирея подбежала к зеркалу. Девушка спешно перевязала волосы и лоб белой атласной лентой и макнула палец в красную густую краску на основе морских водорослей, пахнувшую пресным застоялым водоёмом. Пригнувшись поближе у зеркалу, она осторожно и сосредоточенно нарисовала на лбу под лентой перевёрнутую дугу и точку над ней, что символизировало неоспоримую покорность Богине. Блестевшую светло-розовую мазь на основе цветов девушка нанесла на кончик носа и скулы, что означало телесную принадлежность Эльзаре. Руки также следовало разрисовать красными узорами в качестве дополнения к налобной дуге, чем она особенно увлеклась. Художественный подход к делу никто не мог вырвать из Миреи, даже время.       Девушка заканчивала вторую руку, как к ней в комнату постучались. Она спешно дорисовала узор и вышла к Язуану. Он был не один. Рядом с ним стояла пухлощёкая, приятной наружности девушка с ярко-красными волосами. Её звали Ригейна. Она являлась той самой племянницей Азалаи, которая сумела пленить холодное сердце счетовода. Девушка хоть и была старше Миреи и Язуана, но вела себя скромно и почти никогда не отпускала руку юноши, словно боялась его потерять. Это вызывало у Миреи какую-то тёплую улыбку. Она удивлялась тому, что всего за две недели Язуан смог так привязать к себе Ригейну. Сам же парень оставался сдержан, в какой-то мере суховат по отношению к сияющей подруге, но ничего иного Мирея от него и не ожидала.       Заходить за Нореном не пришлось. Джар уже давно ушёл, поэтому компания сразу направилась в небольшой храм на придворцовой территории, именуемый Красным пламенем. Он не отличался большой роскошью или разноцветными окнами, как в Олигейле, имел весьма массивный и строгий вид. Лишь кое-где серые, местами позеленевшие от плесени и вьюнов стены украшались повреждёнными временем фигурками маленьких драконов и монахов.       Большие двустворчатые тяжёлые двери в храм были настежь распахнуты, встречая и провожая жителей дворца. Счастливые люди сменили свои привычные одежды на единые ярко-красные наряды, украсив кожу алой краской. Лица мужчин и женщин украшались благоговейным улыбками. В светлый праздник мало кто пускался в грусть. По пути в храм, Мирея, Язуан и его девушка направо и налево раздавали белые ленты со своим узором, получая в замен такие же. Этот обмен считался одним из самых важных и древних традиций. Мирея несколько дней занималась подготовкой лент, самостоятельно вышивая свою букву на филгорском языке. Отдав этот элемент, гронхеймец делился своей светлой энергией и получал в ответ такую же частичку другого человека. Так продолжалось вплоть до обеда.       Небольшие помещения храма быстро заполнялись людьми. Они хором напевали слова благодарности и почтения Эльзаре, сливаясь в единую молитву. Пройти сквозь весёлых людей оказалось непросто. Язуан шёл спереди, как клин пробиваясь вперёд, а девушки следовали за ним, на всякий случай взявшись за руки, чтобы не потеряться. Осторожно обойдя всех, они нашли Норена, Азалаю, её взрослую дочь и сероволосую Лираду. Она была внучкой Азалаи, оттого стояла между ней и Нореном. Когда Мирее об этом сказал Язуан, то всё встало на свои места. Большего и говорить не следовало.       Не обратив внимание на высокомерный взгляд Лирады, Язуан и его спутницы поздоровались с важными особами и приступили к пению. Большой толпой людей руководило несколько монахов в рыжих одеяниях, лысые головы которых прикрывала широкая белая лента. Они задавали темп песнопению и подносили к губам горожан особый праздничный напиток белого цвета. Он имел сладковато-кислый вкус с приятным ароматом выпечки. Как делается этот напиток, знали лишь служители, но после него люди чувствовали себя очищенными и облегчёнными, словно никакие переживания им не были знакомы.       Служение продлилось до обеда. Когда колокол ударил три раза, люди принялись расходиться, не забывая оставить подношения. У жителей территории дворца это были деньги. Те, кому средств на жизнь едва хватало, оставляли еду, разные украшения и всякие безделушки. Всё шло в ход, ведь без подношения алтарю нельзя встречать праздник.       По дороге во дворец, Норен разболтался с Азалаей, рассказывая, как с детства подчиняется великим традициям, Ригейна поделилась своей историей, а Мирея молча слушала и тех, и других, не переставая улыбаться. После посещения храма все до одурения проголодались, но ожидать обеда им не пришлось. Праздничный, украшенный настоящими свечами стол ломился от разнообразной еды, но в первую очередь после возвращения людям необходимо отобедать особо приготовленной зеленью и маленьким кусочком сырого мяса. На вкус оно было, как и всегда, отвратительным, но съесть его нужно обязательно, отдавая тем самым почтение драконам. Быстро проглотив кусок, Мирея принялась закусывать овощами, подавляя тошноту. Когда привкус крови во рту растворился, можно было приступать к другим блюдам.       Несколько часов уважаемые гости Суара провели за столом, ведя бурные беседы и безобидные споры. Мирея зачастую вступала в разговор, никого не стесняясь. Почти все за столом её мнение ценили так же высоко, как и Язуана. Лишь одна Лирада, пожиравшая Мирею хитрым взглядом, зачастую перечила. Поначалу девушка пыталась найти с ней точки соприкосновения, но со временем отчаялась, поняв, что у внучки управляющей нет своего мнения, хотя умом не была обделена. Она изъяснялись общими фразами, которые имели бо́льшую популярность. Особенно это стало заметно, когда Норен не согласился со взглядом Миреи на тему возведения Великой стены. Поначалу Лирада вроде бы поддерживала её, но когда вставил своё слово джар, она тут же перебралась на его сторону. Спор грозил перерасти в скандал, но Азалая не допустила подобного. Женщина довольно мирно сменила тему разговора, перейдя на обсуждение военной мощи Суара. Мирея быстро смогла забыть о маленькой перепалке с Лирадой, а вот она — нет. Девушка продолжила назло ей перечить каждому слову по поводу и без. Чувствуя, что так долго не продержится, Мирея вышла из-за стола и ушла к себе в комнату.       Близился закат. Девушке не терпелось снова примерить вечернее платье и купленную маску. С помощью служанки она облачилась в наряд и посмотрелась в зеркало. Выглядела дочь мардовода совершенно изумительно, под стать её новому положению, но вот распущенные вьющиеся волосы всё же решила убрать. Несколько служанок больше часа старались закрепить её непослушные локоны, собирая в красивую причёску. Девушке важно было, чтоб она не развалилась при танцах, а танцевать Мирея планировала много.       Когда Гилея опустилась за горизонт, девушка полностью подготовилась к выходу в город. Она прогулялись по балкону, чтоб остудить разгорячившуюся в спешке кожу, и улыбнулась небу. С юга к Суару тянулись тёмные кучевые облака, запахло дождём. Мирея лишь надеялась, что он не начнётся во время праздника.       Ещё раз покрутившись у зеркала, она надела на лицо белую маску и плотно завязала её на затылке. Так роскошно и комфортно, как ей показалось, Мирея не выглядела даже в Олигейле.       Выйдя в коридор, девушка постучалась к Норену, надеясь узнать, не надумал ли он пойти в город, но дверь ей никто не открыл. Тогда она попробовала вызвать Язуана, но и его не оказалось в комнате. Мирея подумала, что они всё ещё за столом.       Чем ближе девушка приближалась к первому этажу, тем громче звучала музыка. Перевалившись с балюстрады, она глянула вниз. Парадный зал и коридоры занялись людьми в роскошных нарядах и разноцветных масках. Они танцевали, пели, смеялись и о чём-то непринуждённо болтали. Среди всей этой толпы Мирее удалось разыскать лекаря Церана, Язуана и Норена. Они стояли возле широкой лестницы на второй этаж. Судя по их не сменившемуся наряду, в комнате мужчины так и не появлялись.       — Вы в город не пойдёте? — прервала их беседу Мирея и тут же нашла ответ на свой вопрос.       Юноши, в отличие от Церана, изрядно выпили. Норен пошатнулся, широко улыбнулся и, глядя как будто не на Мирею, а в пустоту, ответил:       — Пойдём. Мы тут будем. В городе нам делать нечего.       Язуан, глядя на Норена, попытался сдержать смех, но у него ничего не вышло. Он залился хохотом, схватившись за живот. Мирея покачала головой, осуждая их глупый вид, и сообщила, что тогда пойдёт одна.       — Отправляйся на центральную площадь, — посоветовал ей Норен. — Там весь народ собирается. Даже лентами всё украсили.       Мирея фыркнула и отправилась из душного дворца на улицу.       — Прекрасно выглядишь! — крикнул ей вслед Язуан. Девушка развернулась и сделала наигранный поклон. От этого юноши ещё пуще засмеялись.       Ни на секунду не пожалев, что отправилась одна, Мирея вышла из раскрытых ворот и поспешила на центральную круглую площадь. В этот светлый праздник опасаться было нечего, да и вряд ли в большом городе в течении многолюдной толпы кто-то мог узнать тихую советницу джара.       В обычные будничные дни мощёная площадь выглядела большой и просторной, но в Эльзаран люди заполонили всё её пространство, упираясь в дома. Дети и взрослые танцевали под задорную музыку. Инструментов было полно и на разный лад: скрипки, барабаны, дудки, флейты, трещотки и много других. Мирея с удовольствием влилась в толпу. Её не пугали подвыпившие мужики и воришки. Девушку одолевала лишь неуверенность. Она вдруг почувствовала, что совсем одна среди этого многообразия весёлых лиц. Молодёжь собралась в компании, как и взрослые. Чтобы отогнать необъяснимую тревогу, девушка дотанцевала групповой танец с многодетной семьёй и забежала в набитую людьми таверну. К барной стойке она протолкнулась не сразу. Ей несколько раз оттоптали ступни, вызывая раздражение, но Мирея всё же добралась. Попросив пару кружек нола, девушка отошла в сторону. Немного растерянную и сосредоточенную гостью приметил высокий парень из большой компании. Он сидел на стуле и, подозвав Мирею, уступил ей место.       — Моё имя Генор, — представился парень и поправил синюю маску, скрывающую половину его лица. — Как звать такую красавицу?       — Мирея, — стараясь перекричать шумную толпу, ответила она.       Когда девушке поставили две большие кружки на засаленную стойку, Генор кинул на стол монеты и крикнул трактирщику.       — Это за неё.       Пока Мирея пила нежный, с лёгкой горечью медовый напиток, парень рассказывал о себе. Генор родом из Суара, но в городе бывал редко. Он, как отец, переправлял различные товары по морю и рекам, путешествовал по всему Гронхейму. Парень не забыл похвастаться собственный двухэтажным поместьем в Милдоре, надеясь её впечатлить. Мирея же слушала его молча, быстро попивая из кружки медовый напиток и благополучно пропуская всё мимо ушей. Хмельной аромат гостей таверны ей не нравился, она хотела побыстрее выбраться на улицу.       — А ты, я смотрю, не простая девица, — он хрипло посмеялся и за заход выпил целую кружку с ромом. — Дочь какого-нибудь командира или торговца?       — Мой отец держит две фермы с мардо, — громко и гордо ответила Мирея.       Глаза парня блеснули, и он без разрешения положил руку на её оголённые плечо.       — Это хорошее дело. Я так и сказал, что ты дама непростая.       Хмельные глаза Генора не по-доброму осматривали изгибы тела Миреи, особенно останавливаясь на вырезе груди. Быстро допив остатки нола, девушка без предупреждения встала.       — Хорошего вечера, — протараторила она и, пока парень не опомнился, быстро вышла из таверны.       Обернувшись, Мирея увидела, что Генор пытается пробиться сквозь толпу к ней, но она свернула и оказалась поглощена людьми. Вскоре чуть охмелевшая девушка и вовсе забыла о знакомстве. Она пританцовывала то с детьми, то с компаниями мужчин и женщин. Все задорно смеялись и размахивали выданными днём лентами.       Когда на улице совсем потемнело, а над головами повисли тяжёлые тучи, пряча звёздное небо, Мирея ожидала, что раскроют фонари, но они по-прежнему оставались прикрытыми. Так девушка чувствовала себя комфортнее и была этому рада. Когда она остановилась отдохнуть и промокнуть свой вспотевший лоб, толпа вдруг начала расходиться в разные стороны, освобождая центральную площадку. На ней остались лишь музыканты. Мирея улыбнулась, поняв, что сейчас будет. Эта часть праздника ей особенно нравилась, но она никогда не принимала в ней участие, наслаждаясь представлением со стороны.       Около десяти мужчин вышло в центр площадки. Все они были одеты в парадную военную форму Гронхейма с чёрными масками, края которых обрамляла красная лента. Мирея протиснулись вперёд, чтобы посмотреть представление. Высокие и статные мужчины оглядели толпу и тут же принялись разбирать девушек и женщин к себе в пару. Некоторые отказывались, отчего приходилось выискивать желающих, коих оказалось немало. Мирея довольно быстро приметила уставившегося на неё мужчину и попятилась. Она не хотела ошибиться на виду у всех, оттого желала слиться с толпой, но он настойчиво взял её за руку и вывел в круг. Девушка покраснела и опустила взгляд в землю, лишь бы не видеть множество глаз, что ожидали красивого исполнения. Традиционный гронхеймский танец она не танцевала с обучения. Мирея была уверена, что где-нибудь да ошибётся. Радовало лишь то, что лицо скрывала маска.       Когда пары были найдены, мужчины и их компаньонки заложили руки за спину и волнительно глянули на музыкантов. Толпа притихла, а дети запрыгали на месте, ожидая представления.       Заиграла первая мелодия, и мужчины оживились. Они синхронно, словно готовились, затопали ногами, ловко переставляя то вперёд, то назад. Мирея, как заворожённая, наблюдала за их уверенными, чёткими и красивыми движениями. Она настолько засмотрелась, что чуть не пропустила свою часть танца. Когда мужчины выполнили свой отрезок, в пляс пустились их дамы. Мирея, стараясь синхронно двигаться с напарницами, усердно вспоминала каждое движение, пока всё не потекло само собой. Чем больше у неё получалось, тем быстрее она начала получать удовольствие от танца. Девушка совершенно забыла, что на неё смотрит множество глаз. Она лишь слушала музыку и наслаждалась движениями.       Без каких-либо репетиций, Мирея легко повторяла за остальными женщинами резвые, как языки пламени в костре, манёвры, одновременно приближаясь к партнёру и отдаляясь. Они не единожды прижимали локти друг другу, пританцовывая ногами. Каждая пара это делала настолько слаженно, что радовался глаз. Мирея так вспотела, что волосы начали прилипать к её плечам и лбу, но она не переставала улыбаться.       Девушкам и женщинам удалось отдохнуть, когда танец взяли на себя мужчины. Под звонкие и грубые барабаны они отошли подальше от напарниц и толпы и встали в центр. Когда музыка набрала внушительный и грозный темп, мужчины выпрыгнули вперёд, и в их руках вспыхнуло яркое и горячее пламя. Они резко и уверенно взмахнули ладонями в сторону, выкрикивая боевые кличи, и вытянули длинную огненную ленту. Пока она не погасла, танцоры вновь синхронно прыгнули, совершили переворот, упали к земле и, подпрыгнув, выплеснули в стороны яркое, слепящие пламя.       Несмотря на древний танец, известный каждому жителю с малолетства, гронхеймцы любили наблюдать за его эффективностью. Так близко Мирея ещё никогда не находилась к танцующим. Она, покачиваясь из стороны в сторону, с восхищением наблюдала за подвижными и мощными телами мужчин, блестевшие лица которых освещались пламенем.       Девушка бросила мимолётный взгляд на напарниц, чтобы убедиться, что не одна восхищена зрелищем. Мирея нашла в их сияющих глазах тот же огонёк и не только. Она присмотрелась и среди танцовщиц разглядела знакомую фигуру. Девушка узнала Ригейну лишь по её длинной чёрной татуировке оленя вдоль руки. Это удивило Мирею. Ведь сама по себе она не могла появиться в городе. Проследив за её влюбленным взглядом, Мирея не сдержала восторга. Самый высокий из танцующих мужчин оказался Язуан, спрятанный за маской. Он подпрыгнул, перевернулся и, развеяв пламя, вместе с другими приблизился к напарницам. Опомнившись, Мирея продолжила танец, и, как и все женщины, прошла вперёд. Создав в ладони маленькое пламя, девушка соединила локти с напарником. Огонь от двух магов вспыхнул ярче, покачиваясь лишь от ветра. Мирея расхаживала в танце из стороны в сторону, не отрывая согнутого предплечья от мужчины. Его дыхание после столь активных движений было тяжёлым и глубоким, но он даже не согнулся. Напротив, с его лица не сходила улыбка, и Мирея узнала её. Она улыбнулась в ответ и покраснела. По взбудораженному телу пролетела нежная волна, заставив опустить взгляд, лишь бы вновь не утонуть карих очах.       Завершив очередной круг, мужчины приподняли за талию напарниц и, плавно опустив, остановились. Танец был окончен. Жители активно застучали ногами и принялись бурно нахваливать танцоров. Толпа быстро отделила Мирею от Норена. Она не успела и слова ему сказать, отталкиваясь всё дальше. Люди невольно били её в плечи, наступали на ноги, вызывая несдерживаемое раздражение. Мирея нахмурилась и, выйдя из толпы, встала в сторону, лишь бы хоть немного отдышаться и усмирить волнение, что накрыло её нежным пледом, когда его горячие руки коснулись юной талии. Бурные овации продлились недолго, вскоре музыка вновь заиграла, вытаскивая людей на танцы.       Оставшуюся в стороне Мирею приметил Генор. Он с трудом держался на ногах, но девушку узнал. Подойдя к ней, парень протянул полупустую бутылку рома. Взволнованная Мирея, не раздумывая, взяла её и сделала несколько глотков, скривившись от горечи.       — Как же ты прекрасно танцуешь, Мирея, — протянул он и прислонился к стене дома, чтобы не упасть. — Лучше всех там присутствующих.       — Спасибо, — ответила ему девушка и почувствовала, как разум немного затуманился. Решив, что этого мало, она совершила ещё несколько глотков и отдала бутылку.       — Вечер прекрасный, — проговорил он и погладил её по плечу. Мирее хоть и было противно, но она не шелохнулась, продолжая стоять неподвижно. — За морем сверкает. Дождь вот скоро начнётся. Не хочется намокнуть, — Генор небрежно провёл рукой по взлохмаченным волосам. — Мы можем укрыться у меня дома. Он тут недалеко.       — Извини, но дождь ещё не начался, — с притворной улыбкой произнесла Мирея и чуть отстранилась от перепившего парня.       — Ну мы могли бы для начала поближе познакомиться. Скажем так, в уютной обстановке, а не в толпе этих зверей, — Генор облизнул тонкие губы, приложил мягкую ладонь к её шее и повёл вниз к соблазнительному вырезу декольте.       Это возмутило Мирею. Она шарахнулась назад и, нахмурившись пуще висевших над головой туч, без страха влепила ему увесистую пощёчину. От парней его состояния разума вполне обычно ожидать подобной дерзости, но девушку это поразило. Она хотела немедленно уйти, но откуда-то сбоку прилетел Норен и схватил Генора за руку, да так сильно, что тот согнулся.       — Не смей трогать её, паскуда, — рявкнул он.       Напарники не планировали оставлять друга в беде. Из таверны выскочило четыре парня и шустро побежали к ним.       — Нет, постой, отпусти его, — глядя на серьёзных мужчин, испуганно взмолилась Мирея. — Он мне ничего не сделал.       На подмогу Норену подбежали Язуан, Церон и Ригейна. Безмятежная праздничная атмосфера вмиг накалилась.       — Усмирите своего друга, иначе мы его усмирим, — грубо отрезал один из парней.       Норен косо глянул на прибежавшую толпу, Мирею, а потом на корчившегося Генора.       — Близко к ней не приближайся, — рявкнул он и отпустил руку.       Генор выпрямился и, шипя, протёр покрасневшую ладонь. Бросив на Норена яростный взгляд, он замахнулся и ударил его в грудь. Мирея только и успела вскрикнуть, как два парня принялись колотить друг друга, по бокам, плохо рассчитывая силу в вялых от алкоголя руках. Стоявшие в стороне мужчины ловко схватили их обоих и оттащили в сторону. Хлопнув Норена по лицо, Язуан привёл его в чувства. Отняв у друга целую кружку нола, джар осушил её до дна.       — Это же… — Язуан махнул рукой, понимая, что его уже не остановить. — Ладно, допивай.       Вручив обратно пустую кружку, Норен встряхнул красной головой, без слов взял Мирею за руку и увёл в толпу.       — Зачем мы туда идём? — вопросила Мирея и удивилась его ответу.       — Танцевать.       — Ты же не танцуешь.       — Не знаю, кто распускает такие слухи.       Мирея обернулась и облегчённо выдохнула, когда Язуан и Церан завели с разумными парнями спокойный, лишённый злобы диалог. Вмиг возникшая потасовка развеялась почти без следа. Как заметила Мирея, таких тут встречалось не мало, как и тех, кто искал себе пару на бурную ночь. Когда-то её бывшая подруга тоже так делала. Проскользнувшее воспоминание кольнуло сердце слабой болью, но вскоре взгляд девушки переключился на танцующую толпу, уводя мысли в светлое русло.       Норен не отпускал руку Миреи, пока они не нашли немного свободного места. Осмотревшись, он сам себе утвердительно кивнул и, не переставая шататься, занялся танцем, но так нелепо выглядели его вялые движения, что девушка с трудом сдерживала смех. Чтоб не расстраивать юношу, она принялась подражать его танцу, не переставая посмеивается. Дочь мардовода не сомневалась, что они выглядят глупо, но ей нравилось, что Норен тоже смеялся. Казалось, он специально притворяется, но для чего, Мирея знать не могла.       Между разными песнями Норен не забывал выпивать, делясь и с Миреей. Она пила немного, стараясь удержать приятное расслабление и не провалиться в головокружение и головную боль, как это обычно бывало. Чем больше Норен танцевал, тем смелее он становился. Вскоре его нелепый танец сделался приличным и, подхватывая Мирею, он водил её из стороны в сторону. О драке юноша уже и думать забыл, как и битве в лесу. Раны хорошо затянулись, позволяя двигаться более расковано. Лишь только алкоголь мешал ему хорошо держаться на ногах. Джар часто заваливался назад, чуть ли не падая на женщин. Они, хохоча, ровняли юношу и хвалили за прекрасную подвижность. Именно она смешила Мирею. Девушка и подумать не могла, что Норен умеет так хорошо отдыхать, всецело отдаваясь движениям.       Когда зажглись фонари, джар немного усмирил свои ноги. Движения его стали размеренными, мягкими, а дыхание тяжёлым. Он сильно устал, но всё равно продолжал танцевать. Мирея позавидовала его активности. Ноги её совсем не держали, и она была рада немного постоять в сторонке. Норен же не спускал с неё сияющих глаз, не переставая зазывать обратно.       Девушка смеялась, прыгала в танце с ним, с окружающими людьми, водила большие хороводы. Её поразило, что Норен сам не прочь был взять за руки какого-нибудь ребёнка, женщин, водя их в весёлом танце, словно его титул, его наследие в этот вечер совершенно ничего не значили. Это вызывало мягкую улыбку на красном лице Миреи. Она была довольна всем. Даже озарившая улицу яркая вспышка и начавшийся дождь не спугнул её весёлости. Теплые капли с небес приятно прикасались к горячей коже, даря облегчающую прохладу.       Музыка потихоньку начала стихать, превратившись в прекрасную мелодию. Под неё наблюдать за дождём было только в удовольствие. Никто из жителей не спешил домой. Их не беспокоила намокшая одежда и развалившиеся причёски. Лишь Мирея немного побаивалась ослепительных вспышек и усилившихся раскатов грома. Норен знал это, поэтому втянул её обратно в толпу и, взяв за руку и талию, принялся медленно кружить в танце. Лицо Миреи пылало ярче пламени, когда он прижимал её к себе. Несмотря на то, что джар был так же пьян, как и Генор, ей не были противны его прикосновения.       — Язуан прав, — вдруг произнёс Норен, вытерев со лба бегущую струйку. — Ты прекрасно выглядишь.       — Это же ты мне купил это платье, — смущённо произнесла Мирея и встряхнула прилипший к ногам полупрозрачный мокрый подол. — Только вот как бы оно не испортилось.       — Дело не в платье, — Норен улыбнулся и тоже посмотрел вниз. — Даже если и испортится, можно новое купить. Хоть сто тысяч…       Дальнейших слов Мирея не смогла разобрать. Она посмеялась с его забавной невнятной болтовни и посмотрела в глаза, чтобы понять, не стоит ли ему вернуться во дворец. Одной Мирее его не дотащить, если он вдруг перепьёт. Норен словно ожидал, что она поднимет голову, оттого тяжело вздохнул.       — Прости меня, — как-то грустно произнёс он.       Широкая улыбка начала медленно таять под проливным дождём, как сахар в чае. Он извиняется, но за что, Мирея никак не могла вспомнить. Туманный разум едва ворочался. В чувства её привёл резкий и неожиданный поцелуй. Мирея настолько растерялась, что забыла раскрыть дрожавшие губы. По телу девушки пробежала тёплая и колючая волна, отчего её бросило в жар. Норен притянул Мирею ближе, прикасаясь вздымавшейся грудью к её груди, и она совершенно забылась, ответив ему на поцелуй.       Вспыхнувшие горячие ладони юноши прижимали девушку всё ближе. Их и без того тихие покачивания окончательно остановились. Прохладные капли дождя падали на разогревшуюся кожу, словно желая остудить молодые головы.       Забытье продлилось недолго. Девушка настойчиво отстранила Норена и опустила уже налившиеся слезами глаза. Осознание ошибки прошибло её насквозь, пробежав холодком по позвоночнику.       — Я так не могу. Так нельзя. Ты всё испортил, — протараторила она и мотнула головой.       — Но сейчас ты не ударила меня, как тогда, — проговорил Норен и попытался поднять лицо Миреи, но она не поддалась. — Ты ведь тоже этого хотела. Почему отталкиваешь меня?       — Я не хочу этих мимолётных романов. Компаний на одну ночь, к которым ты привык, — прикрикнула девушка, не обращая внимание, что кругом люди. Впрочем, из-за шума дождя они не могли что-то разобрать.       Норен взял двумя руками её лицо и поднял на себя, сняв ненужную маску. Заметив слёзы девушки, перемешавшиеся с капельками дождя, он нахмурился.       — Я тоже этого не хочу. Мне это надоело. Я хочу, чтобы ты была со мной. Всегда.       Мирея шмыгнула носом и отпрянула от него.       — Я не верю тебе. Вы все так говорите, оттого раните сильнее, — грубо выдохнула Мирея. — Я не Манара. Я не смогу терпеть бесконечные ревности, грубости и измены. Мне этого всего не нужно.       — Кто тебе такое сказал? — Норен взял её за руку. — Этого не будет.       — Ты совершенно честен со мной?       — Конечно. Абсолютно. Я никогда тебе не лгал.       — Клянись Эльзарой, что будешь верен мне. Поклянись!       Клятва являлась серьёзной. Девушка была уверена, что он не пойдёт на такие жертвы. Это его натура, с которой он не в силах совладать. Она в этом убедилась, увидев его растерянный взгляд. Мирея дала ему время подумать, но Норен стыдливо опустил глаза, так и не решившись что-либо сказать. Этого было достаточно. Девушка вынула руку из его ладони, кивнула сама себе и без слов скрылась в толпе.       Всего в один вечер её маленький мирок окончательно рухнул, оставив лишь развалины. Именно этого она опасалась, но всё равно осталась. Мирея не винила Норена в несдержанности, она винила себя, что подпустила его в своё сердце слишком близко.       Никакая гроза уже не пугала Мирею. Она быстро шла во дворец, даже не смотрев вперёд. Девушка часто сталкивалась с бегущими домой людьми, они посыпали её руганью, но ей было всё равно. Она лишь думала о том, что завтра уедет. Продолжить путешествие Мирея уже не могла. Девушка знала, что если останется, то рано или поздно сдастся и подпустит Норена непростительно близко, а он, как делал со всеми, перестанет думать о её чувствах и ранит глубоко в сердце.       Стараясь не смотреть на удивлённо уставившуюся на неё толпу дворцовых жителей, Мирея поднялась в комнату. Вся старательно нанесённая краска смылась, окрасив когда-то белое платье рваными разводами. Девушка вышла на залитый дождём балкон. Бушующие волны моря бились о скалы, словно надеясь их обрушить. Мирея смотрела на них и думала о том, что такая же буря творится у неё на душе. Иногда ветер доносил с площади музыку, но она больше не радовала девушку. Мирея жалела лишь о том, что смогла полюбить человека, для которого чувства других ровным счётом ничего не значили. Она не была уверена, что время сможет стереть его улыбку. Что мысли о нём её когда-нибудь оставят, и всё же не теряла надежды.       Вытерев слёзы, Мирея глубоко вдохнула прохладный свежий воздух и вздрогнула, когда после ударившей в море молнии раздался оглушительный грохот. Девушка пригнулась и закрыла уши. Ей вдруг захотелось, чтоб с этим грохотом разрушился и дворец, рухнув в бушующее море.       Когда громкие раскаты, наконец, ненадолго притихли, Мирея босиком забежала обратно в комнату и закрыла балконные двери. Они качнулись от ветра, но не раскрылись. Насквозь мокрое платье неприятно прилипло к ногам, и девушка решила переодеться. Дойти до шкафа она не успела. В её дверь постучали. Мирея не знала, кто это, и открывать никому не хотела. Она притихла, надеясь, что за дверью решат, что в комнате никого. Следующие настойчивые удары не на шутку напугали её, заставив вздрогнуть. Девушка подумала, что они вот-вот вывалятся.       Мирея не успела до конца дёрнуть засов, как дверь распахнулась во внутрь. За ней стоял промокший насквозь Норен. Его лишённое маски лицо было таким необъяснимо растерянным, нерешительным, что смутило Мирею.       — Клянусь, — заходя в комнату, твёрдо произнёс он и захлопнул дверь. — Клянусь Эльзарой, что никогда не предам свои чувства к тебе. Мне никто больше не нужен.       Сердце девушки заметалось как бабочка, пойманная в стеклянную колбу. Она глубоко и взволновано вдохнула, и Норен слился с ней в поцелуе. Его горячие губы поглотили девушку безвозвратно. Мирея, совершенно забыв о всех своих думах, обхватила его напряжённую шею двумя руками и приподнялась на цыпочки. Ей не хотелось больше отпускать его, не хотелось мучить себя тайными чувствами. Пусть это будет ошибкой, пусть завтра она об этом пожалеет, но в этот миг не желала допускать сомнения.       Норен наступал на хрупкую девушку, пока они не врезались в стену и не повалили висевшую над головой картину. Она упала на пол и, издав последний скрежет, вылетела из рамы. Мирея лишь мимолётно успела бросить на неё взгляд, как он вновь вкусил её размякшие губы и заставил забыть о таких мелочах.       Бушующая кровь быстро растекалась по телу, как кипяток по горлышку чайника, согревая каждый участок, каждую клеточку. Мирея покрылась мурашками и покраснела, когда он налёг на её неё всем телом. Безумие. Что они творят? Короткая взбудораженная мысль проскочила в ещё окутанном сладким дурманом разуме и тут же растворилась в расплывавшемся беспамятстве. Руки Миреи сами упали на пояс Норена, а уже живущие сами по себе пальцы легко проникли под его мокрую и грубую рубашку. Как ей давно хотелось это сделать. Её прикосновения заставили его напрячься и невольно втянуть крепкий, как броня, живот.       Поцелуи стали жарче, чувственнее, а дыхание жадным и ненасытным. Когда руки Норена бесцеремонно легли на её корсет, Мирея ближе прижалась к его горой поднимавшейся груди. Не отрываясь от сладких губ и ловко орудуя пальцами, он легко расшнуровал поддерживающий талию аксессуар. Несмотря на пылающую под кожей страсть, Норен не стал ставить Мирею в неловкое положение. Развязав корсет, но не сняв его, юноша резво скинул на пол мокрый тяжёлый военный камзол и стянул прилипшую к телу рубашку. Он горел ярко и горячо, как Гилея в летний день, обжигая обнимавшие его спину ладони Миреи.       Волнение переполняло девушку. Её руки и ноги потрясывались, словно она первый раз оказалась в мужских объятьях. Она вздрогнула и горячо выдохнула, когда Норен от губ плавно перешёл к тонкой шее. Девушка выгибалась навстречу ему, раскрывала всё больше участков давно не тронутого тела. Глубокое и шумное дыхание Норена опаляло её кожу, и ей это нравилось. Она прикрывала блестевшие глаза и прикусывала оставленную в одиночестве губу. От него пахло алкоголем, дымом и чем-то обжигающе острым. Этот запах туманил разум покрепче, чем выпитые до этого несколько кружек нола.       Сердце выстукивало неистовый ритм, отдаваясь в ушах, голове и низу живота, когда смуглые пальцы коснулись её корсета. Норен вот-вот хотел стянуть всю лишнюю, никому не нужную одежду, но Мирея на миг растерялась и прижалась к нему.       — Не бойся, — выдохнул Норен и посмотрел ей в глаза. — Если ты не хочешь, я не стану.       Мирея засветилась от улыбки. Никто её об этом не спрашивал. Когда она в первый раз согласилась, парень был настойчив. Даже когда девушка просила его остановиться, передумав, он не услышал её мольбы, причинив нестерпимую боль, из-за которой девушка несколько дней не могла спокойно ходить. После того раза Мирея испытывала лишь отвращение к подобной близости, но Норена она не боялась, была в нём совершенно уверена. Решив дать ему шанс, девушка потянулась к нему и вновь увлекла горячим поцелуем.       Прилипшее к ногам платье с трудом покинуло хозяйку. Мирея заалела ярче заката, ярче фейерверков безлунной ночью, когда аккуратную небольшую грудь и талию перестало что-либо прикрывать. Она стеснялась своих изъянов, оставленных после болезненных ран шрамов, стыдилась маленького бугорка внизу живота, но Норен, похоже, ничего этого не заметил. Оторвавшись от красных губ, он плавно вернулся к тонкой шее и гладким плечам. Крепкие руки очерчивали изгибы её мягкого тела, немного огрубевшие пальцы сжимали в нетерпении уже покрывшуюся испаринами девичью кожу, оставляя красные, но не болезненные следы.       Опустив руки ниже, Норен подхватил Мирею под бёдрами и усадил на тумбочку. Девушка не сразу поняла, зачем он это сделал, а спросить не успела. Лишь когда его влажные губы коснулись ключиц, упругой груди и плавно спустились к животу, Мирея едва сдержала шумный выдох. Ухватившись влажными руками за край тумбочки, она невольно прогнулась к нему навстречу. От прикосновений нежных губ к натянутой коже сильное тепло растекалось по телу, прячась где-то в кожных бугорках.       Норен улыбнулся, глядя на обескураженную и пылающую Мирею, и притянул её ближе к себе, встав между ног. Его бедра коснулись её, и она вздрогнула. Стараясь скрыть своё волнение, девушка подалась вперёд и, обняв его лицо мягкими ладонями, поцеловала в солёный лоб и в жаждущие поцелуя губы. Её прошибало сотней молниеносных разрядов, что спускались на кончики губ и уносились до корней волос. Мирее нравился его запах, нравилась его кожа. Немного осмелев, она сама коснулась губами его шеи, желая опробовать на вкус. Гронхеймец выпустил протяжный выдох из глубин высоко вздымающейся груди, когда влажная дорожка от крепких прикосновений потянулась к покатым плечам.       Норену хватило всего пары поцелуев, чтобы решить сменить место локации. Подняв Мирею на руки, он неспешно понёс её в сторону кровати.       — Надеюсь, мы не упадём, — пошутил Норен и опустил девушку на мягкое одеяло, едва не ударив её головой о спинку кровати.       Освободившись от мокрых сапог, джар забрался к Мирее и продолжил посыпать её мягкими и нежными поцелуями, постепенно спускаясь к рёбрам. Девушка посмеялась и ухватила его за голову.       — Щекотно, — проговорила она.       Он улыбнулся и сменил направление. Мирея закрыла глаза и крепко поджала губы, когда Норен расстегнул пуговицу на её шортах и, продолжая чуть прикусывать втянувшийся мягкий живот, медленно их стянул. Выпустив сдавленный воздух, девушка вся съежилась и интуитивно свела ноги, но юноша и так не спешил переходить грань. Словно сам себя дразня, он провёл ладонями по горячему пульсирующему от буйства крови животу и пустил их дальше по ногам, заставив Мирею содрогнуться и заёрзать. Она осмелилась открыть глаза, когда Норен принялся целовать её ноги, оставляя мокрые дорожи.       Живот всё сильнее сводило, сердце всё беспокойнее колотило в грудь. Девушка теряла контроль слишком быстро, но ничего не могла с собой поделать. Когда он коснулся губами её груди и ненадолго задержался, даря нескрываемым ласки, она выгнулась и с силой сжала одеяло, лишь бы не потерять рассудок. Так приятно ей не делал ещё ни один мужчина. Норен наблюдал за её реакцией и быстро смекал, как ей особенно нравится.       Оставив в покое дрожавшее тело, юноша коснулся её губ. Мирея так долго ждала его, что сама проявила инициативу, увлекая страстным поцелуем, за которым она даже не заметила, как Норен стянул с себя остатки лишний одежды. Она уже ничуть не стеснялась его. Девушка поглаживала широкую и влажную спину, бёдра, нащупывала невесть откуда созревшие на его смуглой коже шрамы, и улыбалась. Неподдельное счастье переполняло каждую клеточку её тела. Она боялась мечтать о нём с тех самых пор, как поняла, что влюбилась. Он манил её как заплутавшую бабочку свет. И теперь трудно было поверить, что всё происходит взаправду.       Оторвавшись от карамельных губ, Норен навис над пылающей яркой звездой Миреей и провёл ладонью по её растрепавшимся, ещё влажным после дождя огненным волосам.       — Знаю, что это прозвучит обыденно, что ты уже наверняка это сотни раз слышала, но сам я никому этого не говорил и никогда больше не скажу, — серьёзно прошептал он. — Мирея, я люблю тебя. Больше, чем ты можешь себе представить.       Шоколадные глаза помутились от солёной влаги. Да, она не раз слышала от парней слова нежности, любви, страсти, но так чувственно, так сокровенно ей ещё никто не говорил. Словно это была его маленькая тайна, секрет, который он мог доверить только одному человеку — ей. И она не сомневалась, что юноша не лжёт. Это чувство значимости, нужности заставляло её душу и тело трепетать. Прежде чем слёзы выскользнули из глаз Миреи, Норен рывком снял с себя царапающий её драгоценный медальон и вновь поманил поцелуем.       Протяжный сдавленный выдох вырвался из девушки, когда горячие напряжённые бёдра Норена коснулись её мягких ног и легко подались вперёд, не испытывая каких-либо затруднений. Она была готова принять его, быть с ним, если позволит судьба. Мирея вцепилась ему в спину и, чуть подтянувшись, поцеловала во вздувшиеся плечи и шею.       Поначалу неприятная, схватывающая тело колющая боль отступила, позволив Мирее немного расслабиться. Она вдыхала и выдыхала в такт его чувственным движениям, невольно подкручивая тело и изгибалась, как волна. Каждый раз, подаваясь вперёд, Норен закрывал глаза, а из приоткрытого рта вырывались шумные выдохи. Мирея была уверена, что ему нравится. Эта мысль и его образ заставляли её всё сильнее дрожать под крепким молодым телом. Она сдерживалась, как могла, приглушая самовольно вырвавшееся из глубин придыхание.       Смелые и уверенные движения будоражили, вызывая прилив новых ощущений. Ноги потрясывались от нахлынувшего напряжения, а дыхание ускорилось, становясь всё более поверхностным. Мирея испугалась ранее неизведанных чувств, что с каждым мгновением усиливались, и рукой остановила Норена.       — Тебе больно? — выдохнул он и поцеловал в мокрый лоб.       — Нет, — сияющие из-под чуть прикрытых дрожащих век глаза смотрели на манящие черты лица, на густые брови и острые скулы.       Мирея, словно не веря происходящему, прикоснулась пальчиками к его покрытой испаринами коже. От него уже почти не пахло алкоголем, пылающие огнём глаза улыбались её красному лицу.       Подарив девушке последний страстный поцелуй, Норен устало упал рядом с ней. Не спрашивая разрешения, которое ей уже совсем ни к чему, Мирея повернулась к нему и крепко оплела руками, переводя сбившееся дыхание. Она ладонью ощущала, как быстро колотится сердце, как сильно наряжены его мышцы, словно готовые взорваться.       — Тебе хорошо? — спросил Норен и укрыл её и себя одеялом.       — Более чем.       Мирея даже не помнила, когда в последний раз засыпала с такой радостью на сердце и искрящейся улыбкой. Ей нравилось прислушиваться к его успокоившемуся дыханию, тихому сопению и шуму дождя за окнами. Столь необычное окончание вечера сморило и её. Тяжёлые веки сами захлопнулись. Она только и успела подумать, что надо бы закрыть дверь на защёлку, но мысли тут же померкли, окунув в приятное беспамятство.