На перепутье миров

«Семь дней спустя. Медицинский отсек» — Всю эту неделю я подробно изучал твою кровь, ренген и результаты подробного сканирования всего тела. Вот что я узнал — Рэтчет замолк, смотря на монитор. — И что же? — нетерпеливо спросила я. — Твой организм мутировал до такого состояния, что твой иммунитет может справиться с любой, существующей болезнью, также твоя физическая форма просто отличная, не смотря на то что ты не делаешь регулярных физических нагрузок. Подводя итог, могу сказать, что поскольку мутация довела твой человеческий организм практически до совершенства и Великая Искра посчитала тебя достойной, то крупица силы и клетки вступили в симбиоз — он замолчал на несколько мгновений, скорее всего что-то обдумывая и продолжил — На сколько я знаю у людей не могут появится такие мутации на клеточном уровне естественным путём. К тому же ты должна была всю жизнь сдавать разнообразные анализы, ведь регулярно проверяешься у врача, верно? А зная любовь людей к изучению всего, то я удивлëн, что ты ещё не стала подопытной крысой. Что думаешь? — он перевëл взгляд оптики на меня. Я сидела на большой платформе, прибывая в шоке, в голове крутилось столько всего. От сказанных Рэтчетом слов, у меня появились мысли или скорее опасения, которые я решила высказать. — Мой отец был генетиком, возможно это он мог, что-то сделать — я замялась и сглотнув, продолжила — И сколько себя помню, то я наблюдалась всегда у одного доктора, Маркуса Блейка, он был другом моего папы и некоторое время работал с ним и он ушёл с работы, окончательно устроившись врачом и все 17 лет моей жизни я ходила к нему, сейчас он глав. врач в одной больнице и думаю, что скорее всего он что-то знает — я старалась говорить как можно внятнее, но голос подрагивал, было больно осознавать, что я не знаю много об отце и о себе в том числе. Рэтчет кивнул. — Думаю тебе стоит поговорить с ним, если ему и что-то известно, а это скорее всего так. И лучше тебе сейчас уйти и «переварить» информацию. Я не стала возражать, попрощавшись я вышла из отсека и стала не торопливо шагать по коридору. Мне нужны были ответы и желательно здесь и сейчас. Если эта мутация дело рук папы, то зачем? И почему никто об этом ничего мне не говорил столько лет? Знали ли дядя и тëтя об этом? Может я какой-то не законный эксперимент? Я помотала головой, отгоняя мысли, которые стали заходить не в то русло. Папа любил меня, наверное у него была причина так поступить и чтобы узнать еë мне нужно поговорить с дядей Маркусом. Ещё и договориться с Ленноксом о выезде с базы. Не теряя времени я подумала, что будет лучше решить последнее сразу и направилась разгуливать по базе в поисках Уильяма. Первым делом я пошла в его кабинет, но его там не оказалось. Один из солдатов сказал, что он сейчас с Оптимусом и я направилась обратно в ангар автоботов. Я натянула приветливую улыбку и начала здороваться с каждым ботом. За эту неделю самые тëплые и дружеские отношения у меня сложились с Джазом, он довольно весëлый и позитивный, почти все эти дни я провела с ним, Сэмом, Би и Микаэлой. Последние двое шли к брату комплектом, но я не возражала, мне действительно было весело с ними. Сэм, я и Микаэла начали включаться в повседневную работу, а именно: уборка, помощь на кухне, подготовка инвентаря для тренировок и многое по мелочам, там принеси, подай и так далее. Айронхайд оказался тоже с юмором, мы иногда разговаривали и подшучивали друг над другом. Я перестала бояться его пушек. Он их любил и не упускал момент похвастаться перед солдатами. А вот с Оптимусом было трудно. С того дня в Мишн-Сити мы почти не общались, только «Привет» и «Доброй ночи». Меня это немного расстраивало, я действительно хотела подружиться с ним. Хотя я понимаю, что неделя это слишком маленький срок. С тем же Ленноксом у меня больше приятельские отношения, чем дружеские. Наконец-то поздоровавшись со всеми я прошла в конец помещения, где стоял Уильям на платформе перед Оптимусом, чтобы быть с ним на одном уровне. — Уильям! — громко позвала его я. Он посмотрел на меня и спустился с платформы. — Привет, Элина, ты что-то хотела? — начал он. — Привет, да — я перевела взгляд, на стоящего сзади него бота — И тебе привет, Оптимус. — Привет, Элли — сказал он мне, я чуть заметно улыбнулась. — Так вот… — я вернула своë внимание на Уильяма — Я начала подробно пересказывать всё, что мне сказал Рэтчет и к каким выводам пришли. Я говорила одна, Прайм и Леннокс стояли и слушали меня, не задавая вопросов. — Короче, мне нужно встретиться с Маркусом — сказала я, подводя итог. — Я понимаю и не стану препятствовать, но я отпускаю тебя с одним условием — начал Уильям. — И каким же? — спросила я. — Тебя будет сопровождать один из автоботов, чтобы обеспечить твою безопасность. Я улыбнулась ему, кивая. — Хорошо, я завтра позвоню Маркусу и через пару дней поеду, но кто меня подъвезëт? — Я вполне могу это сделать — заговорил Оптимус. Я подняла голову и посмотрела на него. — Отлично, тогда поедем во вторник утром, а сейчас я вернусь к работе. Думаю Сэм и Микаэла заждались меня на кухне, скоро обед — я развернулась и махая им побежала в сторону столовой — Увидимся позже!

***

Я, Сэм и Микаэла, справившись с делами в столовой тоже взяли перерыв на обед и с едой направились в ангар ботов. Каждый перерыв мы ходили туда, в их компании было принято, учитывая то, что большинство солдат пусть и здоровались со мной, но всё предпочитали не разговаривать, с моим братом и подругой ещё могли завести диалог, но меня они считали таким же инопланетянином как и ботов. Многие побаивались их. Люди бояться того чего не понимают и это одна из главных наших глупостей. Мы прошли в ангар, где нас уже встретил Би. — «Рад видеть» — сказал Би по радио. Ребята поздоровались с ним и мы сели, расчехляя свои ланчи. Тут же подошëл Джаз. — Как говорят люди, приятного аппетита — сказал серый бот. — Спасибо — сказали в один голос Сэм и Микаэла. — Спасибо — ответила я ему, с набитым ртом. — Осторожнее, а то пища застрянет в горле и ты задохнëшься — посмееваясь сказал, подошедший Айронхайд. — Как оптимистично, но зато я умру молодой и красивой, а не старым ведром с гайками как ты — тихо смеясь, я ответила ему. Бот лишь улыбнулся. — Жуй давай, а то действительно подавишься — сказал Джаз, тоже растянувшись в улыбке. — Да она у нас свинка просто — толкая меня в плечë сказал Сэм, посмеиваясь. — Эй! — вскрикнулая я. Помещение наполнилось смехом, вот как кони честное слово. Мы болтали и шутили. Мне нравилась эта обстановка. Стало так тепло и приятно на душе. Вдруг я случайно заметила синий тягач, стоящий в углу ангара. Я сразу нахмурилась. Ну, почему он такой закрытый? Даже Рэтчет с нами хоть как-то общается, а по рассказам Джаза он тот ещё зажатый скряга. Оптимус же, постоянно в делах, на тренировке, но ни разу за всю неделю не проявил желания подружиться. Меня это порядком начинает бесить. Я как самая бесстрашная и видимо бессмертная, чувствуете запах сарказма? Я тоже. Так вот, встала с пола и направилась к нашему одинокому Прайму. — Оптимус — позвала его я, как-то теперь вся смелость угасла. — Да? — ответил он. — Может присоединишься к нам? Думаю, что лучше чем быть одному — сказала я и жар моментально прилил к кончиками ушей. Почему мне так стыдно? Оптимус начал трансформироваться и я услышала знакомый скрежет металла. Я немного отошла назад. — Оптимус! Так ты решил к нам присоединиться — сказал Айронхайд. — Полагаю, что это лучшее, чем находиться одному — процитировал меня Прайм. Я красная, как русский борщ, прошла на тоже место и села рядом с Сэмом и Микаэлой. — Элли, на твоëм лице можно яйца жарить — сказала, смеющаяся Микаэла. — Ха-ха, очень смешно — ответила я. — Почему у тебя так резко поднялась температура тела? — спросил Джаз. — Она просто смущенна — пояснил Сэм, откусывая бутерброд. Боты, не понимающе уставились на меня. Я кинула в брата конфету. — Что? — улыбаясь, спросил он. — Всмысле? — задал ещё вопрос Джаз. — Сам объясняй — запивая чаем, сказала я Сэму. — Ей просто стало немного стыдно, когда она пошла звать Оптимуса, застенчивая у меня сестра. Я поперхнулась и прокашлявшись, показала ему язык. — «Будьте осторожны, капитан» — прозвучало радио Би. — Почему тебе стало стыдно, когда ты подошла ко мне? — смотрел на меня Оптимус с негодованием. — Я просто постеснялась, ясно? Я всегда такая, если приходится говорить с тем кого я не знаю или знаю, но плохо — ответила я поднимаясь — Я пошла дальше работать и вы тоже закругляйтесь, хорошего дня вам всем. Я вышла из ангара и вспомнила, что меня просили принести какие-то документы после обеда. В нужном направлении я направилась по коридорам.

***

На улице уже стемнело, на часах 22.57. Я собрала мольберт и сумку с кистями, масляными красками, там же был стакан для воды и палитра. Выйдя на улицу, я взглянула на озеро перед базой, где меня ждали две лампы, на высоком штативе, которые мне любезно предоставил Уильям и раскладной стул. Я увидела, как красно-синий металл блестел в лунном свете, Оптимус сидел на том же берегу. Вздохнув я пошла туда, озеро было где-то в ста метрах от самой базы. — Доброй ночи — сказала я, начиная ставить мольберт. — Доброй, я думал, что лампы и стул забыли здесь. Тебе разве не нужно быть в оффлайн? — сказал Оптимус. Я поставила полотно и стала располагать лампы, чтобы одна светила мне над мольбертом, а другая на полку с красками, которая крепилась под полотном, для это я опустила штатив. — А ты? — я посмотрела на него — К тому же только ночью у меня есть время порисовать, кажется, что я вечность этого не делала — сказала я. Я подошла к озеру и набрала стакан воды и стала раскладывать кисти с красками. — Ты обижена на меня? — спросил Прайм. Я на мгновение застыла, но покачав головой продолжила. — Что? Нет, с чего ты взял? — Ты довольно резко сегодня ушла, я подумал, что этот из-за того, что я смутил тебя. Я почувствовала как краска прилила к щекам и кончикам ушей. — Обед действительно заканчивался, мне нужно было идти — ответила я, садясь на стул. — Я понимаю, что ты собираешься рисовать? — Оптимус решил перевести тему. -Хм… А может тебя? — только стоило это сказать и я почувствовала как вспыхнуло всë лицо. — Меня? — с нотками удивления произнëс он. — Д-д-да. П-просто, знаешь — я замялась. Я закрыла глаза и сделала несколько вдохов и выдохов, снова посмотрела на Оптимуса. Он не понимающе глядел на меня. — В общем, мои картины — это часть меня, часть моей души и я знаешь… Я очень редко рисую кого-то, но тебя мне хочется рисовать, ты всю неделю такой закрытый и я подумала, что если открою сокровенную часть меня тебе, то возможно мы сможем стать друзьями, я подумала, что ты тоже начнëшь раскрываться мне… Как-то так… — я перевела смущëнный взгляд на холст и достала из кармана джинс карандаш, начиная делать набросок, чтобы успокоить нервы. — Картины для художника всегда самое сокровенное, что может быть и для меня честь быть изображëнным на одной из них — он замолчал, переведя взляд на Луну — И Элли, я никогда не отказывался быть твоим другом, но в последнее время мне не очень хотелось общаться, столько событий произошло, нужно было многое обдумать. — «А ведь даже не подумала на сколько ему трудно, он лидер, вновь я поступаю как эгоистка» — подумала я, прикусив губу. Не став отводить взгляд с наброска, я продолжила рисовать. — Можно спросить тебя о прошлом, о Кибертроне? Просто, хочу узнать тебя получше — я говорила уже не заикаясь. Посмотрев на него, я увидела как Прайм кивнул. — Касательно войны, как давно она началась и из-за чего? Какая была твоя жизнь до неë? Чем ты занимался, пока не был Праймом? — Война началась множество тысячелетий назад. До неë я был Орионом Паксом, архивариусом из Иакона, политической и культурной столицей Кибертрона, учеником Альфа Триона. В то время гладиатор по имени Мегатронус, позже он сократил своë имя, стал для меня другом и братом. Он был не согласен с классовой системой Кибертрона и я тоже, но Мегатрон считала, что изменений можно добиться только с помощью насилия, с этим я уже не мог согласиться. После смерти Альфа Триона я стал Праймом и Мегатрон поднял восстание. Так мы поделились на автоботов и десептиконов. В этой войне погибло множество моих друзей и даже — он осëкся будто думал стоит говорить или нет — любимая. Пока я рисовала набросок, водя карандашом по холсту, то неотрывно вслушивалась в его рассказ. Сквозь этот спокойный баритон я уловила грусть и печаль, я представить себе не могу сколько боли он скрывает за этой холодной и мощной сталью. Я не знала, что сказать, может стоит попросить прощения? — Оптимус — я вздохнула, откладывая карандаш — Ты сильный и храбрый бот. Ты многим пожертвовал и много лишился, множество раз испытывая боль потери близких ты продолжал идти. Я думаю, что твои солдаты благодарны тебе за это, ведь раз за разом именно ты, Оптимус Прайм, даëшь им надежду — я лишь грустно улыбнулась, взяв карандаш в руки — И знаешь, если тебя хоть немного утешит, то я знаю какого терять близких. — М? — задал мне немой вопрос Оптимус. — Эм, ну, мой отец умер, когда в лаборатории, где он работал, произошла авария. Мама умерла, рожая меня, я никогда не знала еë, от этого и больно — я отложила карандаш и начала набирать из тюбиков синие, красные, голубые, белые и другие оттенки на палитру. Мы сидели молча около трëх часов, давая друг другу переварить информацию. Всё это время я не сидела без дела. Я писала, подобно тому как пишет рассказчик, я писала Оптимуса, каким я его видела сейчас. Сидящим на ночном берегу небольшого озера, в водной глади которого отражалась полная луна. Еë свет поблëскивал на его красно-синей броне, раскрывая красоту и великолепие Оптимуса Прайма. Каждым движением кисти я старалась передать это, даже задумчивый взгляд в даль ярко-голубой оптики, мне хотелось запечатлить. — Нужно идти — спустя долгое время молчания, сказал Оптимус. — Нет. — сказала как отрезала, не отрывая взгляд от полотна. Прайм больше ничего не сказал, наверное понял, что сейчас меня просто нельзя трогать. Так мы и сидели до самого поъëма. В этой тишине были слышны лишь сверчки и касание кисти о холст.