Поход по мирам 3: Город Енотов

                    21.40       Сэнхас              Еще раз проверив раздевалку и перекрыв все двери, я вернулся в тот зал со зрительскими рядами. Отсутствовал я относительно недолго, однако, даже за это время ждущие меня дети успели навести паники, благо, рассекающая внизу Принцесса железно держала их на местах, как и раньше. Разве что немного изменилась диспозиция: дети перебрались ближе к парням, а те, кто были ближе к воде — поднялись выше. Видать, косатка подпрыгнула выше, чем раньше…       В общем, когда я вышел на тот злополучный подтопленный выступ, где обычно работает с косаткой дрессировщик, меня даже не сразу заметили: дети жопой ко мне маневрировали на стае рыб, один из парней за ними наблюдал, а второй как-то странно сложился. Видимо, пытался разминать затекающее от неудобной позы тело. Зато девушка вдалеке явно пыталась добраться до парней, притом, не зря: под ней наблюдалось какое-то нездоровое копошение. Но путь ей предстоял долгий и сложный.       – Эй, вы как там?       На мой не особо громкий голос народ заозирался, а когда меня таки заметили — взбодрился, но ничего толком не ответил. Взбодрилась и Принцесса: черно-белая красавица без единого плеска медленно подняла голову из-под воды, вися там вертикально, и с шумом выдохнула воздух через верхний клапан. А потом, почти полностью его прикрыв, протяжно визгнула.       – Привет, красавица. — я опустился на корточки и погладил хитрую морду. — Жди, моя хорошая. Завтра ты вернешься в океан…       Косатка вряд ли меня поняла, но ментальный посыл сидеть на месте и ждать завтрашний день был ей вполне понятен. Она снова радостно пискнула и погрузилась под воду.       Реально хитрая и умная… видать, превращение сперва в зомби, а потом мутация не сильно на её способности соображать сказались. Уж точно не в сторону ухудшения сообразительности…       Косатка принялась нарезать круги по своему вольеру, а я задумался, как мне этих красавцев всех снимать с горельефа. На мою сторону они перебраться не смогут: объем сюда не доходит и перебраться им не по чему. На ту сторону… Ну… Я посмотрел на залитые кровью перевернутые сидения. Надо проверять. Зомби там однозначно есть: девушку зажали очень чётко.       Допустим, мелочь может спрыгнуть в воду. Да, в воде есть кровь. Вероятнее всего — кровь зараженных. Велика вероятность, что дети разделят судьбу той акулки. Или не разделят?       Хрен знает…       Надо проверить. Всё равно уже весь мокрый, что уже стесняться…       В воду я спрыгнул без особых сомнений и колебаний на радость моему монстру. Принцесса тут же принялась кружить рядом, впрочем, меня не касаясь. А я поплыл к стене. Поняв, куда я направляюсь, косатка поднырнула под меня и доставила к стене со скоростью гидроцикла… мне даже напрягаться не пришлось.       Возле стены примерно на середине её длины вода была чистой. Кровь сюда не дошла: в бассейне работали насосы, обеспечивающие циркуляцию воды, и грязная вода неспешно уходила куда-то вниз, тогда как чистая поступала с двух сторон. Включая точку где-то в этой стене. Зато со стороны зрительских рядов крови было…       – Вам придется оттуда прыгать. — сказал я глазеющим на меня парням. — Назад вы не выберетесь, да и не советую я вам туда лезть.       Это пацаны и сами понимали, но прыгать боялись. А уж дети… Мелочь жалась к своим рыбам как к родным, но… у них заканчивались силы. Время сейчас где-то около десяти вечера, все они тут скорее всего с двенадцати или с часу дня. Должны хотеть есть, должны сильно устать. И так удивительно, что они до сих пор умудрились не упасть за прошедшие часы. Хотя, горельеф довольно большой и объемный, и стоять на нем удобно. Что занятно, дети не плакали, не кричали, сидели молча и боялись до темноты в глазах. И я даже не могу сказать, чего именно они боялись больше всего.       – Парни, сгоняйте мелочь и сами прыгайте.       – Но косатка… — младший пацан лет пятнадцати нервно глазел за Принцессой, радостно плавающей за моей спиной.       – Она не нападет. — я месил воду на одном месте и говорил с ним, задирая голову. — Парни, долго уговаривать не буду: я — ваш единственный шанс отсюда выбраться. Никто сюда больше не придет, спасателей не будет. Полицию уже, полагаю, или всю съели, или скоро всю съедят. Весь город такой. Как думаете, куда пойдут в первую очередь: в деловые высотки, где тысячи народу, или в зоопарк?       Логика была на моей стороне, и она была убийственная. Парни ощутимо приуныли, вот только спорить было сложно: времени прошло уже изрядно. А для них каждый час был самой Вечностью.       – Прыгайте. По одному. Я не уверен, что смогу вытянуть на себе вас всех.       Парни посовещались и… решились, куда б им деться. Выбор у них хоть и был, вот только вариантов не было. Особенно, вариантов спасения.       – Хорошо. — старший зажмурился, а потом буквально рухнул в воду. Настолько у него задеревенело тело.       Принцесса оживилась. Стремительной торпедой она рванула к беспомощно барахтающемуся пацану под вскрики детей, но не напала: мой приказ был предельно ясен, а поднятая что нежить, что немертвь не имеет проблем с пониманием хозяина, если создатель не идиот. Пацана буквально подняло из-под воды хитрой мордой, и этот водный танк попёр с жертвой на лбу к той самой площадке… сквозь всю натекшую, но сильно уже разошедшуюся по воде кровь. А потом парня одним движением головы подкинуло вверх и выкинуло на площадку.       – Ты как, нормально? — крикнул я.       Парень от шока едва ли не икал, но подтвердил, что всё нормально. Срывающимся голосом, сдавая задом от края воды. Правда, увидев огромное количество натекшей и уже начавшей загустевать крови, замер как пуганный кроль.       – Сиди на месте.       Ответа я от него не ждал: да куда он денется в таком состоянии? Хорошо ещё если идти сможет не хромая.       А дальше начался конвейер, едва не сломавшийся на испуганном пареньке лет восьми: тот насмерть отказался расставаться со своей треугольной рыбой, пока его соседка по рыбной стае — милая девчушка десяти лет с некогда пышным синим бантиком, не спихнула его с рыбы. Ногой! Молча! Просто взяла и пару раз пнула пацана, от чего мальчишка с писком тупо свалился в воду! Следом спрыгнула сама суровая и беспощадная девочка.       Детей вылавливал я сам, но до бортика к первому парню их доставляла косатка. Хищница не нападала, но иногда игриво подпихивала жертвы, от чего дети пугались, но хоть не визжали: то, что произошло за этот день и то, что они увидели, приучило их сохранять тишину. И не привлекать к себе лишнего внимания.       – Так, все живы? Все способны ходить? — по деловому спросил я, осматривая спасенную стайку детей и подростков.       Пацаны ответили несколько с сомнением: ходить они могли, но старший ощутимо припадал на ногу. Дети все кивали. И даже для демонстрации немного походили вокруг нас. Прекрасно.       – Что с ногой?       Русоволосый пацан нервно сдвинул налипшие на лоб волосы чуть обросшего каре и тихо-тихо ответил:       – Повредил, когда убегали от толпы… этих. Сильно зацепился за хвост одной из рыб на стене. С тех пор болит постоянно…       – Показывай.       Парень даже спорить не стал. Молчаливо задрал штанину джинсов, нервно опустил натянутый высоко носок, открывая… опухшую до болезненной синевы щиколотку. Внешних травм видно не было, насколько позволял край кеды.       – Наступать на ногу можешь?       – Больно очень.       Ожидаемо. Ладно… Раз столько времени он стоял на поврежденной ноге… это как минимум вызывает уважение стойкостью и жаждой жить.       – Звать как? — спросил я, осматривая всю ораву.       Не то, что я запомню их имена надолго… если вообще запомню, но как-то их надо различать. Ребята начали представляться по очереди: старший из парней с поврежденной ногой — Ник, тот, что помладше — Остин. Суровая девочка назвалась Мартой, а вторая, совсем мелочь-шестилетка — Эмили. Спихнутый Мартой мальчишка — Эндрю, второй, который сам набрался смелости спрыгнуть — Энтони.       – А её зовут Эмма! — неожиданно выдала Марта и указала пальчиком на девушку, когтящуюся за волны.       Эмма, значит…       – Ты её знаешь?       Марта помотала головой.       – Нет! Но она подсадила меня, когда мы пытались залезть на стену. И помогла перебраться дальше. А сама не смогла: мало очень места и подошва у её босоножек скользкая.       Ну это прямо как просьба сходить за девушкой и помочь ей выбраться из ловушки малой высоты горельефа.       – Я подумаю, как её вытащить… — устало прогребши волосы, сказал я.       Лезть на ту сторону не очень-то и хотелось… Там столько кровищи… там так много раздавленных тел… большая часть из которых не была мертва окончательно. Но не оставлять же девушку на стене умирать? Это будет… подло и откровенно позорно.       Я что, не смогу пробиться через покалеченных зомби?       – Знаете что… посидите здесь. Хорошо? В воде зомби нет. На этой стороне тоже. А если что… — я указал пацанам на свой брошенный первый дрын. — Возьмите. Просто столкните зомби в воду, и Принцесса завершит дело. А я… схожу за девушкой.       Парни переглянулись, мелко закивали. Бросать в беде их напарницу по несчастью не хотел никто, а помочь ей сами не могли. Объективно не могли. Ник вообще ходить толком не мог и сейчас устало присел на бортик, вытянув больную ногу. Снимать кеды я ему запретил категорически, пока мы отсюда не выберемся хотя бы до той раздевалки, где я смогу осмотреть его ногу спокойно и принять какие-то меры.       Удобнее перехватив дадао и свистнув косатку, я спрыгнул в воду. Время начинало утекать словно та кровь из тела, и пора мне бы завершать свой вояж по океанариуму. Вычищу здесь и пойдем по кольцу на выход.              Принцесса легко довезла меня до другой стороны своего вольера и шумно выдохнула воздух. Она была рада помочь… Немертвь развивалась и зрела на глазах, щедро аккумулируя разлитую вокруг нас энергию смерти: лучшую пищу для подобных существ. И умнела. Достаточно, чтобы, поднырнув, поднять меня, чтобы я смог зацепиться за край переломанной конструкции заградительного барьера, который должен был ранее защищать зрителей первых рядов от потоков воды. Но сейчас этот барьер был переломан самой Принцессой, как и часть посетителей. Их я увидел сразу же, стоило мне обрести равновесие на скользкой прозрачной пластине барьера.       Тела были везде.       Под стульями, на них, в проходах между рядами. Большинство — мертвы, но не все. Туша косатки передавила много народу, часть несла на себе чудовищные укусы мощных челюстей и зубов поменьше, человеческих, когда покалеченную жертву догрызали другие. Подавляющая масса зомби уже покинула это место, но те, кто был особо покалечен, те не смогли уползти и теперь хрипели, тянули руки и пытались подняться и добраться до новенькой свежей дичи.       Наверное, я начинаю ко всему этому привыкать… Как к данности бытия. Как раньше, когда вид окровавленного и изуродованного бывшего сородича давно уже перестал нести отклик в душе отличный от настороженности и опаски. Так всегда происходит. Когда быстрее, когда медленнее, но рано или поздно я начинаю терять сочувствие к погибшим и они переходят в разряд опасности.       Как сейчас.       Чего жалеть мёртвых? Они уже умерли и их путь здесь завершился. Они уже не страдают, не боятся, не знают горя. В отличии от тех, кому не повезло выжить.       Нет везения в том, чтобы выжить в подобных катастрофах.       Люди цепляются за жизнь, пытаются выжить, спастись, слабо себе представляя, что их ждет. Страшнее только выжить в ядерной войне и оказаться запертым под землей или в убежище до конца своих дней в разлагающемся на глазах социуме, чаще всего, в статусе бесправного существа. И ладно если ты мужчина. Хуже только если женщина. Сейчас людям хотя бы не закрыт выход на поверхность, угроза имеет форму и она — убиваема. Не всё так фатально. Однако, не все выжившие смогут адекватно приспособиться к новым условиям. Многие тронутся рассудком. Многие ударятся в крайности. А кто-то так и не сможет смириться с произошедшей катастрофой. Таким лучше не выживать и уйти в новую жизнь до того, как они увидят своими глазами, что останется в будущем их некогда понятного и привычного чистенького мира.       Такова правда и такова судьба выживших везучих или упертых неудачников.       Чистить всё подряд и вокруг я не стал: запал давно прошел, я обзавелся багажом из спасенных. Хуже того — детей, которых стоит как можно скорее отсюда вывести в холл и сдать под присмотр Роджера с лизунами. Перемахнув через переломанный ряд, я осторожно направился между рядами к той самой рельефной стене, у основания которой царил нездоровый движняк.       Его создавала группа зомби разной степени поеденности и калечности: пятеро мужчин, три женщины и около десятка детей разного возраста. Все они столпились под стеной и жадно тянули руки к мучительно цепляющейся за выступы узора девушке. По головам друг другу уже не лезли, двое детей застряли в стульях: пацан лет тринадцати и девочка — восьми. У мальчишки сломана нога и конечность, вывернутая под странным изломом, застряла в кольце металлической ленты подлокотника. Девочка не могла встать. Что с ней — с моего ракурса видно не было. Остальные дети прыгали за спинами взрослых и тихо шипели, ныли и даже скулили, создавая ни с чем ни сравнимый гвалт.       Первыми я добил застрявших детей. Подправленный дадао легко снял головы с тонких шей. На шум повернулись ближайшие зомби и… вся эта орава радостно ломанулась ко мне. Спотыкаясь друг о друга, о стулья, падая и создавая сутолоку, сбившись в неопрятную кучу, из которой по одному, медленно выбирались самые проворные и упорные. Я не стал ждать, когда они там рассортируются: нет у меня места для маневра в зрительных рядах! Мне некуда отступать! Я не знаю, что тут валяется между стульев и рядов!       Резать зомби я начал сразу, как только они все перевалились через ближайшие ряды, споткнулись и приземлились кто как. Кто рожей в сидение, кто сполз почти под ряд, кто запутался в соседе. Насрать! Под ударами массивного клинка лопалась шкура, трещали кости тонких ручек и ножек, у кого-то треснула голова, а кто-то попросту лишился части конечностей. Мне не надо их всех тут убить! Мне надо снять девчонку со стены и увести её отсюда!       Я начал ощутимо уставать.       Морально…       Мне нужна какая-то перезагрузка. Что-то, что сбросит накопившуюся усталость и натягивающиеся нервы. Потому как меня уже начали доставать местные люди и получающиеся из них зомби!       Просто. Достали!       С силой рубанув наотмашь по тянущейся ко мне женской руке, я отсек по косой кисть и снял часть скальпа вместе с лицом, когда клинок соскользнул по кости черепа. Шкура пластом шлепнулась на лицо, перекрывая волосами рычащий рот и…       Какая дрянь, а…       Еще удар, и один из мужчин затих окончательно, всей своей массивной тушей и необъятным фастфудным пузом придавив мелких зомбей и похоронив их под своей массой и телами двоих убитых женщин.       Этого должно хватить, чтобы спокойно снять девушку.       Зомби ещё шевелились, хрипели, кто-то вошкался под центнерами плоти, пытаясь безрезультатно выбраться, кто-то хрипел, но не мог встать без ног. Я какое-то время понаблюдал за ними и, удостоверившись в отсутствии непосредственной угрозы, пошел к стене. Пора это всё заканчивать и возвращаться в раздевалку. Эрик скоро дозреет, и я хочу быть рядом, когда пацан откроет глаза.       – Эй! Эмма! — перешагнув по сидению ряд я перепрыгнул тело убитого мужчины, балансируя на спинках кресел, осмотрелся и спокойно спрыгнул на свободное от тел и непонятных частей место. — Эмма!       – Я… я слышу! — тонкий ломкий девичий голосок был едва слышен, насколько он был хриплым и сиплым.       – Я пришел тебя отсюда снять. Ты спуститься сможешь?       Девушка не ответила сразу: потоптавшись немного, она с силой дернула правую ногу, выдергивая тонкий каблук из какой-то щели. Переступила, повиснув на мысках, но едва не оступилась и не сорвалась.       – Это… сложно. Подошва скользкая. — тихо произнесла Эмма, мучительно пытаясь вновь найти точку опоры. — Я сегодня впервые их обула…       Невысказанная мысль «лучше бы взяла что-то другое» так и не была высказана. Я снизу отлично видел, насколько легко подошва соскальзывала с гладкого бока дельфина. Повезло ей только в том, что тонкие каблуки встряли в щелях и дали нерушимую опору на весь проведенный на стене срок.       – Тогда падай спиной назад. Только ровно: я как раз под тобой, поймаю. Не бойся.       Всё как с Эриком. Только высота намного ниже.       – Я…       – Не бойся. Не ты первая, кого я так ловить буду. Вон, пацан вообще под потолком на балке зацепился и ничего, поймал же.       Эмма боялась прыгать. Очень-очень боялась!       – А босоножки никак не снять?       – Они застегнуты вокруг лодыжки и сидят крепко… — чуть ли не плача ответила она.       Я вздохнул.       – Ладно. Жди. Я сейчас поднимусь к тебе.       Прислонив дадао к стене, я осмотрел красивый горельеф, подпрыгнул, зацепился за волну и полез наверх. Высота небольшая: едва ли метра четыре пройти надо, зацеп тут прекрасный, мест для упора полно. Как по лестнице, чес слово!       Эмма чуть не взвизгнула, когда я дотронулся до её ноги.       – Тише, это я. Сейчас расстегну ремешок.       Расстегивать мелкий замок на ремешке босоножки одной рукой казалось вообще невыполнимой задачей для любого мужика, но я не одну жизнь был девкой, так что… оттянув тонкую полоску кожи в нужную сторону, сдвинул пальцем тонкий язычок, подцепил и ремешок легко выскользнул из скобы.       – Первый готов. — правый босоножек с глухим звуком упал на пол. — Теперь второй.       Я перехватил плавник дельфина другой рукой и левой повторил простое слитное движение, высвобождая ремешок и позволяя девушке стряхнуть второй босоножек.       – Так, я вниз. Ты — за мной. Сможешь?       Без сковывающей скользкой обуви у Эммы вообще не было никаких сложностей с нахождением опоры под ногу.       – Да!       – Чудно!       И я… просто спрыгнул вниз. Четыре метра — вообще не высота.       – Я внизу. Лезь.       Эмма медленно и чуть деревянно полезла вниз, осторожно выбирая, куда наступить, и вот я подставил ладонь под ищущую опору ножку. Девушка, ощутив теплое касание, мелко вздрогнула, но наступила и позволила себя снять со стены и поставить на крохотный чистый участок пола.       – Обувайся обратно и пошли. Не стоит ходить босиком, а в раздевалке для персонала попробуем что-то найти.       Эмма не спорила: быстро обув предательские босоножки на высоком тонком каблуке, девушка поправила юбочку и молча вопросительно посмотрела на меня.       – Нам надо в воду.       – Но там же…       – Да, косатка. Она не тронет.       – Это она… напала. Уже под конец представления. — тихо-тихо ответила девушка, опуская взгляд припухших и заплаканных голубых глаз.       – Я понимаю… Пошли, расскажешь, когда мы доберемся до раздевалки.       Эмма мелко кивнула, чуть прикусывая губу, но доверчиво и послушно посла за мной, мелко вздрагивая от любого шороха и хрипов недобитых мною зомби. Проходя мимо сделанной мною кучи, девушка отвела взгляд и быстро перебралась через ряд. Я помогал ей как мог, подавая руку или даже просто переставляя через баррикады, но… удивительно, насколько сложно оказалось ей перебираться через кресла. Там, где я легко мог подняться на спинку и просто перешагивать ряды, перескакивая по спинкам, ей приходилось перелезать каждый ряд. Идти по центральному проходу мы не рискнули: там как-то слишком много было тел. Не по трупам же её вести.       Но вот мы дошли до провала отбойника, заполненного темной кровавой водой. Эмма растерянно смотрела то на переломанные листы прозрачного пластика и металлической каши из опорной арматуры, стульев и прочего, то на меня.       – Держи.       Передав девушке окровавленный меч, я легко подхватил её на руки и без особых хлопот перемахнул металлическую кашу, по ходящему ходуном листу пластика перебежал кровавое месиво, перемахнул через ограждение и радостно плюхнулся в воду к великому счастью косатки.       Миссия спасения увенчалась успехом. Правда, Эмма выронила мой дадао, когда мы плюхнулись в воду, и мне пришлось за ним нырять после того, как Принцесса довезла девушку до подтопленной полукруглой площадки, но это уже были мелочи. Я справился, все выжившие доставлены в одно место и… пора уходить отсюда.       Но сперва я подошел к самому краю воды и протянул руку. Принцесса понятливо подняла морду из воды и ткнулась мне в ладонь.       – Жди, моя красавица. Завтра я приду за тобой…       Косатка пискнула и… скрылась под водой.       – Идем. — я встал и повел стайку спасенных людей в раздевалку. — Не бойтесь, там… никого нет. Только один пацан… отдыхает.       Они шли за мной доверчиво, сбившись компактно. Старшие пацаны держали за руки самых пугливых детей, Эмма осторожно ступала, боясь поскользнуться в густеющей крови. Они не задавали лишних вопросов, не пытались что-то говорить или требовать, настолько на них повлияла длительная отсидка на стене. Они устали, были голодны и… напуганы настолько, что страх перешел в свою новую, более совершенную форму, когда он вроде как уже исчез, но ты всегда в нем, постоянно, не замечая его вкрадчивое присутствие…       – Так. — я тормознул своих подопечных чуть дальше ещё живой рыбы. — Здесь есть душевая. Работающая, с теплой водой. Советую вам всем ополоснуться, смыть кровь и пот. Я пока постараюсь вам подобрать что-то из вещей по ящичкам. Если не найду — наденете старое. Потом, как выберемся отсюда, заедем в какой-то торговый центр за новыми вещами и за едой. — осмотрев еще раз детей, подростков и милую девушку, едва только вышедшую из категории подростка, я вздохну и добавил: — Воду из-под крана не пить. Скоро выйдем в холл. Там есть пара кафе и там я вам достану бутилированную воду. Заражение идет через вирус, так что сами понимаете, надо быть осторожным.       Дети меня не поняли, особенно, мелкие.       – Эмма. Пока вы будете приводить себя в порядок, объясни детям, что такое вирус и что нельзя делать, чтобы не заразиться. Хорошо?       Я сознательно нагружал Эмму заботой о мелких. Пусть лучше о них думает, но не о себе и не о моих странностях. Девушка согласно кивнула и повела детей за собой.       – Ник. Иди мойся, но побереги ногу. Как выйдешь, буду вправлять тебе вывих и фиксировать.       Парень мелко кивнул и принялся мучительно снимать обувь.       Душевую я проверил ещё раз, убедившись, что там нет никакой запрыжной селедки, и только после того, как заглянул в каждый угол, я пустил всю эту пеструю компанию отмываться. Пока они там будут возиться, у меня есть время, чтобы привести в чувство Эрика и помочь ему поладить со своим новым организмом.                     Таллис              Дон дозревал довольно быстро.       Но даже это в время он не оставил меня без вопросов. Спрашивал он обо всем подряд. Но о Ниране и его способностях в первую очередь. Кто он? Что он? Как так получилось, что он может восстанавливать умерших? И не воскрешать, а поднимать.       И главное, каково мне вообще живется рядом с тем, кто сам является нежитью!?       Я вилял с ответами безобразно, пока Дон не психанул и не наорал на меня за недомолвки. Его начало уже откровенно мутить перед первыми изменениями организма, и парень стал нервный и злобный.       – Сраный секретчик! — обзывался Дон, сидя на широком ограждении вокруг дерева напротив машин. — Окажитесь вы хоть с особого отдела… хоть с секретной военной базы… хоть со «Штата-51»… да мне поебать… мы тут либо сдохнем под зомби… либо всему миру будет насрать на ваши тайны…       Склонившись над асфальтом, Дон корчился и страдал желудком. Мы решили, что всю эту ломку организма ему лучше пройти не рядом с машинами. Да, нас видно через стекла, мы и фургон в безопасности под прикрытием лизуна и Нирана, но Дону лучше не отвлекаться на сестру.       Правда, вместо этого он отвлекался на меня. А я беззлобно терпел его ругань.       – И ты все равно хочешь правды?       – Хочу! Прикинь! Я мутирую в непонятную хрень, и я этого заслуживаю! — шипел парень, держась за живот. — Проклятье… Чё ж так больно…       – Организм начинает стремительно приходить к своему здоровому эталонному состоянию и скоро начнет избавляться от токсинов. На, глотни, чтоб было чем сблевать.       Я протянул ему баклажку воды из фургона. Дон её взял, но сделал лишь мелкий глоток.       – Ты меня не забалтывай… Давай правдивее.       Вот приспичило же.       – Окей. Мы не с секретного отдела. А с другого мира. Так лучше? Портал. Магия. Приход из другой реальности.       – Параллельной? — автоматически спросил Дон, сгибаясь.       – Нет, просто другой.       – А язык тогда откуда знаете?       Я аж опешил.       – Вот тебя серьезно именно это больше всего интересует?       Но Дон не ответил. Его… наконец-то стошнило. Той самой газировкой и половинкой шоколадного батончика, который на стрессе даже не начал перевариваться.       Чую скоро пацана, да и всех наших спасенных спутников придется где-то основательно кормить. Скоро ночь, а вся эта орава питалась едва ли сендвичем и шоколадками. На нервах организм жрать, конечно, не всегда хочет, и иногда кажется, что у тела наступает второе дыхание, но для здорового выживания это — не вариант.       Страдал Дон в целом злобно, нежели мучительно. И чем хуже ему становилось, тем злее он становился. Сейчас же, морщась и вытираясь, он лишь подбодрил меня и покрутил ладонью, чтоб я продолжал.       Ах, значит, слушать ему это не мешает!       – То есть, ни зомби, ни откуда я знаю про вирус, ни то, откуда у нас эта магия, а именно… откуда мы знаем ваш язык?       – Это… многое объяснит, — ответил Дон в перерывах между глотками воды из бутылки.       Умный пиздюк.       – Автопереводчик, — объяснил я коротко. — Я говорю на другом языке, но те, с кем мы говорим, понимают нас головой.       – Но по движению губ вроде бы совпадает, — опять зажмурился парень.       – Нет, — отрезал я. — Просто этому не придается значения, а ментальная магия на уровне легкого гипноза заставляет вас игнорировать этот нюанс.       Старшеклассник покосился на меня со странным выражением лица.       – Ладно-ладно! — я поднял ладони. — Именно я просто знаю английский. Не то чтобы очень хорошо. Но на бытовом уровне достаточно.       – Вот это важнее, — мрачно ответил он. — Откуда?       Я со смирением выдохнул.       – Жил когда-то на другой Земле. Там и выучился. На альтернативной, да-да!       – В это больше верится…       – А вот Ниран на Земле не жил. Но он жил на других планетах. Средневековых, как в фэнтэзи, и высокотехнологичных.       – …Как «Звездные войны»? — Дона опять начало мутить.       – Ну… почти. Там не было других видов, а «человечество» воевало само с собой в рамках нескольких звездных систем. Ниран тогда был командиром одного из космических флотов. В той реальности тоже были типичные политические конфликты и войны аристократии, в которых Ниран служил на благо «короне». Правда, свою способность поднимать мертвых он получил раньше. В своей первой жизни, когда был паладином и наследником главы Ордена и… когда погиб в бою.       Я сделал паузу, дожидаясь пока у парня пройдет ещё один приступ тошноты, после чего я вручил ему еще несколько листов бумажных салфеток.       – Я слушаю… продолжай.       Видимо рассказы помогали ему игнорировать своё состояние.       – И вот когда он погиб и пролежал какое-то время до конца боя… его заметил их главный «враг» Ордена и за милую юношескую мордашку в обрамлении волос редкого золотистого цвета решил Нирана «подлечить». Подлечил он его как мог и умел, не придавая значения своей силе и не понимая, что он его просто поднял. Такой же нежитью, какой являлся сам.       – Нежитью? — въедливо уточнил Дон.       – Живой нежитью. — поправил я. — Создатель Нирана уникален в своем роде. И хотя он родился человеком, однажды его мир попал под магический всплеск и спустя какое-то время всё живое на планете начало… подниматься. Не так, как у вас тут в результате вируса, который вряд ли затронет те же растения. Иначе. Та планета поднялась целиком. От людей и животных, до растений и всей биосферы. Тот мир стал уникален. Всё существование на нем стало… чуждо жизни. И, тем не менее, своя форма… процветания и мутаций там сохранилась. Альн стал уникальной ступенью эволюции существ, которые появились в том смертоносном мире.       – Альн?.. Это имя? — уточнил Дон, щурясь и с накатывающими слезами на глазах, держась за щеку. По-видимому, мутация дошла до зубов.       Ну что, Дон, скоро узнаешь, сколько у тебя кариеса.       – Альнархейр полное имя. Милейшее создание, получившееся после трагичной судьбы. Он сам придумал себе это имя. Собрал из слогов имени, данного при жизни, но из-за беспамятства перемешал порядок.       – Красивое… имя, — мучительно произнес парень, а потом не выдержал и заныл: — Проклятье, чё ж так больно то!       Я потрепал его по плечу.       – Твой организм вспомнил, что у тебя много дырявых зубов. У стоматолога лечился?       – Нет! — сдавленно выдал Дон, склоняясь к коленям и страдая.       Ну да, на это много денег надо.       – Зато скоро у тебя будет полностью здоровая пасть. Надо лишь чуть потерпеть. Если тебя это немного утешит, то Роджер тоже наверняка плевался своими дырявыми зубами.       Парень откровенно мучался, но пытался громко не выть и «быть мужиком». Хотя что-то мне подсказывает, что с их финансами, странным папашей и дорогой медициной, челюсть у пацана обновится почти целиком. А то, что всё это проходит без анестезии, и новые зубы взамен порченным лезут и болят, распирая маляры… Ох…       Короче, похер.       От моей ладони на плечо парню потянулось слабое тепло, которое щекоткой прошло по его организму и чуть приглушило сигналы зубных нервов. Такая себе анестезия, но Дона мне, правда, стало жаль.       Ожидаемые дырявые и черные от кариеса маляры он начал выплевывать где-то через чуть менее мучительную минуту, и на рассказы не осталось сил и времени. Пацан был полностью погружен мучительным выковыриванием зажатых и шатающихся зубов из пасти. Когда он понял, что в дело вступила анестезия, то психанул и лично ускорил процесс обновления зубов.       Ну а потом была вторая фаза мучений, когда обнаружилось, что параллельно с новыми зубами у Дона начало болеть внутри головы, и мы дружно поняли, что изменению начали подвергаться уши.       Мутация наживую в сознании — это самая экзотическая пытка, какую только можно придумать. Не оборот, не трансформация, когда организм просто меняется по запрограммированной форме так же безболезненно, как вращает конечностями или привычно встает в позу йоги. Нет, речь о мутациях, когда перетекают нервные волокна, когда сигналы синапсов обстреливают мозг чередой ощущений, которые с непривычки воспринимаются болью. Мутация, даже контролируемая, это всегда поиск состояния наименьшего дискомфорта, к которому организм должен потом привыкнуть и перестать паниковать в мозг хаотичными сигналами о том, что болеть в принципе не должно.       Я помогал Дону, как легкой анестезией, так и словами. Я говорил с ним почти не переставая, рассказывая, что это пройдет, это нормально. Я направлял его изменения, подсказывая, что хорошего можно вынести из того или иного ощущения. Болят уши? Значит, тело решило, что оно хочет лучше слышать. Я просил парня мысленно концентрироваться на своем прежнем облике и следил, чтобы изменения не вышли в хаотичную фазу. Что-то приходилось сдерживать целенаправленно, купировать стремительную трансформацию, чтобы пацана не раздуло, как всех монстров этой воплощенки.       Когда изменения дошли до тела, я заставил Дона открыть глаза и смотреть на свои руки, тем самым концентрируя его внимание на привычном облике его организма. Но что-то я таки упустил, потому что за попытками удержать его уши в адекватном виде, я не обратил внимания, что этот пиздюк сделал со своими глазами. Потому что стоило ему поднять на меня взгляд, как два глаза блеснули в вечерних огнях как каштановые монетки, отразившие свет. Это не считая ушей, которые с моей помощью лишь чуть изменились и стали скорее «эльфячьими».       – Так… светло? — спросил Дон.       – Нет, тебе так хорошо видно, — усмехнулся я. — Давай теперь руки. Соберись. Думай, что ты хочешь от рук.       Дон кивнул, уставился на руки и начал соображать. Я же постепенно ослаблял контроль и снимал свою анестезию, чтобы парень мог четче контролировать изменения. Его успокаивало и радовало одновременно то, что его не начало моментально распирать, как лизунов, но я не стал его сильно обнадеживать, объяснив сие везение своим контролем. Пусть знает сразу, что нельзя просто так даться лизуну на мутацию, а потом остаться красивым. С другими людьми этот фокус может не пройти. Немезис — отличный тому пример.       Даже то, что Дон начал стремительно мутировать и в целом уложится где-то за полчаса, не иначе как результат моего воздействия. Он же хотел быстро? Пожалуйста. В естественной среде он мог бы дозревать такими мучениями несколько дней. А я что, новому другу не помогу что-ль быстрее пройти все эти фазы? В конце концов, что-то же я вынес из Долины Жизни.       Правда, с руками Дон маялся долго, борясь со своими желанием иметь острые и крепкие когти наравне с прежними человеческими руками. Тетрис складывался плохо, и у парня то отрастали когти, отчего кожа на руках серела и грубела, то все мучительно начинало приходить в прежний вид.       – Дон, определись. Я понимаю, что твой эталон сейчас — это когти Нирана, но он нежить и у него структура кожи другая. Попробуй так же.       – Я пробую!       – Уверенней.       В конце концов желание обладать когтями победило, а на внешней стороне ладони просто едва потемнела и загрубела кожа, словно Дон являл собой какого-то драконьего полукровку. Правда, радость пацана от вида своих крепких ладоней длилась недолго. Внезапно у него начали сильно зудеть предплечья и все целиком руки.       И когда пацан зачесался поверх рукавов куртки как плешивая псина я скомандовал ему тут же эту куртку снять. Но у нас случилась заминка. Ведь рукава были крепко перетянуты серебристым скотчем! Дон запаниковал. Руки начало жечь ещё сильнее. Здесь уже психанул я и, окликнув Нирана, показал ему на бронированный слой скотча, который при неудачных обстоятельствах и психах Дона грозил стать частью его организма!       Ниран спасительно справился легко и в пару резких движений. Вытянув к себе по очереди руки Дона, мой спутник ловко рассек когтями все слои рукавов, местами процарапав даже красную от жжения кожу. Из ран выступила кровь, но Ниран беспощадно отшелушил рукава и вытряхнул пацана из куртки.       – Заживет, — в голосе Нирана сквозила укоризна, когда он смотрел на содранные предплечья, которые выглядели после рукавов так, будто парень проехался в футболке по асфальту.       Дон психовал, но старался взять себя под контроль. Булькнув тихое «спасибо», он зажмурился, пытался представить себя здоровым и крепким как раньше, но изменения на руках жили какой-то своей жизнью, и после остановки кровотечения продолжили меняться, обрастая полупрозрачными гибкими пластинками.       – Но я не хочу! — тихо вскрикнул Дон, глядя на руки.       – Уверен? — я приглядывал уже исключительно с рекомендательной ролью. — А кого цапнули за запястье в школе? Будь честнее со своим подсознанием!       Дон зашипел сквозь зубы. Вытянул руки перед собой, что-то пытался корректировать… мучался… а потом злобно зарычал и плюнул, позволив этим пластинкам подняться до плеч. После чего оставшееся время своего дозревания игрался лишь в косметические мелочи по рукам.       Вышло по итогу… занятно!       Не знаю, чем именно вдохновлялся Дон, но в конце ему удалось сделать свои руки не страшным подобием драконидам. Крепкие пластинки прикрывали кожу, как щитки, напоминающие гибкую броню и уходящую на когти. Главное, что сам парень остался доволен и, разминая пальцы, вскоре лыбился и заряжался готовностью идти снова в школу.       Я не засекал время и не знал, сколько заняли все его метаморфозы, но к моменту, когда мелкая сестра была успокоена, покормлена и приведена Джейн в порядок, Дон уже отрезал от своей куртки бесполезные рукава, превращая верхнюю одежду в жилет. Я помогал ему в этом вандализме, поглядывая на здание школы и на то, как с регулярной неспешной периодичностью то лизун, то Ниран прибавляли к баррикаде медленно доходящие тела зараженных.       – Да откуда они тут все?! — высказал я вслух свой вопрос, когда Дон кромсал ножом свой рукав куртки.       – На параллельной улице там, за парочкой зданий, находится небольшой торговый центр, — показал парень. — Может, оттуда и прут.       Торговый центр? Понятно, что это не тот, который мы с Нираном чистили. В городе полно других. Однако…       – Там большой фудкорт?       – Немаленький, — с резким рывком Дон оторвал остатки рукава, и мы отскочили друг от друга: я с его драным куском в скотче, а он — с жилеткой.       – Когда вернется Сэнхас, возможно, нам придется туда отправиться, — сообщил я. — У нас уже набирается слишком много голодных ртов.       Дон пока не отказался от этой идеи, но и не поддержал с энтузиазмом. Всё это казалось пока слишком размытым планом. К тому же он не хуже меня представлял, что сейчас может делаться в торговом центре, если даже в школе мы пробираемся иногда с трудом. Правда, с возвращением Сэнхаса у нас будет много лизунов. Про них забывать не стоит.       – Давай решать проблемы по очереди, — предложил Дон, натягивая на футболку свою уже безрукавку и подхватывая с земли отложенный в сторону мачете.       Вот это здраво.       На том и договорились.       Ну что, Марк, готов к выходу из своего заточения?              

***

             В боевой единице группы S.T.A.R.S. нет уникальных и не взаимозаменяемых ролей. Даже пилот вертолета никогда не сидит за штурвалом в одиночку, у него всегда есть помощник или, как его называют, второй пилот. Даже роль снайпера не уникальна в группе. Начальную снайперскую подготовку перед вступлением в отряд проходят все кандидаты, и только по её итогу в группе выявляется лучший стрелок на дальние дистанции.       Подготовка S.T.A.R.S. — это не только выявление хороших качеств каждого бойца группы, но и совершенствование его сильных навыков в командной работе. Каждая группа — это как своя маленькая семья. Это дружба, взаимная поддержка, совместные походы в бар, всегда совпадающие выходные, порой, и общие праздники. Боевая единица в виде группы на задании — это как слаженный цельный механизм. Доверие и взаимопонимание в группе превыше всего. Не может быть разногласий внутри единой команды. Не должно оставаться конфликтов. Потому как напарник, с которым ещё вчера выпивал в душном баре делая ставки на свою игру в бильярд, сегодня может спасти твою шкуру, выстрелив из-за головы во врага. И только доли градусов и миллисекунды спасают тебя от смерти. И только на фундаменте взаимного доверия возможны такие моменты.       Эдвард был отличным стрелком. Не лучшим в ближнем бою, но его внимательность и точность не раз спасала напарников издалека. Однако, сейчас именно привычка пилота и снайпера осматриваться в городских джунглях сыграла Дьюи на руку, и он заметил то, что пропустили другие, высматривая всего лишь улицы и толпы зомби вокруг.       – Остановись, — вдруг сказал Эдвард, зацепившись за что-то взглядом, и Моррисон, услышав такой сдержанный и рабочий тон, тут же послушался.       Невысокая скорость джипа плавно упала, и машина замерла на дороге. За ней без проблем притормозил и семейный пикап. Мейсон потянулся к рации и сообщил другим машинам впереди об остановке. К этому моменту колонна снова объединилась и разрывать её повторно бойцы не хотели.       Дьюи вытащил из кармана жилетки зацепленный мощный тактический фонарик и, немного опустив окно, подсветил лучом куда-то вверх на балконы жилого дома.       – Это что? — тихо спросил он, когда Моррисон приник к своему боковому стеклу и тоже с молчаливым недоумением уставился вверх.       В подсвеченном круге фонарика по облицовке здания тянулись… следы. Несколько впадин с широким расстоянием друг от друга, какой-то содранный кусок самого балкона, раскрошившийся отчего-то и упавший на землю. Чуть смятые перилла. И, наконец, остаток следа, уходящий вверх к крыше с отчетливым росчерком параллельных четырех линий.       – Что за дьявольщина… — шепнул Моррисон.       Рикардо и Норман тоже попытались пригнуться, чтобы увидеть что-то со своей стороны машины. Ожила рация. Другие бойцы тоже заметили, что подсвечивает фонарик.       – Может… кто-то так странно стрелял? — предположил Рикардо.       – И оставил следы кота-переростка? — спросил Эдвард.       – Смотрите туда, — указал вперед на дорогу Норман. — На автомобиль под домом.       Мужики вздрогнули, но машина неподалеку от раскрошенного балкона была пуста, однако крыша её промялась будто бы от падения чего-то сверху, и лобовое стекло характерно треснуло внутрь от деформации. Но хуже того, на капоте остались странные вмятины.       – У нас что… разбежался зоопарк? — бледным голосом спросил Рикардо, высовываясь между передними сидениями.       – А ты знаешь животное, которое умеет лазить по стенам?.. — в тон спросил Эдвард, кое-как высовываясь из-за него.       – Обезьяна? — прозвучала версия Торреса.       – С когтями? — тут же не выдержала она против фактов.       – Сдаюсь…       – Давайте убираться отсюда… — недоверчиво поглядывая вокруг сказал Моррисон и включил рацию, чтобы сказать: — Двигаем. Обсудим в участке.       Бойцы снова расселись по местам, и Эдвард с непроницаемым выражением на лице неспешно убрал фонарик, продолжив теперь особо внимательно поглядывать по сторонам и на крыши. И только те, кто хорошо знал их снайпера по жизни мог понять, что за безмятежной физиономией кроется большая тревога.       – Парни, а что, если мы не с тем фильмом себя сравниваем?.. — немного нервозно прозвучал голос Нормана, пока машина вновь плавно двинулась дальше. — Что, если у нас не охотник-убийца, а ёбаный Чужой?       – Да пошел ты нахер, Диас! — сорвался на нервах Рикардо. — Вместе со своими фильмами! Сценарист…       – А у тебя есть варианты получше? — не обиделся Норман, но решил подуспокоиться и не заводить лишний раз напарника. — Я тоже хочу иметь дело только с зомби…       – А я ни с кем не хочу иметь дело… — мрачно сдулся Рикардо.       На сей раз Эдвард предпочел в разговор не вступать и вообще отвернулся к своему окну, вытравляя тревогу и напряжение внимательностью. Сам же он просто надеялся, что им не придется иметь дело со всеми этими «фантазиями сценаристов» одновременно и в живом воплощении. Ну как в живом… В осязаемом. Хотя Эдварда как бойца успокаивала мысль, что если даже восставшие мертвецы ложатся от пули в голову, то, значит, и любую живую тварь, будь она хоть лабораторным оружием Корпорации, можно убить. Вопрос только огневой мощи.              К полицейскому департаменту колонна джипов подъезжала аккуратно и со стороны парковки. Главный вход в здание действительно оказался труднопроходимым участком. Во-первых, рядом с ним кишели мертвецы. Во-вторых, расчистить их автомобилями не представлялось возможным. Часть дороги перегородила цистерна дальнобойщика, а уж над остальной частью тротуара и дороги потрудились другие машины, в том числе и полицейские патрульные, внутри которых застряли и голодно кидались на стекла зараженные сослуживцы в форме. Один даже дверь смог открыть, но вот ремень безопасности крепко удерживал рвущееся на дорогу тело. Воистину, ремень спасает жизнь. Только теперь уже прохожим.       Остановившись перед въездом в подземный паркинг, джипы провернулись багажниками к въезду, и только потом бойцы высыпали на дорогу.       – Потушите фары и двигатель. Закройте окна. Сидите в машине тихо, — подойдя к водителю семейного паркетника и придерживая полуавтоматическую винтовку у груди, сказал Рикардо. — Здесь останется часть бойцов. Они прикроют. Мы не знаем, на что реагируют зараженные, но вам лучше не привлекать внимание.       Отец семейства был человеком понимающим и исполнил всё, как просили. Свой единственный, если не последний шанс на спасение, он берёг безоговорочно.       Бойцы же тем временем распределили силы и трое остались рядом с автомобилями, тогда как пятеро в составе почти полноценной группы выдвинулись к опущенным ролетам паркинга. Пока что им везло, и позади здания полицейского департамента не было раздражителей, которые бы привлекли всех покусанных за собой.       Моррисон, временно взявший на себя роль ведущего в группе, с оружием у груди, подбежал под прикрытием команды к пульту управления ролетами и убедился, что все наготове. Только после этого он извлёк из кармана жилетки карточку офицера полиции и вставил её в приемное устройство.       Пиликнул короткий сигнал, и металлические роллеты паркинга поползли вверх по полозьям. Моррисон сощурился от воспроизводимого грохота, но делать было нечего. Нормальный спуск в паркинг был только через участок, который по словам Уилсона был заполонён зомби.       – Пока выглядит просто, — шепнул тихо позади Рикардо, водя жалом полуавтомата по открывающемуся темному зеву паркинга.       И хотя разговорчики сейчас уже могли помешать, выраженная мысль так или иначе посетила всех бойцов группы.       То ли им сейчас так круто везло, а Уилсон из группы «Эхо» раньше столкнулся с непроходимой толпой зараженных, по числу превосходящую их совместное количество патронов, от ли что. Но все равно это был не повод расслабляться.       Ролеты грохотали, сворачиваясь в металлический рулон во внутреннем пространстве паркинга, и огни фонарей группы вскоре выхватили первых зараженных, с тупыми лицами поворачивающимися на шум. Двое, пятеро… семеро… Они появлялись из-за колонн и вставали с пола, из-за автомобилей. Кто-то выползал с проеденными ногами. Кто-то волочил за собой кишки. Зрелище уже ставшее почти ожидаемым, но не перестающее быть мерзким и сумасшедшим.       Моррисон вскинул винтовку и как ближайший к проходу открыл одиночный огонь по тем, кто находился рядом. Грохнули звонкие выстрелы, двоим разнесло челюсти и опрокинуло назад на пол. Еще один выстрел по тому, кто полз и запинался на сломанным локте… мимо! Пуля чиркнула об бетон и срикошетила куда-то в темному. Ещё раз… и снова зараженный непредсказуемо дернулся, и пуля пробило плечо. Правда, с третьего раза Мейсон попал точно в цель, и зараженный сослуживец в синей форменной рубашке полицейского, наконец, обрёл покой.       Другие бойцы патроны старались не тратить в беспорядочной стрельбе. Они ещё могли пригодиться позже. Правда, пока Мейсон вел точный отстрел, двое из поднявшихся, начали набирать скорость, а потом и вовсе сломя голову побежали на бойцов.       В дело вступил дробовик Нормана и голову ближайшего подбегающего зомби в миг превратило в кровавое месиво. Щелчок цевья, мгновенная перезарядка, ещё один бахнувший сухой выстрел, снова чьи-то мозги и ошметки сдираемого скальпа срываются с головы зомби, и ещё одна гильза с пластиковым клацаньем падает на укатанный бетон парковки.       А потом на какое-то время в подземке воцарилась тишина.       Бойцы несколько секунд постояли наготове, вслушиваясь в доносимые изнутри звуки, но за общим фоном где-то работающих сигнализаций в городе и после звонкого эха от выстрелов, усиленных парковкой, уловить что-то тихое почти не представлялось возможным.       Но шевеления в поле фонарей не было. Громких звуков тоже вроде бы ничего не издавало, и, подняв руку и подав сигнал, Моррисон приказал бойцам заходить.       Однако, продвигались они всё равно очень аккуратно. Никто не хотел получить выпрыгнувшего зомби на спину. Никто не хотел оказаться отрезан от группы. Продвигаясь один за другим, бойцы водили стволами по всем сторонам, и даже Рикардо, замыкая группу, не доверял оставшимся позади автомобилям. Внутри них могло остаться все что угодного. Как и под ними.       Или даже над ними!       Подствольный фонарик винтовки выхватил странные блики на крыше патрульной машины, и Рикардо резко дернул ствол вверх, подсвечивая странное.       – Сзади! — успел крикнуть он, прежде чем блеснувшее клыками и сильно ободранное существо клацнуло когтями по металлической крыше и скакнуло вниз.       Тут же несколько фонарей подсветили тварь, а спешный выстрел Рикардо лишь немного сбрил мяса с туши и сломал траекторию рывка. Существо рухнуло на пол, лапы его разъехались в стороны, но, помотав остроухой головой, оно снова ощерила пасть и кинулась с места на группу.       Рикардо выстрелил снова, и опять попал лишь по телу вскользь. Наконец, бахнул дробовик, и существо откинуло в прыжке, и обглоданная туша свалилась, не добежав каки-то пары метров.       – Черт! — выругался Торрес и лишь по очертаниям лап, головы и куцым рваным остаткам шкуры опознал в убитой твари собаку. — Что за срань!?       – К-9… — прошипел Норман, перезаряжая помпу и совсем тихо под нос добавил парочку злостных слов.       – Я вижу! — шикнул Рикардо и дергано подсветил фонариком несколько подозрительных темных закутков парковки. — Но какого черта они превратились в… это!?       Ответа для него не нашлось. Зато в наступившей тишине, пока бойцы замерли, отработанно встав в круговую оборону, где-то в недрах парковки раздалось новое тихое цоканье когтей. И даже не с одной стороны.       Нервы бойцов натянулись как тугие пружины, и никто не проронил ни слова, чтоб не пропустить едва уловимые слуху шаги. Собак в клетках кинологического подразделения обычно было немного. Запирали их туда на короткий промежуток, пока полицейские отбывали отчитываться своему начальству. Но сколько их было на момент заражения… и как так вышло, что собаки, находящиеся под сохранностью решетки, попали под укусы и, более того, смогли выбраться на свободу…       Вопросы, на которые поздно было искать ответы.       Клацанье и шкрябанье когтей донеслось с нескольких сторон практически одновременно. Будто единая стая, зараженные твари рванули одновременно, из тьмы парковки. Грохотнуло где-то по металлическому капоту. Еще клацнуло по бетону. А потом в поле зрении фонариков влажно блеснули рваные до мяса шкуры и бурые от крови клыкастые пасти.       Загремели выстрелы, и даже хлопки пистолета в руках Эдварда терялись на фоне громкого и частого грохота стрельбы в подземном паркинге. Юркие твари пытались даже вилять набегу. Кто-то из псов даже рвался к добыче с перебитыми костями на лапах: крупной дробью ему сильно подбило передние лапы.       Рикардо промахивался, матерился, острые пули винтовки чиркали по бетону, рикошетя и высекая искры от капотов автомобилей. Когда после очередного скользящего ранения рослая псина прыгнула на него, и, не придумав ничего лучше, Торрес мгновенно убрал палец со спускового крючка, а потом на рефлексах ударил в раззявленную пасть пластиковым прикладом винтовки. От инерции он пошатнулся, едва не выронил оружие из рук, но тварь свалилась кубарем по ноги обороняющейся группы, затрепыхала башкой, пытаясь ухватиться хотя бы за кого-то. У людей были мгновения, пока лапы твари били по воздуху, а вертлявая туша грозила ловко подняться.       Но три быстрых выстрела из пистолета почти что под ноги прервали собачью бешеную охоту.       Суматошные, хоть и точные выстрелы винтовки Моррисона тоже не добивали тварей, но замедляли из, откидывали немного назад, сбивали бег, прошивая грудную клетку и разбрызгивая мелкие капли крови. Впервые в бою, Мэйсон позволил себе подать голос и материться. Слова ничто по сравнению с грохотом выстрелом.       Наконец, очередной раз бахнул дробовик, и словно именно его громогласный выстрел подвел черту под окончанием боя. Окровавленные твари с размозженными головами и подранными тушами лежали в поле света фонариков и бледного освещения парковки, а в ушах бойцов тонко звенело от обрушившейся на них тишины.       – Проклятье… — ругнулся Диас, морщась и потирая ухо. — Ненавижу…       К громкости выстрелов можно привыкнуть, но уберечь уши от их воздействия и временной мутной звенящей глухоты уже нельзя.       – Всем быть начеку! — шикнул Моррисон, отщелкивая магазин своей винтовки и беглым взглядом проверяя, сколько в нем осталось патронов. — Ждать!       Одно хорошо, что зомби — не засадные убийцы и коварные головорезы. Они не будут ждать, пока группа подойдет к ним, а ринутся сами на звуки и свежее мясо. Так что в чем Моррисон был прав, так это в приказе держать позицию с широком обзором и пока никуда не уходить вглубь. Тем более, после такой легкой дезориентации.       Молчание Эдварда лучше всего характеризовало всю дерьмовость ситуации, в которую они попали. Снайпер позволял себе шуточки и язвительность только в спокойной среде или на легкой нервозности. Зато в работе, особенно в тяжелой ситуации, наоборот, хранил гробовое сосредоточенное молчание. Тем более сейчас, с одним лишь пистолетом, потратив половину магазина, он вообще считал свое положение хреновее остальных и, вынужденный экономить и не лезть в бой наравне с остальными, считал незаслуженным жаловаться и ругаться на несправедливость.       – Кто вообще им открыл эти клетки… — шипел под нос Рикардо.       – Может, тот кто хотел их сожрать? — ответил Норман.       – Зомби ж тупые! Они ручку двери нажать не в состоянии!       – Хватит! — перебил их Мэйсон. — Заткнулись оба.       Тишина на парковке медленно теряла в ушах бойцов противный звон, и до них снова начали долетать тихие далекие звуки с улицы. Парковка же оставалась безмятежно-вымершей.       – Не расслабляться, — напомнил всем Моррисон, когда спокойствие помещения, казалось, уже почти доказанным.       Всегда мог появиться какой-то зараженный, который просто не мог добежать в общей волне. Всегда кто-то мог выползти из-под машины. Более того, всегда кто-то мог «дозреть» даже внутри закрытой машины.       – Торрес, Диас, проверьте эту машину, — Мэйсон указал на служебный черный бронированный фургон BearCat, притаившийся за колонной парковки и заблокированный штатной легковушкой полиции, на бампере и капоте которой отпечатались кровавые следы от столкновения. — Если заведете, подгоняйте к оружейке.       Вопросов о хозяйственности и жадности Моррисона у парней не стояло. Относительно новенькая бронированная машина поступила в числе нескольких других в Департамент полиции Раккун-Сити после пересмотра положения STARS. Отряд собирались расформировать и на его месте собрать новых людей из полиции, которые прошли бы подготовку и повышение в SWAT. Бывших военных заменили бы полицейскими после подготовки. Но Хэндерсон смог договориться, судьба STARS получила продолжение и отряд выиграл себе второй шанс. Но… технику спецподразделения по шаблону Лос-Анжелеса оставили в департаменте, с одной стороны как напоминание о вероятной замене, с другой… как шанс отряду STARS получить экипировку и машины получше.       Вот и сейчас Мэйсон законно засмотрелся на бронированный черный полноприводный фургон с маркировкой SWAT с твердым намерением забрать редкую технику из брошенного паркинга. По сравнению с ней их джипы и даже транспортные фургоны были тонкими, как консервы. И если выстрелы из пистолета или мелкокалиберную очередь они ещё удержат, то что-то посерьезнее прошьет их двери. Потому как автопарк STARS объективно уступал по качеству суровым группам спецотрядов того же Лос-Анжелеса, где в неблагополучных районах перестрелки с группировками велись с незавидной регулярностью, а то и вовсе не прекращались.       – Дьюи, Купер, вы к оружейке! — продолжил отдавать команды Моррисон. — Пакуйте сумки.       И сам Мэйсон тоже направился следом за второй парой бойцов, поглядывая по сторонам и рассчитывая поискать ключи от черного фургона на стенде среди остальных.       На парковке снова закипела работа.       Не успели бойцы дойти до дальнего конца зала, где в укромном закутке отгороженная под решеткой притаилась оружейная комната, эхо донесло до них хрип и треск зажигания, а потом и сам короткий взрык двигателя. Диас завел брошенный полицейский автомобиль и отгонял его от фургона, тогда как Торрес аккуратно заглядывал внутрь черного транспортного монстра, готовый к любой подставе.       Перед оружейной Мэйсону уступили дорогу, и командир группы своим пропуском разблокировал сложный электронный замок на входе. Кому-либо из гражданских в оружейную полиции проникнуть было невозможно. Разве что, минуя саму бетонную стену. Впрочем, и не все подряд полицейские имели достаточный уровень допуска к складу с боеприпасами. Большинству из них оружие и патроны выдавали под подпись через узкое окошко.       Электронный замок, подключенный к автономному питанию, пиликнул, мигнул огоньком и щелкнул, пропуская бойцов. Дьюи и Купер резво втекли в компактное помещение со стойками, и каждый быстро проверил с оружием наготове свою сторону помещения. Благо спрятаться там было практически негде, а темные углы легко выхватил свет фонарей.       – Чисто.       – Чисто! — подтвердили оба друг за другом и только затем позволили себе поднять дула вверх.       Моррисон шагнул внутрь, пока закрывая за собой дверь и полностью защищая бойцов от любой проблемы. Собраться и понять, что им пригодится в бою против напичканного медикаментами спецбойца «Амбреллы» народ мог и без него. Тогда как Мэйсону важнее были ключи. Широкий стенд с простыми крючками, а где-то и с вовсе бесхитростно забитыми гвоздями под непонятные мелкие магнитные замки висел на бетонной стене рядом с окошком оружейной. Вид на парковку отсюда открывался через мелкую сетку решетки, и Мэйсон, наклонившись к ней, по копошению Торреса на водительском месте, понял, что в фургоне ключей не нашлось.       А вот Эдвард ощутил себя как ребенок в магазине игрушек. Оружейные стойки располагались в помещении в несколько рядов, и на металлических стендах в защелках крепились винтовки и дробовики, которые не успели до конца разобрать полицейские. С патронами дела обстояли ещё лучше: оружейные боксы под стойками едва ли опустели. Большинство групп спецотряда тратили на перестрелку те запасы, которые были при них в машинах.       Фактически им повезло. Весь этот рейд уже окупился, потому что основная волна зомби схлынула за живыми людьми, и в здании остались лишь те, кто не смог выбраться. Вероятно, самый ад творится на верхних этажах, где всегда много народу. Но бойцам STARS там нечего делать. Можно было бы подняться в свой офис на втором этаже, но ради сейфов с личными вещами и гражданской версией лицензионных пистолетов этот поход не имел смысла.       Эдвард и Фрэнк быстро разложили на столиках для чистки оружия большие черные сумки на молнии и принялись слаженно паковать туда в первую очередь всё, что им могло пригодиться в бою с суперсолдатом и для долгой обороны от зомби. По-хорошему, бойцы намеревались унести всё ценное из оружейки, потому как возвращаться в здание Департамента они уже не планировали. Пережить бы ночь! И пережить бы ту хрень, что оставила следы от когтей. Так что разграбление служебной оружейной Эдвард и Фрэнк вели беспощадно, тогда как Мейсон, наконец, нашел нужные ключи и подозвал Нормана снаружи.       Не оставалось на стойках ничего. Упаковывали даже светошумовые гранаты и взрывчатку, на которую мимоходом появилось много планов. Не трогали пока что только стеллаж с бронежилетами и высокими щитами: такую громоздкую хрень договорились закидывать сразу в машину, когда та прибудет к двери.       Впрочем, это случилось скоро.       Низкий рев двигателя огласил парковку, и бронированный черный фургон крадущейся тенью подкатил максимально близко к выходу из оружейки. Пока что всё шло по плану, и бойцы не отпускали ни одной лишней шутки, подспудно боясь спугнуть их удачу.       К тому же с улицы начали доноситься редкие выстрелы, а, значит, обороняющих вход бойцов тоже начали поджимать одинокие зомби. Пришлось ускоряться. Сумки с оружием и патронами грохотали и складывали пока просто на пол в просторный фургон. Передавали из рук в руки по цепочке, не замечая усталости от напряжения и большого веса. Сейчас промедление могло стоить жизней тех, кто защищал их снаружи.       Последними в фургон сверху сложили баллистические щиты. И только потом, когда Купер и Норман кое как погрузились в фургон среди сумок и готовы были закрыть задние распашные двери, Эдвард в последний момент цапнул приготовленную для себя полуавтоматическую винтовку с коллиматором и тоже заскочил в фургон.       И снова рявкнул двигатель. Моррисон включил рацию и приказал ожидающим их снаружи бойцам собираться и выезжать на дорогу. Вопросов не последовало. Машину внизу слышали все. Не прошло и минуты, как под колесами черного фургона с маркировкой SWAT чавкнули тела убитых зараженных собак и бывших полицейских. Рикардо объезжал их по парковке как мог, но где-то машину все равно тряхнуло, однако никто из бойцов не сказал ни слова.       Вечерние огни фонарей и красочные люминисцентные вывески магазинов вскоре сверкнули через маленькие окошки бронированного фургона, а спокойствие Моррисона на переднем пассажирском сидении добавляло мужчинам уверенности, что их вылазка обернулась успехом. Удивительно, но обошлось без потерь. Более того, им повезло с машиной и не пришлось набивать задние сидения джипов. Они даже гражданских прихватили себе на хвост, спася тем самым ещё несколько жизней!       Всё было слишком хорошо. Настолько, что, отъезжая от участка, никто из водителей не посмотрел в зеркала заднего вида и не заметил, как на втором этаже участка в окнах коридора напротив офиса STARS мерцал шарящий по темноте чей-то фонарь.                     22.10       Сэнхас              Эрик пришел в себя не быстро и качественные изменения начались с сильной задержкой: из-за заражения, уже вышедшего в финальную фазу, мутаген долго боролся за доминирование с живучим вирусом. Я даже начал переживать, однако, то вещество, которое было мною создано, выжило и не позволило обратить своего носителя в тупое условно-живое существо. А уже под конец всех изменений парень пришел в сознание. Неожиданно. В какой-то момент он просто распахнул нереально-яркие, почти светящиеся голубые глаза.       Я видел нечто подобное даже в кино: яркие, словно светящиеся изнутри голубые глаза изодранного лизуном зомби у поезда на перроне «Улья».       – Эрик? — тихо позвал я юношу.       Голубые глаза перевели на меня взгляд резким, неестественно-быстрым движением. Чуть дрогнула губа словно в оскале, меняющееся на глазах тело напряглось.       – Эрик, ты меня понимаешь?       Я не боялся нападения, даже если что-то в его изменении пойдет не так. Я всё равно тупо сильнее… если понадобится. Но… не понадобилось. Парень всматривался в меня какое-то время. Минуты, показавшиеся бесконечной вечностью! Но вот тело расслабленно легко на холодный кафель, лицо разгладилось, а в голубых глазах появилось осознание и узнавание.       – Я… понимаю.       Голос стал ниже, окрасился грудным рокотком и чуть заметной хрипотцой. Изменение голосового аппарата уже прошли.       – Узнаешь меня?       Он нахмурился, медленно сел. Одним неестественным для человека движением, без какой-либо опоры руками. Просто взял и сел из положения лежа как это делали вампиры в дешевых фильмах прошлого века.       – Да. Сэнхас. — Эрик снова нахмурился. — Я… должен был забыть?       – Нет, но ты мог забыть. — честно ответил я. — Да и когда ты только глаза открыл, у тебя была… несколько неосознанная реакция.       Парень опустил глаза и… покраснел самыми кончиками заострившихся ушей.       – Я… это было как в тумане… Словно во сне… когда я услышал твой голос. Даже сразу не понял… Но…       Вот оно как. Во сне… Значит, разум и правда мог угаснуть, погрузившись в сон. Риск, всегда идущий рядом с любой мутацией.       – Ну, ты меня всё же вспомнил. — я тепло улыбнулся юноше. — Как ощущения?       Эрик осторожно поднял левую руку, всмотрелся в некогда покусанное предплечье: раны на глазах растворялись в свеженькой плотной коже. Не такой тонкой и нежной как раньше. Нет… На предплечье стремительно нарастала плотная жесткая броня!       – Это… — парень едва ли не икнул от увиденного.       – Это — твой страх. После того, как тебя покусали и заразили. Этот страх понятен твоему телу. И оно исправляет слабость, отращивая броню. — ответил я на невысказанный вопрос.       – Но я не хочу!       – Хочешь.       – Нет! Я не хочу! — Эрик хмурился, глядя на самоуправство тела.       – Ну так убеди самого себя, что ты этого реально не хочешь. — вкрадчиво произнес я. — Заставь сам себя в это поверить…       Эрик помрачнел, яркие голубые глаза гневно сузились, остро глядя на собственные руки. Казалось, ничего у него не получится, и подсознательные страхи окончательно одержат верх. Но… острые шипы, прорезавшиеся по всей площади тыльной стороны предплечья, медленно теряли насыщенную темноту. Они светлели, бледнели и… начали таять как свечи, втягиваясь в плотную, подобную хитину броню. Следом начал бледнеть и хитин, рассасываясь и превращаясь обратно в кожу. Но… не тонкую и нежную человеческую. Даже на вид она выглядела куда плотнее и крепче.       – В броне есть смысл. — тихо произнес Эрик. — Но мне не нравятся такие шипы. Лучше просто не подставляться под новые укусы, чем отращивать на себе хитиновые латы.       – Резонно. — я улыбался, глядя на эту победу разума над страхами подсознания. — Ты молодец. Быстро научился.       Такая скорость адаптации — это реально успех! Я не могу сказать, почему парень так быстро и легко сумел поверить в свою способность меняться. То ли я был настолько убедительным, то ли приведенные примеры в лицах двоих других парней так подействовали, то ли он просто настолько мне доверяет, чтобы не допустить даже тени сомнения в том, что это всё сработает. Однако, результат есть, а это самое главное.       Следом внимание привлекли крепкие крючковатые когти и потемневшая кожа пальцев. И вновь волна изменений захлестнула мутировавшие конечности. Когти не пропали, но изменили вид. Становились площе, заострялись как когти какой-то наманикюренной красотки со «стилетами», но с жестким внутренним ребром для крепости. А я видел, как коготь врастает напрямую в кость фаланги. Так правильно, так надежнее и удобнее. Никакой накладной пластинки, которую можно легко сорвать.       – Почему такие?       – Я не собираюсь лазить по деревьям, чтобы делать загнутые когти как у кошек. — уже спокойно и по-деловому ответил Эрик. — Но длинные когти удобные… если к ним привыкнуть.       Когти закончили своё формирование и налились чернотой. Эрик довольно осмотрел полученные результат и неожиданно решил объяснить свой выбор:       – Я как-то раз участвовал в театральном кружке, и мы ставили «Дракулу» перед прошлогодним Хэллоуином. Спектакль был отвратительным и мне за участие в нём стыдно, но тогда я почти целый день ходил с такими накладными ногтями. Потом даже попривык…       В этом есть резон: куда проще использовать то, что ты помнишь и к чему есть привыкание. Даже если такое условное, как к накладным когтям для спектакля.       – Сэнхас… — тихий хрипловатый голос чуть заметно дрогнул.       – Да?       – Что там было? За той дверью.       Парень смотрел на свои ладони, убирая всё, что, по его мнению, было лишним.       – Ты правильно тогда сказал: там был бассейн для выступления косатки. Она там тоже есть. Принцесса…       Парень вздрогнул, неожиданно-болезненно поморщился, а потом схватился за челюсть.       – Ты убил… её?       – Да. Я убил её. — я запнулся: парень неожиданно полез пальцами в рот, крепко зажмурился, а потом… резким рывком выдернул разболевшийся зуб. — А потом я её… обратил.       Эрик сплюнул кровь на пол и удивленно глянул на меня.       – Обратил? Как меня?       – Не совсем. Иначе. Но… она теперь послушная.       Парень что-то хотел сказать, но… вслед за первым пошли на выход остальные зубы и какое-то время ему стало не до меня.       – Терпи… не ты один так страдаешь. — я встал, хлопнул его по спине. — Роджер страдал минут пять, пока все зубы не повылезали…       – Новые растут? — простонал Эрик.       Он был рад, что у него появятся новые и крепкие зубы, однако… сам процесс…       – Растут. А твои старые и слабые, колотые и поеденные кариесом организм отторгает… на живую. Нервы-то нормальные, живые. Потому так больно.       В ответ — слабый стон. Юноша схватился за щеки, снова тихонько вскрикнул.       – Я пока найду тебе новые вещи. Ты в плечах сильно раздался.       Вместо ответа — невнятный злобный рык: Эрик снова сунул пальцы в пасть. Видать, решил, что ужасный конец для его зубов лучше, чем бесконечный ужас для него самого, пока старые зубы будут выталкиваться новыми. Смотреть на этот мазохизм я не стал: зубная боль для меня — отдельная фишечка, на которой меня подглючивает. Потому я оставил пацана страдать и кидаться зубами в шкафчики, а сам пошел рыться в этих шкафчиках в поисках новых вещей.       Время летело как скорый поезд под уклон: пока Эрик ковырялся во рту и выковыривал собственные зубы, я подобрал ему новые вещи, а из душевой начали выходить дети. Вернее, сперва вышел… Ник, сильно припадая на опухшую ногу и вытирая голову небольшим полотенцем. Он сделал пару шагов в моем направлении, зашел за шкафчики и… замер, словно воткнулся в вязкий барьер. Медленно опустил руки, судорожно стискивая полотенце… а потом начал пятиться задом.       Что?       Я оглянулся, судорожно ища то, от чего попятился парень. Но кроме меня и Эрика никого не было.       Стоп! Эрик…       – Ник! Всё нормально! — я замахал руками, но пацан остановившимся взглядом глядел прямо на… окровавленную рожу Эрика.       Тот снова скривился и… полез пальцами в пасть. Тихий мучительный стон, сильный рывок и… выеденный кариесом маляр был злобно швырнут на пол. С силой кинутый зуб отрикошетил от кафеля и запрыгал по полу к шкафчикам. Ник завороженно проследил последний путь зуба и растерянно заморгал.       – Сто зе так больно… — шепеляво простонал юноша, схватившись за щеку…       – Много ещё? — честно, было его жаль, но… это надо просто перетерпеть и пережить.       – Да пости половина…       Выглядел Эрик — загляденье! Не каждый зомби так засирается! Свежая чистая кровь была размазана по всему лицу, даже на лбу были пятна и затиры, она стекала по губам и подбородку на грудь и дальше — размазывалась руками всей длиной предплечий, пока пацан выковыривал проблемные зубы. Ну а дальше — пах и бедра. Всё в кровище и слюнях!       – Как закончишь драть зубы, пойдешь в душ. — я устало присел на скамью.       Эрик невнятно что-то промычал, и резец был зло кинут в дальний темный угол.       – Ну ты совсем уж зубами не кидайся…       В ответ — негодующий взгляд неестественно-ярких глаз, полных слез от сильной и острой боли.       Наконец очнулся Ник, понявший, что Эрик — не зомби, кого-то только что сожравший, а вполне себе живой и вменяемый… не человек. Потому как когти, яркие глаза и странности на голом теле так и не одевшегося пацана он рассмотрел чудесно.       – А… — голос Ника едва не дал позорного петуха, — кто это?       Поскольку мой начинающий стоматолог снова полез разбираться со своими зубами, ответил я:       – Это Эрик. Такой же подросток, как и ты. Его я встретил чуть раньше, возле одного из обзорных аквариумов. Спасся на потолочной балке… — я запнулся: с тихим то ли вскриком, то ли болезненным рыком обсуждаемый нами пацан драл когтями зуб мудрости и умывался слезами от боли. Здоровый крепкий зуб выдираться отказывался и его приходилось вышатывать. Хуже то, что здоровый и крепко сидящий зуб уже начал подпирать быстро растущий сменщик.       Ника передернуло, и он сам болезненно скривился и непроизвольно дернул ладонь ко рту, а мне даже как-то стыдно стало… настолько, что в страдающего парня полетело обезболивающее плетение, которое должно было сгладить яркость отклика от нервов и уменьшить боль. Что-то более серьезное применять ко всё ещё мутирующему парню я не решился. А боль потерпит… она вообще частый спутник по жизни. Правда, не настолько острая и сильная.       – Дерьмо, а… — простонал Эрик, мучительно отплевываясь от собственной крови. — Да когда мне в руку вгрызлись со всей силы и то не так больно было…       – Тебя укусили?!! — ахнул Ник.       Вышедший буквально только что Остин услышал этот крик души, всполошился, быстрым нервным шагом подошел к Нику и… оторопело уставился на всю нашу красивую картину. Наверное, со стороны мы выглядим… волшебно. Особенно несчастный Эрик.       – Укусили. — пацан показал испачканную в крови левую руку, на которой от укусов не осталось ни следа. Зато хорошо была видна плотная кожа несколько странной текстуры.       – Так ты…       – Нет, уже не заразный. — я вмешался в их высокосодержательную беседу. — Он мутагенный теперь. Как и другие ребята, которые смогли… измениться.       – М-мутант? — икнул Остин, за что получил злобный взгляд ярких голубых глаз и непроизвольно попятился.       – Я бы сказал — химера. — укоризненно поправил я. — Мутанты — это лизуны. Вы их потом увидите. Вот они именно что мутанты, хотя тоже были когда-то людьми. Просто… им не так повезло, как Эрику и другим парням. Но давайте об этом мы поговорим чуть позже: я не готов к лекции по генетике, боевым вирусам и мутагенам.       Парни переглянулись, но спорить со мной не стали, да и херли спорить-то, если я лениво отмахнулся вполне себе когтистой рукой. Правда, когти у меня были мелкие, но тем не менее!       – Эрик, ты как там? Много ещё?       Вместо ответа он показал на пальцах четыре. Видать, столько ещё осталось актов мучительного мазохизма.       – А ты молодец. Как закончим с океанариумом и мелкими делами, с меня тебе бонус за стойкость и умение себя контролировать.       На меня уставились яркие голубые глаза, полные боли и искренней заинтересованности в моём несколько… сомнительном предложении.       – Считай, с меня выполнение твоего желания.       – Любофо? — осторожно уточнил парень, странно блеснув глазами.       – В пределах здравого смысла. — тут же уточнил я: острый и какой-то подозрительно-пронзительный взгляд здраво вызывал во мне тревогу.       – Холофо. — прошепелявил он, а потом нахмурился и целеустремленно быстро повыдирал остатки зубов.       Новые полезли почти сразу: кровь свернулась почти мгновенно, рваное мясо на деснах начало стремительно заживать под разогнанной регенерацией, а потом полезли свеженькие клыки и маляры всеядного хищника, отчего расслабившийся было Эрик с матами снова схватился за челюсть.       – Да когда это уже закончится? — простонал он.       – Вот сейчас вылезут новые кусалки и закончится. — я подошел, похлопал его по плечу. — Расслабься. Скоро у тебя будут крепкие, способные к самовосстановлению зубы. И никаких больше стоматологов!       Эрик мучительно застонал, обхватывая щеки ладонями, сложился почти пополам и ткнулся лбом в подтянутые колени. Честно: жаль его! Зубная боль одна из самых сильных. Но… раз попал под чужие зубы, раз получил шанс стать чем-то более сильным и живучим, то… приходится перетерпеть весь путь к будущему совершенству. Да и страдать ему осталось совсем немного: зубы росли стремительно, и вскоре Эрик осторожно ощупал новые крепкие и острые клыки.       – Норм? — я обошел парня и присел на корточки перед ним.       Эрик закивал и… широко оскалился, демонстрируя новые клыки… все в кровище.       – Здорово… — я улыбнулся насупившемуся пацану, — но выглядит ужасно. — он чуть было не обиделся! — Так. Мыться и чистить новые клыки. Ну, хотя бы прополощи от крови, а потом найдем зубную щетку и отчистишь нормально. А то скоро у тебя во рту будет кошачий сортир.       С этим он не спорил: кровь во рту закисает быстро, начинает мерзко вонять и создавать противный вкус.       – Остин, проведи Эрика в освободившуюся душевую. — я решил озадачить и других пацанов, а то что это они шугаются?       Остин спорить не стал и приглашающе махнул жертве моего мутагена, хотя сам предпочитал совсем уж откровенно спиной к Эрику не поворачиваться. Эрик это видел и обижался, но молчал.       Покачав головой, я устало вздохнул и прогреб мокрые волосы. С таким опасливым отношением окружающих и ещё живых людей Эрик быстро от них начнет отстраняться, дистанция будет увеличиваться, как и накапливающиеся обиды, а там недалеко и до полного отказа от общения с другими людьми. Но парень — зверек социальный и этот социум ему необходим. Он будет искать замену… И вот мне даже как-то неловко предполагать, кто станет этой заменой пугливым людям… и к чему это всё может привести. Был у меня уже такой опыт… а теперь этот опыт вон, уехал в школу мелочь искать. А другой такой опыт дома сидит… учится активно всему полезному, чему может научить имперский райхор.       Раз за разом одно и то же…       Знаю же к чему всё приведет, знаю, как может дальше повернуться ситуация, и что я делаю? А ничего! Позволяю всему идти своим чередом, хоть и вижу уже все признаки начавшегося привыкания ко мне и дистанцирования от прошлых сородичей. А уж на фоне катящегося по улицам кровавого кошмара…       Вздохнув ещё раз, мысленно обратился к своей коматозной совести, ответа от неё не получил и… забил на моральные терзания о собственных действиях. С проблемами чужих привязанностей буду разбираться по мере их появления.       Если они вообще появятся.       – Ник…       Парень мелко вздрогнул.       – Да?       – Иди сюда. Пора твою ногу лечить. — я снова вздохнул. — Эмма!       Девушка, оторопела глядящая на все происходящее, настолько была шокирована, что даже не дернулась, когда мимо нее прошел голый, весь в свежей кровище пацан и ушлепал в душ.       – Эмма, займись мелочью. Они должны быть готовы, когда я закончу лечить Ника, а Эрик из душа выйдет. Проследи, чтобы нормально оделись и ничего в рот не тянули. Я знаю, что вы все голодные и хотите пить, но сейчас нельзя пить что попало и жрать что попадется под руку. Хорошо?       – Да, конечно! — простая и понятная задача девушку взбодрила и дала краткосрочную цель.       – И найди для себя какую-то обувь. Выбери самые мелкие кроссовки, напихай туда что-то, чтобы ты смогла дойти до торгового центра более-менее нормально. Ну и там джинсы какие-то найдите по раздевалке с футболкой, а то твой сарафан… красиво, конечно, но…       Девушка покраснела, но выдавила:       – Я всё сделаю. — она решила не откладывать дела и сразу же направилась к шкафчикам, уже вскрытым моими когтями. — Эти вещи для Эрика? — Эмма указала на аккуратную стопку.       Я кивнул, а девушка аккуратно отложила их на другой край скамейки и принялась потрошить шкафчики, вытаскивая всю одежду и сортируя по размерам.              Пока Эрик отмывался от собственной крови, а я вправлял Нику его щиколотку, подлечивал её и плотно перетягивал разрезанной на полоски футболкой, дети и девушка успели привести себя в порядок и даже одеться, правда, детям вместо прошлых вещей выдали по чистой футболке, рассчитанной на взрослых: по здравому размышлению мы отказались от идеи одевать их в мокрые вещи, на которых было достаточно непонятно чьей и какой крови. Так что четверо детей щеголяли футболками-туниками и родной отмытой обувью, Эмма от них отличалась только эластичными черными шортиками, явно предназначенными для плавания, найденными там же в раздевалке. Ну и кроссовками, которые были ей велики на пять размеров. Когда же вышел сам Эрик, стыдливо прикрываясь полотенцем, дети сбились компактной стайкой и жадно на него глазели, Эмма смущенно отвела глаза, а Ник с Остином изучали почти голого пацана с таким же жадным интересом, как и дети: на отмытом до скрипа теле стали отлично видны следы мутаций, нарощенная жесткая броня из ороговевшей кожи на предплечьях и плечах и прочие мелкие… нюансы.       Я в это всё не вмешивался, только выдал Эрику его новые вещи и отправил за закуток шкафчиков одеваться. Такое жадное болезненное внимание парню не нравилось, и он жался ко мне, предпочитая без нужны к людям не приближаться.       – Значит так, давайте я вам расскажу наш ближайший маршрут и то, как вы себя должны вести и что делать.       Дети тут же перестали шептаться и вытянулись, жадно ловя каждое слово. Ник отвлекся от попыток заглянуть за шкафчики, а Остин перестал глазеть на Эмму и перевел взгляд на меня.       – На входе в океанариум есть наша группа из пары парней, наших лизунов и группки выживших. Вам надо туда: я проведу вас до центрального коридора и через атриум мы выйдем в холл. А я пойду проверять кольцевой коридор дальше: могут еще быть выжившие. Пойду я один.       – Я пойду с тобой! — тут же донесся хрипловатый чуть гортанный голос из-за шкафчиков.       Кто б сомневался…       – Ладно, я пойду с Эриком. — покладисто поправился я.       – Это из-за того, что он… ну… — Ник неопределенно махнул рукой.       – Да, это из-за того, что он уже перемутировал и стал не только сильнее, но и перестал быть уязвимым для вируса и зомби.       А вот теперь в карих глазах Ника промелькнула… зависть. Пусть и блёклая: он хорошо рассмотрел, как именно Эрик выдирал свои зубы и чего это ему вообще стоило. Но зомби Ник боялся сильнее, чем разовой боли. Даже очень сильной боли, если через неё можно стать более живучим и, главное, неуязвимым для чудовищного вируса. У него было время и возможность подумать, пока он сидел на декоративном дельфине.       – Вы будете сидеть в холле и ждать, пока мы обшарим территорию и найдем какой-то транспорт. — я вернулся к ближайшим планам. — Здесь должны быть машины: какие-то грузовики, возможно, специализированные для перевозки зверья. Или даже личные машины — неважно. Нам нужен транспорт, и я рассчитываю его здесь найти. Тот же автобус какой-то.       – Здесь есть рейсовый автобус, который ходит от зоопарка до двух станций метро. — неожиданно произнесла Эмма. — Я на таком сюда приехала… У них парк за зданием океанариума и там должно быть два автобуса.       Прекрасно… если есть хоть одна машина на ходу и если она не набита зомбями.       – В любом случае ваша задача сделать так, чтобы никому из нас не пришлось заниматься вашими психами, ловить вас по территории или успокаивать ваши истерики. — я осмотрел детей и перевел взгляд на девушку.       Эмма грустно улыбнулась.       – После того, как на меня кинулся мой парень… я… — она вздохнула. — На той стене я успела перебояться. Я молила Господа, чтобы он помог нам пережить этот кошмар…       – Бог здесь не при чём. — я покачал головой.       Девушка устало вздохнула.       – Но вы же пришли…       – По своему почину. — я решил такое прервать на корню.       – Вы не верите…       – Я знаю. — я встретил её взгляд. — Порой, знание страшнее любой веры, но я не верю в высшие силы: я слишком хорошо их знаю, чтобы позволить себе глупость веры в них…       – Но они есть?       – Боги?       Эмма кивнула.       – Да, они существуют. — я не лгал даже в таком.       Девушка просияла.       – Но не тот, в которого вы так истово верите. — отрубил я. — В вашем мире нет живых богов. А то, что может породить ваша вера… поверьте, вы не захотите быть рабами подобного существа. Быть его пищей. И получить в посмертии тот Ад, который вы сами себе придумали. Ведь реальность — она пластична. Она подарит вам тот кошмар, который вы жаждите.       – А Рай?       Фыркнув, я не сдержал яда:       – Рай? О каком Рае вы говорите, если по вашим же верованиям вы грешны с самого рождения?       Эмма растерянно заморгала: я уверен, о таком она даже не задумывалась, как и большинство христиан.       – Нет для вас никакого Рая. И не будет. Потому как вы сами признали за собой первородный грех, который невозможно искупить. И Врата Рая для вас закрыты навеки. Такова данность вашей религии… Или смиритесь с этим, или прекратите верить в то, что вам в уши суют ваши священники.       Не люблю я религиозные темы. Давно не люблю. У меня слишком много было столкновений с различными религиями и даже с богами, чтобы я хоть в какого-то бога начал искренне верить. Разве что, если я создам его сам. И то… не факт.       – Ладно. Оставим эту всю теологическую муть в стороне. Если хотите верить в Бога — ваше право, но если вы надеетесь, что он вам поможет и спасет… то давайте я не буду тратить свое время и силы на ваше спасение.       Эмма поникла, как-то растерянно мня в руках край футболки.       – Я… Вы неправильно меня поняли… Я просто…       – Вам просто промыли мозг с детства. — ровно ответил я на попытки как-то оправдаться.       Парни слушали внимательно, переводя взгляд с меня на девушку и обратно. Дети затаились и молчали, чувствуя, что происходит что-то важное, но не понимая, что именно мы не поделили. А я… я расстроился, если говорить откровенно. Забыл про повальную религиозность американцев, пусть она и несколько специфичная.       – Когда зараза начнет распространяться по миру, ваша цивилизация погибнет. А вместе с ней умрет и проповедуемая ею мораль. Вместе с религией и законами.       Наверное, это не самая оптимистичная нота, на которой надо выдвигаться дальше. Но… религиозные темы на меня действуют не лучшим образом. Слишком много горя и боли мне принесли верующие люди. Добрые люди… которые довели до сумасшествия одного моего брата и расчленили другого, которые огнем прошлись по моей стране и уничтожили всё, что набралось наглости не склониться низ перед их богом.       Здесь — так же.       Любое инакомыслие суть ересь, а еретиков… ну хоть теперь не сжигают заживо, как еще сотенку-другую лет тому.       – Идем. И старайтесь не отставать.       Настроение у меня резко испаскудилось. Молчаливо подхватив свой дадао, я первым покинул служебные помещения и вышел в коридор. За мной стремительной тенью скользнул Эрик, а следом потянулись дети и грустная растерянная девушка. Да, Эмма не виновата в собственном воспитании, она ещё молода и может остаться разумной, но… нынешнее время скорее толкнет её в ещё большую религиозность, чем наоборот. Досадно, но… что уж тут поделать.       Замыкали нашу колонну растерянные Ник с Остином. И если Остин хмурился, глядя то на Эмму, то на нас, то Ник был мрачен и о чём-то глубоко и крепко задумался.       Надеюсь только, что у Остина восхищение Эммой не передавит головной мозг, если кровь пойдет в другое место…                            Таллис              Наш повторный поход в школу был отмечен экзотикой в лице некро-какаду, который с важной физиономией восседал у меня на плече. Восседал он молча, это было важное уточнение, и по договоренности должен был подать голос только если мы что-то не заметим. Зачем я его взял? Потому что мог. И потому что хотел. Помощи от него особой я не ждал, но посмотреть на физиономию Марка при встрече с этой пуховой подушкой хотелось.       Для начала я предложил Дону заглянуть в тот класс, где что-то щелкало и клацало. Но… стоило нам туда героически заглянуть по старой памяти, класс оказался пустым. Только мазня на полу обвела круг по залу, будто кого-то или что-то волокли вдоль столов с компьютерами, а потом в какой-то момент — исчезла. Что это было, мы так и не поняли. По-хорошему стоило бы эту срань найти, но мы уже слишком долго задержались и парня с малолетками пора было выручать.       В итоге договорились с Доном о том, что, когда поведем детей по коридору, один из нас будет прикрывать их спереди, другой — сзади. Так логично, правильно и вообще в духе нормальных спасателей. Дон вообще воспрял после преображения и найденной сестры. Теперь этот поход у него превратился в акт героизма в духе фантастического фильма, где самоотверженные персонажи совершают благие дела, достойные почести.       Правда… не исключаю, что перед самим Марком мой напарник хотел просто малость попонтоваться. Потому что детей спасти от бессмысленной гибели в классе — это подвиг. А вот Марк — юноша еще более взрослый, чем Дон, и вроде бы претендует на смышленость. При большом желании, Марк мог бы пойти за нами следом и вести детей ближе к лестнице.       Но, тут уж как получилось.       Мы с Доном не встретили препятствий на первом этаже и так же без проблем прошли на второй. Миновали учительскую, по дороге мимоходом затащили последний убитый труп в класс и закрыли за ним дверь, чтоб не смущать в будущем деток.       Мы подготовились отлично! Я даже Нирана перед отправкой снова попросил заточить свой дао и тесак Дона.       Всё было по плану.       Подойдя к двери нужного класса, я постучал костяшками пальцев.       – Эй! Вы там как? — шепнул я, приблизившись к двери.       По другую сторону началось шевеление, и я отодвинулся от двери, чтобы её могли свободно открыть. В сторону отодвинулся какой-то засов, а потом из приоткрытой щели на нас выглянул Марк.       – Привет! Мы за вами! — довольно шепнул я, отчего нам открыли просторнее.       Правда, стоило мне целиком показаться в проёме, как Марк отшатнулся от входа и едва не взорнул. Я аж замер. А вот птица от резкого движения раздула негодующе перья, и щекотнула меня ими по щеке, став едва ли не в два раза шире.       – Это… оно же?! — шепнул Марк, рукой отстраняя себе за спину младшего брата и остальных.       – Пусечка? — спросил я, глянув себе на плечо. — Расслабься, он больше не будет на вас кидаться.       Марк мне не верил. Пялился на птицу, не веря своим глазам.       – Но я же видел… Мы слышали. Или его не тронули?!       Вот почему-то именно сейчас сознаваться во всяком странном я пока не хотел. То ли обстановка не та, то ли пока рано. Но свой кайф от его физиономии я получил.       – Тронули, не тронули. Какая разница? Главное смотри какой красавчик! — почесал я попугая по грудке, отчего тот медленно начал опускать перья и снимать раздражение.       Марк мелко сглотнул и осторожно кивнул, соглашаясь со мной на всякий случай. Правда, потом в класс за мной следом зашел Дон, и юноша тут же подзабыл проблемы попугая, заметив странные… руки.       Тут-то он почти навернулся, споткнувшись задом об какой-то стул. Скрипнули громко ножки, стул громыхнул, от звука подскочили несколько детей. Кто-то вскрикнул, но зажал себе руками рот, кто-то тут же ударился в слезы. Разномастная паника захватила почти всех в той или иной мере, пронеслась по классу, но Дон быстро закрыл за собой дверь. Нам только шума лишнего не хватало!       – Что с тобой случилось?! — зашипел Марк, обойдя стул и пытаясь загородиться им от Дона.       – Ну что, как оно? — с долей ядовитого сарказма спросил Дон вместо ответа и лучше показал на свету свои руки. — Хороша броня?       – Тебя покусали?! — тут же догадался Марк, а дети едва не кинулись врасыпную от двери. Благо, с тихими визгами, а не громкими.       – Нет, зализали, — ответил Дон, отчего юноша решил, что это шутка.       Смотрел Марк на него бешеными глазами и дышал так часто, что я за него аж запереживал. Но Дон молчал, геймер наш ничего больше не спрашивал и, видя, что старшеклассник не спешит на него кидаться с когтями, начал медленно успокаиваться.       – Оно заразно? — с тихой паникой спросил юноша.       За ответом Дон вопросительно глянул на меня. Марк это заметил и побледнел, словно заподозрил и меня тоже в диковатых метаморфозах.       – По воздуху — нет, — нашелся я с ответом, подумав, что именно это сейчас больше всего заботит нашего компьютерного маньяка.       – Зато это от заражения зомби спасет, — Дон упер руки в бока и чуть вскинул подбородок. — По крайней мере не прокусят.       Марк боялся, терпел, мелко вздрагивал, но очень неохотно, медленно смирялся с увиденным. Спустя где-то минуту борьбы с собой и паникой он рискнул подойти к Дону и поближе рассмотреть экзотическую броню.       Я не стал дожидаться, пока он придет в норму и перестанет шугаться, а начал по очереди подходить к малолеткам и готовить их к дороге по коридору. Я понимал, что это мы с Доном уже тренированные. И кишки на полу просто переступим. А вот дети могут завизжать и ломануться без разбору куда попало.       Это ж человеческие дети… А в них я совершенно не верил.       Молодняк являл собой все стадии паники. Какие-то девочки прятались по-прежнему под столом. Я заглянул к ним, улыбнулся жизнерадостно и приветливо, после чего вытащил из кармана в куртке маленькую бутылку воды и предложил им. У Дона тоже был свой запас в пару бутылок, которые мы взяли из фургона, специально, чтоб хоть немного растормошить этих детей.       И хотя к человеческой мелочи я отношусь… прохладно, сейчас я умело включил в себе заботу и доброжелательность. Как детский врач, которым я никогда не был. Или детский психолог. Которым бы никогда не стал.       Но я смог!       Пока Дон в другой стороне класса в пять минут уложил свой рассказ про стремительную мутацию от «чудо-существа», а Марк слушал это со всё более заворожённым взглядом, я же разделял на детей пару плиток шоколада и воду. Мне нужно хоть каплю доверия и веры в счастливый финал. Потому что на улице их ждет Ниран с фургоном и вкусняшками, а также… страшный лизун. Да-да, теперь это неотъемлемая часть нашей команды, с которой придется знакомить всех паникеров.       Я подбадривал детей, кого-то трепал по голове, кого-то успокаивал и подтирал слезы с опухших мордашек. Полтора этажа. Всего-то полтора этажа! Но для многих здесь это этажи кошмара, когда надо себя преодолеть и просто выйти. Лишь пара детей, казалось, не ведали страха и уверенно кивали, готовые слушаться, бежать и спасаться. Кто-то тихо скулил про родителей. Кто-то ныл, вспоминая, что снаружи страшно. Но я постарался найти слова ко всем. Уговорами, мотивацией, своим смелым примером, обещаниями вкусно поесть. Я не обещал только найти их родителей, а также не прикрикивал на них. Сейчас это бесполезно, и дети только ещё больше замкнутся в себе. Откуда я это знаю? Не помню, не имел дело с детьми в последнее время. Но видать что-то от малышки Ньют и храброй Эллен у меня в памяти отложилось. Что там в коридорах были чудовища, что здесь.       Ладно. Я не дал им излишне разводить сопли, а все-таки промотивировал и самих парней:       – Дон, Марк, — обратился я, привставая с корточек. — Пора.       Дон решительно кивнул и перестал вырисовывать для Марка узоры когтем по штукатурке. Еще напонторезится…       На сей раз в коридор я выглянул первым. Там было даже тихо. Не считая регулярной и постоянной возни за поворотом из безумного класса. Не хочу его трогать, и даже лезть туда не хочу. Меньше видят, спокойнее сидят.       Осторожно выйдя в коридор, я проверил другую сторону до лестницы.       Чисто.       Помахал рукой, призывая всех выходить.       Марк, как парень, которому уже начали доверять, вышел первым и позвал за собой брата. За ним неспешно и аккуратно потянулись остальные. Дон выпроваживал детей из класса и подгонял шепотом.       – А что там за звуки?... — спросила какая-то девочка, на что ей зашипели остальные, и я приложил палец к губам.       – Мне страшно… — тихо-тихо пропищал какой-то пацан.       – Выходим-выходим, — шепотом позвал Марк, подгоняя их рукой.       Я невольно закатил глаза. Ну да, я ж не со спецназом молчаливым работаю.       – Может, вы заткнетесь? — прошипел из класса Дон, подтверждая мои мысли.       Кто-то ойкнул и опять начал тихо скулить. Другие жались друг к дружке, отходя от мазни на стене и прикрывая глаза.       Кажется, это будет непросто… Всегда знал, что чем больше детей в куче, тем стремительнее они входят в резонанс, ввергая в панику друг друга со скоростью термоядерного синтеза. Теперь вот увидел воочию.       Как вдруг, что-то вдалеке за поворотом громко затрещало…       Народ мигом замер, а пацан, который был в этот момент в проходе, даже сдал назад в класс.       В груди у меня похолодело.       Возня за поворотом не давала покоя. Не верю, что зомби из закрытого класса ушли подальше от двери! Я скорее решу, что они, наоборот, начали снова ломиться на звуки. Шепот — это прикольно и тихо. Но не в пустом же коридоре, где разносится эхо!       – Быстрее-быстрее! — подгонял я тех, кто замер в проходе. — Марк! Вали давай!       Я махал руками, наверное, как птица, чтоб дошло даже до самых тугих. Дон тоже подгонял и выталкивал из прохода.       И снова какой-то надрывный скрип.       Срань… Надо пойти проверить.       – Дон, я гляну. Если что, задержу. Уводи их, — скомандовал я, и мой напарник мгновение поколебался, но согласился.       Скрипел натужно металл. Вместе с каким-то размеренным грохотом.       Я неохотно двинул к повороту широким шагом и ускоряясь. Мне стало натурально страшно. Но я не мог подвергать народ опасности. Надо было понять. В крайнем случае, это могло быть что-то с первого этажа. Может быть даже сверху. Или гребанный живой уголок.       Мельком обернувшись, я убедился, что Дон выпнул пацана в коридор и потом просто взял в охапку какую-то плачущую девку, которая цеплялась за парту и вышел с ней. Девчонка закричала. Но Дон быстро и без церемоний захлопнул ей рот.       Однако грохот участился.       И снова противный скрип.       Я не вытерпел, пробежал последние несколько шагов до поворота… и обомлел.       Дверь завязанного класса ходила ходуном и шаталась от давления шипящих и тянущихся изнутри рук и тел. Петли двери надрывалась на креплении и шурупы скрипели в дверном косяке.       И опять что-то резко толкнуло дверь изнутри, и она крякнула в пазу, а я заметил, что верхняя петля уже сорвана. В тот момент я просто обомлел, опустив руки. А мгновение будто даже замерло вокруг меня.       Я мог много что сделать. Телекинезом. Щитом. Магией. Банальной печатью стазиса. Я бы и сделал. Рефлекс сработал. Я поймал момент, когда я «должен был применить магию».       …Но я не стал. Осознанно отпустил этот миг, глядя на накренившуюся дверь со смирением и…       Что-то вновь наподдало с той стороны, и она скрипнула и накренилась с таким громким и противным треском, будто в пустом коридоре рушилась вся стена.       – Бегите! — заорал я Дону и остальным и приподнял клинок.       Уверен ли, что справлюсь? А выбора у меня нет! Я здесь для этого!       Дон будто даже побледнел. Глаза стали что те блюдца. А потом он развернулся и просто пихнул в спину медлительных детей и орнул на них. Марк вцепился в брата и понесся с ним к лестнице, по дороге подгоняя тех, до кого дотягивался. Кто-то попытался увильнуть в ближайший открытый класс, но Дон, не церемонясь, отдернул его за одежду и потащил по коридору на выход.       И в этот миг треснула вторая петля…       Вся орава, которая напирала изнутри, с грохотом и дрожью по полу вывалилась кубарем в коридор, как бесформенно шарнирный ком шевелящейся массы. Она шипела, верещала, вопила одновременно и копошилась, пытаясь выпутаться друг от друга, давя по головам, цепляясь пальцами и путаясь в волосах. Нижние шкребли ногтями. Верхние, скатывались, сползая на пол на четвереньках.       Я охерел настолько от этого дикого и пугающего вида, что просто ждал, бессмысленно цепляя взглядом детали.       Но когда первые зомби поползли на карачках и, сбивая колени, даже побежали по полу ко мне, с плеча с мягким шелестом сорвалась птица, и белым стремительным снарядом врезалась в лицо ближайшего существа. Подобно белой кляксе, обнявшей лицо мелкого зараженного монстра, какаду вцепился когтями в щеки, и начал драть жертву, метя ей в глаз.       Однако, смотреть было некогда. До меня добежала училка. Погрызенная так, что в лице и плечах едва можно было распознать человека!       Я махнул ей по шее наотмашь на рефлексе. После чего не следя, что с ней стало, ринулся обратно, надеясь тупо сбежать.       И пусть мне это где-то зачтется как «сто первое правило» боевого мага: я пытался безопасно сбежать от проблемы! Не геройствовать сверх меры! Не выпендриваться и красоваться. Для начала просто сбежать.       Но я словно воткнулся в стену, когда заметил, что детвора в коридоре толпилась перед входом на лестницу и суетливо пропихивалась, постоянно поглядывая на шум в мою сторону. Тогда как зомби бежали быстро во всю детскую прыть, а кто-то скакал прямо на четвереньках, подобно обезьяне. Быстро скакал!       Тогда-то я и принял решение отбиваться. Дать время Дону и Марку, которые могут встрять даже где-то внизу.       Я затормозил, обернулся… и взгляд мой зацепился за какаду, машущего крыльями у другого зомби на голове. Алая от чужой крови морда птицы впилась зараженному на бегу в глаз и, наподдав сильным клювом… проломила детскую кость как ореховую скорлупу. Брызнули капли жижи от лопнувшего глаза. Бурыми извилинами показался мозг. Острый осколок кости впился в череп, и на всем ходу зараженный бывший ребенок замер, его конечности вздрогнули в конвульсии. Ноги в следующий миг подкосились, и все это тело глухо завалилось лицом вниз, размазывая по полу кровавую кашу из пробитой башки.       И только хлопок крыльев отрезвил мои рефлексы, и я очнулся, яростно вломив кулаком в ближайшую подбежавшую цель.       Они ломились, казалось, единым потоком. Больше десятка. Может быть, два или даже под тридцать. Я не считал. Выхватывал взглядом ближайшую цель и взмахивал дао, не поднимая его выше груди.       Тренировки, о которых говорил сегодня Ниран… Я вспоминал их. Как бить без особого разбора, на одних только рефлексах. Как лавировать, отступая на шаг или чуть меньше. Как уходить в сторону. Не давая вцепиться зубами и руками в одежду. Или даже стряхивая с себя тех, кто всё же цеплялся.       Бояться просто не осталось времени. Вот с резким рывком руки я выдернул чьи-то мелкие зубы, потому что хватка слишком сильно вцепилась мне за рукав. Кровавые брызги с белесыми зубками рассыпались вслед за рывком, и тело мелкого зомби тоже повалилось вперед, сталкиваясь с бегущей на меня мелочью. Удар, секундная заминка, хаотичное перебирание ногами — они пока не опасны. Появился момент, чтобы ударить по тем, что находятся сбоку.       Я скакал по ним взглядом, как по виртуальным мишеням, сменяющим друг друга и пересекающим невидимую черту моей зоны атаки. Я не гнался за ними, наоборот, отступал, вытягивая их в линию и не давая оббежать меня со спины. Хотя кто-то пытался. Рванул на четвереньках к живой добыче вопящих школьников позади. Но стремительная белая пернатая тень метнулась вдогонку.       Правда, рубил я не долго. Легкий клинок дао туго справлялся с костью. А еще я не всегда попадал. И почему у меня попросту нет пулемета?! Зачастую мне приходилось отталкивать их, с силой отшвыривать обратно в толпу, чтобы смешивать и разбивать эту хаотичную волну.       Одно спасало: бежать пытались не все. Кто-то мог лишь неспешно брести. Кто-то тащился и волочил по полу переломанные и перекушенные ноги. Кого-то слишком сильно вдавили в дверь, и он распластанно волочился на руках.       Так что, гарантированно перебив где-то пятерых, я уже увидел просвет в коридоре и еще парочку проклеванных через черепа зомби, валяющихся на полу. Но и это не было поводом, чтобы расслабиться. Потому что минимум полтора десятка еще растянулось от дверей класса по коридору.       Отбежав вглубь, я обернулся на миг и заметил Дона, который заталкивал последнего ребенка на лестницу и цеплялся за меня взглядом.       – Проваливай! — орнул я на этого гребанного зрителя. Нашел, когда пялиться.       – Но!.. — попытался он что-то возразить, как с споткнулся о мой злобный взгляд и без пререкательств юркнул на лестницу.       Умеет же думать, когда хочет! Внизу на первом этаже тоже могут появиться проблемы, а безоружный Марк может эти проблемы принять только на рожу.       Обернувшись к своим зомби, я с силой вломил рукоятью по чьей-то челюсти, и та хрустнула, как ореховая скорлупа, и отвисла. Чем не идея! Рефлекторно отвернувшись от прыжка на себя, я крутанулся вдогонку и рассек зараженному задние мышцы и сухожилия шеи, отчего головешка провисла на грудь, не в силах адекватно подняться.       Выглядело почти как план!       И с новой мотивацией я принялся рассекать клинком так, чтобы в первую очередь убрать их проблемность, ослабить, обездвижить и только потом по возможности спокойно добить.       Я разве что ногой не пихался, понимая, что этим скорее лишу себя точки опоры, потому что вцепится какая-то дрянь, и я полечу следом за ней на пол, а дальше меня могут просто сверху накрыть…       Поэтому я принялся вспарывать мышцы, подрезать колени, бить рукоятью в хребет и да, я не пытался уже одним ударом убивать одного зараженного. Пока было некогда. Даже попугай, который порой просто выцарапывал глаза, заставляя зомби нестись дальше на шум, знатно выручал, разрезая волну.       В какой-то момент, мои действия стали даже автоматическими. Увидеть, подсечь, подрезать, пройти дальше и снова… по возможности — добить. И от кровавого угара я очнулся, когда последняя зомби метнулась ко мне на шаги со спины. Запрокинув голову назад, не в силах ее поднять, она щерила пасть, вытянула вперед руки, а глаза напоминали бурое вытекшее месиво. Я отшагнул в сторону, пихнул ее с силой к стене, и в момент столкновения, ударил рукоятью в позвоночник.       Тихо хрустнуло.       Я отвернулся, готовясь ударить в новую цель, но…       …по полу ко мне лишь неспешно ползли все, кого я так или иначе «стреножил».       Неужто, это почти всё?       Я справился?...       Да, живые цели сложнее зараженных, но я смог удержать эту волну!       Осталось только закончить.       Я выдохнул, успокаиваясь, привел чувства в порядок, осмотрел коридор, превратившийся в побоище, после чего без спешки и паники отправился методично добивать остальных.       Хотя и это было непросто, ведь зачастую мне приходилось наклоняться, чтобы нанести рубящий удар, и лучше бы в тот момент у меня был топор.       Где-то в процессе этой стадии зачистки, у меня окончательно протрезвел мозг. Я начал замечать симпатичные цветочки на желтых кофточках, бантики на резинках, съехавшие на перепутанный пучок волос. Или сами покрытые коркой крови волосы, набившиеся в чей-то ротик и прилипшие к сухому языку. Я начал замечать их лица, безумные, одичавшие у некоторых, и абсолютно лишенные эмоций у других. Кто-то хрипел с прогрызенной гортанью. У кого-то не доставало пальцев на руках. Я ходил среди них, даже не прощаясь, а добивая хладнокровно. Даже не как монстров, а как поломанные детали механизма, мешающие естественному кругу жизни.       И лишь в конце я прибрал отработанным жестом их души. Их достаточно было просто призвать. Можно было даже свободно выпустить, тем самым отправив их на новый круг рождения прямо сейчас. Но я не был уверен, что те младенцы, которые родятся в этот год, смогут выжить в суровом мире, а не застрянут опять же в телах зараженных.       Лишь прибрав последнюю душу, я вернулся мыслями к реальности и, постояв прощально над этим жутким завершившимся кошмаром, развернулся к лестнице, чтоб поспешить за остальными.       Как вдруг боковым зрением я поймал движение и автоматически вскинул руку!       Ебаный стыд! Какадуха!       Взлетевший с пола попугай обиженно взорнул и резко отвернул от клинка, совершив капризный облет вокруг меня.       – Пиздец ты засрань! — выдал я, протягивая уже руку в качестве насеста.       Какаду ворчливо и хрипло рявкнул, обозвав меня на своем попугаичьем языке, но на руку опустился. Выглядел он хуже, чем я его припер в дохлом виде. Ощущение такое, будто он искупался в бассейне с кровавым желе. Жидкая кровь на перья налипала плохо, зато вязко цеплялась за ноги, клюв и грудину. Я невольно отвернул лицо, чтоб он меня не заляпал теми же крыльями.       – Мыться… — заключил я.       Пусечка недовольно поднял хохолок.       – Ладно-ладно! Специально для героя вроде тебя! — покачал я головой и бросил на него очищающее заклинание, которое в один прогон счистило с его перьев свежую и загустевшую кровь.       Аж самому полегчало. Попугай встряхнулся и переложил перья.       – Идем за Доном, — сказал я, невольно начиная общаться с нежитью как с полноценным разумным, на что птиц уверенно перетопал мне на плечо.       И все же я разговариваю с птицей…       За Доном я, не теряя гордости, побежал, ворвавшись на лестницу и прислушиваясь. Даже сбегая вниз, я выглядывал, ожидая увидеть какой-то кошмар, но там было тихо. Меня посетила надежда о том, что мой напарник благополучно вывел мелких из школы. И, пробегая опять мимо подозрительно размазни, ведущей в компьютерный класс, я стал почти уверен в счастливом исходе.       Почти, потому что я ещё не видел наших машин и счастливых малолеток.       Но стоило мне выбежать за поворот ко входу… как меня настигло спокойствие!       Дети с Марком толпились между машин, в окружении Джейн, Джимми и остальных. А Дон, выпучив глаза, несся назад в школу. Нахера?       Но заметив меня, парень тут же сбавил скорость, быстрым шагом ворвался через входные двери, и, стремительно подойдя ко мне с раскрытыми руками, неожиданно сгреб в охапку и хлопнул по спине.       – Черт! Выжил! — довольно расхохотался он и тут же отлип.       Я удивленно вылупился на него, но поймал вдохновение и тоже в ответ рассмеялся. Чертом я, конечно, не был, но выглядел, наверное, соответствующе.       – Я, кажется, знаю, что это дерьмо на полу, — тут же вернул меня снова к делу Дон и показал назад на мазню на полу. — Я видел нечто в дальнем конце коридора. Идем! Думаю, нам обоим оно не понравится.       И преисполненный боевого азарта, Дон схватил меня под локоть и повел вглубь первого этажа. Почему у меня ощущение, что второй этаж был лишь разминкой и вечерней сказкой перед настоящим кошмаром?