Поход по мирам 3: Город Енотов

      19.20              В недрах белой просторной палатки, заставленной оборудованием, коротко стриженный шатен в сером деловом костюме молчаливо сидел за длинным двойным рабочим столом за ноутбуком. По правую руку от него широкоэкранный крупный монитор бессмысленно вертел заставку с красно-белой эмблемой могущественной корпорации, как и экраны поменьше, установленные на подвесных кронштейнах. Мужчина не смотрел ни на экраны, не следил за работающим оборудованием, не отвлекался на шум за пределами платки, полностью сосредоточив внимание на деле.       Такая возможность… вероятно, единственная в обозримом будущем.       Шанс проверить результаты эксперимента…       Он не мог упустить такую возможность!       Изображение на экране ноутбука сменилось, показывая состояние подопытного. Слева — схема женского тела. Справа — статусное окно с единственное, давно желанной строкой состояния: «project ALICE activation initiated»…       Активация проекта Элис… Проекта, над которым так усердно работали…       Потекли строки:       «Подача транквилизатора — отключена»       «Подача мышечного релаксанта — отключена»       Мужчина нервно осмотрелся, сглотнул и… убрал следы своей деятельности, после чего спешно покинул палатку.              Где-то глубоко в недрах закрытой лаборатории, прикрытой постройкой центрального городского госпиталя, включилось общее освещение и мощные хирургические лампы, залившие небольшое прямоугольное белое помещение ослепительным светом. Единственная каталка с единственным пациентом стояла в центре, окруженная оборудованием. С потолка свисали капельницы, до того подававшие вещества в тело подопечной. Молодой худощавой женщины среднего роста. Оборудование бесстрастно фиксировала состояние пациента, показывая увеличивающуюся активность мозга, ускоряющееся сердцебиение, бесполезно выводя данные на экраны, ведь кроме самой женщины в просторной лаборатории не было ни души.       В тиши пустынного комплекса молодая симпатичная женщина резко распахнула голубые глаза, бессмысленно глядя в ослепительно-белый потолок, мучительно проморгалась, а после — медленно села с протяжным хриплым вскриком боли…                     Сэнхас              Оставив парней играться с собственным организмом, привыкать к новообретенной силе и присматривать за более хрупкими бывшими сородичами, я толкнул двойные двери и вошел в просторный прямой коридор, ведущий куда-то вправо. А когда створки тихо сомкнулись за моей стороной, лишь разок прокрутившись на петлях и тихо хлопнув, всё веселье и удовлетворение от прекрасно проделанной работой мгновенно улетучилось. Потому как впереди отчетливо нудели зомби.       Кто-то может сказать, что, увидев зомби однажды и выжив в столкновении с ними, ты приобретаешь опыт, который в будущем поможет в подобных столкновениях. Это и верно, и нет. Но, скорее, это… иллюзия, самообман и глупая вера в свои возможности. Ошибка, забирающая жизнь у расслабившихся смельчаков и тех, кто перестал здраво оценивать противника. Кто забыл, насколько эти существа различны и как сильно отличаются друг от друга.       Зомби могут быть медленными. Они могут уныло тащиться следом, покачиваясь из стороны в сторону, но даже такие мертвецы способны на неожиданный стремительный рывок, когда до цели осталось совсем чуть-чуть. А бывают такие, которые мчатся на перехват с той скоростью, которую способно выжать тело, лишенное ограничений болью и выносливостью. Хуже, что невозможно определить, который тип попадется. Кто встретится? Какой силой они будут обладать? Какими повадками обзаведутся? Как поведут себя при нападении?       С зомби ни в чём нельзя быть уверенным. Даже в том, что они желают тебя убить, потому как встречалось мне… разное. Здесь тоже может встретиться… разное. Мало ли что у кого было первой и основной потребностью при жизни…       Молчаливо хмыкнув на старые и весьма… занятные воспоминания, я глянул на красивую карту, висящую на стене у двери. Этот коридор, если верить надписям, вел куда-то к каким-то аквариумам среднего и малого размера. Вроде как с экзотическими рыбками, но могу ошибаться: в названиях рыб я не силен.       Я замер перед распашными дверьми и осторожно тронул правую створку, приоткрывая её. Выглядывать с живым интересом я не спешил, ловя отражение в полированный метал дадао. Видно, конечно, хреново — не зеркало же, но хоть тень движения заметить можно. И вообще, надо обзавестись зеркальцем…       На первый взгляд — тихо. Приоткрыв створку шире, я тихо вошел в просторное помещение. Слева глухая стена с плакатами, прямо — просторный прямоугольный зал и новая дверь, а слева за толстым стеклом большой водоем-аквариум. Хер знает, что тут за рыбки были, но в мутной уже бурой воде плавали ошметки мяса, а пара трупов людей разной степени подранности месили воду у стекла. Один из них меня заметил, бессмысленно толкнулся в стекло. Мужчина, молодой. В водном костюме. Сотрудник.       Я отвернулся и пошел дальше, удерживая дадао обратным хватом и прижимая тупую сторону к предплечью.       Зал за залом, коридор за коридором… аквариум за аквариумом, по-тихому зачищая тех, кого встречал. Сперва — одиночные, но потом начали попадаться группы с детьми. Одна такая встретила меня на входе в павильон доисторических морских тварей. Я не стал ждать нападения и напал сам. Одно хорошо, они не визжали. Хрипели, скулили, но не визжали, хотя поперли на меня сплошной толпой, а я обходил их по кругу, разворачивал, вырезая одно за другим. Удар — голова покатилась по полу. Удар — упала девочка в белом кружевном платьице. Еще удар — отлетела голова пацана лет двенадцати с разгрызенным горлом и сожранными руками.       Хороший боец в просторном помещении вырежет такую толпу без серьезных сложностей.       Бой с зомби мало чем отличается от свалки крупного боя. Только там не пытаются кинуться в ноги и вгрызться в них! Пнув какого-то мелкого ребенка без лица, отшвырнул двух девок, в развороте снимая головы подходящим со стороны подросткам. И только потом убил первого напавшего.       Почему-то мне хотелось, чтобы таких тут не осталось. Знаю, всех не перебью, но именно тут, где бегают мои лизуны, детей остаться не должно.       Ораву в три десятка мелких мертвяков я вырезал аккуратно и неспешно, часто отходя и не позволяя мелким на меня кинуться и сбить с ног. Они опасны. Куда опаснее взрослых. Потому что они мелкие и неудобные.       Но вот, наконец, на пол упал последний зомби — молоденькая девушка-экскурсовод в фирменном платье сотрудника зоопарка. Осмотрев зал, я медленно пошел дальше, вглубь павильона. Зачем я туда иду? Не знаю.       Тряхнув головой, я аккуратно приоткрыл створку двойных стеклянных дверей, осмотрел просторный коридор. Трое взрослых. Еще пара совсем дохлых тел. Разбитый аквариум и куча рыбьих тушек на полу. Рыбки тропические и разномастные…       Рыбы… Блин…       Взрослых убить получилось быстро: тихо подошел и одним взмахом снял голову статному мужчине в дорогой светлой одежде. На развороте подрубил шею второму — невысокому толстому крепышу с пивным пузом. А третий… оказалось, он едва мог ходить из-за поврежденного колена, а потому не доставил особых проблем и был упокоен двумя ударами. И только потом, когда непосредственная и явная угроза исчезла, я присмотрелся внимательнее к мелким тушкам, до того не пересекавших моего круга безопасности.       Кто-то разбил несколько аквариумов и их содержимое или уже успело вылиться на пол, или ещё стекало тонкой струйкой. В одном, довольно крупном, вода опустилась наполовину, но дальше течь прекратила, поскольку пробой стекла поднялся выше уровня воды. В аквариуме плавали яркие и красивые… петушки. Так, вроде, называются эти мелкие, но очень злые бойцовские рыбки с роскошными хвостами и яркой окраской мелких тушек. Часть петушков вылилась из аквариума с потоком воды, и сейчас уже мертвые рыбки начали подавать признаки нездоровой активности. Как и другие, более крупные их собратья других подвидов.       Они начали дергаться и подпрыгивать на месте.       Ну, пиздец какой-то… На меня прыгала рыба…       Она реально прыгала! Боком. Отталкивалась плавником, изгибалась и подскакивала, желая меня сожрать, даже если ей нечем!       Я позволил рыбине допрыгать до меня. Мертвяк ткнулся головой мне в ботинок, снова подскочила, ловко извернулась в воздухе и… вцепилась пастью в шнуровку. Крепко вцепилась! Я стряхнул желтую в черную полоску треугольную рыбину, подошел и аккуратно наступил ей на голову, давя весом. Под ногой хрустнуло, чавкнуло, и рыба затихла.       – Какая дрянь… — прошептал я, промывая ботинок в луже.       Зашевелились другие рыбы, и я понял, что пора бы валить их или сваливать отсюда самому. Не то, что они мне доставят серьезные проблемы, но зачем? Еще поскользнусь, упаду, а эта срань подпрыгнет и вцепится мне в лицо.       Это будет самым тупым заражением в моей истории…       Покачав головой, я занялся тем, ради чего сюда и пришел: я давил немертвую мелкую рыбу. Размеренно, осторожно, одной и той же ногой, чтобы на подошве второй, опорной, не накапливалась слизь и рыбье мясо, на котором так легко поскользнуться на гладком полу океанариума, выложенного красивой плиткой. Как закончу — пойду чистить ботинок от этого говна…       Размеренная и тупая работа требовала аккуратности и осторожности: рыба хоть и мелкая, но опасной она не переставала быть, а у некоторых из них достаточно острые или жесткие челюсти, чтобы повредить человеческую кожу и пустить внутрь заразу. Мне не страшно, в общем-то, но вот другим… Людям лучше не расслабляться с такой мелкой сранью. И вообще не заходить в такие места.       А, о чём я вообще, если зараза скоро по всему миру пойдет?       Некуда будет спрятаться. Негде. Разве что в пустыне, где и без того немного живности. Что же будет твориться в тропических лесах… Я нервно дернул плечом, непроизвольно вспоминая тропики другого моего любимого мира, в котором я прошла все стадии подобной катастрофы до самого ее финала. Когда начала мутировать флора…       Т-вирус куда более щадящий, чем магическая волна определенной частоты. Не всё живое попадало под его воздействие, всё же, это — вирус, а у любого вируса, как и у любого живого организма, есть предпочтительные носители, и насекомый мир вместе с флорой их число, по счастью, не входит. Слишком они различны. Полагаю, в число носителей не входят и другие существа. Возможно, вирус ограничен только позвоночными. Тут надо уточнить у местных деятелей от науки, однако, одно могу точно сказать: растения не станут частью мертвого мира. Это уже очевидно, как не стали частью немертвого воинства улитки и прочие мелкие обитатели аквариумов, беспомощно ползающие по стенкам или, погрызенные рыбками, бессильно умирающие на дне.       Тихой шлепок. Скрежет. Я замер, чуть склонил голову, вслушиваясь в едва слышный звук. Шлепок. Влажный. Еще один. Скрежет. Рыба? Для человека слишком тихий и легкий шлепок. Или, это что-то другое? Но, будь ноги, звуки были б другие.       Надо глянуть, что там такое.       Быстро раздавив ещё троих петушков и непонятную цветастую рыбку, я промыл ботинок в натекшей луже, счищая слизь, пока не добился хорошего зацепа с полом. И только потом пошел смотреть, что же там так интересно шлепает за массивным центральным аквариумом с рыбками, часть которых я уже передавил.       Обойдя колонну-аквариум, я нашел источник шума. Рыба. Очевидно. Песочно-полосатая, красивая… стоящая дыбом на роскошных плавниках и мучительно, по-привычке, хватающая воздух широко раззявленным ртом. Увидев меня пока ещё свежими глазами, рыба с силой оттолкнулась хвостом и бодро подскочила, разом перемахнув сантиметров с тридцать.       Охренеть… Рыба-дракон!       Ко мне прыгала рыба-дракон, широко топыря острые плавники! За рыбой тянулся кровавый след из выеденной бочины, в которой до сих пор дергался хвост мелкой рыбки-убийцы.       Эту срань я просто разрубил дадао. Ну её нахер… она и при жизни может быть опасна, а какая она будет после смерти, изучать подробно не хотелось. И так она как-то слишком уж проворно прыгнула мне на колено, хорошо хоть следил и вовремя отшагнул и уже после её неловкого приземления разрубил тушку вместе с головой, стараясь не ударить лезвием о камень пола.              Дальше я шел ещё аккуратнее. Где-то рядом должны быть открытые аквариумы с котиками и дельфинами.       И тех, и тех придется убить. Наверное.       Чем дальше я шел, тем больше мне не нравилось то, что я видел. Раккун-Сити — это был головной город Амбреллы, и многое здесь делалось красочно и с понтами. Например, этот ссаный зоопарк и эта его часть для водоплавающей живности. Здесь было очень многое, о чем мне радостно сообщали надписи на красивых плакатиках на стенах. Я стоял, смотрел на них и охуевал.       Котики. Дельфины. Акулы. И… самая, сука, вишенка!       Тут есть… косатка.       Косатка, мать её!       Семь-восемь метров ненависти и голода в пятнистой шкуре! Насрать на дельфинов! Но косатка… Акулы тут, конечно, есть, но они все мелкие. Крупные вроде приснопамятной белой не могут выжить в неволе по своей природе и по физиологии. Дохнут за несколько суток, если аквариум недостаточно просторный. На счастье, в Раккун-Сити не дошли до масштабов некоторых мировых океанариумов общим объемом в десятки миллионов тонн воды. И больших акул здесь нет. Зато есть другие акулы помельче вроде кошачьих и тигровых.       И косатка…       Устало потерев лоб свободной рукой, я мрачно глядел на красивый, яркий и украшенный мультяшными котиками плакат. На меня весело глазела мультяшная косатка по кличке Принцесса. Это ещё и самочка…       Ладно. Самка, самец, какая уже разница? Надо глянуть, что там с ней, и уже по тому, что я увижу, буду думать, что делать: убивать эту машину или пройти по-тихому мимо. Ну и посмотрю, что кого сожрало.       Рассеянно блуждающий по коридору взгляд зацепился за тонкую струйку воды, вытекающую из-под двери. Потихоньку, по чуть-чуть… но с постоянным ускорением и нарастающей мощностью.       Без колебаний и сомнений я резко развернулся и бегом помчался к лестнице на второй этаж, где располагался зрелищный амфитеатр для морских показов той самой косатки и дельфинов. Если вода прибывает так быстро, значит, кто-то разбил огромный аквариум. Здесь есть вертикальные закрытые водоемы на сотни тысяч литров… и достаточно крупные существа, способные проломить крепкое стекло.                     Таллис              На третьем этаже я выглянул в коридор, ожидая нападения в любой момент. Но ни броска, ни клацанья зубов, ни шипения не последовало. Тогда я поманил Дона рукой, и мы все так же тихо направились дальше. Шаг за шагом с оружием наготове, мы заглядывали за угол второго крыла, но и там стояла тишина. Признаюсь, я был готов ко всему. Но пока выглядело логично: зомби не из тех, кто будет бесцельно бродить по пустому коридору. Они либо бегут следом за добычей, либо замирают, когда едой больше не пахнет и жрать становится некого. Скорее всего, кто-то есть в классах. Особенно в тех, откуда сложно выбраться из-за завалов.       Дон молча указал на класс, который хотел проверить в первую очередь. Комната руководителя их группы. Вероятность найти там девочку, конечно, мала, но она могла спрятаться там по старой памяти.       Аккуратно ступая по коридору, мы дошли почти до тупика в крыле здания. Парень тихо тронул ручку двери. Едва приоткрыл створку, чтобы заглянуть внутрь, и только потом, убедившись в отсутствии кого-либо, зашел внутрь. Я обернулся напоследок больше из привычки и вздрогнул: рядом с поворотом коридора, не издав лишних звуков, возникла миниатюрная фигура в юбочке.       Я замер и по-птичьи склонил голову набок. В удачное воссоединение живых и здоровых родственников я не верил.       Дон заметил мою паузу и выглянул в коридор. Не сказал ни слова. Значит, чужая.       Зомби медленно подняла заляпанную кровью голову, с сопением понюхала воздух, тихо взрыкнула, а потом двинулась к нам, ускоряя шаг.       Дожидаться её я не стал. Широким шагом пошел навстречу и, пока она не успела взорнуть или ещё как-то воззвать остальных к пиршеству, замахнулся клинком и отрубил голову.       ...Откуда она так тихо вышла?       И если тушка начала складываться на подкосившихся подранных коленках и медленно оседать, то ощерившаяся голова повалилась на пол с гулким стуком и, чавкнув на подрезанной шее, покатилась по плитке.       Ну не ловить же её в конце концов!       Мерзопакостное зрелище… Я даже отпрыгнул, когда из шеи брызнула под давлением кровь. А когда понял, что начинаю залипать на перекошенной злой мордашке-сердечком, в ворохе блондинистых волос, налипших на все эти сопли, слюни и кровавую размазню шеи, то заставил себя отвернуться и отойти.       Всё-таки резать зараженных в торговом центре оказалось проще… Там все были либо взрослые, либо страшные, и рука на них вообще поднималась, не дрогнув.       Пришлось придушить эмоции и задуматься о полезном деле. К примеру, о том, чтобы обзавестись зеркальцем. Хорошо, что еще заточка клинка методом Нирана идеально прошла первые боевые испытания. Но лучше, конечно, в бой лишний раз не вступать.       Учительская оказалась пуста. Классы проверяли дальше все так же в тишине. Большинство пустовали и даже не выглядели как после погрома. Видимо, родители ещё днем успели забрать большинство детей. Кто-то разбежался сам. Попались под зубы лишь те, за кем не приехали или не доехали. Такие остались в школе, пытались неудачно запереться.       С зеркалом я, конечно, погорячился. Ничего похожего в классах младшей школы я не нашел, а рыться в брошенных рюкзаках не хотелось. В итоге пришлось осторожничать и выглядывать за поворот, подставляя рожу как прежде. Позволить себе понты с дао в качестве зеркала я не мог: отражающая поверхность клинка была далека от идеала. В ней я мог рассмотреть разве что движение пятен. Но будь за поворотом какое-то шевеление, я бы скорее слышал шаги или громкие звуки. Так что такая планировка здания меня быстро выбесила, но приходилось с этим мириться.       Дон очередной раз ткнулся в какой-то определенный класс, но и там не нашел сестру. После чего парень широко развел руками, пожал плечами и махнул проверять все подряд. Запарно, конечно, но на чудо я не рассчитывал. Отправились дальше, оставляя за собой проверенные тупики и закрытые двери.       Один класс, следующий. И снова пусто. Методика работы с каждым классом становилась всё привычнее и четче. Мы не мельтешили, не спорили друг с другом, и не толпились в проходе. Не сговариваясь, решили, что Дон первым заглядывает в классы, пока я стерегу коридор. Но когда доходили до поворота, то первым шел уже я.       Какие-то классы свидетельствовали о следах обороны. Стекла дверей выбиты внутрь, стулья и столы разворочены и нагромождены у прохода. Но, видно, ничего не помогло. Лужи крови остались на полу красноречивым итогом, а вокруг, как обычно, много мелких следов.       И ни одного тела. Все они потом вставали и уходили с толпой остальных.       Один кабинет и вовсе напоминал побоище, словно сюда ворвались и устроили демонический хаос. Ощущение, что здесь сидел почти весь класс, ученики пытались обороняться даже школьными указками, выстраивали баррикады у двери, но волна сорвала тонкие двери с петель и повалила все укрепления из столов и шкафов, а после — перегрызла выживших.       Я вновь прибрал все остаточные искры душ в кристаллик.       Дон особо внимательно проверял такие помещения. Словно выискивая хоть какую-то подсказку. Особую заколку, ручку, рюкзак… не знаю. Не спрашивал. Но каждый раз, не находя подобного, парень ненадолго успокаивался. Значит, сестры в этом хаосе не было.       Мы очень старались не шуметь. Но мелкий шорох почти всегда нам сопутствовал. То треск стекла, то скрип двери. Затаиваясь и морщась, мы всё равно открывали даже тугие двери и проверяли класс, чтобы убедиться...       Чего удивляться, что на выходе с третьего этажа, за закрытыми дверьми пожарной лестницы нас ожидаемо встретили голодные рты. Видимо те, которые поднялись через незапертую створку с разбитым стеклом.       Я тут же приостановил Дона и чуть оттолкнул его обратно к коридору. Там больше места для замаха. Дао и мачете — не то, чем удобно сражаться в узком проходе.       Но стоило нам сделать шаг назад, как в лице зомби мы стали добычей. Продавившись через дверь, громыхнув ей об стену, в коридор вломилось почти с десяток мелочи. Шипя почти как разумные хищники, протягивая руки и проворно перескакивая через разбросанные по полу учебники и чужие рюкзаки.       Дао со свистом вспорол воздух, метя в мишени как на тренировках. Вот только на тренировках у нас обычно соразмерные либо крупные мишени. От них можно уклониться. Под ними можно иной раз проскочить. А здесь этот фокус не пройдет. Голодные зомби едва ли мне были по грудь.       ...И каждый раз, когда Дон поднимал руку с мачете на очередную мелкую тварь, я чувствовал и знал, как у него замирает сердце. От страха узнать в жертве знакомое лицо.       Я рубил не думая. Защищаясь как отлаженная машина. Соображать буду после, когда мы закончим. Я позволил только одному чувству едва проявиться. Раздражению. На неудобные цели. На их верткость. На юркость. И на то, сколько лишнего шума создают эти голодные твари. Взрослые…, дети…., собаки…, какая, нахрен, разница, если всё одинаково хочет нас сожрать!       Первая волна, закончилась так же внезапно, как образовалась. Последний взмах дао со свистом, и после очередного гулко ссыпавшегося тела наступила тишина. Я словно очнулся и заново посмотрел на коридор. Вроде бы только что он был чист, а теперь его пол превратился в полосу препятствий с холмиками тел в цветастой одежке. Кто-то даже был с ранцем.       Мое сердце стучало, казалось, где-то в горле. А осознание догоняло меня только сейчас. Вот что значит рефлекс и автоматика, вбитая тренировками. Рука сама бьет в то, что пытается меня сожрать.       Хочется верить, что дальше будет легче. Ведь дальше мы уже будем морально готовы. Да, по своему опыту могу сказать, что ко всему можно привыкнуть. И к грязной работе, и к встающим мертвецам, и к вони, и даже к жестокой и беспощадной работе ритуалиста, которая вообще подразумевает работу с полноценно живыми, здоровыми и сильными разумными. Не то что с какими-то зараженными тварями, которыми и за людей уже считать нельзя. Всё, приехали. Эти зомби даже не животные. Лишь оболочки по форме людей, которые хотят жрать каждой своей клеткой пока еще цельного организма. И этот факт надо принять, и не сметь забивать себе голову жалостью, моралью и прочими лишними мыслями, которые занимают оперативку в мозгах.       Я подошел к Дону, встряхнул его по плечу, успокоил и быстро взбодрил. Парень очухался быстро, но в глазах у него по-прежнему бесновато щелкали зубами мелкие зомби с цветными резиночками. Не знаю, когда он придет в себя окончательно, но мне он нужен был прямо сейчас. Я точно не сойду с места, пока у него не протрезвеет взгляд. Я ждал. Может быть, прошло несколько секунд, а может, пара минут. Я следил за коридорами, понимая, что в звонкой тишине школы мы уже нашумели. Нет, это не значило, что теперь можно орать и говорить вслух. Наоборот, теперь надо быть особо осторожными.       Наконец, кивнув мне, Дон сообщил, что он в порядке, и мы выдвинулись дальше. На второй этаж.       Правда, когда на новом этаже нас встретил стенд с частично оборванными детскими рисунками собачек, рыбок и зайчиков, я стал ещё мрачней. Широким шагом обогнав Дона, я спешно дошел до двери с характерной наклейкой «живого уголка» и закрыл её не заглядывая. Даже знать не хочу, что там могло водиться! Не хватало мне только бросающихся на ноги морских свинок, которые прогрызут ботинки сквозь толстую кожу.       Дон смотрел за моими усилиями с пониманием человека, не иначе как уже отбивавшегося от стаи прыгающих кролей. Даже швабру приволок, чтобы подпереть дверь и закрыть её ручку. Честно, был бы у меня лишний скотч, я бы даже стекло проклеил в пару слоев, чтобы никакая срань его не пробила.       Только убедившись, что «живой уголок» не высыплется на нас в спину всеми своими хвостами и лапами, мы с чувством выполненного долга отправились дальше по коридору проверять классы.       Хорошо, когда в команде есть два наученных жизнью индивидуума, которым не приходится спорить о вероятных проблемах от пушистых зомби-зверюшек! Прям аж хочется самого себя похвалить за продуманность и своевременно принятые меры. Ведь сколько было фильмов, а у главной героини в финале всегда самыми страшными противниками были не люди, и даже не толпы, а несколько обыкновенных, банальных псин!       Вот как же хорошо, что в этой школе дохлых собак не предвидится! Прям аж на душе немного радостнее становится, когда знаешь, что всякой четвероногой срани можно не…       …Как вдруг из-за угла вышло Оно.       Невнятно-темный пушистый погрызенный комок меха.       Драгоценные мгновения стремительно пролетели в осознании сего фатального факта, а желтые круглые и тупые глаза медленно уставились прямо на нас.       Я сдавленно пискнул матом и, не колеблясь, пихнул отвернувшегося Дона в ближайший класс, который мы даже не успели проверить. Похер на грохот! Похер на всё! Главное, что я успел захлопнуть за нами дверь и ещё сам отбежать!       Обалдев от такого поворота, Дон едва не навернулся кубарем о хлам, резко развернулся, хотел было злобно выматериться на меня... Но тут в непрозрачное стекло двери на уровне наших голов со всего размаха врезался упитанный ком ярости, словно его швырнули вдогонку. А после с противным скрипом когти процарапали по дереву и стеклу, это нечто зацепилось за перемычку от рамы и принялось шкрябать и драть задними лапами, да так, что дверь заходила ходуном на петлях с грохотом на весь этаж.       И только когда деревянная рамка стекла скрипнула щепками под когтями и отвалилась, матерая туша зла и бешенства гулко спрыгнула с двери с тяжестью… ну не меньше шести килограмм.       А ведь это был обыкновенный школьный кошак.       И только в наступившей тишине я как сумасшедший заметался взглядом по классу в поисках чего-нибудь!       Хорошо, что стекло выдержало удар! Хорошо, что дверь крепкая. Хорошо, что класс пустой!       Да, кидаться в непроверенный класс было опрометчиво, но легче справиться с парой десятков сдохших людей, чем с одним сучьим зомбо-котом! Ладно, будь я один, то на рефлексах ещё бы сразил эту срань. Или просто придавил телекинезом и забил. Да проще фейсхагера ловить, чем пушистых котов! А с Доном на пару я имею все шансы скорее разрубить ему башку, чем попасть с первого удара в это воплощение ненависти.       Показалось, что Дон сперва не понял моих метаний. Как же так, воин с настоящим боевым оружием боится мелкой зверюшки! Это же не собака! Не аллигатор!       Да лучше десять аллигаторов, чем это!       Правда, когда по стеклу второй раз прошкребли когти, а дверь содрогнулась на петлях так, словно вот-вот свалится, то парень судорожно вздрогнул, а потом без колебаний поддержал меня в поисках решения.       Закрытый класс — это место подумать. Это время. Это инвентарь. Да, я хренов маг, и, если мы не найдем чем отбиться, я применю магию! Потому что эта скотина не будет прыгать в рожу. Она будет нестись со скоростью поджаренной демонятины и лавировать до самых ног, потом — вскарабкается по одежде, как по проспекту, и будет метить когтями в лицо, нанося по паре десятков рваных ран в секунду! Это же гребанная машина убийства, если входит в бешенство. Такого котика не снять, не оторвать от себя и вообще не поймать в прыжке! Он же не дурак прыгать! Когтиться будет даже за кафель. Не говоря о том, что у него по природе скорость реакции и внимательность лучше, чем у человека.       И вот как с таким бороться?       Только глушить с расстояния.       Пока я думал, под руку попался стол со шкафчиком, и я метнулся к нему, чтобы отломить дверцу. Херовый щиток. Тупая идея. Этого мало. Надо ещё… надо что-то ещё.       Очередной долгий протяжный противный скрип пробрал до самого позвоночника. На стекле осталась новая кровавая размазня от грязного меха.       Да что б тебя… С-сука!       Видел я однажды взбесившуюся кошку. Хватило! Зубами вгрызалась в мясо со скоростью швейной машинки. И та кошка была живой, а мы имеем дело с дохлятиной, которая, похоже, сыто отожралась на нежных, сочных дитячьих ручках. Вымазав всю свою плоскую персидскую харю до состояния бурого блина застывшей кровищи. Потому что по цвету хвоста этот пиздец когда-то был белым!       И тут мы с Доном одновременно, не сговариваясь, уставились на штору.       В пару обрывочных быстрых фраз согласовали идею. После чего дружно сорвали штору с карниза, уже не заботясь о шуме. Потому что прибить эту срань было сейчас важнейшей задачей. Чующий наш страх дохлый кошак порывался и долбился в дверь всё чаще, что ещё больше нервировало. Пальцы дрожали. От скрежета и грохота двери мы невольно замирали. Казалось, на очередном стуке она вот-вот свалится или треснет стекло. Я не на шутку перепугался, потому что было нечто такое в этом комке ярости и хаоса, чего я боялся всегда.       Этакое дикое, бесящееся и вёрткое, как из самых недр Преисподнии.       Мы были готовы лишь когда подвинули к двери два стола, прижали их ножками нижние концы шторы, встали на столы и придавили верхние углы ткани над дверным проемом. Эпичное зрелище, наверное, как два крепких парня пытаются безопасно поймать одного жирного школьного любимца, но... ключевое здесь было — безопасность.       А потом я с пинка надавил подошвой на ручку двери.       Когти, голод и ярость ворвались в класс и угодили в ловушку. Ткань буквально сдуло из наших рук. Дальше счёт пошел на мгновения. Поняв, что произошло, кот взбесился и попытался вырваться, заклубился шариком назад. Но Дон вовремя спрыгнул на штору, преградив путь на выход и рискуя ботинками. Я молниеносно схватил свою доску. Не дао, которое прорвет ткань и в случае фатальной ошибки выпустит монстра на свободу, а тупую доску! Но даже когда я замахнулся, это шипящее воплощение хаоса уже продирало когтями штору и почти вылезло жопой из ловушки.       Как всё произошло дальше, я не успел осознать, но Дон совершенно случайно всем весом наступил коту на драный хвост, отчего запутанный шар в шторе взвился в прыжке в попытке вцепиться парню в ботинок, а я с размаха припечатал деревянным ребром к полу… И только тогда этот достойный Владыки Зла питомец, наконец, затих… И то, кажется, я промахнулся и не перебил хребет, отчего зомби-кот еще пылал к нам интересом и шипел. Мне было страшно, но я заставил себя прицелиться на глаз и добить еще раз. С гарантией. Чтоб даже вслед ничего не поползло.       Вот же срань.       – Цел? — спросил я.       – Да, — не пытаясь храбриться и дрожа в мандражке, честно ответил Дон.       – Он был тут один? — я хотел придать голосу нотку надежды, но из-за сдавленного дыхания не вышло.       – Да, — Дон нервно пихнул свободный конец шторы в общую кучу и осторожно отошел, не поворачиваясь спиной к дохлятине.       Даже похер, что там уже сбежалось в коридоре. Теперь бы еще класс этот закрыть поплотнее. Чисто так… на всякий случай.       – Хоть что-то хорошее, — буркнул я, подбирая оружие и выходя следом за парнем в пустой коридор.       Наверное, такого котика я запомню еще надолго. И после этой встречи могу ответственно заявить, что дохлые псы во многом проще и предсказуемее.       А ведь где-то сейчас Сэнхас вычищает целый зоопарк… Интересно, он тоже словит таких ярких впечатлений, как я?                     19.45       Сэнхас              Всё же, восприятие — это забавная штука. Когда всё хорошо и люди — это просто люди, мирно и чинно гуляющие по подобного рода заведениям, то порой кажется, что их немного: там парочка, здесь семейка с детками, вон там экскурсовод с жиденькой стайкой подростков. И вроде как их совсем чуть. Но… стоит этим милым людям превратиться в зомби, как оказывается, что их здесь как-то слишком уж дохрена. И парочка молодых людей слишком быстрая, и трое детей в семье — явно перебор, и вообще накой хер они потащили с собой полугодовалого спринтового пиздюка, привыкшего к четвероногой тяге, которого пришлось чуть ли не стенам гонять, потому как эта дрянь мутировала на глазах. А в компании милой девушки-экскурсовода было с какого-то хера аж семнадцать подростков! Семнадцать быстрых, сильных и проворных тварей, и хорошо, что восемь из них при жизни догадались попереться в просторный океанариум на высоких каблуках, одна была в узкой юбке, вторая носила длинный шарф, запутавшийся в ногах, а еще двое умничек надели штаны с заниженной мотней, которая не давала им нормально бегать.       – Да здравствуют бабские понты и дебильная молодежная мода… — мрачно пробурчал я, тщательно вытирая меч о длинную сатиновую юбку-солнце одной из дур, догадавшихся попереть в океанариум в босоножках на двенадцатисантиметровой шпильке.       Длинный батистовый шарф я аккуратно снял и сложил себе в карман: к моему искреннему изумлению, на нем не оказалось ни единого пятнышка крови, а повязан он был как… пояс с пышным бантом на заднице. Я уже собрался было покинуть это милое место и уйти подальше от панорамного аквариума, через крепкое обзорное стекло которого на меня пытались кинуться две когда-то красивые желтые то ли манты, то ли скаты вместе с какими-то длинными рыбами, как вдруг…       – Эй… е-есть к-к-кто… жи-и-ивой… — дрожащий до заикания пацанячий голос раздался откуда-то сверху.       Сверху…       Я задрал голову и даже не с первого раза нашел обладателя заикающегося, полного печали голоса. Но потом я его нашел… под самым, сука, потолком, насмерть вцепившегося в изогнутое потолочное перекрытие, красиво соединяющееся аркой над верхом окна аквариума со своим зеркально отраженным собратом. Пацан, лет эдак шестнадцать примерно. В шортах и простой светлой футболке, босиком, он обнимал массивную балку, вися на ней как ленивец на ветке и не в силах даже повернуться и меня увидеть. По шуму понял, что что-то случилось. А единственное, что он мог видеть — это жадно тыкающиеся почти ему в лицо оскаленные пасти каких-то рыб, навроде мелких тунцов или чего-то подобного: вообще не шарю в породах земных рыб, чтобы их вот так навскидку определить.       – Есть кто? — жалобно проныл парень, почти плача, но с такой болезненной надеждой, что я не смог промолчать.       – Есть-есть. — я подошел ближе и изумленно глазел на эту инсталляцию. — Ты как вообще туда попал? Ты что, как геккон по стеклу залез?       Услышав мой голос, парень всхлипнул.       – Я…я не знаю… Я… очень испугался, когда они… они… они… — он снова всхлипнул, давя слезы и истерику. — Я… залез по щели между стеклом и колонной… Потерял шлепки… но босыми ногами было удобно упираться… Еле успел… а они, они… они прыгали за мной. Они рычали. Кричали… Они… — он тихо-тихо всхлипнул, уже ощутимо плача. Но… только слезы стекали по лицу и падали на пол редкими каплями.       В стрессовой ситуации возможности некоторых людей становятся воистину невероятными… сколько раз уже с таким сталкивался. Видать, и этот парень от стресса взлетел по гладкому стеклу как по проспекту, упираясь спиной о бок колонны. Реально как геккон…       – Ладно… Спуститься сможешь? — пробно закинул я.       – Нет. — вновь тихий ответ. — Руки совсем затекли. Я боюсь, что, если дернусь — упаду. Я… почти не чувствую рук… и ног. Наверное, передавил о колонну…       Да уж…       – Тут невысоко. Не разобьешься. — вновь мягким голосом сказал я, спокойно и уверенно, словно говорил с перепуганным зверьком, реагирующим только на тембр и интонации. — Я стою под тобой. Поймаю.       Он мне не верил. Я вижу. Да и я б не поверил на такую ерунду: тут высота метров восемь, не меньше. Но и я как бы не человек. Что я, пацана не поймаю и не удержу? Да ещё и тощего!       – Падай. Не бойся. — и как добивающее цинично добавил: — Всё равно по-другому тебя никак не снять. А кроме меня никто сюда не придет.       Это было подло. Но, а что я еще ему могу сказать? Сюда и правда никто не придет из живых. Некому уже приходить. А если и придут… кто пойдет по полузатопленному океанариуму искать вот так приключения?       – Падай.       Наверное, только от безнадежности он заставил себя разжать сведенные судорогой руки и рухнул вниз. Но я парню не врал и поймал его на руки, хоть и от инерции и резкого рывка мне пришлось упасть на колено, а затормозил я хрупкое тело почти у самого пола. Но ведь смог.       – Видишь, я тебя поймал. — я улыбнулся в широко распахнутые серые глаза отчаянного паренька.       Он мелко сглотнул, кивнул, глядя на меня… как на… я даже не смог подобрать определение тому, какими глазами на меня смотрел этот пацан. Сколько было благодарности и… и чего-то ещё, от чего у меня предательски потянуло холодком по спине. Слишком уж много было сложных чувств во взгляде серых глаза с расширенными от шокового состояния зрачками. По сторонам он почти не смотрел, словно зацикливаясь на мне как на единственном живом существе в этом кошмаре.       С этим придется что-то делать и быстро: я слишком хорошо знаю, к чему может подобное привести.       – Руки-ноги чувствуешь? — снова спросил я, осторожно усаживая пацана на чистый участок пола.       Он мелко покачал головой и снова всхлипнул: понял, какая он обуза. А я только вздохнул с каким-то унылым смирением: ну что уже делать-то, раз спас? Не бросать же одного пацана, который даже шевелиться не в состоянии. Да его залетный… запрыжный петушок сожрет. Не говоря про что-то более проворное.       – Так, давай-ка глянем, что ты себе сделал…       Пацан уныло опустил голову и шмыгнул носом. Но ни спорить, ни что-то ещё говорить не стал. И он всё так же избегал смотреть по сторонам. Только разок глянул, увидел царящий вокруг кровавый кошмар, зажмурился и… больше по сторонам не смотрел.       – Звать-то тебя как? — спросил я, осторожно приподнимая правую руку парня.       Первичный осмотр ничего хорошего не показал, как и особо плохого: просто сильно передавил на предплечье и плече, блокировав нормальное кровообращение, отчего на руке появилось несколько надавленных гематом с синяками да опухлость. Ну и на ногах так же ребром колонны передавило. Скоро восстановится кровообращение, и парень сможет ходить. Прихрамывая и медленно, но сможет, хотя руками пользоваться начнет не скоро.       Гадство…       – Эрик. — тихо ответил парень, чуть морща курносый нос.       Парень вызывал сочувствие и уважение своей сдержанностью и умением держать себя в руках.       – Болит? — тихо спросил я.       – Колет как иголками. — признался он. — Видимо, сильно передавил…       Сильно. Тут даже спорить бессмысленно.       – Кровообращение восстановилось, скоро полегчает. Но болеть будет ещё долго. — я ощупал руку и перевел взгляд на ноги. — Встать сможешь?       – Не знаю… надо попробовать. — честно ответил он.       – Чуть позже. Пока посиди, а я подберу тебе обувь.       Он чуть заметно сглотнул, но… спорить не стал и сам понимая, что ходить босиком там, где есть битое стекло, а оно даже тут присутствовало от чьей-то разбитой бутылки газировки, как минимум глупо.       – У меня с парнем в красной рубашке размер ноги одинаковый. — тихо сказал он, подбирая руки и обнимая себя за плечи.       Искомый парень нашелся у самого стекла: я ему разрубил голову, и кровищей залило всё тело вместе с кроссовками. Их использовать уже нельзя.       – Знакомый? — я шарил глазами по полу в поисках сброшенных шлёпок.       – Сосед… — так же тихо ответил Эрик.       Сланцы обнаружились в неожиданных местах: один темно-синий шлепанец повис на широком листе декоративной пальмы в нише у колонны, а второй оказался аж у другой стены под схемой эвакуации.       – Погоди, я нашел твои шлёпки. — я встал и пошёл собирать обувку.       – А как же… — он поднял голову, повернулся, но тут увидел труп в красной льняной рубашке с короткими рукавами, побледнел ещё сильнее, нервно сглотнул и больше вопросов не задавал. — Кровь тоже заразная?       – Вирус в ней есть. — согласился я, снимая покачивающийся на листе тапок.       – Значит, всё же вирус… — Эрик устало потер опухающее на глазах плечо.       – Да. Вирус. — подобрав второй, я вернулся к парню. — Держи.       – Спасибо… Что спасли и помогаете… — склонившись, пацан с трудом натянул на ноги вьетнамки.       – Меня зовут Сэнхас. Извини, не представился. — я протянул руку и взъерошил светло-русые волосы. — Не раскисай. Выберешься ещё отсюда.       Парень пожал плечами, нервно дернул губой, явно давя слезы.       – Куда теперь деваться, если оно потом везде будет…       Не-не, парень, давай-ка побольше оптимизма!       – Есть варианты. — я улыбнулся. — И вообще, зомбиапокалипсис — не повод раскисать.       – Наверное. — он нервно стер слезу. — Но… тут была вся моя семья… Сестра с мужем и детьми… я видел их… тела. — он вновь поднял на меня взгляд покрасневших глаз. — Спасибо… я не хотел бы, чтобы они вот так… были тварями. А я сам бы не смог… Не смог бы их…       Он всхлипнул, и долго подавляемая истерика взяла, наконец, своё: слезы сплошным потоком потекли из глаз, а Эрик уткнулся в ладони лицом и тихо, беззвучно заплакал. Свою единственную семью в лице сестры с её семейством он любил. А теперь он сидел неподалеку от их тел и горько плакал.       В этом вся суть таких катастроф. Бесконечность личного горя и трагедий для тех, кто по какой-то случайности выжил, вот только личное выживание не принесло им ни счастья, ни облегчения, ни даже радости. Как не принесло спасение радости несчастному пацану, оплакивающего свою семью и прошлую жизнь, безвозвратно потерянную в горниле кошмара.       Несмотря на ситуацию вокруг нас, я не подгонял парня, не говорил ему всякой банальщины вроде «соберись», «ты же мужик» и прочее подобное говно, я просто ждал, пока он выплачет своё горе и останется с опустошением на душе и звонкой тишиной в голове. И лишь после, когда он поднял на меня уставшие глаза, я положил ладонь ему на плечо в молчаливой поддержке. А потом сделал то, чего делать, возможно, не следовало: я встал и подошел к его погибшим родным.       Сестра — некогда очаровательная и милая девушка с личиком-сердечком и пушистыми почти пшеничного цвета волосами лежала на спине, глядя пустыми голубыми глазами в темный потолок. Помада смазалась, продолжаясь кровавой полосой через все лицо, искажая черты в беспощадный оскал. А белоснежный кружевной сарафан… белого на нем осталось лишь несколько складочек накрахмаленной ткани. Присев, я легонько скользнул пальцами по милому личику, не став закрывать ей глаза: она не сотворила при жизни ничего такого, чтобы её взор не смел глядеть в небеса, ведь глаза закрывают лишь тем, чья гниль в душе может испачкать мир после смерти. Она была чиста помыслами и душой, и, выживи она, кто знает, какой бы эта девушка могла бы стать? Мои пальцы соскользнули по шее на ключицы и перешли под грудь. Туда, где билась сияющая в моих глазах душа.       – Смерть — лишь сон в преддверии новой жизни… — тихо прошептал я, легко взмахивая ладонью, словно кончиками пальцев подцепил невесомое пёрышко. — Смерть милостива, ведь она дарует покой истерзанной душе… Однако, она же губит дух… личность, давая ей милосердный вечный сон.       В сумраке зала, освещенного лишь подсвеченным аквариумом и тусклыми настенными светильниками, сияние выходящей из тела души казалось ослепительным. Эрик не должен был его видеть, но… я хотел, чтобы он это увидел. Всего-то немного дать больше сил разбитому морально мальчишке, и… он видит широко распахнутыми серо-голубыми глазами разливающееся в сумраке сияние. Я не спешил, оформляя призрачный и хрупкий дух, едва-едва сумевший оформиться за сутки существования мира. Я цеплял этот дух на чистую душу, позволяя ему закрепиться и не угаснуть, ведь я спасал не просто душу, а старшую сестру юноши.       Сияющий подобно освещенному самоцвету шарик души поднялся над телом на натянувшихся до звона тяжах, часть из которых уже истончились и начали таять.       – Видишь эти нити, Эрик? — мой голос приобрел характерную звонкость и неестественную глубину, каких нет в нормальном состоянии.       Парень завороженно кивнул.       – Именно они удерживают душу у тела, пока оно живо. Даже после смерти оно не умирает мгновенно: клетки дольше борются за свое существование, но, когда гибнут и они, а последние крохи жизни истаивают, с ними истаивают и эти связи, а освобожденная душа уходит на Круг Жизни, чтобы позже родиться вновь.       Душа послушно легла мне на ладонь, а я резко сжал пальцы, рывком обрывая связи и окутывая хрупкое сокровище защитной оболочкой храна.       А после я встал, и под взмах моей руки яркие огоньки душ потекли на мою ладонь, стекаясь с погибших подобно призрачному хороводу. Супруг сестры, дети, друзья и даже та несчастная девушка-экскурсовод, разделившая с ними общую трагедию. Все они собрались ослепительным хороводом у моей руки. А после, облачившись в защитный покров, с тонким хрустальным стуком ссыпались на ладонь мерцающим браслетом.       – Береги их. — браслет сияющей ниткой бус стёк на ладони паренька, глядящего не на мой дар, а на меня. — И в будущем они смогут снова жить.       Широко распахнутые большие глаза почти не моргали, всматриваясь в моё лицо. Его не удивило увиденное, почему-то нет. Он… очарован, словно кошмар повернулся чудовищной сказкой, какими эти сказки были в старые времена, когда кровь лилась по-настоящему, а героев ждала не награда и почести, а мучительная смерть за малейшую ошибку. Но, как и в любой сказке, было место для чуда и чужого добра. Как и надежда на счастливый исход… если не оступиться и не потеряться в тенях.       – Трагедия этого вируса не в том, что мёртвые оживают. — я смотрел парню в глаза. — А в том, что они… не умирают. Т-вирус не убивает. Он поддерживает жизнь в каждой клеточке тела. Вот только мозг… мозг перестает хранить память и рассудок, и то, что хищно бродит по городу ныне — лишь животные, неспособные умереть, даже если лишаться пищи и влаги. Они буду усыхать, падать без сил, но они будут жить и… жадно удерживать свою душу, не позволяя ей уйти в новую жизнь. Потому как связи не распадутся. Не разорвутся, даруя свободу. Нет… немертвое тело не отдаст своё… Погубит, но не отдаст.       Длинные пальцы парня сжались, прикрывая в неосознанной защите бесценные бусы.       – А смерть… вторая… Она даст им свободу? — тихий вопрос был как единственно-верный вывод.       – Да. Смерть даст им свободу.       Пухлые губы сжались в бледную полоску, серые глаза сузились, а лицо окаменело.       – Их надо убить…       – По возможности — да. — согласно кивнул я и улыбнулся. — Но не все становятся просто зомби. Некоторые способны… меняться. Подстраиваться под вирус. Перерабатывать его под себя. Это закон природы: у любого сверхорганизма есть его враги или те, кто ему неподвластен. Есть и сейчас. На входе в океанариум есть два парня, получившие новую жизнь благодаря мутагенности вируса и некоторых его порождений. Потому я и сказал тебе: зомбиапокалипсис — не повод раскисать. Считай это… скоростной эволюцией, ведь на Земле не впервые разом вымирает вся биосфера… Вымрет и сейчас. Но лишь для того, чтобы начать новый виток развития.       Неожиданно Эрик как-то странно рассмеялся, чуть запрокинув голову.       – Мы как динозавры…       Неплохое, в общем-то, сравнение.       – Только у вас не было астероида. — я улыбнулся.       – У нас был вирус… созданный корпорацией…       Я присел рядом с ним, снова взъерошил ему остриженные под каре волосы.       – Этот вирус всегда был рядом с вами. Просто он был доведен до совершенства… Ради благих целей, Эрик. Он мог стать панацеей от всех болезней. Однако… что-то пошло не так, и он приобрел такую форму. Он, безусловно, лечит, вот только не так, как предполагалось. И не всех.       Парень на это пожал неопределенно плечами, вообще не удивившись.       – Ладно, давай оставим теории об этом продукте вирусологии и вернемся к реальности. — я тепло ему улыбнулся. — Здесь ещё есть живые, и стоит им помочь таковыми остаться. Ведь, кто знает, кто из них станет основой нового вида…       – Это возможно?       – Если знать, что и как делать — да. Прецедент уже есть. — я хлопнул его по плечу. — Но… заражения надо избегать всё равно. Так что не подставляйся, хорошо?       Эрик согласно кивнул.       Что удивительно, он не задал мне ни одного вопроса относительно моей работы с душами, словно ему… не важно, как именно и почему я на такое способен. Возможно, стресс из-за произошедшей трагедии слишком сильно покачнул его рассудок, возможно, что-то в нём таки сломалось на той балке, но он уцепился за протянутую ему надежду как утопающий вцепляется в плавающую доску. Почему-то ему было безразлично, кто я, почему я здесь, откуда у меня меч и… да всё ему было неважно. Мои знания о вирусе, моя привычка убивать, моя сила. Важна была только надежда, которую я ему подарил, и путь, на который указал. И тонкая нитка мерцающих бус, которую он бережно надел на запястье.       Какое-то время мы сидели между мёртвых тел, ожидая, пока Эрис сможет встать на ноги, да и мне отдых пошел на пользу. Пацан непроизвольно гладил браслет как чётки, словно находил успокоение в этом жесте и черпал в нем силы. Видимо, что-то в его голове и правда сильно изменилось, потому как теперь он смотрел на мертвые тела спокойно и без чувств, словно не видел более в них родных или знакомых. Ведь они все… на его руке под защитой прозрачной преграды хранов.       Неужели я случайно нашел то единственное, что радикально изменило пошатнувшуюся психику совершенно незнакомого мне парня, что дало ему мотивацию и резко дало смысл в новой чудовищной жизни?       Ещё скуластое лицо в будущем красивого юноши было поразительно расслаблено и спокойно, а некогда полные паники и ужаса опухшие и покрасневшие от слез глаза смотрели на тела с безмятежностью и покоем, под которыми неспешно закалялась сталь уверенности и целеустремленности.       Неужели я снова своими словами дал рождение монстру? Или кому-то иному?       

***

             Матерая туша лизуна стремительной тенью со второго этажа влетела в толпу зомби, как шар для боулинга, разбивающая кегли. Зараженные неуклюже повалились на землю, загребая конечностями, путаясь в летних юбочках, драных сатиновых сарафанах и чьих-то оторванных рукавах куртки. Сломанные под весом лизуна тела ещё пытались шевелиться и ползти к живой добыче на руках и даже пальцах.       Ниран ловко взмахнул тяжелой саблей и очередная голова зараженного, только что ощерившаяся на него старческим неполным комплектом зубов, покатилась по асфальту, а тело рухнуло поверх остальных.       Из фургончика донесся хоровой сюрреалистично-радостный детский возглас, словно выкрик болельщиков на трибунах.       – Да вы охренели, мелочь! Джимм! Может хватит? — иронично крикнула им через плечо Джейн, прицеливаясь битой к голове какой-то растрепанной блондинки в фартучке и с сетчатым отпечатком гриля на половину лица. — Вдруг они стекаются на ваши вопли?       – Не! Точно не на наши! — донеслось приглушенное из фургона.       – Уверены? — пружинисто качнувшись с ноги на ногу, Джейн с размаха влепила битой по вихрастой голове.       В теле зомби хрустнуло, волосы взвились копной, не успевая за головой, и тушка завалилась на бок, мелко дрыгая ногами.       – Не добита! — крикнул ей детский голос из фургона.       – Сама знаю! — отозвалась Джейн, помассировав уставшее правое плечо. — У меня сегодня бейсбола больше, чем за всю жизнь! Хэй, языкастый?       Лизун вопросительно курлыкнул из примятой кучи зомби, задрал безглазую бошку, а под мощными когтями чавкнула чья-то голова, взорвавшись как крепко сжатый арбуз.       На это из фургончика донеслось дружное противное и шутливое «йяак!» Глазеющая из окон мелочь и Джим демонстративно заплевались, хотя каким-то безумным вывертом своей логики и психики уже не столько пугались этого, сколько превратили действо в шоу.       Может, так было и к лучшему.       – Добей, пожалуйста! — устало отмахнулась битой Джейн и шагнула назад к безопасному фургону.       Лизун охотно вскочил как пружина и в три ловких прыжка на четырех лапах добежал до блондинки в фартуке, придавил её тело к асфальту и затем мощным рывком лапы оторвал ей голову, швырнув куда-то под собой в кусты.       – Умница! — поддержала монстра Джейн, переводя дыхание, пока мелочь опять же активно воскликнула в честь расправы над очередным зараженным.       Странное существо самодовольно оскалилось, будто красуясь, а потом юрко сбежало бурой тенью опять на облюбованный балкон второго этажа какого-то жилого дома напротив. Вот понравилось ему оттуда прыгать в толпу, растопырив все лапы! Мягко ему так что ли было? Или весело? Поди их пойми…       Отойдя к машине, Джейн решила перевести дыхание. И как только у школоты ещё оставались силы активно участвовать как группа поддержки? Хотя поначалу они даже пытались комментировать по очереди, словно соревнуясь друг с другом. Потом начали просто голосить.       И только сейчас, осмотрев улицу с обеих сторон от школы и их машин, Джейн здраво оценила, какой хаос они тут устроили.       Туши бывших зомби лежали почти что заградительной баррикадой на дороге и для каждого нового зараженного эта полоса препятствий становилась всё тяжелее и непреодолимее. Ноги путались и цеплялись за чужую одежду. Каблучки вязли и подворачивались на чужих конечностях. Доходило до того, что некоторые зомби начинали уже пробираться ползком на четвереньках, огибая Нирана, и золотистому воину приходилось к ним ещё подходить.       Казалось бы, что такое даже два десятка перебитых с перерывом зомби? Немного. Но если красавчику-паладину хватало одного удара, то Джейн иной раз с битой приходилось добивать их на земле с двух-трех замахов.       Женщина не жаловалась и не собиралась этого делать. Хотя плечо и запястья начинали её подводить. Вот и каждый следующий удар давался тяжелее. И силы вкладывать получалось всё меньше.       Хорошо и просто было, когда красавчик добыл ей в торговом центре огнестрел. С ним всё решалось просто: один выстрел — одно убийство. Один минус: патроны, они быстро подошли к концу.       За арбалет Джейн принципиально браться не хотела. Эта зверь-машина эффективна была только в руках паладина. То безумство, которое он выполнял, перезаряжая этот дикий агрегат двумя пальцами, ей было тем более невыполнимо. Да и точно стрелять дротиками надо было наловчиться. Желательно в глаз добыче или в висок. В такую свою меткость Джейн не верила, и предпочла поберечь боеприпасы арбалета до лучших времен. Когда красавчику потребуется атака с большой дистанции.       Но как он всё же был хорош! Саблей махал, как машина. Каждый взмах — как точная шинковка шеф-повара. И при том он не стремился выглядеть именно воином. Не вставал в боевые позы или не красовался фехтованием. Наоборот! Ниран вел себя с оружием как есть: как тот, кто вышел погулять, а зомби были для него надоедливой помехой, от которой он периодически отмахивался, как мухобойкой от насекомых.       Однако, даже такие точные секущие взмахи выглядели в его исполнении красиво.       Глядя на него, Джейн отчетливо понимала, что те редкие, но постоянно подтягивающиеся с улицы зомби для него вообще не проблема. Их пока слишком мало, чтобы Ниран брал за труд вкладываться в резню на полную силу. Он больше тратил времени на то, чтобы доходить до каждого зараженного поперек улицы, периодически, правда, кидая в ползущих по другой стороне короткие метательный ножи. А на обратном пути он подбирал оружие, ловко прокручивал на пальце за кольцо и метал в следующего.       Свою сторону дороги Ниран защищал безупречно. Может, где-то там пал целый торговый центр, отчего сквозь пробитые витрины зомби постоянным тощим потоком стекались в их направлении. Может, там было какое-то другое общественное заведение. Но со стороны Джейн народа было откровенно меньше, хотя и после него она к этому моменту откровенно устала.       Перерыв помогал поддерживать лизун. С ним утомительная резня хотя бы прерывалась до той поры, пока Джейн не была готова снова выйти «в строй».       Конечно, она могла бы просто сесть в машину и ждать вместе с детьми. Но она не хотела и… взгляд на Нирана просто её мотивировал. С одной стороны, она хотела выглядеть в его глазах лучше и сильнее любой среднестатистической женщины. С другой, если весь мир скоро будет таков, то ей придется учиться себя и других защищать.       Жаль только, что человеческий организм так быстро уставал. Живые люди хотя бы просто теряют сознание от удара или дохнут от раны в живот. А зомби убить не так просто. Этим надо обязательно перебить хребет или пробить мозги.       Очередная группка медленно бредущих зомби замаячила на дороге со стороны Джейн и она, нагнав на себя фальшивой бодрости, встряхнулась. Лизун с готовностью вилял задом, сидя на балконе с оторванными периллами, готовый спрыгнуть по команде. Всё это уже напоминало отработанную схему. Джейн принимает первых, лизун накидывается на дальних.       Подбрасывая биту в руках, Джейн направилась вперед, уходя от фургонов к «баррикаде» с её стороны. Пара десятков метров — достаточно, чтобы удерживать кольцо вокруг машины и сохранять по надобности пространство для внезапного маневра транспорта.       Уже замахиваясь на ближайшего зомби, Джейн присмотрелась, а потом не выдержала и цинично рассмеялась. Похоже, неудачника укус другого зомби застал в уборной среди писуаров. Тупой на взгляд и голодный зомби целенаправленно вышагивал, болтая достоинством по ветру.       Идиотизм чужой трагедии малость придал сил женщине, и из какой-то вселенской справедливости она взмахнула битой и с оттяжкой вломила мужику по голове. И снова хруст костей, да так, что жертву завернуло на каблуке скользкой подошвы, и тело рухнуло поверх остальных.       Джейн подняла взгляд на следующего зомби, почти что тараном идущего по другим телам. То была необъятных размеров мадам с прокушенной шеей, в сарафане таких размеров, что он способен был составить конкуренцию чехлу на байк.       – Э, нет! — Джейн опасливо отступила и нервно хохотнула, глядя на мощные руки, уже протянувшиеся к ней. — Милашка, это уже по твоей части!..       И если поначалу Джейн казалось, что сия зараженная особа запутается в чужих ногах, то… нет! Она шла неотвратимо как ледокол, лишь слегка покачиваясь на препятствиях, и то, лишь в те моменты, когда под подошвами ее кедов хрустели чужие кости.       – Языкастый..? — с тонкой паникой в голосе позвала Джейн, отступая назад и не сводя взгляда с этого…с этой величественной проблемы.       Но стоило женщине податься назад, как зомби, почуяв добычу, ускорилась и с безумным взглядом, загребая руками, зашагала быстрее, срываясь на тяжелый бег.       Бег, при котором даже два центнера живого веса могут оказаться фатальными для легкой добычи. Не говоря уже об агрессивно настроенном носителе этого веса.       Джейн не на шутку струхнула, выматерилась и рванула прочь. Мощная мадам стремительно ринулась за ней, да с такой прытью, какой у неё, вероятно, даже не было при жизни.       Но не успела Джейн позвать повторно на помощь, как позади нее громко грохнуло, да так, что асфальт донес мелкую дрожь. Женщина для верности пробежала ещё несколько шагов и только потом обернулась со страхом в глазах. Такого было даже не стыдно бояться.       Тяжелый лизун спланировал на зомби, придавив ту к асфальту. Однако, зараженная мадам ещё пыталась брыкаться. Монстр балансировал на её теле, передними лапами как на желе и обычно грозная морда его выглядела сейчас очень…озадаченно! Отработанный прыжок с высоты впервые кого-то не добил!       – Чё тупишь! — окликнул лизуна Ниран. — Рви давай!       Подняв бошку, монстр недовольно и страдальчески курлыкнул, придавливая брыкающуюся зомби.       – Что значит «не хочу»? Я ж тебе не жрать предлагаю! — орнул Ниран.       В ответ лизун издал еще одну переливчатую ворчливую трель.       – Будет тебе вода! Отмоешься, — махнул паладин.       И только после таких «убеждений» когти лизуна пронзили тело зомби, впились в хребет и коротким рывком дернули на себя.       Зомби обмяк, казалось, с неохотой. А «болельщики» встретили добивающий удар даже с молчанием.       – Рейд-босс… — с ахреневанием заключила Джейн, встряхиваясь и с опаской поглядывая на тушу.       – Джейн, сбоку! — орнул молодняк из фургона.       Женщина рефлекторно подскочила и, напружиненная, с размаху ударила битой на движение в боковом зрении.       Но рука с битой вдруг как увязла и застыла у самого виска… паладина, который укоризненно склонил голову, остановив биту ладонью.       Джейн вскрикнула от неожиданности и чуть было не нанесенного удара по красавчику.       – С другого..! — пискляво и виновато донеслось из фургона. — …Сзади!       Женщина хотела было подорваться, но Ниран за биту коротким рывком притянул Джейн к себе, и замахнулся свободной рукой с оружием. Но даже не скорость, с которой он это сделал и страх от зомби за спиной заставили женщину оцепенеть. А то, что в этом спасительном рывке она фактически свалилась и уткнулась золотистому красавцу в грудь.       Кто-то рухнул, хрипя и клацнув зубами, позади. Но Джейн не спешила шевелиться в этой… неловкой ситуации, понимая, что рефлекторно вцепилась паладину в футболку. И совершенно дебильно, по-бабски подмечая… что кровь приливает к щекам, да не только к ним.       Ну да, вся планета скоро встанет немертвой толпой, а у неё весь мир сжался до прохладной сильной мужской модельной груди перед носом, похабно обтянутой белой футболкой, от которой, к тому же, пахло не упахавшимся мужиком, а почему-то… луговыми травами в солнечный ясный день.       – Джейн, — окликнул её Ниран, и женщина вздрогнула, отстранившись сама, даже излишне быстро.       – Да всё супер! — отозвалась она, забирая у него биту и неловко осмотрев себя, чтоб просто отвести глаза.       Однако, собственное поведение и мысли её ещё больше злили. Как деваха, фапнувшая на первого встречного красавца!       – Посиди, отдохни, — произнес Ниран спокойно с оттенками понимающей заботы.       – Не, мне норм, — попыталась соврать она, дёргано поправляя, бретельки от верхней части сарафана, как вдруг её взгляд привычно скользнул по своей груди, которая без бюстгальтера сейчас сдавала все её романтичные мысли.       – Дже-е-йн, — укоризненно повторил Ниран, и женщина поймала его немного ироничный и абсолютно понимающий взгляд. — Зомби хватит на всех. Не заставляй меня грустить, если ты вдруг сейчас по случайности с кем-то из них ошибешься.       Вынужденно взяв всю свою гордость, неловкость и раздражение на себя в железные тиски, Джейн пришлось трезво согласиться и отступить.       – Да… Ты прав.       Паладин поддержал её кивком и легкой доброжелательной улыбкой. После неё Джейн тем более поспешила отойти подальше к машине и, с одной стороны, не мешать, с другой стороны, подумать. Правда, нырнув в свой джип и отрезав себя от всего мира, женщина опять поймала себя за горящими щеками и глупыми девичьими мыслями. В голове она несколько раз обозвала себя наивной дурой и, откинув голову на подголовник, злобно прошипела на себя за глупости и быструю влюбчивость. Но как она не старалась, как не пыталась гнать логикой свои фантазии, та же самая беспощадная логика, будто с другого плеча настаивала и советовала: не унывать. И не отчаиваться.       Джейн раскрыла глаза, мельком глянув в окно на вновь пляшущего с саблей мужчину и ей снова пришла простая мысль, присущая ей и раньше по жизни. Кто не пытается — тот ничего не достигает. А кто стремится к вершине — так или иначе куда-то дойдет.                     Таллис              После расправы над кошаком мы устроили небольшой перерыв, чтобы перевести дыхание. Равнодушным этот пушистый гад не оставил ни меня, ни Дона. Парень и вовсе сел на подоконник на пару минут, дожидаясь, пока у него перестанут мелко трястись руки. По раздраженной физиономии читалось, что сей факт его явно бесил, но особенности организма были непреодолимы.       Я и сам был не лучше. Мандраж после встречи с котом проходил медленно, и вброс адреналина теперь выливался в мелкую дрожь по всему телу и предательски накатывающую слабость.       Как вдруг я вспомнил! Ну, конечно же!       Порывшись в карманах своей охотничьей куртки, я достал из глубокого внутреннего отсека почти не пострадавший шоколадный батончик и с рожей фокусника вытащил его перед носом Дона. Парень вопросительно вскинул брови, а потом его физиономия растянулась в улыбке. Ну да, мы ведь именно с ним грабили недавно магазинчик на всю эту калорийную сладкую пакость, правда потом, не подумав, всучили всё мелочи в фургон.       А я ещё, как назло, снял свой рюкзак с полезными ништяками.       Но Дон малость задумался, после чего вскинул указательный палец и тихо, как кот, спрыгнул с подоконника и метнулся к одному из проверенных ранее классов. Я последовал за ним, дабы всё равно не оставлять парня одного.       Однако, Дон вынырнул из класса довольно быстро, словно то, что он искал и так находилось на виду. Я вопросительно развел руками, и старшеклассник с чувством гордости продемонстрировал мне бесценную находку: жестяную банку «Пэпси», лишь слегка мятую по ребру. Видать выпала у кого-то из ранца после закупки в автоматах на первом этаже рядом со столовкой.       Понятно, что, поискав по классам, мы можем найти бутылированную воду, которая и здоровее, и в большем количестве. Но сейчас нам одинаково хотелось именно сладкой пакости!       Какой же вкусный после такой встряски оказался этот несчастный шоколадный батончик! А уж раздавленная напополам сладкая газировка не сравнилась бы с дорогим коньяком. Да, может это короткое и беглое пиршество на пару укусов и было неуместным в такой жутковатой обстановке, когда из-за угла могла показаться любая дрянь. Но уж очень хотелось.       Очень это было понятно и обоим необходимо.       Не говоря о том, что это совместное распитие сближало, и в глазах пацана я уже не выглядел нежненьким щеголем.       Удивительно, но после грохота к нам не сбежалась вся дохлая часть обитателей школы. Вообще мы с Доном не слышали никаких посторонних шумов и шорохов. Словно котан властвовал на этаже совершенно один, благополучно выселив остальные голодные рты.       Закончив мимолетный перекус, мы как два дебила одновременно начали шарить взглядом по сторонам в поисках урны для мусора. Да здравствует воспитание и забота об экологии в условиях зомби-апокалипсиса! А также противовирусная гигиена, переработка мусора и утилизация отходов человеческой жизнедеятельности! Переглянувшись, мы поняли всю свою тупость в условиях разворошенной школы, которую будто вверх фундаментом перевернуло, покрутили пальцами у висков, а потом сложили пустую банку и фантик от шоколада на подоконник. Прям как наглядная инсталляция пира во время чумы.       После чего, собравшись с духом, мы с Доном безмятежно отправились дальше по пустому коридору. Прям проспект, мать его, просвещения. Девственно чистый, беззомбоидный, далеко просматриваемый, оттого что где-то лампочки до сих пор светятся. Благодать, а не зачистка. Никаких лишних теней!       Но стоило мне опять расслабиться и зарядиться ядовитым скепсисом к скромной работе, как вдруг откуда-то сверху с легким шелестом на меня начало пикировать белое пятно. Я даже перепугаться не успел! Мозг извращенно отмахнулся от пятна, как от куска падающей штукатурки, и только потом понял, что штукатурка в обычном состоянии не машет крыльями.       Отбился я рефлекторно и с чувством полной обиженной растерянности на роже. Почти не думая, махнул обмотанной школьной шторой левой рукой. Та гулко бухнула в мягкое, словно угодила по тугой перьевой подушке. Белое пятно тут же кубарем повалилось на пол, а я восхвалил тупую идею намотать себе на руку штору про запас, потому что я готовился к детским зубкам и крысиным коготкам, но не к атаке с воздуха!       Кажется, это уже за гранью добра и зла…       Кувыркаясь и кряхтя, на пол, теряя пух, шлепнулось нечто крупное, белое, в крови и с поломанными остовами маховых перьев... Фантазия тут же дорисовала образ неудачно спикировавшей курицы, но нет... Монстр, наконец, заверещал, деловито перевернулся на лапы, успешно помогая себе поломанными крыльями, и… вздыбил остатки желтого цветастого хохолка.       Какадуха?! Да вы издеваетесь!       Повезло, что кто-то уже успел выщипать и отгрызть этому белому дьяволу часть маховых перьев. Голодный птиц неловко взмахнул, навернулся, попытался подпрыгнуть... но взлететь с пола на поврежденных крыльях не так просто, как спланировать с какой-нибудь двери или лампы, куда он закогтился на клюве и когтях. И ведь умел же сидеть без звука и шороха! Ждал, пока мы пройдем под ним.       Вот падла! Даже дохлая и то умная!       Сердце обливалось страхом, жадностью и чувством вселенской несправедливости. Но когда эта срань пронзительно завопила вот уж действительно на всю тихо замершую школу, да таким мерзким визгом, будто его резали заживо, я не выдержал и рванулся вперед, чтобы еще раз прибить эту дорогущую курицу к полу, и уже с концами.       Правда, когда хрупкие позвонки птички щелкнули, а визгливый горластый ор обитателя австралийских лесов прекратился, что-то у меня в душе окончательно сломалось.       Но ведь какадуха же...!       Птица!       Красивая! Белая. Плюшевая как зефирка. Хоть при жизни и визгливая до безобразия.       Правда, и после смерти оправдавшая свое звание «Белого дьявола». Не зря говорят, хочешь проблем — заведи хаски и какаду, и они напару разберут всю жилплощадь. Милейшая пташка на деле являлся одним из сложнейших по содержанию питомцев. И то, что он оказался в школе — это какой-то безумный факт. Потому что чудо это требует внимания всегда, с продыхом только на свой сон. Не поверю, что он жил здесь в школьном живом уголке! Разве что на передержке. Разве что из сентиментальности самого директора! И то, в то время пока с этим разрушительным чудом природы играли, чесали и строили бесчисленные игровые площадки, чтобы занимать его неуемный клювик, кусающий дерево, как строительные щипцы.       Мечта, а не птица! Такую радость только врагам дарить.       Хотя когда-то я сам чуть было не запал на его милейшее очарование и жизнерадостность…       Гадство… да я и сейчас грущу, оттого что эти харизматичный птички с желтым хохолком и отчетливой эмоциональностью такие… очаровательные и милые.       Пока спокойные, конечно, а не когда им в голову вселяется бешенство.       Я обошел свою жертву, грустно глядя на частично ощипанную тушку.       Дохлятина на полу выглядела печально. Я постоял над бывшей зомбятиной, словно собирался спеть по ней панихиду, после чего задумчиво поглазел по сторонам, а потом подобрал первый попавшийся школьный рюкзак, вытряхнул оттуда все книжки и тетрадки, и за перо аккуратно засунул додохшую тварь с печально повисшей головой и трагично закрытыми глазками под бархатными веками в сумку.       Дон смотрел на меня совсем уж ахеревшим взглядом.       – Нахера?! — недоумевая, шепотом спросил он.       – Всегда хотел какаду, — признался я, аккуратно пакуя тушку и заворачивая хохолок под молнию рюкзака.       – Так оно ж дохлое! — после тех визгов, от которых у нас ещё звенело в ушах, мы могли смело общаться.       – Ниран поправит, — тихо сказал я, вешая рюкзак на спину. — А живое оно пиздец проблемное.       Дон скривил такую скептичную рожу, что я почувствовал себя блаженным.       – Просто хочу, — отмахнулся я, отметая странные вопросы про своего спутника. — Сувенир.       Старшеклассник выматерился, но против моей причуды лезть не стал. Видимо решил, что ему будет проще это увидеть по возвращении, чем сейчас задаваться тупыми вопросами.       Правда, тогда он тоже увидит, на что способен Ниран.       Да и похер. Мы и так уже слишком много кого затронули своими странностями и изменениями. Вот Дон вообще фапнул на когти Нирана. И это он пока очнувшегося Волтера, покусанного лизунами, не видел. Тут даже без нашей золотистой нежити все могло обойтись, не добей мужика потом проходящие зомби.       Такое даже по канону было! Вон где-то в лабораториях Раккун-Сити дозревает последние часы один такой экземпляр, к которому приложилась тварь, покусанная лизуном. И не только он. Есть в мире и экземпляр еще совершеннее, чем измененный под суперсолдата человек. Разве что он в свое время подставился добровольно под тварь куда мощнее и опаснее легкого лизуна.       Кстати, о лизунах. Меня опять запоздало осенило.       Неохотно, но я вышел на связь с Эрис и Намирэ. Пусть знают. Может это знание поможет им скоординировать действия или… ускорит в принятии решений.       – «ВАЖНОЕ СООБЩЕНИЕ. Как только твари из улья утратили интерес к жителям города и обратили внимание на нас, события канона вероятнее всего начнут меняться. Элис, которую, возможно, выпустили из больницы, не будет с ними встречаться. А значит, её ветка событий пойдет иначе. Как и ветка событий майора, ответственного за принятие решения сброса ядерного заряда. Мы не можем гарантировать тайминг, ровно как и предсказать его действия. Но «Амбрелла» по любой логике будет обязана зачистить свидетелей. Портал, по-прежнему настроен на 6.00 утра. Но вы уверены, что ракета не будет запущена раньше? Время её долёта до города — ровно 5 минут. Думайте. Конец связи.»       На этом я отключился и поставил блокировку на входящий сигнал. Не хочу, чтобы меня отвлекли в ответственный момент. Как и не хочу пока знать, где они сейчас и чем заняты. И почему у меня стойкое предположение, что итог их работы в городе меня не порадует? Может потому, что их вопросы и просьбы настолько… странные? Незначительные? Бесспорно, школьники, о которых говорила Эрис, прекрасны! Но неужто кроме них вообще никого больше нет интересного? Да и почему она не смогла их задержать? Почему не отправилась, к примеру, сама вместе с Доном за его сестрой? Почему вообще они попытались переложить на нас свои пожелание кого-то спасти?!       Хотя... пойди они сами вместе с Доном, я бы тут сейчас не тусовался. И впечатлений бы не словил. И дохлую какадуху на хребте в рюкзаке не тащил. Да я бы многое что не сделал! В том числе не инициировал бы весь этот поход, в котором мы уже познакомились с классными парнями, а за воротами школы нас бы не ждала эффектная боевая красотка.       Даже занятно, что из всего прошедшего дня её лицо вспоминается сейчас ярче многих других, с кем я успел пообщаться.              

***

             Под редкими и одиночными выстрелами с крыши отдых получался сомнительный, но для некоторых даже полчаса тревожной дремы были спасительным перерывом. Театральная столовая и холодильник рабочего персонала первыми пошли на разграбление. Правда, кто-то утверждал, что в такой обстановке ни один кусок жратвы в горло не полезет. Но после заверения врача и под её принудительным строгим взглядом, хотя бы на калорийные сладкие батончики народ согласился. Бойцам нужны были силы на остаток вечера. А без еды сил из воздуха ни у кого ещё не прибавлялось.       От группы бойцов с осевой улицы, по которой проходил основной поток спасающихся машин, начали поступать плохие новости. Стрельба по зомби становилась бесполезна. Сообщения, которые транслировали с вертолета Корпорации, конечно, помогли гражданам сориентироваться и направиться к Раккун-Стрит для спасения. Однако, это же вскоре могло их всех погубить. Потому как за людьми непременно тянулись восставшие из мертвых зараженные, и даже множественные баррикады не могли их удержать.       Наконец, смешенный состав из двух групп «Дельта» и «Хотэл» доложились, что у них очередной раз подходят к концу патроны и они вынуждены отступить с улицы. Хэндерсон готов был направить им смену, но бойцы по рации его остановили и сказали, что это уже бессмысленно. Командир, естественно, напрягся, но подробностей начал дожиться при встрече.       Уилсон нервно мерил шагами холл. Отдыхать у него не получалось даже несмотря на успешный созвон с женой через внутренний телефон театра. Супруга безопасно закрылась в квартире и в тишине ждала момента, когда муж сможет заехать за ней. Плакала, боялась за дочерей, но Уилсон пока успокаивал её тем, что поддерживает связь с девочками в школе.              Наконец, автомобиль с вооруженной группой вернулся, и в театре их обступили с жадным вниманием.       – Продвижение по Раккун-Стрит на автомобилях стало полностью невозможно, — доложил невысокий молодой мужчина с отчетливой смесью латинских кровей. — Люди начали бросать в заторах свои автомобили и бежать на эстакаду к выходу. С одной стороны, автомобили сдерживают преследование зомби. Но с другой… — боец покачал головой. — Их слишком много.       – Что на самой эстакаде? — спросил Уилсон.       – Огневой заслон пока поддерживают силы Корпорации. Мы им там не нужны, — сделал паузу боец, а потом честно добавил: — Но когда понадобимся, то будет уже поздно. Если затор протянется по эстакаде до спуска на землю… или если зараженные будут в толпе, то все, кто будут там, почти наверняка погибнут.       Многие переглянулись и тихо заматерились. Кто-то в отчаянии пнул ближайший диван. Кто-то устало рухнул на стулья. Все понимали, что такие слова деморализуют, но это была та правда, которая пока ещё могла спасти им жизнь.       – Идти на мост — только погибнуть, — согласился удручающе сослуживец, складывая свое помповое ружье на ближайшую стойку. — Рикардо прав. Люди напуганы и даже сейчас на наших глазах двоих упавших просто задавили. Мы заметили, но не успели пробиться и помочь. Женщина с ребенком погибла у нас на глазах… Они их попросту…       Боец опустил голову и с усилием тронул переносицу, не давая воли расшатанным эмоциям. Другой тут же подошел и похлопал напарника по плечу.       – Я в порядке… — сжав губы, покивал мужчина с аккуратной бородкой. — Просто… М-да. Это было тяжело. Казалось, я не успел какие-то секунды.       – Норман, приятель, пойдем, отдохнешь, — потянул его за плечо более взрослый и опытный темнокожий сослуживец, который должен был выехать им на смену. — Старина Моррисон лично сделает тебе кофе. Из дерьма, которое я тут нашел в столовке, но тебе полегчает.       – Да, спасибо… — согласился Норман и отправился за сослуживцем. Доклад было кому продолжить и без него.       Хэндерсон и Уилсон проводили их с тяжелым сердцем, и ничего не посмели сказать в укор. Жизни граждан обрывались сегодня у всех на глазах, но если какие-то заканчивались мимолетно, то другие цепляли до глубины души. Лицами, ситуацией, голосами, упущенным моментом.       – У него похожие жена с дочкой сегодня застряли где-то в Госпитале. Плановый осмотр, — тихо сказал Рикардо, когда под похоронным молчанием два бойца скрылись в кафетерии. — Что там сейчас с ними — неизвестно.       Народ с трагическим пониманием принял этот факт, но глупо было высказывать какие-то надежды. Шанс выжить в госпитале, куда с самого утра должны были поступать первые раненные граждане, крайне мал.       – Есть новости о группе рядом с воротами? — чтобы как-то сменить тему, спросил командиров один из прибывших.       Хэндерсон уверенно кивнул и ответил:       – Да, Уэллс докладывает, что там тоже хаос. Людей пропускают через рамки сканеров по одному. Очередь такими темпами почти не двигается. Народ психует. У кого-то просто случаются приступы.       – У Пэйтона появилась хоть какая-то информация о том, когда нам пришлют помощь? — мрачно спросил Уилсон.       – Нет. Сотрудники Корпорации не дают никаких пояснений, — сказал Хэндерсон и злобно нахмурился. — Наоборот, требуют, чтобы мы все явились к ним туда. Вот только как?! Крылья мы ещё не отрастили. Уилсон, где твоя вертушка?       – Заправились и засели на крыше высотки делового центра, — ответил Уилсон. — На лестнице у них там тишина, но я всё равно приказал закрыть двери. Я пока не рискну их куда-либо вызывать. Пусть сидят там до утра, пока не понадобится вытаскивать нас из какой-либо задницы.       – Хорошо, — согласился Хэндерсон. — Побереги их на крайний случай. А пока всем отбой. Приказ отдыхать.       Мужчина махнул рукой и собрал уже отойти обратно вглубь театра.       – Значит, к Пэйтону пробиваться не будем? — спросил со странным выражением лица Рикардо. То ли с надеждой на здравомыслие командира, то ли борясь с совестью. То ли… с чем-то еще.       Хэндерсон остановился и обернулся. Странный тон Рикардо он прекрасно заметил.       – Хочешь выбраться отсюда, Торрес? — спокойно спросил командир без единой строгой ноты в голосе. — Только честно.       Боец помялся и осторожно покосился на остальных. Вид у него был измученный, в глазах читалось напряжение. Он дважды порывался что-то сказать, но передумывал.       – Укорять не буду, — подбодрил его командир.       – Честно — хочу, — сознался Рикардо, стиснув ремень оружия. — Но я не брошу команду. Это не героизм, капитан. Я рад бы выйти из города, успеть за семьей, но… Я не смогу потом нормально жить, зная, что вас всех бросил. S.T.A.R.S. тоже моя семья.       Хэндерсон благодарно кивнул за прямоту и глянул на остальных. Мужики соглашались, пусть устало, пусть тяжело, но бежать из города в числе толпы они отказались один за другим. Кто-то говорил раньше и понимал, что заражение пойдет дальше по миру. Кто-то уже успел позвонить родителям в других городах и приказал паковать вещи и садиться на самолет из страны.       Но разделяться и в одиночку разбегаться бойцы S.T.A.R.S. не собирались. И сейчас последние события и часы должны были окончательно подвести черту под их решениями о том, как дальше выручать себя, родных и остатки города.       – В таком случае, — заговорил Хэндерсон для всех, — если хотим выжить, ждем, когда начнется отток людей обратно с моста и пропускаем волну. Пробиваться к Уэллсу сейчас — самоубийство. Если ему повезет, он со своими выйдет из города. А там либо приказы, либо шумиха в прессе приведут к нам подкрепление.       – Но над городом нет ни одной вертушки репортеров, — сказал кто-то из бойцов.       – «Амбрелла» могла закрыть небо для прессы, — строго сказал Хэндерсон. — Но репортеры найдутся везде. Информацию от города миллионника не удастся полностью скрыть.       – В таком случае, ждем утра? — спросили сослуживцы.       – Ждем затишья, — поправил командир. — И если ночью на улицах будет достаточно светло, то отправимся сперва по школам.       – Вот тут не соглашусь, Райан, — остановил его Уилсон и привстал со спинки дивана. — Пока вся волна движется к Раккун-Стрит, надо ехать по школам сейчас.       – Патронов немного, — напомнил Хэндерсон.       – Заедем по дороге к Кендо, — заявил Уилсон, припоминая широко известный в их кругах оружейный магазин.       – Думаешь, к этому часу его ещё весь не вынесли? — скептично спросил командир.       – Вот и проверим…       – Хью, подумай еще раз…       – Райан, довольно! — нервно одернул его Уилсон. — Я не могу просто сидеть и ждать! Я чую, скоро настанет самое время. Возьму из своих только тех, кто готов прорываться.       Хэндерсон всё ещё оставался при своем мнении, но не стал углубляться в споры. Хью Уилсон тоже со своей стороны был прав. Попытаться спасти выживших в школах стоило. Не у всех, кто заперся, есть еда и вода. И если взрослые ещё как-то могут протянуть полдня или даже попытаться выбраться, то дети таким терпением, смелостью или смекалкой не всегда обладают.       – Хорошо… — согласился командир. — Распределим ресурсы. И если что, советую вам прихватить школьный автобус. Говорят, видели один на улице Флавер-Стрит, а другой застрял где-то в домах Фокс-Стрит.       – Да, разберемся, — напряженно отблагодарил Уилсон и потер свой лоб.       Ситуация у них была, конечно, тяжелая, но то, что у встрявших школьников обстановка была еще хуже, не отрицал никто.       Правда, чего говорить о сложности, если, уходя вглубь временной оружейной, Уилсон задумчиво вытащил свой нож и на всякий случай проверил его остроту.