Соседи

Тигнари сегодня опаздывал на потоковую лекцию по ботанике. Такое случалось. Он не был идеальным студентом или, уберег Господь, старостой группы. Учеба ему нравилась, но он не был ей болен или зациклен на ней, поэтому к опозданиям относился спокойно. Да и не так уж часто он и опаздывал.    Когда он только проснулся, Кэйя и Альбедо уже ушли. Он не просил их будить его, а сегодня очнулся на третей койке, которая осталась не придвинута к «двуспальному сексодрому». (Так за глаза называл их супер-ложе из двух сдвинутых коек Кэйя.) Так что сегодня его не разбудили копошение и толчки под бок. Он сидит минут пять на кровати, пытаясь вспомнить день недели и что вообще происходит. Осознание пришло быстро: вторник, десять с чем-то утра, проспал первую пару. На себя он не злился, потому что смысла не было: впереди еще несколько пар. Он быстро привел себя в порядок и собрался, закинул вещи в шоппер и вышел из комнаты, закрывая за собой дверь на ключ. Стоя на остановке, успел купить себе улитку из слоеного теста со шпинатом и последние сожаления о том, что проспал улетучились окончательно.   В переполненную аудиторию он прошмыгнул бесшумно. Преподаватель даже не заметил открывшейся двери в просторную аудиторию, напоминающей амфитеатр. Лекция была потоковой для всего второго курса учащихся на агробиологическом факультете университета. Тигнари прошмыгнул по лестнице вверх к последним рядам аудитории и на секунду просто застыл. Ближе к стене за последним рядом сидели светлая и синяя голова, которые даже не обратили на него внимания.    «Какого черта они тут забыли?» – только и промелькнуло в еще сонной голове, а ноги сами понесли протиснуться на ряд к ним и сесть третьим рядом с Альбедо. Альтернатива выбора сесть в другое место испарилась как-то сама собой. На лице застыло красноречивое выражение, которое можно было расценивать как удивление, непонимание, смятение и искренний ахуй. Он молча достает ноутбук и бутылку воды, не глядя на двоицу, которая подозрительно увлеченно слушает преподавателя. Минут пятнадцать они проводят в шелесте аудитории и звуке клацанья клавиш ноутбука, а после Тигнари все же поворачивается к ним, желая понять не привиделись они ему тут. Нет, Кэйя и Альбео вполне себе реальные. Альбедо даже загуглил рисунок какого-то растения, что привели в пример и зарисовал его в своей тетради. Что писал Кэйя он увидеть не может, но телефон в его руках говорит о том, что не все моменты из рассказа лектора его интересовали. Тигнари в смешанных чувствах вздыхает и тоже берет телефон в руки, открывая чат на троих.    Нари: Пара вопросов…   Кэк: это была идея Альбедо бзв)   Пробирочное: Если бы ты не проспал, то услышал бы лично мою инициативу послушать твою лекцию. Давно хотел.   Кэк: и кое что еще))))))))))   Пробирочное: 😄🔪   Нари: Могли хотя бы написать, что меня ждет такая группа поддержки на паре   Кэк: ты сладко спал   Пробирочное: Так было интереснее.)   Кэк: препод ниче кстати я думал скука будет ужасная, а вроде ничего    Нари: Будь я вами, то лучше бы поспал лишние часы…   Кэк:  еще спасибо скажешь, когда я тебе скину то, что было в начале лекции    Нари: Боже, вы странные    Пробирочное: Можно просто Альбедо.   Кэк: *2 вложения*   Нари: Спасибо…   Нари смешливо фыркает и откладывает телефон, по диагонали глянув фотографии и возвращается к лекции. Проходит еще минут двадцать после, как вдруг Тигнари чувствует прикосновение к своему бедру. Недоверчиво поворачивает голову в сторону, а Альбедо продолжает что-то писать, никак не выдавая своих шалостей.    «Чертов левша», – закатывает глаза Нари, но руку не стряхивает. Делает вид, что ему все равно, что происходит под партой, лишь закидывает ногу, на которой покоилась чужая рука, на ногу. Смотря в экран, Нари не видит, как Кэйя что-то прошептал Альбедо на ухо, а на лице блондина скользнула улыбка. Раздался тихий еле различимый щелчок и ладонь неожиданно крепче сжалась так, что брюнет почувствовал ногти через слой джинсов и тут же вздрогнул, вопросительно повернувшись к соседям. У агробиолога появилось недоброе предчувствие, ведь не могли эти двое сюда прийти просто так, просто потому что Альбедо захотелось послушать про тычинки и пестики. Ну, может быть, Альбедо один и мог прийти, но вот брать с собой Кэйю значило пропустить половину лекции мимо ушей и заняться каким-то разгильдяйством.    Альбедо в лице почти не изменился, лишь еле-еле прикусил нижнюю губу и прищурился, будто пытаясь разглядеть что-то со слайда презентации, что переключает лектор. Его очки покоились на голове, убирая лезшие в лицо прядки, а не на носу, чтобы лучше видеть. Тигнари опустил их на место, чтобы тот не напрягал зрение еще больше. Снова раздался тихий щелчок и Альбедо резко и насколько возможно плавно прильнул к Тигнари. Рука все еще сжимала его бедро.    – Аль-бе-до? – Шепнул по слогам Тигнари, испуганно отпрянув и тихо ойкнув от крепкой руки на своей ноге. Брюнет подался вперед, пытаясь разглядеть Кэйю и его реакцию на странное поведение соседа. Но тот, как ни в чем ни бывало сидел в телефоне, листая ленту, будто ему было все равно на то, что Альбедо чуть не лег на парту и Тигнари. Взгляд уцепился за красную электронную сигарету на столе рядом с Кэйей, а рядом с ней лакированный кейс с двумя кнопками. Наушники? Нет. Все за долю секунды встало на свои места, а ухмылка Кэйи перестала быть такой непонятной. Тигнари разочарованно вздохнул и закатил глаза, прошелестев обреченное: «Боже, если ты есть, помоги». Переждав момент тишины от лектора, а когда тот снова начал вещать, то опустился к уху лежащего на его предплечье Альбедо и как можно тише прошептал:   – Вы, блять, два недотраха ходячих, могли этим заняться где угодно, но какого дьявола вы выбрали притащиться именно ко мне на пару? Ответь, Альбедо? Что? Пункт на публичные места, м? – Нари не долго думал над тем вступить в эту игру или нет, а потому последнее слово он смешал с поцелуем места за ухом. Оттуда, где сидел Кэйя послышался смешок, а Альбедо дрогнул и титаническими усилиями сдержал хныканье.    – Поднимись, ты привлекаешь много внимания, Альбедо, – Тигнари накрыл его ладонь на ноге своей.   – Какое, нахуй, внимание? – Глухо прошипели в ответ.   – Сделай, как я сказал, – Тигнари сжал ладонь.    Поглубже вздохнув, Альбедо оторвался от поверхности и попытался тут же скрыть любые эмоции на своём лице. Единственное, что его выдавало – это учащенное дыхание и бешено колотящееся сердце. Немного поерзав на месте в поисках удобной позы, Альбедо ощущал, как покрывается мурашками, а слова преподавателя окончательно престали иметь смысл. Стыдно ли ему, что они и у Тигнари забирают знания? Ничуть. Стыдно ему становится, когда с другого бока он ощущает холодную ладонь Кэйи, которая проскользнула под его толстовку и начала гладить выступающие ребра. Приходится затаить дыхание и переплести пальцы с Тигнари, чтобы куда-нибудь выместить свое напряжение. Любое прикосновение к нему сейчас ощущается очень ярко и требует за собой продолжения. Свободной рукой в одно движение снимает с себя очки, оставляя их на начатом конспекте и прикрывает ладонью глаза, а Кэйя и Тигнари заговорщически переглядываются. Второй сосед вопросительно кивает на кейс, но Нари отрицательно качает головой, переводя взгляд на прикушенную губу и порозовевшие щеки Альбедо – облизывается.   Ладонь Тигнари приходится выпутать из чужих чуть вспотевших пальцев и переместить на внутреннюю сторону бедра. На Альбедо он больше не смотрит, а внимательно изучает слайд презентации. Блондин вздрагивает и непроизвольно поддается тазом вверх, неосознанно пытаясь приблизить руку к паху через одежду. Он четко ощущает каждую вибрацию и ладонь Кэйи, что с ребер опустилась ниже и теперь изредка цепляет край джинсов, ныряя подушечками под.    «Нечестно. Атака с двух сторон», – думается Альбедо в попытках прильнуть ближе то к одной ладони, то к другой.    «Нечестно. Зачем такое вытворять на моей лекции», – думается Тигнари, когда его ладонь поднимается выше к пуговице джинсов.    «Бля, просто ахуенно!» – Думается Кэйе, когда он ощутимо проводит ногтями по горячей коже, сжимая.    Альбедо медленно опускается лбом на стол парты, тихо-тихо скуля, но, затылком почувствовав чужой взгляд сверху, затыкается. Джинсы ужасно давят швом на вставший еще с начала пары член. И всё стараниями Кэйи и его дурной идеи. Разворачивается на щеку, смотря в каре-зеленые глаза снизу вверх и лишь одними губами шепчет прямо в них: «Пожалуйста.» Экран ноутбука Тигнари гаснет, потому что ему уже слишком долго не уделяли внимания. Нари не отводит взгляд, а смотрит в ответ, справляясь с пуговицей и ширинкой. Смотрит так снисходительно и на грани безразличности, что Альбедо не выдерживает этого – жмурится, сводя брови, а ведь его еще даже не коснулись. Хочется расплакаться от того, что происходит и почему все так медленно. В ладонь Тигнари сквозь намокшее белье упирается головка и тот медленно вздыхает, шепча тихое ругательство. Непонятно, ругается ли он на Альбедо или Кэйю, на двоих сразу? Или, может, на самого себя за то, что невольно свел бедра крепче и покрылся мурашками, ощущая влажное тепло предсемени на подушечках пальцев, что проходятся по головке. Интересно, на какое время хватит Альбедо, учитывая, что его с начала пары стимулирует пробка? Или даже с момента выхода из комнаты общежития?   Рука Кэйи, согретая теплом, в последний раз мазнула по ребрам, дотянувшись до левого соска Альбедо, но вместо того, чтобы перестать дразнить тело, переместилась к шее, что так правильно стала повернута к нему. Сосед тихо гладит нежную кожу и тут же вплетает пальцы в волосы, легонько сжимая. Они решили убить Альбедо. Тигнари уж точно, потому что обхватывает твердый орган в кольцо, а подушечкой большого пальца надавливает на головку, массируя сквозь белье. Прислушивается, а Альбедо ни жив ни мертв – в немом стоне приоткрыл рот и трясется, изнывая от палитры ощущений, которую только расширяет Кэйя, накручивая пшеничные пряди на пальцы и гладя за ухом. Нари наклоняется к щеке Альбедо, еле касаясь губами кожи:    – Такой хороший мальчик, – горячо и четко шепчет, – делает так, как ему сказали и молчит.   Это открытая провокация, потому что обычно после таких слов Бедо начинал хныкать от смущения. Зная это, Тигнари предусмотрительно приникает к искусанным за последний час губам и затыкает, глотая все звуки. Альбедо и Кэйя, конечно, идиоты, но предусмотрительные идиоты: сели в самую даль, а перед ними несколько свободных рядов, так что, как говорится, можно, если осторожно. Конец поцелуя обозначается прикушенной нижней губой Альбедо. Пока лицо Тигнари рядом – нужно пользоваться ситуацией, поэтому Альбедо тихим сбивчивым шепотом взывает к касаниям:    – НариНариНари, сильнее, пожалуйста, еще… – И это тоже открытая провокация.   «Какая же ты стерва, Альбедо», – думает с ухмылкой, а если бы не условия аудитории, то и сказал бы вслух, сжимая покрасневшую от возбуждения шею. Для блондина все касания к члену уже граничат с болью, а не наслаждением. На секунду у Тигнари мелькает желание спуститься под парту и сделать все ртом, так даже практичнее будет – ничего убирать не нужно, а вот для Альбедо это будет сущим адом. От такой мысли внутри все замирает, а Тигнари бесшумно опускается ниже под полным шока взглядом Альбедо и звуком очередного щелчка. Кэйя все это время чутко наблюдал за ситуацией.    – Сядь прямо. – Сипло и повелительно раздалось из-под парты.    – Блять… – Мяукнули еле слышно в ответ, выпрямляясь.    – Еб-а-ать, – прокомментировали картину тихим смешком со стороны.    Ряды амфитеатровой аудитории венчал последний ряд с троицей на ней, где красное лицо Альбедо, словно звезда на новогодней ёлке, пыталось не выдать себя. Тигнари устроился между бедер и прильнул к внешней стороне, сжимая яйца через белье. Он почувствовал эту сильную судорогу чужого тела и прикусил губу – по какой же грани сейчас ходит Альбедо. Интересно, думает ли этот извращенец, что пробка в нем – это Кэйя? Хотел бы он, чтобы в их общей комнате произошло все это, где со спины его будет брать Кэйя, а Тигнари будет отсасывать ему? А ведь они были близки как-то раз к такому раскладу событий. Внутренние часы Тигнари подсказывали, что до конца пары оставалось около получаса, а значит, нужно поторопиться и закончить эту сладкую тройную пытку. Нари высвобождает наконец-то перевозбужденный влажный орган из плена белья и дует на него, слыша, как неровно дышит Альбедо сверху. Дрожащая рука блондина тут же находит себе место в волосах Нари, сжимая и притягивая к себе – какой нетерпеливый – а вторая упирается локтем в парту, чтобы было удобнее уткнуться в ладонь ртом и не издавать никаких звуков. Дрожит. Тигнари ведет языком вдоль, собирая всю смазку, что успела выступить, облизывает бесшумно, словно делал это каждый день, сам себе поражается. Наверное, врождённое чувство самосохранения сейчас выкручено на максимум, потому что лишь одна долгая мысль, что их могут застукать и распаляет, и губит все одновременно. Поэтому, конечно, лучше, чтобы ни одна живая душа – кроме Кэйи – этого не увидела и не узнала. Ладонь накручивает волосы туже, лобок требовательно толкается в губы и Нари позволяет головке проскользнуть за влажную бархатную щеку. Но инициативу на долго не отдает, а то не хватало еще, чтобы Альбедо туда-сюда ходуном ходил, чтобы с места преподавателя казался развивающимся бело-красным флагом с галерки. Цепкие пальцы впиваются в тазовые косточки и приказывают сидеть смирно. Кэйя переключает игрушку на монотонные долгие вибрации. Именно так бы он хотел брать Альбедо прямо сейчас: размашисто и глубоко, сжимая кожу до синяков, так, чтобы с каждым толчком задевать простату, так, чтобы Альбедо подумал, что сходит с ума от количества стимуляции разом.    Ладонь, в которую упирается Альбедо губами становится непростительно влажной и скользкой из-за слюны и скатывающихся слез в нее, того и гляди начнет стекать в рукав толстовки. Дышать Альбедо может только через нос и это получается шумно и с редкими задушенными постанываниями. Кэйя гладит его по запястью руки, что сжимает волосы Нари, успокаивая, а после накрывает ладонь своей и без предупреждения вдавливает брюнета между бедер глубже на член.    Ох, блять.   Тигнари краснеет и давится, но делает все, чтобы из него не вырвалось и звука, поэтому такую «шутку» буквально проглатывает, запоминая, что после надо отыграться на одноглазой заднице. Но спорить не будет – было горячо. Перед глазами у Альбедо на секунду темнеет от того, что он чувствует стенки горла и сокращения. Его еле хватает, чтобы совсем слегка оттянуть голову назад и с замершим дыханием выплеснуть всего себя в рот краткими судорогами. Нари замирает, жмурясь, но продолжает вылизывать, собирая все. Одна рука выпускает Альбедо и тянется к себе грубо сжимая через одежду, давая хоть какое-то трение и касание. Хочется скулить и выть от того, что с собой сейчас ничего не получится сделать, а вот сделать с Кэйей за его вмешательство, когда придут в общежитие, можно будет. Им вдвоем от этого только лучше – оба ведь только наблюдали и измывались над Альбедо сейчас, а сами сидят, словно на дворе ноябрь, а они подхватили общесетевой тренд с отменой дрочки. Боги, как просидеть оставшийся день в университете после такого?    Колени начинают болеть, а мышцы затекать. Нари дает себе полминуты прийти в себя, облизываясь, утирая запястьем губы и натягивая белье на еле дышащего Альбедо: вот он – настоящий акт афтеркеара. Слышится тройной щелчок и Бедо окончательно расслабляется – пробка внутри него перестает работать. Аккуратно и без лишнего шума Тигнари поднимается на свое место и тут же тянется к бутылке с водой, наблюдая за тем, как Бедо приводит дыхание в порядок и вытирает краем толстовки слюну и дорожки слез.   – Фу, блять, держи, – говорит Нари, доставая салфетки из шоппера и кидая к очкам соседа.    – Кто еще тут блядь.   – Ебать, наверное, тот, кто пришел не на свою пару с вибрирующей игрушкой в заднице и начал приставать ко мне? – Громким шепотом прилетело в ответ.    – Но ты же согласился, – улыбка мелькает за бумагой салфетки.   – Я думал, мы давно разобрались, кто тут главная блядь, – с чувством задетого достоинства вклинился в перепалку Кэйя.    – Еще хоть раз подобную хуйню без моего ведома выкинете – ходить не сможете. Нет, ебать не буду, много чести, а вот ноги в задницу запихаю. А если бы у меня на лекции семинар устроили, а?    – Ты бы очень красноречиво постанывал во время ответа, – мечтательно отвечает Альбедо.   – Господи, вы ебанутые.   – Можно просто Кэйя.     Набравшего в легкие воздуха Тигнари перебил гулкий повышенный голос лектора:  – Последние ряды, я вас попрошу. Мы не глухие.