***
Хосок вздрогнул. На мгновение в голову пробралась мысль о том, что, наверное, их недоброжелатели проникли в бункер. Хосок перевёл взгляд на Юнги и замер. У того были обгоревшие щёки, как будто он несколько часов загорал на пляже. — У тебя обгорела кожа, — сказал Юнги. Хосок хлопнул ладонями по щекам. Обожгло болью. — Ай! — воскликнул он. Хосок думал, как объяснить происходящее. Юнги оказался быстрее. — Ультрафиолетовые лучи, — сказал он. — Помнишь, по радио говорили? — Да. Ультрафиолетовые лучи стали особенно сильными. — Поэтому и ожоги. — У тебя они тоже есть, кстати. Значит, теперь опасны не только землетрясение и ветер. — Это мы ещё мало времени там были. — Сколько ещё это будет продолжаться? Хосок вздохнул и пошёл в сторону кухонного уголка. Он нашёл в одном из ящиков аптечку и подошёл к Юнги. Достал оттуда заживляющий крем и начал наносить на те места, где Юнги не видел. Обгорела даже шея сзади. Закончив, поделился кремом с Юнги, попросив его сделать то же самое. После они пошли завтракать. А может, и обедать, судя по времени. Как сговорившись, не упоминали о вчерашнем дне. Как будто такое можно забыть, приняв за страшный сон. Было бы неплохо сделать уборку. В бункере было довольно пыльно, но за всё время они так и не добрались до неё. Но и сейчас ни сил, ни желания не было. Хосок улёгся на койку и уставился в потолок. Юнги сделал то же самое. — Ты вылечился? — спросил Хосок. — Можно и так сказать. Меня в ближайшее время собирались выписывать. — Как самочувствие? Как воспоминания? — Вспоминаю какие-то обрывки, но смутно, как будто они были сном. — Радует. Повисла тишина. Хосок подбирал нужные слова, чтобы посочувствовать Юнги по поводу Юми, которая так и осталась в городском бункере. Они не знали, что с ней произошло. — Прости, — вдруг сказал Юнги, прервав поток собственных бессвязных мыслей. — А? — Хосок уставился на него. — Просто прости. За всё. Юнги отвернулся к стене, давая понять, что разговор закончен. Хосок слабо улыбнулся. Flashback Хосок забил в поисковике «как сделать красивую валентинку?». Усевшись перед монитором, он приготовил всё необходимое: бумагу, краски, клей, ножницы — и щёлкнул кнопкой мыши. Девушка на видео улыбалась, подробно объясняла, как и что делать, куда что прикрепить, и руки у неё явно росли из того места. Не то что у Хосока. Он высунул язык от усердия, когда выводил буквы, старался в точности повторить каждое движение девушки, но всё не так и всё не то. Пальцы Хосока дрожали, стоило ему представить, как он подкинет валентинку. Действовать придётся втихаря, потому что любить мальчиков — это плохо. Хотя в семье Хосока подобные темы и не поднимали, он был уверен: если отец узнает о том, что он испытывает странные чувства к сыну его друга, то по головке не погладит. «С другой стороны, я ведь могу скинуть на то, что он мой друг», — оправдывал себя Хосок. Друзья тоже обмениваются валентинками. Хосок не понимал, почему его так привлекала неприступность Юнги, его хмурый вид, загадочность и необщительность. Наверное, ему было интересно узнать, почему тот ненавидел его. Они учились в одной средней школе, но почти не пересекались, потому что Хосок был на год старше. По расписанию у их классов был один совместный урок физкультуры в неделю. Выпал он как раз на четырнадцатое февраля. Если бы не это совпадение, Хосок бы не решился. Он заранее вызнал через знакомых, какой номер у шкафчика Юнги в раздевалке. Во время большого перерыва перед уроком он зашёл в раздевалку и оставил там валентинку, а потом скрылся. Если он в одиночестве останется в раздевалке, то его заподозрят. Хосок и так рисковал. Перед началом урока он был сам не свой. По лицу стекал холодный пот, а колени дрожали. Друзья, которые потеряли его, спрашивали, что случилось и где он был. Хосок только отмахивался и нёс всякую чушь, боясь, что они догадаются. Хосок не мог рассказать об этом даже им. Юнги опаздывал на урок. Хосок ждал его, сделав вид, что запутался в спортивных штанах и никак не мог их надеть. Он то выворачивал их наизнанку, то мял в руках. Юнги ворвался в раздевалку вместе со своим полненьким одноклассником. Юнги рывком открыл дверцу шкафчика, чтобы достать одежду. Открытка выпала из-за столь резкого движения и полетела на пол. — Чёрт! — выругался Юнги. — Что за мусор? — расхохотался его одноклассник. Юнги увидел, что открытка в виде сердечка и, не разглядывая её, сделал вывод. — От бывшей, видимо. Заебала. Пока Юнги переодевался, наступил на неё пару раз. Хосоку казалось, что он не по открытке прошёлся, а по его сердцу. — Выбросить надо! — сказал Юнги прежде, чем убежать на урок. Он скомкал открытку и разорвал на части. Так поступают с ненужными чеками, но не с подарками, сделанными от самого сердца. Хосок на протяжении дня ходил как в воду опущенный. Но эта ситуация открыла ему глаза: он не нужен Юнги. Юнги лицемер, не зря у него нет друзей. И, пожалуй, Хосоку действительно стоит держаться от него подальше. The end of the flashback Хосок тоже отвернулся к стене, предаваясь воспоминаниям. Он никогда не испытывал ненависти к Юнги. Он расстраивался, когда тот причинял ему боль. Хосок погасил в себе это чувство. Однако теперь в нём зарождалось что-то похожее, чему у Хосока не было сил противиться. Может быть, это просто привязанность к человеку, которого спас. Он услышал тяжёлый вздох Юнги. Этот звук словно вернул в реальность. Хосок одёрнул себя. Он не должен позволять себе так думать. У Юнги была невеста. Он очень переживал. Лучшее, что мог сделать Хосок сейчас, — это поддержать его. — Юнги, — позвал он. — Мне жаль, что так получилось. Я про Юми. Я очень надеюсь, что с ней всё в порядке. Вы так хорошо смотритесь вместе. Она очень заботится о тебе. Я увидел это в бункере. Скажи, в чём секрет таких тёплых отношений? Юнги молчал. Хосок подумал было, что тот уснул. Он собирался уже повернуться и проверить, когда Юнги ответил. — Я не люблю её. Хосок поднялся на локтях. — Что? — переспросил он. — Не люблю. — Но как… почему… — Слова застряли в горле. — Ну, знаешь, как это бывает… Родительская опека с детства, разговоры о свадьбе. — Подожди… вас принуждали? — Ну, сводили потихоньку. Хосок уставился в потолок. — Хм… отчасти могу понять. Родители в моей жизни тоже многое решали. Но не до такой степени. Когда человек рядом начинает говорить о личном, всегда хочется поделиться и своими историями. Закон подлости какой-то. Только потом приходится жалеть. — Как ты понял, что ты гей? — вдруг спросил Юнги. — Ну, то есть… Мне просто интересно. Как это вообще можно понять? Хосок грустно улыбнулся. Его первой любовью был Юнги. Но Юнги лучше об этом не знать. Он расскажет о второй. Flashback «Сегодня не опаздывай. Семейный ужин. День рождения у твоей троюродной сестры», — пришло смс от мамы. Хосок посмотрел на экран смартфона. Прежде, чем он успел дочитать до конца, его потянул за руку Чимин. — Эй! — сказал он. — Пойдём ко мне фильм смотреть? Родители купили домашний кинотеатр! Хосок улыбнулся и спрятал телефон в рюкзак. Сообщение, разумеется, было забыто. — Конечно! — расцвёл он. — Буду рад полюбоваться домашним кинотеатром. Буду рад полюбоваться тобой скорее уж. Домашний кинотеатр у Хосока и так дома был. Хосок и Чимин подружились с самого первого класса старшей школы. Всё у них заладилось сразу. Редко такое бывает. Уже через месяц общения Хосок готов был доверить другу свои пароли от соцсетей, а ещё через месяц — сердце. Только вот поговорить с Чимином открыто Хосок боялся до дрожи в коленях. Чимин стал второй после Юнги серьёзной любовью Хосока. Чимин чистый, светлый, Юнги по сравнению с ним ёжик колючий. Поэтому Хосок и не догадывался, что с Чимином будет сложнее. Почему-то в этот день во время просмотра очередного фильма Хосок решил, что пора. — Чимин, — сказал он, пока друг выбирал, какой бы ещё фильм посмотреть, — я хочу кое-что тебе рассказать. — Давай. — Только… это… в общем, возможно, ты очень удивишься. Или разочаруешься. Как думаешь, у нас очень крепкая дружба? — Конечно! — улыбнулся Чимин. — Ты мой лучший друг, в чём вопрос? Не тяни давай, Хосок-а! — Просто… если тебе это не понравится, ты не будешь относиться ко мне как прежде. — Я всегда на твоей стороне и всегда тебя пойму. — В общем, — Хосок вдохнул полной грудью, собираясь с силами, — я никому раньше об этом не говорил, но мне нравятся парни. Нравятся в смысле… ну, ты понял, да? И… нет, не так. Мне нравишься ты. Хосок замолк, опустив голову. Чимин оторвался от своего занятия и уставился на Хосока тяжёлым взглядом. А потом рассмеялся. — Хорошая шутка. — Шутка? — переспросил Хосок. — Ну, это же шутка, да? — Н-нет. — Хосок! — Чимин шарахнулся от него. — Как такое вообще может быть? И давно у тебя это? — В смысле? — Ну, любовь к парням. Может, тебя девочка какая обидела? Или психологическая травма какая-то? Может, тебе к психологу сходить? Нет, я серьёзно! Всё можно проработать… — Я не псих. Собственные слова показались оглушающими. — Я такого и не говорил, — процедил Чимин. — Я пошёл. Хосок шагал в сторону дома, а на глазах наворачивались слёзы. Хосок вообще редко плакал. Даже из-за оценок. Даже когда было больно. Даже когда вдрызг ссорился с близкими людьми. Говорят, слёзы — это кровь души, и если они текут против воли, то душа уже не может терпеть. Хосок был не согласен. Терпеть больше не могло сердце. Придя домой, Хосок, в состоянии аффекта, устроил разгром в собственной комнате. Родители сбежались на шум и стали спрашивать, что произошло. Хосок тогда и рассказал им всё. Не было сил больше терпеть и скрываться. Ну, не нравятся ему девушки, что он может поделать с собой? Выбору сына те были не рады и постарались ему сказать, что вообще-то хотят внуков. Хосок в ответ нахамил. И получил. Подростковый буйный нрав давал о себе знать. На следующий день Хосок заявил о своей ориентации на всю школу. Знали даже учителя. Родителей вызвали в школу. А что те могли сделать? Те сами в шоке. Хосока начали сторониться. Родители не разговаривали с ним несколько недель. Для Хосока это стало сущим адом, и он уже готов был пожалеть о своём спонтанном решении. Но всё начало потихоньку налаживаться. Отношения с мамой стали такими же доверительными, какими были раньше. Отношения с отцом стали довольно холодными, но тот всё же принял Хосока таким, какой он есть. The end of the flashbаck — Вот так, — вздохнул Хосок. — Но мне стало легче. Я рассказал родителям о Чимине. Вскоре его исключили из школы за какую-то ерунду. — Это родители постарались? — Юнги наконец повернулся к нему. — Не знаю. Мне кажется, что да. Жаловаться было излишним. Я до сих пор жалею об этом. — Да ладно, — улыбнулся Юнги. — Наверняка он поступил в другую школу и учился в своё удовольствие. — Угу. — Грустно, — отозвался Юнги. — Я рад, что они тебя приняли. — Каково это, когда нравятся девушки? — усмехнулся Хосок. — Раз ты спросил, я тоже знать хочу. Юнги опять молчал долго, что уже напугало Хосока. Он много раз начинал растягивать гласные, словно не решался заговорить. — Не знаю, — наконец ответил он. Хосок удивился, но промолчал: не хотел поторапливать или давить. — Мне никогда никто не нравился, — выговорил Юнги. — Ну, то есть… Когда я вижу Юми, я хочу её. Мне нравится запах её шампуня. Мне всегда казалось, что женские шампуни пахнут лучше, чем мужские, — Юнги нервно расхохотался. — У меня кружится голова, когда я вижу её в обтягивающем платье. Она очень элегантно и красиво одевается. На этом всё. — Ясно. — Хосок, почему ты спишь с кем попало? Хосок улыбнулся. Их разговор напоминал спортивную игру. Они передавали друг другу эстафету. Один личный вопрос за другим, и никто не хотел проиграть. Юнги начал первый. Он и должен закончить. Хосок принял правила этой игры, поэтому на вопрос он не мог не ответить. — Потому что чувствую себя одиноким. Боль отдавалась в каждой клеточке тела. Разрывала старые раны. Внешне Хосок оставался спокоен, но чувствовал, как что-то рушилось внутри. А потом снова собиралось по кусочкам. Признаться в подобном — сделать большой шаг навстречу к себе. — Твоя очередь, — сказал Хосок. — Но я почти уверен, что знаю ответ. Это ты разбил папину вазу? Юнги издал нечленораздельный звук — что-то среднее между вздохом и протестующим стоном. Он повернулся на спину. Настало его время вспоминать прошлое и раскрывать карты. Flashback — Юнги, поиграй пока с Хосоком. — Я не хочу с ним играть! Юнги топнул ногой, выражая протест. Он хотел выглядеть грозно, напугать своей неприступностью. Но госпожа Чон лишь рассмеялась на его попытки отстоять своё мнение. — Какой ты милый! Аж щёчки трясутся! Юнги открыл рот от такой наглости. Отец тем временем больно толкнул его в спину и прошептал: — Иди играть с Хосоком, иначе получишь дома. Может, этот мальчик хоть чему-то хорошему тебя научит. Юнги не успел опомниться, как оказался в комнате Хосока. Тот сидел за столом и занимался уроками, но, увидев гостей, вскочил и поклонился. — Здравствуйте, господин Мин! Привет, Юнги. — Привет, Хосок, — улыбнулся отец. — Я к твоему отцу на чай заскочил. Вы тут посидите с Юнги. — Конечно, господин Мин. Как скажете. — Подлиза, — процедил сквозь зубы Юнги. Когда дверь закрылась за ними, Хосок уселся за стол и обиженно надул губы. — Ну что, всё как обычно? — он опустил голову. — Будем сидеть молча и притворяться, что мы играли? Юнги усмехнулся и предпочёл промолчать. Он не намерен был тратить свои силы на разговор с Хосоком. У Хосока зазвонил телефон. — Ой, это друг. Он прикрыл рот рукой и уставился на Юнги. — Я отойду. Юнги проводил его презрительным взглядом, а когда дверь за Хосоком захлопнулась, прошептал: — Какие у тебя могут быть друзья? Хосока не было целых пять минут. Юнги стало не на кого пялиться и злобно пыхтеть, поэтому он решил выйти из комнаты и погулять по коридорам. Может быть, найдёт Хосока и поиздевается над ним по поводу того, что тот оставил гостя одного. Юнги изредка натыкался на игрушки, валяющиеся на полу. Юнги завидовал. Его отец хоть и покупал ему игрушки, но запрещал выносить за пределы игровой комнаты: не хотел, чтобы они валялись по всему дому. А если Юнги смел ослушаться, и его на этом ловили, он получал ремнём. В доме Хосока было не так. Всё в коридорах кричало о том, что здесь живёт ребёнок: фотографии и рисунки, что висели на стенах; изрисованные обои. Юнги присвистнул, когда поднимался на третий этаж. Он провёл рукой по деревянным перилам, которые на ощупь были куда приятнее, чем перила в его доме. Юнги толкнул дверь, которая находилась напротив лестницы. Перед его взором предстал просторный кабинет. Наверное, он был единственным местом в доме, где не было никаких следов присутствия ребёнка. В кабинете не было ничего, кроме большого рабочего стола, компьютера и полок. На большинстве полок стопками лежали разные бумаги. Но на некоторых были стеклянные статуэтки. Юнги провёл рукой по поверхности и брезгливо поморщился. На пальцах осталась пыль. У них в доме такого не допускалось. Служанка регулярно прибиралась во всех комнатах. Юнги в глаза бросилась белая ваза с красивым синим орнаментом. Ему почему-то стало жалко, что к ней так относятся. Юнги решил стереть пыль руками. Его напугал отдалённый голос Хосока, и он дёрнулся. Ваза упала на пол и разбилась. Юнги прижал руки ко рту. Он выбежал и комнаты и бросился вниз по лестнице, стараясь громко не топать. К счастью, ему это удалось. Юнги вернулся в комнату Хосока, закрыл за собой дверь. Спустя несколько минут она открылась. В комнату вошёл Хосок, коротко взглянул на Юнги и снова принялся заниматься своими делами. Когда отец собрался уходить, Чону-старшему понадобилось идти в кабинет. Когда Юнги с отцом уже одевались на пороге под присмотром Хосока, Чон Бэкхён спустился. Лицо его было нахмуренным. Юнги невольно опустил глаза. — Хосок! — Бэкхён говорил на повышенных тонах. — Ты опять заходил в кабинет без разрешения?! — Что? — Хосок посмотрел на отца так, словно у него выросла вторая голова. — Нет. — Ты меня ещё и обманывать решил? А ваза сама по себе разбилась? — Ваза? Хосок помотал головой. В глазах его плескалось недоумение, перемешанное с ужасом. Видимо, ваза была дорога для отца. Юнги в душе ликовал. Хосоку влетит от отца — впервые на памяти Юнги. The end of the flashback***
— Вот так это и было, — Юнги невольно рассмеялся и прикрыл лицо руками. Как же давно это было. Каким же глупым он себя показал. — Тоже мне Америку открыл, — фыркнул Хосок. — Ты догадывался? — А кто это ещё мог быть? Я говорил отцу, что это ты сделал. Он не поверил. — У тебя дома вроде были слуги. Я удивлён, что меня не застали. — В тот день у них был выходной. Я впервые поссорился с отцом так сильно. Дело было даже не в вазе. Он думал, что я его обманываю. — Извини меня за это. Юнги закусил губу. Он не знал, что сподвигло его сказать такое, но на душе стало легче. Даже такой незамысловатый проступок мог разрушить семью. Хосок мог бы потом всю жизнь ненавидеть отца за тот день, а после его смерти ненавидел бы себя. Как Юнги. Кому, спрашивается, он хуже сделал? — Да всё нормально, — усмехнулся Хосок. — Нам сколько лет-то было? Но спасибо, что рассказал.