От наших больных семей

      Трое завтракали в комнате Омниса — он попросил домового эльфа накрыть им здесь. И Лин была ему благодарна. В этом проклятом доме только у Омниса она себя чувствовала спокойно. Ночью, в гостевой спальне, даже с Умиротворяющим бальзамом уснуть не вышло совсем. Казалось, что кто-то бродит по коридору, скребётся в дверь. Лин всеми силами гнала из головы прочь мысли о Марволо. Не думать об этом, не вспоминать… Ничего не было, это просто кошмарный сон. Слава Предкам, настало утро, и после вчерашней метели над Стоунгейз Тауэр взошло холодное белое солнце.       Сейчас она дослушивала рассказ Себастиана о том, что удалось узнать у Марволо.       — …короче, быстро ту пещеру не отыщешь, — Себастиан отломил вилкой ещё кусочек яичницы с беконом. — Я выудил всё, что Марволо помнил — расположение гор, течение реки, какие там растут деревья. Но долина Фелдвейл большая. Надо летать на метле с омниноклем и всё осматривать с высоты. Так что теперь я знаю, как проведу каникулы.       — А дядя не прицепится, — уточнила Лин, — что ты всё время где-то летаешь один?       — Он будет рад поменьше меня видеть. К тому же, летать я и раньше любил. Мы с Анн частенько сбегали куда-нибудь на весь день вдвоем. Теперь погуляю один, — Себастиан уныло вздохнул. — Хотя бы Анн не заскучает, пока Омнис у нас.       — Омнис, ты же на все каникулы к нему в гости?       — Надеюсь, что да. В Стоунгейз Тауэр Рождество не отмечают, так что здесь я особо ни для чего не нужен.       — Лин, — позвал Себастиан, — а ты не хочешь с нами в Мистспайр? Вместе отметить. Мы заслужили небольшую передышку после всего этого, правда?       — Ты же знаешь, мне с мальчиками нельзя. Я сейчас, если что, ещё в школе — пересдаю Трансфигурацию на «Превосходно».       — Ну, соври родителям что-нибудь. Скажи, что Имельда пригласила в гости. Она нормальная девчонка, прикроет тебя.       — Нельзя. У нас перед Рождеством и в каникулы очень много работы. Под конец года все просто сходят с ума, всем всё нужно, торговля идет. Я должна помочь маме и папе, им без меня и так тяжело.       — Работать? В Рождество?! Нет, ну это совсем уже! Вы что, рабы, что ли?!       Лин подавила мрачный смешок. Себастиан, однако, не унимался:       — Давай тогда мы залетим к тебе в гости. Хоть на денёк. Побродим по Косой Аллее, посидим в каком-нибудь пабе…       — Нет-нет-нет, — Лин замахала руками. — Я правда буду очень занята. Ребят, пожалуйста, не нужно. Увидимся третьего в школе, и вы мне расскажете, как отметили.        Омнис нахмурился:       — Мне кажется, или ты что-то про свой дом не договариваешь? По мне, после всего, что ты видела здесь — тебе уж точно нечего стесняться.       — Именно, — закивал Себастиан. — Нечестно это, Лин. Ты знаешь нас с Омнисом, как облупленных, а сама скрываешься. Давай, выкладывай всё.       Лин тяжело выдохнула.       — Ох-х, ладно… Расскажу. Мы, когда бежали на Запад, вывезли из Китая фамильные ценности, разные артефакты и безделушки. Не всю коллекцию, но… кое-что. Здесь, в Англии, папа долго пытался найти работу. Только его не брали — он плохо говорил по-английски, не знал никого. И тут они с мамой увидели объявление о продаже дома. Хороший дом в Лондоне, срочно. Они подумали и решили — к чему украшения, разве мы будем теперь ходить по дворцам? А так хоть появится крыша над головой. Продали все наши вещи дельцу одному. Очень задёшево, чтобы успеть купить дом…       — Что-то мне подсказывает, — Омнис покачал головой, — добром это не кончилось.       — Да. Домик тот оказался ненастоящим — трансфигурировал кто-то гнилую лачугу с дырявой крышей. Там не то, что жить — внутри находиться было опасно. Чары спали, а продавец испарился с деньгами.       — Вот ведь тварь, — поморщился Себастиан.       — Тогда отец в отчаянии пошёл к дельцу, который купил наши вещи. Молил его вернуть хотя бы часть, — Лин повесила голову. — Бесполезно. Я… думаю, над отцом тогда хохотали до слез.       — Погоди, — Омнис припомнил что-то. — Ты же вчера надевала брошь?       — Мне дарила сестра, давно. Её подарки я от родителей спрятала. Только эта пара вещиц и осталась. Так вот, делец, хоть ничего и не вернул, всё же немножко нас пожалел. Он сказал, что открывает бизнес, и ему нужны работники с проживанием. Денег предложил — только чтоб с голоду не умереть. Проживание на втором этаже его склада. Вот на этом складе мы уже четыре года и живём. Работы у нас всегда очень много — какие уж тут каникулы. Если честно, парни, учеба в Хогвартсе для меня отдых. Подъём в восемь утра, не в пять…       Лин под конец говорила сбивчиво, ей было ужасно неловко, точно она признавалась в чём-то постыдном.       — О, Салазар! — Себастиан драматически закатил глаза. — И ты от нас скрывала — вот это? Всего-то навсего?       Лин промямлила невнятное.       — Да брось! У Омниса — вот это я понимаю, тайны. А ты-то что? Ну, обманули вас разок — бывает. Я уверен, у тебя всё наладится и станет лучше прежнего раз в десять. Скажи же, Омнис?       — Лин, а как звали того дельца? — спросил тот неожиданно.       — Александр Руквуд. Какая разница?       — Если хочешь, я попробую про него разузнать. Вдруг придумаем, как вытащить твою семью.       — Папа с мамой не считают, что им нужна помощь. Всё же по-честному вышло. Руквуд — наш спаситель и благороднейший человек.       — Но он нагло воспользовался чужой бедой. Не удивлюсь, если он так на вас наварился, что на десять нормальных домов бы хватило.       — Мне, Омнис, можешь не объяснять. А родители верят — как бы сказать получше… что это всё послано нам за Юйлань в наказание. То, что случилось... сделало их другими. Они не пытаются, и особо и не хотят ничего менять. — Лин поднялась со стула. — Спасибо, что выслушали, ребята. Пожалуйста, никому не рассказывайте. Я должна собираться. А то ещё пошлют сову в школу, спросят, где я пропадаю.       Друзья проводили Лин до камина. Они крепко обнялись на прощание, пожелали друг другу счастливого Рождества, и она улетела.       Под Рождество Косая Аллея, словно река в половодье — кипит, того и гляди, вырвется из берегов. Пёстрый калейдоскоп вывесок, звуков, ярких огней и приятных запахов накрывает волной, от прохожих — не протолкнуться. Лин торопливо зашагала сквозь праздничную суматоху. Толпы вызывали у неё головную боль, так что она хотела скорее добраться до дома.       А вот и Лютный Переулок — напротив, притихший, почти пустой. Белый снег неслышно падал с серого неба на тёмную улочку, редкие прохожие оставляли в нём тающие следы. Здесь воздавали меньше почёта магловской дате. Но некоторые лавки всё же украсились в свойственной местным насмешливо-мрачной манере. «Боргин и Бэркс», самый знаменитый магазин темномагических товаров, даже ёлку перед витриной поставил. Игрушки — миниатюрные фигурки дементоров, снеговики с огромными зубами, снежинки из мелких косточек и ледяные прозрачные пауки.       Лин нырнула в «Последнюю мелочь», громко стукнув дверью.       — Мам, пап, я дома!       — Пересдала, я надеюсь? — откликнулась мама из мастерской.       — Да. За семестр у меня все «Превосходно».       — Ну, можешь же, когда хочешь! Давай, одевайся бегом в рабочее. Отец развозит товар, а у нас с тобой партия жужелиц на разделку. Надо за сегодня с ними справиться!       Жужелицы, чтоб их. Лин неслышно вздохнула, снимая шарф. Крылышки отрывать несложно, но не когда это надо проделать тысячу раз. А впрочем, жужелицы — лишь досадная мелочь. После кошмара в поместье Гонтов всё равно приятно было оказаться в родных стенах, словно в другой жизни, далеко-далеко от того ужаса. И маму — тоже приятно увидеть. Она сегодня была в добром настроении, даже напевала тихонько под нос, плечом к плечу с Лин обрабатывая блестящих зелёных жучков.       Дни до Рождества пронеслись, словно Лин зацепилась за шестерёнку огромных часов, и эта шестерёнка её закрутила. В сам праздник, двадцать пятого декабря, зубчик застопорился. Папа и мама старались следовать европейским традициям, потому семья И устроила скромный, но всё-таки торжественный обед. Они расчистили рабочий стол, накрыли его скатертью, поставили пару свечей, а Лин даже добыла еловые ветви для вазочки. Мама и папа нарядились в выходные мантии. Чудесные запахи специй наполнили зал. Как же соскучилась Лин по домашней еде! Нет, в Хогвартсе подавали и вкусные блюда тоже, но вот пресная варёная картошка, ватный пудинг, мерзкая овсянка на завтрак… Угостить бы как-нибудь Омниса и Себастиана нормальной едой. Например, как мама сейчас сготовила — свининой в хрустящем тесте с густым кисло-сладким соусом.       В гости на обед никого не ждали. Но входная дверь вдруг громко стукнула, и от холодного сквозняка всколыхнулось пламя свечей. Отец, оторвавшись от свинины, недовольно пробурчал:       — Кого ещё принесло? Висит же табличка, что не работаем. Не умеют читать?       В зал вошел никто иной, как Александр Руквуд. Его чёрное пальто и неизменный цилиндр чуть-чуть припорошило серебряным снегом.       — Прошу прощения за неожиданное беспокойство…       Отец и мать сразу же побросали палочки для еды, вскочили из-за стола и раскланялись.       — Мистер Руквуд! С праздником вас! Это всегда большая честь, когда вы приходите!       Лин, по их примеру, тоже поклонилась Руквуду. Странное чувство — отвыкла, наверно, кланяться в Хогвартсе. Александр ухмыльнулся:       — Я заглянул буквально на минуту, так что сразу к делу. По случайности мне попался в руки один занятный предмет. Этот предмет, уверяю вас, совершенно мне ни к чему, а вот дочери вашей весьма пригодится. И, поскольку праздник на дворе, я решил — рождественскому чуду быть! Лин, это для тебя, — рука в кожаной чёрной перчатке протянула бумажный сверток. — С Рождеством.       — Благодарю, сэр, — Лин под взглядами матери и отца с поклоном приняла свёрток, и хотела отложить его на край стола. Но Александр остановил её:       — Нет-нет, открой сейчас. Ну, неужели не любопытно самой?       Лин послушно развернула. В бумаге оказалась коробочка, а в коробочке — овальные очки в простой серебряной оправе.       — Нравится? Примерь. Хочу увидеть, впору ли тебе.       Лин сняла свои очки и надела новые. Холодная железка коснулась переносицы. И тут же в глаза ударила острая боль. Зрение застлала тускло-красная вспышка. Лин вскрикнула, слепо отшатнулась, ударилась плечом о стеллаж. По щекам заструилось мокрое — слёзы? Кровь?! Она ослепла?!.. Что, чёрт возьми, Руквуд подсунул?!.. Паника хлынула в мозг, сердце застучало быстро-быстро, рука нашарила в кармане волшебную палочку…       Но через пару секунд красный туман рассеялся. Пятна света и тьмы сложились в картинку мира — прозрачную, кристаллически четкую. Совсем как когда надеваешь новые, идеально подогнанные очки. Вот только очков на носу уже не было. Лин недоумённо коснулась лица, непривычно голого. Глаза слезились, но уже не болели.       — Лин, — мама окликнула, — что случилось? Всё хорошо?       — Я… да, всё нормально.       — Всего лишь «нормально»? — нахмурился Руквуд. — Ты сейчас должна видеть лучше, чем когда-либо в жизни.       — Я вижу отлично. С-спасибо, сэр. Это очень щедрый подарок.       — Разве ты не рада ему? Где же счастье в голосе, Лин? Где твой восторг, я что-то не понял? — Руквуд то ли всерьёз, то ли в шутку развёл руками с обидой.       — Я… прошу прощения, сэр. Конечно, я очень рада! Просто… я этого не ждала. Мне сейчас очень непривычно без моих очков.       — Забудь о них немедленно, — приказал Александр с широкой улыбкой. — Больше они никогда тебе не понадобятся!       Отец просеменил к Руквуду и отвесил поклон ещё ниже прежнего.       — Мистер Руквуд, умоляю вас, не обращайте внимания на её грубость. Совсем от рук отбилась — мы с ней поговорим… Вы так заботитесь о нашем непутёвом ребенке! Вы — настоящий благодетель нашей семьи, вы столько всего для нас сделали…       — Мы настоим, чтобы она назвала своего первенца в вашу честь! — мама, тоже кланяясь, хихикнула, но это вовсе не прозвучало, как шутка.       Руквуд явно наслаждался спектаклем, Лин же глупо улыбалась и мысленно умоляла, чтобы всё это скорей прекратилось. К счастью, Александр не собирался задерживаться.       — Что ж, пора мне возвращаться в замок. Братья не простят мне опоздания — как-никак, первое Рождество на родной земле за многие годы! Прощайте…       Лин уже выдохнула с облегчением, но тут Руквуд добавил:       — …Только выкурю, по традиции, на крыльце одну трубку. Пойдём, потолкуем, Лин — давненько не виделись.       Лин, накинув зимнее пальто, вышла на крыльцо. Голова с непривычки слегка кружилась. Она всё ещё себя чувствовала неловко, и не особенно хотела вести с Александром беседу. Он со вкусом затянулся трубкой, блистающей золотом.       — Холод сегодня — так кстати для Рождества! Хороший я преподнёс сюрприз, правда? Удивил тебя?       — Как я и сказала, сэр, это было очень неожиданно.       Руквуд наклонился к Лин поближе, заглянул прозрачными ледяными глазами прямо ей в глаза. Запах табака обволок густым облаком — она невольно задержала дыхание.       — Это не просто подарок, Лин. Это моя инвестиция. Прятать такое личико, как у тебя, — холодные пальцы в коже вдруг прикоснулись к её щеке, — за стеклами и оправой — смертельный грех. Не смей никогда больше притрагиваться к очкам… И ты снова не улыбаешься. Улыбайся.       У Лин пересохло в горле, внутри словно всё сдавило, она не могла шевельнуться. Наверно, так себя чувствует крошечная птичка или мышка, когда её сжимают пятерней. А Руквуд руку убрал, выпрямился, выдохнул дым, как ни в чем ни бывало скалясь белозубой ухмылкой.       — Впрочем, поговорить я тебя позвал не о том. Птичка нащебетала мне, что в школе вы очень дружны с мистером Гонтом-младшим.       — Птичка — это Аманда Руквуд? Ваша дочь?       — А ты догадлива. Племянница. Её любопытство можно понять. Вы очень приметная пара — два отличника, любимцы всех учителей…       — Во-первых, сэр, мы не пара. Во-вторых, не понимаю…       — …почему я столь бесцеремонно слежу за твоей личной жизнью? Потому что желаю тебе, глупышка, лучшего будущего! Чтобы это будущее настало, я очень рекомендую держаться от всех с фамилией «Гонт» подальше.       — Я всё ещё не понимаю, сэр… У меня нет ни единой причины избегать Омниса Гонта.       — Просто поверь мне на слово, Лин. Змееусты — дурное знамение, — Руквуд коротко хохотнул бархатным смехом. — Нет, всё-таки холод — это не по мне! Жду-не дождусь, когда уже лето…       Лин показалось, или на последней фразе он как-то двусмысленно подмигнул? Руквуд, докурив, убрал трубку в карман.       — Пора нам обоим в тепло. Ну, давай, беги за стол к родителям.       Александр с хлопком аппарировал прочь. На его месте осталось лишь облачко табачного дыма, которое через пару секунд развеялось на ветру. Лин, дрожа от холода, поспешила назад в «Последнюю мелочь».       Оставшееся время до Хогвартса превратилось практически в пытку. Радость от визита домой, от встречи с мамой и папой, которая грела Лин в первые несколько дней, быстро сменилась усталостью от тупой монотонной работы. Обрезать, сортировать, взвешивать, заворачивать… Новый Год наступил, и новый календарь повесили на стене. Лин скучала по друзьям и постоянно про них вспоминала. Нашёл ли Себастиан «Плач Близнецов»? А у Омниса день рождения в январе — что ему подарить? И скорее, скорее бы уже их обоих увидеть…       Наконец, настало долгожданное третье января, последний день каникул. Лин, уже одетая в официальное, с чемоданом вещей, вступила в очаг и рассыпала порох: «Хогвартс, Большой Зал». Зелёная вспышка, полет по трубам — и вот она в школе. Оставив чемодан на попечение эльфам, Лин поспешила в родную гостиную. Длинная лестница в подземелье, серебро чешуи на стене, пароль, предусмотрительно переданный Лестрейнджем — «Цена величия». Здравствуй, любимый зелёный свет озера за окном, любимый трескучий камин, разгоняющий холод, любимый бархатный изумрудный диван в углу. А на диване — любимые друзья. Омнис, ещё не переодевшийся в школьную форму, в белой рубашке и светлых брюках. Себастиан — взъерошенный и с чёрным следом сажи на лбу. Не успел, наверно, умыться после камина.       — Парни! Ребята! Приве-е-ет! — Лин налетела на них с объятиями. Обнимались все трое, по очереди и вместе.       — Я скучала! Просто умирала со скуки, вы себе даже не представляете…       — Я тоже скучал, — и Омнис добавил потише, на ухо: — Очень-очень.       По спине Лин от этого пробежали мурашки. Очень не хотелось, но она отстранилась от Омниса — всё-таки Себастиан смотрел.       — В тебе что-то поменялось, — прищурился он. — Точно, очки. Не забыла дома?       — Папа и мама подарок устроили за хорошую учёбу. Поправила зрение.       — Это ты молодец, без них лучше. Ты теперь прямо красотка! — Себастиан показал большой палец.       — То есть, была не такая уж и красивая. Я поняла.       — Эй, я не это имел ввиду! И вообще, внешность не главное. Кому-то, — он уставился в сторону с самым невинным видом, — совершенно всё равно.       Омнис чуточку порозовел. Лин вежливо сделала вид, что не заметила.       — Рассказывайте уже, как провели каникулы. Как там Анн? Что удалось раскопать?       — Ну так, — Себастиан состроил кислое лицо. — На самом деле, ни черта не получилось с этим Фелдвейлом. Чтоб его.       — Как? Почему?!       — Я летал туда, и не раз. Но… это горная долина, она сейчас в очень глубоком снегу. Если бы там стоял замок, его бы по крышу засыпало. И найти небольшую пещеру в скале, на территории в тридцать квадратных миль… Зимой об этом нечего и думать без карты. А карты у нас нет, и взять её неоткуда. Есть только слова Марволо.       — Не огорчайся так, — Лин осторожно коснулась волос Себастиана, стоящих торчком. — Это не катастрофа. Как там? Цветы цветут по весне. Будет весна, снег растает, ты снова туда слетаешь и всё отыщешь.       — Но время, Лин!.. Время, — Себастиан сжал кулаки. — И это не просто потеря времени. Это очень-очень много дней боли для Анн. Если б я мог хоть что-нибудь сделать прямо сейчас… Ей там так плохо. Ещё и дядя вечно орет… Омнис знает, слышал.       — Она выдержит, — твердо сказал Омнис. — Проклятие её изматывает, но наша Анн сильнее, чем кажется.       — Она верит, что мы спасём её, — тёмные глаза Себастиана сверкнули каким-то странным, болезненным огнем. — И я её не подведу. Как только снег начнет сходить — я снова полечу в Фелдвейл. Буду летать хоть каждые выходные — к чёрту СОВ, к чёрту всё… пока я не найду эту проклятую пещеру.       Лин положила руку на его плечо.       — Мы с тобой. Я плохо летаю, но если понадобится другая помощь — зелья, или что-то ещё… Я здесь.       — Я знаю, — Себастиан выдохнул. — Знаю, что могу на вас рассчитывать. Спасибо. Хорошо, что мы вместе… Снова.       Лин ощутила прилив такого тепла в груди, что он физически разошёлся до кончиков пальцев, и даже холод гостиной не остудил его. Может, вот из-за этого тёмные маги и собираются в тайные ковены и круги? И потому Слизерин так ценил в студентах «лояльность»? Ведь если заниматься всем, чем они занимались, сталкиваться с тем, что встречали они, в одиночку — сойти с ума очень легко.       Они долго ещё сидели втроем в тот вечер, болтая о ерунде. И, несмотря на всё, что случилось — и всё, что ещё только предстояло в будущем — это был замечательный вечер последнего выходного перед вторым семестром.