И так бывает.

Большие кожаные яйца словно слегка потускнели, поверхность начала шелушиться, сухими чешуйками, которые постоянно отваливались от поверхности яиц, было выстлано дно гнезда, мелкие трещинки, а сами яйца время от времени издавали почти неслышный треск, покачивались. — Уже скоро, — говорит Малефисент, которая проводит много времени в пещере, приглядывает за кладкой. — Вы уже придумали имена малышам? — Я очень суеверна, — Эмма отрицательно качает головой, — когда наши дети… вылупятся, тогда… Но прежде посоветуюсь с родителями. — Я тоже оказалась очень суеверным человеком, — улыбается Лилит, — как и моя супруга. — Для меня это всё так нереально… — вздыхает Эмма, — до сих пор не верится, что там, в этих кожаных бочонках наши дети. Лилит тихо смеётся и целует супругу в щёку. Регине пришлось пообещать Вэйлу пару новых ставок для хирургического отделения, новое оборудование и оторвать голову, поэтому всё было оформлено так, словно Лилит Пейдж и Эмма Свон воспользовались услугами банка спермы и все эти месяцы находились под строгим наблюдением врачей, периодически посещая клинику для регулярных осмотров, как и полагается «обычным» будущим роженицам. Вэйл даже сделал процедуру УЗИ всей кладке под наблюдением Малефисент. В конце концов Эмме и Лилит придётся посещать врачей с детьми и Вэйлу самому было очень любопытно. Франкенштейн был в предвкушении — таких родов в его практике ещё не было. … Эмма слегка наклонила голову набок, словно к чему то внимательно прислушиваясь и тут в сумочке заиграла долгожданная мелодия — Малефисент. — Пора, — сказала тёща и сбросила звонок. В небо над Сторибруком поднялось два дракона — Лилит мамочка позвонила первой. Малефисент стояла рядом с кладкой и так крепко переплела пальцы, что костяшки побелели, прикусила нижнюю губу почти до крови и затаила дыхание. Эмма молча сжала в ладони пальцы Лилит. Скорлупа затрещала. — Началось… — прошептала Маллефисент. — Началось, — эхом отозвалась Эмма. Плотная скорлупа лопнула и наружу показалась пухлая и розовая, маленькая рука. Эмма присела рядом и осторожно сняла верхнюю часть яйца. Снова громкий треск. Лилит присоединилась к супруге. Малефисент присела рядом, помогая дочери и невестке. Снежка, Регина, Генри, Дэвид, Дэниел, Лерой, Голубая… Детские переноски. — Мы тут же рванули в магазин за всем необходимым, — говорит Снежка, вытирая счастливые слёзы, — после того, как Лерой прибежал в кафе, сообщить, что видел, как два дракона полетели по направлению к лесу. Младенцы заметно больше и крепче обычных новорожденных — так словно им уже по меньшей мере по два месяца. Малефисент кивает: — Так и должно быть. В конце концов это не обычные человеческие младенцы. Эмма почти не помнит, как Генри тогда выглядел — на руках у врача кряхтел и хныкал розовый комочек. Не приглядывалась — боялась, что не сможет отказаться от сына, а потом стало не до того. Крутилась как белка в колесе и не вспоминала об оставленном сыне. Генри определённо вытащил счастливый билет — попал к Регине. — Теперь можно подумать о том, как назвать малышей, — говорит, сияющая от счастья, Малефисент. — Соберёмся всей семьёй и обсудим, — решает Эмма. — У кого кто? — деловито осведомляется Лерой. — Мне с Весельчаком кроватки делать. — У меня две дочери и сын, — говорит Эмма. — Два сына и дочь, — улыбается Лилит. Сынок заехал счастливой маме пяткой в нос. … — Джейн, Маргарита и Дэвид-младший, — объявляет Эмма. — Генри-младший, Дэниел и Августа, — говорит Лилит. — Теперь главное их не перепутать… — вздыхает Эмма. — Дядя ровесник племянников, — качает головой Белоснежка, — с ума сойти. — Это не самое странное из того, что происходило и происходит в нашем милом городке, — замечает Эмма на это. Леопольд сидит на руках у матери, важный, как и полагается особе голубых кровей, но, как подозревает Белоснежка, это означает, что малышу пора бы сменить памперс. … — Хм… — Майкл Пейдж настороженно смотрит на блудную падчерицу, — я рад, что ты, наконец, взялась за ум и нашла биологическую мать, но от меня вы сейчас что хотите? — Мама не видела меня маленькой, — разводит руками Лилит, — а ты, папа, снимал меня с первого дня и я надеялась, что ты не выбросил на помойку те фотоальбомы и видеокассеты… — А вы? — хмурится мистер Пэйдж. Высокая блондинка просто сияет: — Эмма Свон, супруга Лилит. Вы меня вряд ли запомнили, мистер Пейдж, но, когда забирали дочь из заброшенного дома, мы были с ней вместе. — Светлые волосы, детский розовый рюкзак… — говорит Майкл, — простите, но вашего лица я действительно так и не запомнил. — Мэл, Мэл Грин, — улыбается Малефисент. — Биологическая мать Лилит. — И где вы пропадали все эти годы? — хмурится мистер Пейдж. — Не так давно откинулась, — Малефисент и бровью не ведёт, а Эмма закашлялась с трудом удержавшись от смеха. — Я ещё хотела бы забрать кое-что из своих вещей, — говорит Лилит, — если можно и ты не отдал их Армии Спасения, к примеру. — Пожалуйста, — мистер Пейдж недоумённо пожимает плечами, — но зачем они тебе. Ты уже выросла. — Сентиментальные воспоминания, — улыбается Лилит, — а что-то пригодится нашим детям. — Дети? — Да, — кивает Эмма, — у нас их шестеро. — Мои внуки, — Малефисент разглядывает старые фотографии Лилит — на одной из них Лилит два года едва исполнилось. Сидит на полу с игрушками и настороженно таращится в объектив. — Если хотите, я сделаю для вас копии, — говорит мистер Пейдж. — Вы очень любезны, — кланяется Малефисент в ответ. … — Я всего лишь собиралась забрать из дома свои старые книги, фотографии и попросить бывшего отца показать матери мои детские видео, что он когда-то давно снимал сам, но никак не ожидала этого, — ворчит Лилит. — Теперь у наших детей возможно появится ещё один дедушка, — ехидно улыбается Эмма, — будут два дедушки, как полагается. — И что будет, когда он узнает, кто на самом деле моя мама, я, ты и остальные? — сердито фыркает Лилит. — Что это за город. — Посмотрим, — пожимает Эмма плечами, — зелье для стирания памяти не самое сложное из тех, что мне приходилось готовить за последнее время. … — Так, — Майкл выпивает второй стакан неразбавленного виски, — хотите сказать, что сказки, это вовсе не сказки? — Может быть сказки — это просто сказки, — говорит Эмма, — но мы так воздействуем на реальность, что сказки становятся реальностью — это мы создаём миры, а кусочек нашего мира, из-за происков нашего Тёмного, стал частью этого мира. Собственно это и есть магия, волшебство, магический дар — способность осознанно влиять на реальность. Создавать обитаемые миры, в том числе. — Вы не боитесь, что я вас «сдам»? — ехидно улыбается мистер Пейдж. — Попробуйте, — улыбка невестки мистера Пейджа не менее ехидна, — и увидите, что будет. Точнее — чего не будет. Никакого интереса к вашим рассказам. Над вами будут смеяться, самые невежливые крутить пальцем у виска, кто-то просто зевать — вы ничего не добьётесь. Это и называется «отвести глаза». Только не вам, а всем тем, кому вы попытаетесь рассказать о увиденном. Почти, как с Кассандрой, пророчества которой никто не хотел слушать. И я надеюсь, что вы не болтливы, сэр. — Чокнутые уфологи ищут инопланетян где только можно и нельзя, а они, эти самые пришельцы, живут себе в тихом городке на побережье штата Мэн… — Мы и дальше хотим жить в ТИХОМ городке, мистер Пейдж, — говорит Эмма. — Мы никого не трогаем и хотим, чтобы и нас никто не трогал. — Договорились, — соглашается мистер Пейдж, — но если вдруг… — Если будет подозрение, что это нечто связанное с магией — зовите, — кивает Эмма, — поможем чем сможем.