***
Донни был уверен, что Эйприл шутит: неоправданно злобно, жестоко, обидно, задевая что-то далёкое, больное и грязное — но шутит: в конце концов, за три с чем-то месяца можно было и смириться. А даже если и не смириться, то перевести всё в шутку; смешную или нет — другой вопрос. Донни был уверен, что Эйприл шутит — до тех пор, пока не встретился с ней глазами. А потом не взглянул на абсолютно серьёзное лицо Лео. И уверенность дала заметную трещину. — Разве сегодня первое апреля? — Раф, казалось, отреагировал на шутку более спокойно, чем он. Донни прикусил щёку, подавив в себе желание нервически засмеяться с совершенно несмешной и банальной фразы. — Похоже на то, — откуда-то справа на голос друга едва слышно отозвался безрадостный, несколько хмурый и до этого момента молчавший Кейси. Учитывая последний факт, мнение о том, что шутка кажется абсолютно-не-смешной-и-глупой не только Донни, но и другим присутствующим, вызвало некоторое облегчение — иррациональное, но всё же облегчение. Учитывая последний — уже другой «последний» — факт, сложно было сказать, чем руководствовались Лео и Эйприл, приглашая весь клан Хамато — и, что странно, доктора Роквелла — в квартиру Эйприл, гостиная в которой мало подходила для размещения в ней четырёх мутантов и двух человек. — Нет, сегодня не первое апреля, — нервозно отрезала Эйприл. Кейси, желавший, по всей видимости, продолжить собственную появившуюся мысль, огорчённо закрыл рот. И хорошо — пусть лучше они посидят в тишине. Так шутка получится ещё несмешнее. Хотя обстановка нагнетала взаимного неуюта и без понурой тишины: одна беспокойно сидящая на диване Эйприл, да угрюмо-молчаливые Донни с Кейси, расположившиеся по обе стороны от неё, уже создавали неприятное впечатление. Отошедшие друг от друга на расстояние пушечного выстрела Лео и Раф лёгкости не добавляли: накануне они — чёрт знает из-за чего — успели поругаться. Судя по тому, что Донни успел уловить из отрывков угасающей в споре злости, то перепалку начал Лео — что странно, но не удивительно. Роквелл предпочёл стоять на своих двоих — для него несвойственно — совершенно не используя левитацию — он молчал с самого своего прихода, лишь изредка обмениваясь с Лео короткими, но особенно выразительными, знающими взглядами. Им не хватало только Мондо и Слэша — грузное тело последнего, неприветливо расположившееся бы в дальнем углу, обязательно добавило обстановке особую тяжесть, подпаленную молчаливой, удушающей агрессией. К счастью, ни Слэша, ни Мондо здесь не было — вездесущего ребёнка в такой откровенно отвратительный своей напряжённостью момент присутствующие бы просто не выдержали. На время Донни не смотрел, хотя желание поскорее закончить это несуразное недоразумение так и подмывало его встать и гордо уйти. Но шутка отчего-то не отпускала. Наверное потому, что для «идеального» завершения вечера шутка должна была сознаться, что таковой является — иначе и смысла в ней не было. — А почему мы так уверены, что он придёт? — в голосе Кейси — спасибо на этом — доза сарказма была минимальна, и даже слышалось искреннее неравнодушие. Эйприл, которую этот вопрос откровенно достал, лишь нетерпеливо, словно намереваясь ударить, махнула на него рукой: — Ещё пять минут. Кейси, облокотившись подбородком на руку, не стал ничего отвечать — подумаешь, проблема: спросил одно, а ответ получил на другое. Вновь наступило молчание, которое теперь никто прерывать не собирался. Пять минут, и актёры погорелого театра — которые, возможно, и сами верят в свой едва возможный по теории вероятности сценарий — выложат все карты на стол. Смеяться никто не будет — потому что эта шутка несмешная. Совершенно не смешная. Абсолютно не… Кухонное окно приоткрылось — свежий осенний воздух заполнил душную от множества тел комнату. Эйприл резко вскочила — Донни пропустил момент, когда она в два ловких и грациозных прыжка оказалась в проёме между гостиной и кухней. Все, кроме Роквелла — видимо почувствовавшего чужое присутствие до его прямого появления — потянулись к проёму. Впервые в жизни Донни пожалел, что с кухни прекрасно видно диван в гостиной. Потому что мутант напротив замер, даже не успев спуститься с гарнитура — голубые глаза недоверчиво и как-то разочарованно сузились. Он повернулся к Эйприл: — Я больше не буду тебе верить: второй раз меня обманываешь! — казалось, детская обида в его глазах была кристально чиста и искренна. — Ты говорила, что будет только доктор. Несколько глаз обратились на Роквелла. Тот, откашлявшись, вышел вперёд: — Я здесь, — он чуть замялся, видимо вспоминая имя, — Майкл. Как и обещала юная леди. Майкл нетерпеливо и откровенно враждебно прошёлся глазами по чужим лицам — он был, мягко говоря, не в восторге. Эйприл промолчала — если бы Донни сейчас не занимало другое, он бы с уверенностью заявил, что ей было стыдно. Вот только думать об этом было некогда — потому что шутка переставала быть шуткой. Младший брат действительно пришёл. Сам. Майкл тем временем неохотно, но всё же спустился на пол, осторожно, чуть крадучись, но вполне уверенно пройдя на кухню — страха не было, лишь ясное недовольство количеством живых существ в помещении. Которые, при всём этом, ещё и молчали. — Хватит на меня пялиться, я не собака из цирка! — громко возмутился Майкл и чуть взмахнул рукой, но тут же остановился, искоса, с плохо скрываемой злостью и осуждением взглянув на Лео. Тот извиняться не собирался — заметив это, Майкл обидчиво сложил руки на груди, предприняв попытку отзеркалить прожигающие взгляды собравшихся. «Прожигающими», по крайней мере, они был только у троих: Лео, Раф и Роквелл явно не собирались выпускать новоприбывшего из виду ни при каких обстоятельствах. Кейси несколько растерянно рассматривал бывшего друга — до этого момента им повезло чудеснейшим образом не пересекаться лично. Эйприл просто стояла позади, будто опасаясь, что Майкл попросту развернётся и уйдёт, неподдельно глубоко обидевшись на их выходку. Поэтому из всех, на кого Майкл мог посмотреть в ответ, он выбрал Донни. Назло. Потому что помнил, что брат всегда ненавидел смотреть в глаза. Донни отвёл взгляд — шутка несмешная, так ещё и болезненная. С нешуткой — аналогично. Лео — наконец-то — прервал затянувшееся молчание; даже рассматривая короткий, но мягкий ворс дивана, Донни отчётливо видел перед глазами его хмурое лицо: — От семьи у меня нет секретов — так что весь клан Хамато останется здесь. Раф чуть скривился — Майкл помрачнел, оторвав взгляд от Донни, и вновь косо взглянул на Лео. Он должен был начать спорить. — Ладно, — пожал плечами Майкл, его лицо мгновенно приобрело какое-то странное безразлично-смиренное спокойствие. — Но тогда я не буду сдавать оружие: шестеро на одного — вы всё равно в выигрыше. Лео, чуть помедлив, неохотно кивнул: на этот компромисс стоило согласиться. — Та-ак, — подал голос Раф. Донни, желая отвлечься от абсолютно бесцельного изучения поверхности дивана, повернулся к нему, — кто-нибудь объяснит цель нашего собрания? — Только «цель» или мне начать с самого начала? — Майкл чуть повернулся к нему, вновь обведя невесёлым взглядом собравшихся. — Судя по тому, сколько вас здесь… — Нет, начало они уже знают, — вмешался Лео, обрубая любые попытки Майкла выразить своё недовольство, и бросил на Рафа быстрый, гневный взгляд, будто подозревая того в намеренной провокации. — Доктор Роквелл, — он, вновь приняв привычное спокойное выражение, обратился к доктору, — я думаю, будет лучше, если Вы им объясните. Роквелл кивнул и откашлялся: — Итак, — начал он, сделав несколько шагов вперёд. Майкл, аккуратно обогнув его, недовольно плюхнулся в кресло, почти улёгшись в него, — так как ранее мы выдвинули гипотезу о том, что к Майклу было применено инопланетное вмешательство — а именно вмешательство крэнгов — сегодня мы решили подтвердить или опровергнуть это предположение, применив к Майклу мои экстрасенсорные способности. — Что? — удивилась Эйприл, вновь садясь между Кейси и Донни. — Разве это можно выяснить с помощью экстрасенсорики? — Конечно, — Роквелл вновь кивнул и чуть повернулся к ней. Остальным, за неимением выбора, оставалось покорно слушать. — Как Вам уже известно, обладая экстрасенсорными способностями, можно проникнуть в сознание любого разумного и мыслящего существа. Это, однако, не всегда оказывается возможным — порою настолько, что даже опытный экстрасенс разведёт руками. Сама невозможность проникнуть в разум объекта возникает в случае, если с ним уже установлен контакт, но кем-то другим, — доктор слегка задумался и почесал длинными пальцами подбородок, прежде чем продолжил. — Нужно понимать, что любого обычного экстрасенса нельзя считать за «другого» (то есть за субъекта, уже установившего контакт), ведь насколько бы сильным он ни был, оставаться в чужом сознании более определённого времени невозможно: на это попросту не хватит энергии. Да, планку плато можно поднять, войдя в кооперацию с другим экстрасенсом, но постоянного нахождения в чужом разуме Вы добиться не сумеете. Но существуют организмы, способные отнюдь не просто проникать в чужую голову — в буквальном смысле — но и изменять сознание объекта; часто — по определённому запросу. Земные паразиты, обычно, не способны управлять — в глобальном смысле — кем-то разумным и большим, по типу человека или мыслящего мутанта (опустим изменения в настроении и прочее) — но паразиты внеземных цивилизаций в ходе долгого эволюционного развития вывели эту способность совершенно другой уровень. Но я отвлёкся; управляя сознанием объекта, паразит использует отличные от экстрасенсорики методы: он поселяется в сознании владельца, после чего, укрепившись в нём через некоторое время, создает нечто наподобие своебразного энергетического поля, которое отпугивает возможных конкурентов. Кейси тихо вздохнул: на первой лекции он не присутствовал — кома его от этого уберегла — поэтому данный поток информации ему было вдвойне трудно переваривать. Остальные слушали предельно внимательно, стараясь вникать в каждое слово доктора и лишь изредка отвлекаясь на развалившегося в кресле и покачивающего ногой Майкла — тот, однако, выглядел на удивление сосредоточенным и, казалось, уже полностью позабыл о недавней обиде. Роквелл тем временем продолжал: — Паразиты, управляющие сознанием, видят мир немного иначе, чем мы: они чувствуют исходящую от существ энергию, однако по-настоящему воспринимают лишь те объекты, чья аура слабее их. Проще говоря, в тех, кто, в теории, мог бы дать им отпор, они просто не будут вселяться. Руководствуясь этим «правилом» — если позволите так выразиться — уже вселившиеся в разум паразиты «усиливают» ауру своего носителя (а на деле — заменяют на свою), создавая вокруг него поле и тем самым «скрывая» его от глаз тех конкурентов, что слабее него. Однако, подобный метод имеет свои побочные эффекты: паразитическое поле, ввиду своего происхождения, блокирует не только исходную ауру, но и почти любое экстрасенсорное вмешательство. — Но доктор, — вмешалась порядком удивлённая Эйприл, — я ведь уже связывалась с Майклом при помощи телепатии. Раф утвердительно кивнул — в разговор он не вмешивался, да и, казалось, не собирался. — Телепатия, ввиду… буквальной отдалённости от чужого разума, способна обходить барьер, созданный паразитом, — объяснил Роквелл. — Не всегда, но способна. Именно поэтому существуют более точные способы определения, — он обвёл присутствующих взглядом. — Таковой является, к примеру, астральная проекция, или, если говорить другим языком, выход из тела. — Разве этот метод не используется для изучения внешнего мира? — удивилась Эйприл: выбор метода показался ей откровенно странным. — По большей части — да, — согласился Роквелл. В едва тронувшей его губы улыбке читалось приятное осознание того, что часы занятий с его ученицей не прошли даром. — Но при соблюдении определённых условий выход за рамки уже установленных традиций становится более чем возможным. — Видимо, это будет работать как МРТ мозга, — наконец подал голос Донни, окончательно отвлёкшийся от прежних мыслей про брата и влившийся в тему с точки зрения доказательной медицины. — Не совсем, но в каких-то аспектах — в «сканировании» головного мозга — они действительно схожи. — И чем тогда это будет отличаться от обычного проникновения в разум? — уточнила Эйприл — Донни согласно мотнул головой. Оставшаяся четвёрка «неразбирающихся» молча переглянулась — непонимание поразительно сближает — тяжело вздохнув в унисон: светлая мысль осознания происходящего была безвозвратно упущена ещё в середине разговора. — Тем, юная леди, что при простом проникновении в сознание Вы, как бы правильно выразиться… — задумчиво начал док, подняв глаза к потолку и едва заметно перекатившись с пятки на носок и назад, — заглядываете внутрь разума; его внешнее содержимое остаётся для Вас неизвестным. Здесь важно понимать, что так называемые паразиты управляют сознанием именно через внешнее содержимое разума (впоследствии изменяя внутреннее), которое принято ассоциировать с цереброспинальной — спинномозговой — жидкостью, в которой плавает мозг. Тяжело сказать, что из себя представляет «внешнее содержимое» и за что отвечает, однако, большинство учёных сходятся во мнении, что это «пустота» между определёнными отделами человеческого разума; возможное отделение сознания и сверхсознания от подсознания… теорий много, очень много — но это отнюдь не умаляет того факта, что сам метод астральной проекции более чем рабочий, — он сделал жест рукой. — Но вернусь к самой астральной проекции, из-за которой и начался разбор. Дело в том, что для субъекта, уходящего в астрал, весь мир как бы «застывает», в связи с чем такая функция как обычное проникновение в сознание оказывается попросту недоступна. Именно поэтому при проникновении субъекта — то есть самого экстрасенса — выбросит не во внутренний разум, а во внешний, где как раз таки и прячется возможный паразит. Роквелл чуть отошёл с середины комнаты, давая понять, что он закончил. Прежде, чем кто-либо успел прокомментировать речь доктора, Майкл, всё так же продолжая полулежать в кресле, пробубнил как-то незаинтересованно и вяло: — Вы правда думаете, что паразит стал бы выслушивать о себе всю эту лекцию? Лео кинул на него быстрый, недовольный взгляд — Майкл проигнорировал его, продолжив глядеть на Роквелла равнодушными глазами. За равнодушием, однако, не было уверенности в своей правоте. За ним был интерес. Роквелл ответил ему таким же спокойным взглядом: — Вы зря недооцениваете паразитов, Mìcheal, — на его лице появился лёгкий прищур, — они бывают удивительно сообразительны для неразумных существ. Майкл чуть наклонил голову вбок — Роквелл сделал несколько шагов по направлению к его креслу, но, будто в одно мгновение передумав, энергично и резко развернулся к остальным. В его глазах засветился нескрываемый интерес. — Итак, приступим!***
Торжественное «Приступим!», как и следовало ожидать, относилось только к Майклу и самому Роквеллу — первый, казалось, даже обрадовался тому, что обряд недоэкзорцизма будет проходить в другой комнате, а не прилюдно. Остальным же было велено сидеть в гостиной и ждать — желательно максимально тихо — окончания процедуры, которая, по словам дока, не должна была затянуться надолго. Что ж, то, что Роквелл решил провести сеанс в другой комнате, не было для Эйприл новостью: в конце концов, во время её проникновения в разум Кейси он тоже заставил всех покинуть помещение. Для сосредоточения на работе нужна, желательно, тишина — а когда «работа» ещё и явно нервничает из-за количества живых существ в квартире, пункт про тишину хотя бы в одной из комнат становится просто необходимым. Эйприл молча обвела взглядом присутствующих и вздохнула — удушливая атмосфера сейчас, после внезапно наступившего молчания, вновь смешанного с ожиданием, неприятно першила в горле. От этой тишины начинала болеть голова — лёгкая пульсация в висках, словно нарастающий в водосточной трубе поток, стремительно усиливалась, нарастала, но отчего-то не оглушала, продолжая доставлять дискомфорт, на удивление не мешавший работе мысли. Даже напротив, настраивавший на размышления — неглубокие, уже обдуманные, но всё же размышления. Самая первая и самая, наверное, обдумываемая в этой комнате мысль: что, если дело действительно в паразите? Мозговом черве? Да, они уже рассматривали эту возможность, но решили сойтись на том, что он здесь не при чём — да и обследование в соседней комнате являлось скорее перестраховкой, чем реальной проверкой гипотезы. Но если окажется, что Майки, как и Карай, всё это время был под влиянием червя, а его воспоминания попросту изменили и извратили — всё окажется так… просто? Наверное, даже слишком просто — с их-то жизнью уж точно. На самом деле, было бы очень удобно, если бы Майкл в действительности перешёл на их сторону. Именно «если бы», потому что его положение — теперь не только в клане Фут, но в клане Хамато — было весьма специфично, а позиция к обоим кланам смутно-расплывчата: то ли от непонимания своих же намерений, то ли от нежелания раскрываться ни перед одними, ни перед другими. Даже их последний разговор с Лео — в котором Майкл заявил о намерении убрать Шреддера навсегда и под землю — прошёл скомканно (хотя, безусловно, несколько очень интересных моментов всё же было) и особо безрезультатно: ни объяснений зачем ему это, ни определённого плана действий — только сегодняшняя договорённость о встрече с доктором, на которой настоял Лео. Встреча с доком, а ещё со всеми членами клана Хамато. Признаться честно, где-то в глубине души Эйприл предполагала, что такое может произойти: все важные дела у Лео каким-то особенным образом делились на «касающиеся всех» (то есть всех членов клана) и «касающиеся меня». Логично было предположить, что Майки — общий младший брат и общий хороший друг — попадёт под разряд «всех», и что Лео посчитает преступлением со своей стороны скрыть такую встречу от остальных. Про Рафа тогда упоминать не следовало: сейчас бы они с Лео не стояли по разным углам, совсем как в «старые добрые времена» (по сравнению с тем, что происходит сейчас — действительно добрые), когда им всем было по пятнадцать, и эти двое ругались почти каждый день. Однако здесь (да, звучит как попытка обелить себя) немаловажную роль сыграл Майкл: он бы не дал Эйприл промолчать о присутствии тогда на заводе своего старшего брата. Не важно, из каких именно побуждений: в качестве маленькой мести или в попытке заполнить пробелы в истории — просто не дал бы. Про Донни лучше тактично промолчать: весь вечер от него исходила такая печальная аура, что даже разозлённая на «выходку» Лео Эйприл с горем пополам переносила её, сидя рядышком. Кейси оказался спасением: пускай в момент речи Роквелла от него и исходили не вполне объяснимые вспышки тревоги, но общее, довольно спокойное и несколько растерянное положение действовало пускай и не умиротворяюще, но хотя бы не раздражало, изводя нервы. Эйприл перевела взгляд на коридор и, облокотившись на спинку дивана, прикрыла глаза. Даже странно, что Роквелл ни разу не упомянул «мозгового червя» как такового, хотя — Эйприл уверена — речь всё это время шла именно про него. Конечно, паразитов, управляющих сознанием, целая куча — и не все они черви — но интуиция подсказывала ей, что дело в другом. Мог ли Роквелл специально не упоминать о паразите, живущем в Карай? Решил не давать конкретики, опасаясь, что один мозговой червь может «негативно» среагировать на упоминание другого мозгового червя? Да и почему именно астральная проекция? Если с ней можно «пробраться» во внешнее сознание, то почему нельзя и во внутреннее? И почему проекция вообще даёт шанс пробираться в сознание? Вопросов много, ответов — как обычно. Дверь спальни с грохотом распахнулась — и, кажется, слетела с петель — перепугав совсем ушедших в свои мысли окружающих, и в коридоре в два торжественных и широких шага вырос Майкл. — Я здоров! — гордо и звонко заявил он, совершенно, казалось, позабыв о том, что находится с присутствующими в несколько напряжённых отношениях. — И я пошёл. Иначе меня точно начнут искать. Раф попытался что-то ему сказать — Лео молча остановил его. Майкл юркнул на кухню — вместе со свистом открывающегося окна послышалось шуршание фантиков. — Пока-а! Я ещё зайду! — крикнул он, окончательно поражая своим голосом тишину, и захлопнул окно. — Пока… — задумчиво протянул Донни, казалось, даже не обращаясь конкретно к брату. Кейси удивлённо взглянул на него. И вновь стало тихо. И вновь его будто и не было. Из комнаты медленным, размеренным шагом вышел Роквелл. Он задумчиво почесал подбородок — на его лбу образовались морщинки — и, обращаясь к Лео, неторопливо произнёс: — Ну что, мой друг. С памятью у Вашего брата всё в порядке.