Ветер на груди Скал

- Рокэ... Как странно было шептать это имя сейчас, зная, что держишь в объятиях самого властителя Кэналлоа, неведомыми ветрами и непостижимой волей Анэма занесенного в Надор. Но с другой стороны, когда еще так называть его, как не сейчас, когда жаркое дыхание сбито любовью, черные волосы разметались, как крылья ворона, и тело льнет к телу, и сердце бьется так часто, словно просится в сильную ладонь Тана Севера. - Какая гладкая у тебя кожа, Рокэ, - выдохнул Ричард в черные пряди, скользя ладонью по часто вздымающейся груди. - Словно морисский шелк. В сравнении с этим моя собственная кожа наверняка грубее войлока! Слишком груба для твоих рук... - Ричард, умоляю, не говори так о себе, - сквозь улыбку в голосе слышалось неподдельное возмущение. - Не подобает Тану Севера сомневаться в своей красоте. Разве так уж нужны для нее притирания и всё прочее, чем мужи Юга холят свои тела едва ли не тщательнее, чем девы? - Зато от них на коже не остается ни волоска, верно? - Поверь мне, это далеко не всегда бывает приятно, - мимолетно поморщился Рокэ. Чуть приподняв голову, он провел пальцем по груди Ричарда. - Зато я смотрю на тебя, и сразу вижу, что ты, мой господин, столь отважен и умел в бою, что никогда не бывал пленником! - И что же сказало тебе об этом? - удивление Ричарда явно было нарочитым. - Я тоже кое-что знаю о Севере, мой господин. Разве здесь победитель не имеет права срезать часть волос с груди побежденного, показывая, что отныне он в его власти? - Ты не перестаешь меня удивлять, - Ричард отвел черную прядь от горящей румянцем щеки, тронул поцелуем уголок гранатово-алых губ. - Да, такой обычай на севере есть. И мне еще не довелось испытать его на себе. И не доведется, если будет на то воля Лита. - Да будет так, - тонкие пальцы Рокэ проворно скользнули в русые пряди надорского тана. - Но, если позволено мне сказать, господин, ты ведь не совершил это надо мною. Ричард рассмеялся. - Потому что ты не пленник, захваченный в бою. Ты преподнесен в дар. И даже если бы я и хотел сделать это с тобой... - Ричард многозначительно провел ладонью по гладкой коже груди. - Вряд ли бы у меня получилось. - Позволь возразить тебе, - Рокэ мягко перехватил его руку, направляя чуть выше. - Морисские притирания уже давно не касались моей кожи, а без них всё быстро меняется. Ричард хмыкнул, будто с недоверием разглядывая несколько черных жестких волосков, умудрившихся пробиться на молочной белизне груди богоравного Росио Аль'ва. В какой ужас пришли бы кэналлийцы! Впрочем, сейчас сам Ричард, поймав взгляд синих глаз, не то чтобы пришел в ужас, но удивился изрядно: - Рокэ, но не хочешь же ты... - Именно этого я и хочу. Чтобы ты поступил со мной по обычаям Севера. - С этим опасно играть. Обычаи Севера бывают жестоки, Росио Аль'ва. - Так же, как обычаи Юга. И я не просил бы, если б не верил тебе, Ричард. Я на твоей земле, на твоём ложе, в твоих руках... - Неужели тебе мало этого? - Мне всегда будет мало тебя, - прошептал Рокэ. - Я хочу принадлежать тебе всеми способами, какие только возможны. - Что ж... - Ричард замер на мгновение, вглядываясь в его лицо. - Тогда лежи и не двигайся, пока я не позволю. - Слушаюсь, господин, - Рокэ замер, с сожалением видя, как Ричард встает с постели. Впрочем, в одиночестве пришлось оставаться недолго. Постель даже не начала остывать, когда Ричард вернулся - и Рокэ коротко выдохнул, почувствовав у своей груди холодное лезвие кинжала. - Ну что, - Ричард навис над пленником, медленно, едва касаясь, ведя лезвием по застывшей на полувыдохе груди, - по нраву ли тебе обычаи Севера, кэналлиец? - Да, - шепнул Рокэ, глаза его пьянели, как от вина, и рука Ричарда едва не дрогнула, почувствовав отдающееся в отточенной надорской стали суматошное биение сердца. Трепещущего не страхом, а упоением, восторгом и страстью. - Да, мой господин. Делай всё, что пожелаешь, прошу... Лезвие двинулось выше, вжалось чуть сильнее. Ричарду достаточно было легчайшего движения, чтобы белая кожа потомка Анэма окрасилась кровью. Но лезвие лишь прошлось по коже, ловко, коротко, как вздохом, срезая темнеющие на ней волоски. Одно движение, второе - и лезвие, уже чуть согревшееся жаром разгоряченного тела, расслабленно скользнуло вниз, не раня, а лаская. - Ты принадлежишь мне. Ты мой, Рокэ. - Лайэ Анэмэ... - прошептал Рокэ, когда жаркие и такие чуткие губы Ричарда припали к груди там, где только что касалось лезвие, ставя новую метку, алую и страстную, будто не на груди - на самом сердце. - Тебе уже позволено шевелиться, мой Рокэ. Ну, что же ты? - Умоляю тебя, господин, - получившие позволение руки жадно обхватили русоволосую голову надорского тана, лаская волосы, прижимая сильнее, выгибаясь под новыми поцелуями, - скажи так снова... - Рокэ, мой Рокэ, - горячий шепот растекался по груди, разносился по венам с каждым ударом сердца, горящего счастьем, ведомым лишь двоим. Счастьем влюбленного Ветра, прильнувшего к груди Скал.