Ветер на груди Скал

- И что же это значит? - Что именно, мой господин? Ричард невольно усмехнулся, глядя на Рокэ - да именно на Рокэ, даже в мыслях не выходило называть его Росио Аль'ва, султаном Кэнналоа. Разве султан станет, раскрыв своё истинное имя северному варвару, продолжать изображать из себя покорного кэнналийского пленника, преподнесенного в дар и готового исполнить любую волю надорского тана? - Я говорю вот об этом! - Ричард выразительно встряхнул то, что держал в руках. Тончайшая ткань, легче и тоньше паутины, багряная - и прозрачная, как воды надорских озер. - Сегодня возле замка оказался купец. Говорил, что сбился с дороги, но в благодарность за приют так настойчиво предлагал мне свой товар, что я засомневался, в самом ли деле он заблудился. Как же надо сбиться с дороги купцу, чтобы прийти из Багряных Земель прямиком к моим воротам? - Но разве же он плохо расплатился за приют? - подведенные углем брови чуть выгнулись, но в синих глазах плясали лукавые искры. - Это лучший морисский шелк, в Кэнналоа он ценится на вес золота! - И сколько же золота этому купцу отдал ты? - спросил Ричард, впиваясь в кэнналийца взглядом. Он сам едва мог поверить, что произнес это. Как Росио Аль'ва мог ухитриться, находясь здесь, в Надоре, сговориться с купцом? Не иначе ветру поручил донести до него свои слова, потомок Анэма. Но зачем? Может, морисский шелк и бесценен, но здесь в Надоре не найдется покупателей на такой товар - север любит другие ткани. - Что золото? - беспечно махнул рукой Рокэ. - Это подарок. - Подарок? - Да, - Рокэ с какой-то странной жадностью рассматривал Ричарда сквозь красную ткань, которую тот всё ещё держал на весу. - Если бы боги устроили так, что ты оказался бы моим гостем, я бы облачил тебя в одежды из этого шелка, чтобы ты не презрел своего фамильного цвета, и взор мой радовался бы, созерцая его красоту. - Я - и вот в этом? - Ричард снова легонько встряхнул тонкую ткань. - Конечно, если бы я был в Кэнналоа, ты мог бы просто приказать мне надеть такое. Но мы в Надоре! - Да, мы на твоей земле, господин, - кротко отозвался Рокэ. - И я не могу приказывать тебе. Я могу лишь смиренно просить тебя оказать ничтожную милость своему рабу и принять его дар. Он склонил черногривую голову, но синие колдовские глаза не отрывались от Ричарда, и тот видел в этой лазурной бездне своё отражение. Он, Надорский тан - в морисском шелке, будь он неладен! Да его и на теле не почувствуешь, это же всё равно, что вовсе оказаться голым! И почему Рокэ не попросит просто раздеться? Кэнналийские причуды! Всё-то у них замысловато, хитро, с извивами и красотами... И зачем он, северянин, поддается на это? Зачем продолжает играть в господина и раба, хотя сам не понимает, когда и как отдал себя во власть коварного кэнналийского султана? Он размышлял об это весь день. И вечером, забравшись в бадью с горячей водой. Но так и не смог понять, зачем он оборачивает своё еще не остывшее после купания тело в невесомую ткань. Конечно, отдать это швеям времени не было, да и Ричард с ума бы сошел от стыда - пойдут разговоры, в какое непотребство тан облачается! Так что пришлось, не мудрствуя лукаво, завернуться в ткань с головы до пят, как в некое подобие гальтарских одеяний, накинуть сверху плед и в таком виде шествовать в комнату Рокэ. - Господин... - Рокэ удивленно смотрел, как сползает вниз шерстяная клетчатая ткань, открывая взгляду крепкое тело, едва прикрытое тончайшим шелком. - Ты этого хотел, Рокэ? - он специально произнес вслух это имя, но в ответ на алых губах кэнналийца заиграла улыбка. - Хотел ли я? О, я и представить не мог, безумный, чего я хотел! Такой красотой насытиться невозможно... Ричард шагнул ближе, чувствуя, как края шелка шелестят, задевая густую шерсть медвежьей шкуры, на которой сидел Рокэ. Он знал, что сейчас тот жадно следит за каждым его движением, видит, как перекатываются мускулы под ласкаемой шелком кожей, как коварная морисская ткань только притворяется, что скрывает то, что надлежит таить, но на самом деле делает наготу еще более явной, коварной, бесстыдной. - Кожа твоя белее жемчуга, скрытого в морских волнах, - то ли прошептал, то ли пропел Рокэ, пожирая его взглядом. - Мышцы твои крепки, как сами скалы, благословленные Литом, грудь твоя полна мёда для уст моих... - Рокэ... - голова шла кругом от этих слов, как от верескового дыма. Ричард шагнул ближе, уже чувствуя тепло кэнналийца, его дыхание. - И дар твой рабу своему бесценен... - Ты не раб мне, Росио Аль'ва! - Ричард почти простонал это. Зачем этот несносный кэнналиец продолжает играть, когда маска давно сброшена? - Я под твоим кровом. Я делал то, что ты мне приказывал. Я принимал еду из твоих рук, я делил с тобой ложе. Я припадал к твоей груди, как велит ваш обычай, отдавая себя в твою власть. Я твой - здесь и сейчас. Но разве же, - тонкие руки протянулись вперед, словно умоляя, - я не заслужил того, чтобы ты следовал моим обычаям хотя бы на эту ночь, на один этот час? И Ричард - нагой, шелковый, околдованный - скользнул в эти протянутые руки. - Но здесь не Кэнналоа. Ты знаешь, как холодны эти стены. Морисский шелк здесь не согреет. - Шелк - нет, - тонкие пальцы мимолетно скользнули по ткани, словно рисуя на ней хитроумный кэнналийский узор, и Ричард едва сдержал стон. - Но Рокэ еще не забыл, как согревать тебя в холодные ночи, тан Надора. Жадные губы прильнули, лаская сквозь ткань, стремясь обогнать прыткие пальцы - и Ричард больше не сдерживаясь застонал. Ткань и правда не была для ласк преградой, напротив, лишь усиливала удовольствие, прибавляя к нему что-то новое. Тело вспыхнуло невидимым пламенем, показалось, что тонкая ткань вот-вот порвется от напора восставшей плоти, но Рокэ совсем не торопился избавлять Ричарда от шелкового покрова. Его губы жадно обхватили сосок, сжали его, плотнее облекая в ткань - и Ричарда выгнуло дугой от этой ласки. Он уже не понимал, где его касаются руки кэнналийца, где - губы и разметавшиеся черные пряди, а где - морисский шелк, будто оживший под искусными прикосновениями. Он перетекал по телу, как вода, дразнил, ласкал, приникая и обрисовывая самые потаенные места на теле. Нет, Ричарду было не в новинку открывать их коварному синему взгляду, позволять касаться руками, губами, языком. Но это... Это было действительно бесстыдно и по-особому сладко. Неужели там, в Кэнналоа, в гаремах вот так ласкают наложников, среди которых есть и русоволосые северные пленники? И он сам, Ричард Окделл - кто он сейчас, как не пленник кэнналийского султана? - Рокэ... Рокэ... - стоном срывалось с губ. - Росио... - Ричард... мой Ричард! - вторил ему кэнналиец, приникая нагим уже телом, обвивая собой, всем телом, взглядом, дыханием, будто сам Анэм, решивший овеять своей ветренной нежностью незыблемую скалу. - Мой тан, любовь моя... И, кажется, бесценный морисский шелк всё же соскользнул наконец, стек с распаленного тела, и остался лежать, алея поверх темного меха, как таинственное красное озеро, лежащее среди неприступных надорских скал, изласканный и смятый. Но даже в нём тану Надорскому было сегодня слишком жарко. А ласки, которые приняла на себя бесценная морисская ткань были много дороже золота.