Видения

Девчонка оказалась крайне неудобным противником. Именно потому, что учили её как попало, и дралась она безо всякой логики. Ловкая и гибкая, она немыслимо изворачивалась, как змея и делала то, что никогда не сделал бы уважающий себя фехтовальщик. Да, они уговорились заранее: никакого рукоприкладства, пинков и тем более ударов лбом по зубам, но вот пребольно ткнуть рукоятью меча в локоть — ведь не кулаком же! А странный, сбивающий с толку расфокусированный взгляд — она что, в каком-то трансе? А этот стиль боя — вообще ни на что не похоже! Учил её, видимо, больше Сюэ Ян, чем Сяо Синчэнь — потому что его самого, босяка и пакостника, учили как попало. В её приемах прослеживались и элементы стиля Цзинь — Сюэ Ян, видимо, чему-то научился, будучи приглашённым заклинателем их клана, и благородные удары, очевидно всё же позаимствованные у даочжана, и что-то вовсе непонятное. Очень, очень неудобно. Вот она, вместо того, чтобы отбить удар, выворачивает руку и скользит сбоку, чудом не прорезав ему ладонь до костей — к счастью, он успевает вовремя отскочить, или, поймав лезвием солнечный луч, самым наглым образом отражает его прямо ему в глаза, когда он уже готов достать её мечом, и он ослеплён — всего на миг, но этого ей хватает, чтобы отпрыгнуть на безопасное расстояние и атаковать. Ужасно, ужасно неудобный противник, понятия не имеющий о том, что значит БЛАГОРОДНОЕ искусство фехтования! То, что глава Цзян очень силён, стало ясно с первых же ударов. Даже без своего страшного кнута он был очень опасен, и А-Цин ясно поняла, что её предыдущая победа — результат исключительного везения и эффекта неожиданности. Второй раз не прокатит. Она собралась и готовилась показать всё, на что способна. Сначала они просто обменивались ударами, будто на пробу, но через короткое время началась уже серьёзная схватка. Глава Цзян напирал на неё, яростно и безжалостно. Но и она не лыком шита! Пускай в физической силе она уступает ему, но зато она на порядок ловчее и подвижнее. Обманные выпады и нелогичные приемы, призванные запутать противника, коварные уколы из немыслимых позиций — она не будет стесняться. Не Хуайсан наблюдал за ними с огромным удовольствием. Сюэ Цин... Нравилась она ему, и всё тут. Не как женщина, нет — но как личность и как заклинательница. Мало, очень мало кто осмеливался вот так дерзко смотреть в глаза свирепому главе Цзян, славящемуся своей жестокостью и принципиальностью. К тому же, он краем уха слышал, что всё то время, что Сюэ Ян провёл в Юньмэне, именно она помогала главе города и организовала им прием тоже она, совмещая это с ночными охотами и прочим. Если бы она была парнем, он с удовольствием взял бы её в помощники. А так — только в жены, но здесь ему, по всей видимости, ничего не светит. Ему определённо повезло — отыскать в такой глуши золотой слиток... Хорошо, два слитка. Этот Су Лин... Если пацан хотя бы вполовину хорош, как эта девчонка, надо к нему присмотреться. Молодой, которого ещё можно воспитать под себя, незашоренный, выросший вдали от дерьма, окружающего Великие Ордена, но при этом не наивный дурачок — такие, как Сюэ Ян, выбивают из людей дурость и наивность быстро и безжалостно. Ближайшая Большая Охота должна состояться через восемь или девять лун — уж он похлопочет, чтобы у них было личное приглашение. Пусть ещё подрастёт, да поучится — ну а он будет добрым и хорошим. Су Лину скоро будет тесновато в этом захолустье, тут-то он его и переманит, дева Цин, скорее всего, покинет город И и выйдет замуж... Значит, надо будет подкинуть даочжану и его муженьку парочку оборванцев на обучение, чтобы они здесь не заскучали. Вэй Усянь смотрел на бой с возрастающим напряжением и... недоумением. Он хорошо знал своего брата. Если сначала он, скорее всего, просто пытался проучить наглую девку, то теперь он явно дрался всерьёз. Они гоняли друг дружку по пустырю уже больше трёх кэ, братец уже весь взмок, да и девчонка тоже, и ни один из них не желал уступать. Он догадывался, что половина приёмов А-Цин изобретена ею самой, а половина этой половины — придумана только что. Смог бы противостоять ей, к примеру Лань Чжань? Нет, он не сомневался в силе и умениях своего любимого и был уверен, что он бы разделал её под орех, если бы захотел, но ему однозначно пришлось бы немного поднапрячься. А племянничек-то! Весь прямо светится от гордости, и смотрит не на дядю Цзян, а на деву Цин — да как смотрит! Как на богиню, спустившуюся с Небес, не меньше. Вот Цзян Чэн размашисто атакует, вкладывая в удар почти всю свою силу, а дева в ответ выворачивает руку под каким-то немыслимым углом и проскальзывает мимо, не парируя удар, но давая Саньду съехать по лезвию её меча, а Цзян Чэн по инерции движется вперёд. Вэй Усянь видит, как деве Цин хочется отвесить главе пинка, чтобы он пропахал землю своим достопочтенным носом, но они же договорились, поэтому она отскакивает и нападает. А вот её нога некстати попадает в ямку, и Цзян Чэн, конечно, пользуется этим, обрушивая на неё страшный удар, который должен по меньшей мере разрубить её надвое, и откатиться в сторону она успевает лишь чудом... Вэй Усянь в какой-то момент подумал, что стоит остановить бой, заставив их признать ничью, но тут Саньду-шэншоу проделал странный приём, заставив А-Цин повернуться спиной и прижав лезвие меча к её шее. Она, впрочем, смогла подставить свой, но он цепко схватил её за запястье, не давая двигаться. Оба тяжело дышали. Их поза была довольно двусмысленной и походила на своеобразные объятия. Они обменялись парой фраз, злобно шипя, как две рассерженные гадюки, разошлись в стороны и поклонились, впрочем, не опуская головы и прожигая друг друга недовольными взглядами. — Браво! — Не Хуайсан не удержался и зааплодировал. — Прекрасный бой. Никогда не видел ничего подобного. Дева Сюэ, примите мое искреннее восхищение. А-Цин, изо всех сил стараясь сохранить достоинство, а не заорать и затопать ногами, низко поклонилась. — Эта недостойная благодарит главу Не за похвалу. Господа, позвольте проводить вас до дома градоправителя. Время близится к ужину.

***

Следующим утром заклинатели решили прогуляться по городу. Сначала они с позволения Оуян Гао оценили городскую тюрьму и особенно — зачарованные камеры, восхитились (кроме главы Цзян, на которого она навеяла нехорошие воспоминания) и даже упомянули, что им тоже не помешало бы такое усовершенствование, припомнив сюэяново пренебрежительное "Тюрьма у вас — одно название". От дальнейшего сопровождения они отказались, решив, что они не заблудятся, а если и так, то кто-нибудь да подскажет им дорогу. Заклинатели отправились на торговую улицу: прошлись по рынку, заглянули в оружейную лавку, которую держала жена местного кузнеца и прикупили неплохие наконечники для стрел. Зашли в лавку похоронных принадлежностей, вздрогнули от того, какими реалистичными выглядели висящие на стенах куклы, и признали, что товары в этом магазине — действительно отличного качества, а потом все разом помрачнели и купили несколько пачек ритуальных денег, которые они и сожгли в печи в ближайшем (точнее, единственном) храме, что располагался в паре ли от города. По возвращении Цзинь Лин потащил их в лавку, где торговали бумагой. — Здравствуйте, госпожа Лю, — поклонился он женщине за прилавком. — О, господин Цзинь! Глава Цзян! — обрадовалась она. — Неужели вам понадобилась бумага, благородные господа бессмертные? — Для талисманов, да. — Подтвердил юноша. — Нет-нет, тот лист, что подарил мне господин Лю, ещё не кончился, и должен признать, что талисманы на этой бумаге выходят на порядок мощнее, чем на той, что мы используем обычно... Зря ты, дядя, отказался, когда тебе предлагали... — Для обычных? — уточнила госпожа Лю. — А для каких ещё есть? — полюбопытствовал Вэй Усянь. — Для тёмных? — Ну конечно. Мы же её по-разному делаем... Вэй Усянь вытаращил глаза. — Да ну?! — Попробуйте, — протянула ему небольшой прямоугольный лист женщина. Старейшина Илин послушно порезал палец о меч и начертил простенький узор призыва духов — и тут же почувствовал разницу. Талисман действительно ощущался намного мощнее, чем начерченный на обычной бумаге. Глаза Вэй Усяня алчно загорелись. — И много у вас этой бумаги, тётушка? — А я говорил, что вы оцените! — самодовольно сказал Цзинь Лин и тут же задрал нос чуть ли не до самого потолка. Цзян Ваньинь раздражённо закатил глаза. — У тебя такой вид, будто ты самолично сделал эту бумагу, — фыркнул глава Не. — Может, и я... А может, и дядя... Мы там неделю впахивали! Вот, передайте господину Лю, что когда мы придём сюда в следующий раз, обязательно зайдем к вам, а если с нами ещё кто-то пойдёт, пригоним и их, пусть поработают и потом возьмут себе по листу — я готов за это даже приплатить, честно! — Ты в своём уме? — прошипел глава Цзян. — Ты будешь делать себе бумагу и платить за это? — Ну, за сырьё как минимум — и потом, это же не просто бумага, она делается по особой технологии, я часть этой бумаги продам втридорога, а как только народ распробует, сюда попрутся целые толпы и будут становиться в очередь — вот увидите! — и юный Цзинь пытливо уставился на дядюшку, видимо, ожидая услышать от него похвалу, но тот лишь раздражённо закатил глаза. — Молодец, племянник, отличная идея, — с чувством сказал Вэй Усянь, от души хлопнув его по плечу, — вот что значит клан Цзинь! Умеют делать деньги из воздуха! Тётушка, мне очень нужна ваша волшебная бумага! — Знаете, я тоже возьму, — подал голос глава Лань. — Для...обычных талисманов. Не для тёмных. Госпожа Лю посмеялась и выложила две толстых пачки на прилавок. Вэй Усянь все никак не мог расстаться с расписанным кровью талисманом, глядя на него такими глазами, что Лань Ванцзи даже ощутил укол ревности. Он решительным жестом сгреб бумагу в рукав и выложил на прилавок целую горсть серебра. — Сдачи не надо, — припечатал он, даже не удостоив взглядом ошеломленную госпожу Лю.

***

Когда к вечеру заклинатели вернулись к похоронному дому, они застали там донельзя удрученных даочжана и А-Цин. Сюэ Ян был в полном порядке — живой, здоровый, с идеальным балансом Ци — но так ничего и не вспомнил. — Да ладно, даочжан, что-то да вспомню, а нет — значит нет, — ухмылялся во весь рот босяк и пакостник. — Ну а что-то важное — так расскажешь, я верю, что такой благочестивый человек, как ты, ни за что не станет лгать! — И тут он осёкся. "Я плохо поступил с тобой. Я обманул тебя, и не раз. Я не оставил тебе выбора, но только так можно было спасти твою жизнь и рассудок." — Слушай, даочжан... — продолжил он, не обращая внимания на столпившихся заклинателей. — Я зову тебя так, потому что ты одет, как даочжан. Если я ошибся, то извиняюсь. — Не ошибся... Я... — Шишу! Он действительно ничегошеньки не помнит? — весьма невежливо перебил его Вэй Усянь. — Как так, этого не должно было быть? — Может, его душа не была целой и раскололась, и один из осколков оказался утерян, оттого и память пострадала? — с сомнением проговорил глава Лань. — Душа была целой, — возмутился Старейшина Илин, — я бы почувствовал... Услышав фразу про расколотую душу, Сюэ Ян завис. Воображение — или память? — вдруг подкинуло образ этого, с флейтой и мешочком-ловушкой в руках. "— Кому принадлежит эта душа? Она разбита вдребезги, тут никакой клей не поможет. Жизнь едва-едва теплится в ней." Он хотел спросить, было это или нет, но даже не успел открыть рот. — Раз уж Сюэ Ян очнулся и в состоянии передвигаться, — резко вступил в разговор глава Цзян, — то предлагаю не ждать утра и слетать проверить контур прямо сейчас. У меня много дел в ордене, и я бы хотел разделаться с этим поскорее. — Какой контур? — тихо спросил Сюэ Ян. — Я тебе потом объясню, — шепнул ему на ухо Синчэнь. Не успел Сюэ Ян и глазом моргнуть, как заклинатель в фиолетовом вскочил на меч и схватил его за шиворот. — Залезай! Отдадим тебе твой меч перед отъездом. А пока не дури, — рявкнул он. — Эй, эй, потише! — возмутился босяк. — Да что происходит-то? Лань Чжань уже стоял на Бичэне, обнимая Вэй Усяня со спины. Цзинь Лин вежливо предложил даочжану лететь вместе и тот, подумав, согласился. — С вашего позволения, я останусь, — тихо сказал Лань Сичэнь. Не Хуайсан последовал его примеру. — Эта недостойная осмелится предложить достопочтенным главам чаю, — обронила А-Цин, припоминая, что с минуты на минуту должна подойти тётушка Ван за мазью и талисманами. Она, зная, что заклинатели завтра уедут, хотела ещё немного побыть с главой Лань и совсем не хотела видеть главу Цзян. Правда, главу Не она тоже не очень хотела видеть. Она его побаивалась — сквозь милую улыбку, прятавшуюся за веером, и лукавые глаза с длинными ресницами просвечивал образ матёрого и безжалостного хищника, готового сожрать любого, кто встанет у него на пути.