Видения

Утром Цзян Чэн и его племянник проснулись в добром расположении духа, несмотря на посторонних в комнате. Сюэ Ян сидел за столом, страдальчески морщился, пока Синчэнь разминал ему шею и плечо, и вертел в руках кисть, уже изрядно потрепанную. — Господин Сюэ! — обратился к нему молодой Цзинь. — Вы что-нибудь придумали? — Вроде того, — невнятно отозвался тот. — Но надо сначала проверить кое-что… Пойду домой. Там хоть заклинания на стены наложены, если вдруг что-то взорвётся… Цзинь Лин вздрогнул. — Что же это? Вместо ответа Сюэ Ян продемонстрировал лист бумаги со странным рисунком из символов, чем-то напоминающим огромного паука. Цзян Чэн скривился. — Что это?! — Печать. По идее она должна реагировать на признаки искажения Ци и направлять потоки… — Глава Цзян пригляделся и понял, что брюшко паука — это даньтянь, а лапы повторяют линии меридианов! — Но мне надо проверить, не вступают ли символы в конфликт друг с другом, а потом уже наносить на тело. — Ты хочешь сказать, — прошипел глава, поднимаясь с постели, — что ты нарисуешь на мне. Это? Сюэ Ян перевёл глаза с рисунка на Цзян Чэна, потом обратно на рисунок и снова на Цзян Чэна. Цзинь Лин удивлённо захлопал глазами — он не узнавал и четверти символов! — А что такого? Или хотите умереть, глава? Смерть от искажения Ци — такое себе удовольствие, скажу я вам. А если оно вас настигло, то избавиться от этого ох как трудно! Ну можно, конечно, уйти в длительную медитацию, в уединение, лет на пять… Всю оставшуюся жизнь контролировать себя, постоянно пить успокоительные отвары… Как вам? Можете не отвечать. — Сюэ Ян фыркнул и принялся собирать бумаги и кисти. — Идём, даочжан, я голоден, как стая волков. — Он развернулся и захлопнул дверь громче, чем стоило. Синчэнь расстроенно поджал губы и сказал: — Я закажу нам завтрак. Спускайтесь. А затем приступим… К исправительным работам. Завтракали в молчании. Сюэ Ян ломал голову, как лучше сопоставить символы на печати, Синчэнь хмуро размышлял о том, какими исправительными работами занять главу и юного Цзиня, куда девать двух остальных адептов — Бай Лифэна и Ло Чжана, которые вроде как ни при чем. Вышеупомянутые адепты сидели, как мыши под веником, в абсолютном неведении о своей дальнейшей судьбе, юный Цзинь Лин отчаянно надеялся, что дядя перестанет быть упрямым, как сто ослов и согласится пусть на сомнительное, но всё же лечение. Ну а сам дядя Цзян просто тихо бесился от мысли о том, что ему придётся доверить свою жизнь и здоровье тёмному заклинателю, предав все свои принципы. Если бы его духовные силы не были бы снова заблокированы, он точно разнёс бы всё вокруг. Наконец закончив свою невесёлую трапезу, они отправились в похоронный дом. Там их ожидали А-Цин и Су Лин, который уже вернулся в город с караваном. — Смотрите, даочжан Сяо, наставник, шицзе, — просиял он, — я забрал ткань, которую мы заказали. Хватит на много рам! Синчэнь подошёл, и, тщательно ощупав ткань, остался доволен. Кажется, проблема с исправительными работами решена! — Отнеси её в дом господина Лю. Пусть её нарежут и натянут на рамы. Передай, что скоро у него появятся помощники. Су Лин кивнул и, подхватив рулон, испарился. Сюэ Ян коротко хохотнул. — Отличное решение, даочжан! Я бы лучше не придумал! Но приступать лучше, когда глава Цзян поправится. А то вдруг он взбесится и ему станет хуже? Ладно, не скучайте тут. — И он направился к стоящей поодаль пристройке, служившей ему своеобразной лабораторией. День прошёл напряжённо. Адепты и А-Лин под руководством А-Цин усиленно махали мечами во дворе, искоса поглядывая друг на друга, и изредка вздрагивали, слыша доносящийся из сюэяновой пристройки взрывы и затейливую ругань. Цзинь Лин же вместе с Сяо Синчэнем пытались облегчить страдания главы Цзян. Ему блокировали духовные силы, но едва они восстанавливались, его Ци снова приходила в беспорядок. Ему становилось немного лучше после вливания духовных сил, но ненадолго, поэтому приходидось блокировать их снова и снова. Синчэнь нервничал и ждал, когда Сюэ Ян закончит печать, но под руку ему лезть не решался. Но к вечеру тот наконец выполз из своего убежища, перемазанный чернилами и сажей, лохматый, жутко злой и голодный, и предъявил немного опаленный по краям лист бумаги. — Ну что, как-то так. Приложим и посмотрим — должно сработать, хм? — Я должен буду нацепить это на себя? — с сомнением проговорил глава Цзян, утирая струйку крови, текущую из носа. — Ну, пока что да. Иди в дом, раздевайся и ложись, — Сюэ Ян жутко устал, и у него не было сил быть вежливым. — Эта штука не испепелит тебя на месте, я уже проверил. Но сработает ли на тебе — вопрос. Нехотя глава Цзян подчинился, лег и дал поместить лист на свой обнажённый живот. И когда Сюэ Ян осторожно пустил по рисунку Ци — сначала тёмную, потом светлую — он с удивлением обнаружил, что ему стало… Легче? О, да… Искажение Ци, пусть пока слабое, уже причиняло довольно много страданий. Он буквально чувствовал, как каждый его меридиан то будто распирает от энергии, то вдруг всё внутри оборачиватся то сосущей пустотой, то жаром, то смертельным холодом, и от этой разрывающей изнутри муки хотелось крушить всё вокруг… И когда это чувство пошло на убыль, он будто расслабился, ощущая, как будто бы он плыл на лодке по лотосовым озёрам… Все с удивлением столпились вокруг — кроме А-Цин, которую выставили из дома, чтобы не смущать. "Ещё успеет насмотреться. Потом. " — подумалось Сюэ Яну. Он, казалось, был доволен. — Ну, должно сработать, — сказал он. — Завтра будем колоть. Мне необходимо восстановиться — будет тяжело… А пока полежишь ночку с бумажкой на пузе. Тем более, что за ночь печать выдохнется. Только не порви! — и погрозил пальцем. Впрочем, глава Цзян его не слышал. Он попросту… Уснул. С блаженной улыбкой на губах. — Колоть?! — шёпотом ужаснулся Цзинь Лин. — А если дядя не согласится? — Да и плевать. — фыркнул тёмный заклинатель. — Не пригодится ему — пригодится другому. Я даже знаю, кто этот эскиз будет готов с руками оторвать. Плюс это интересная задача, загадка, которую нужно разгадать… А сейчас извиняйте — я пошел. — Тебе нужна помощь? — с тревогой спросил Синчэнь. Но Сюэ Ян лишь отмахнулся: — Справлюсь. А вы, господа заклинатели, идите-ка к себе на постоялый двор: для главы Цзян мы уж как-нибудь найдем место, но у нас тут не Великий орден с кучей комнат, так что давайте, давайте… Печать на тело было решено наносить во второй половине дня, когда Сюэ Ян восстановился достаточно, чтобы выполнить такую сложную работу, практически целый ритуал. В святая святых он не хотел пускать посторонних, поэтому они расположились в одной из комнат. Недовольной А-Цин пришлось сидеть на кухне вместе с адептами. Цзян Чэн поскрипел зубами, но противиться процедуре не стал. Напоенный обезболивающим отваром, он тихо лежал на кровати. Ему было страшно. Рядом на шатком табурете сидел Сяо Синчэнь, держа в руках рисунок, чтобы Сюэ Ян мог смотреть, Су Лин отвечал за свет, а Цзинь Лин непослушными пальцами сжимал небольшой поднос, на котором лежали две специально зачарованные иглы и горшочек с чернилами. Работа предстояла нелёгкая: требовалось тщательно и скрупулёзно нанести более двух сотен символов, при этом чётко соблюдая последовательность и непрерывно, строго соблюдая её количество, подавать через иглы Ци, как тёмную, так и светлую — для каждой игла была своя. Сюэ Ян ворчал, беря с подноса то одну иглу, то другую. Пот заливал глаза, и заботливый ученик был тут как тут, вытирая наставнику лоб и виски. На середине работы пальцы начало сводить судорогой, и заклинателю приходилось всё чаще прерываться, чтобы размять их. Цзян Чэн мужественно терпел и лишь вздрагивал от прикосновений, а Синчэнь испытывал не поддающееся никакому объяснению раздражение. Цзинь Лин молча наблюдал за работой и очень переживал. Ему стоило огромных усилий не начать задавать сотню глупых вопросов, но он очень боялся, что заклинатель ошибётся и дядя пострадает… Сюэ Ян все больше бледнел лицом, под глазами залегли тени. В какой-то момент его рука дрогнула, когда он взял очередную иглу, и он чуть не уронил её. Услышав звон, Синчэнь решительно отложил рисунок и встал. — Тебе нужно передохнуть. Прервемся. — Я в порядке. — Ты не в порядке! — даочжану пришлось повысить голос. Цзинь Лин отложил поднос с иглами. Цзян Чэн внимательно смотрел на Сюэ Яна. Сейчас, он чем то неуловимо напоминал Вэй Усяня, когда он уже жил на горе Луанцзан, но ещё не окончательно обезумел. Тот же уставший, полупустой взгляд, то же самое «успокойся, я в порядке», когда на самом деле — хрен там. От воспоминаний о Вэй Усяне внутри всё скрутило. Он задумался и не заметил, как Сюэ Ян и Сяо Синчэнь покинули комнату. Он вытянул шею, посмотрел на свой живот, полюбовался на недопаука и сморщился. — А-Лин, — обратился он к племяннику, — сходи и узнай, долго ли он будет прохлаждаться? Цзинь Лин подчинился и встал, хрустнул затекшей спиной и направился прочь. Выйдя в небольшой коридорчик, он услышал усталый, но при этом какой-то ласково-вкрадчивый голос Сюэ Яна. -… прикасался к другому мужчине? Никак мой любимый даочжан ревнует? — послышался лёгкий смешок, а в ответ ему раздалось раздраженное сопение и нечто похожее на всхлип. А Сюэ Ян лукаво продолжил, — Вот я, заметь, тебе ни слова не сказал, когда ты его меридианы щупал, ни цуня не пропустил! Всего его облапал!. Не злись, душа моя, у меня сердце кровью обливается… Цзинь Лин, у которого уши горели так, будто их щедро натерли толченым сычуаньским перцем, даже не сразу почувствовал, как в это самое ухо вцепились чьи-то пальцы. Вытаращив глаза, он перевёл полный ужаса взгляд и встретился с опасным прищуром светлых очей. Воинственная богиня прижала палец к губам и потянула его за собой, не отпуская пылающего уха. Юный Цзинь был в ужасе. Что между этими двумя? Неужели они… — Ни слова. — еле слышно прошептала А-Цин. Цзинь Лин принялся кивать, да так усердно, что ухо, которое всё ещё находилось в плену цепких пальцев, чуть не оторвалось. Девушка отпустила его и мягко подтолкнула обратно в комнату, где дожидался глава Цзян. Сюэ Ян, немного взбодрившийся и совсем чуть-чуть менее бледный, вернулся к работе меньше, чем через палочку благовоний, проглотив укрепляющий отвар, приготовленный А-Цин. Но в этот раз работа давалась ему явно тяжелее, и всё чаще ученику приходилось стирать пот с его лба и подносить воду. Наконец он отложил иглы и, потерев глаз тыльной стороной испачканной в чернилах руки, выдохнул: — Всё. — и послал лёгкую волну Ци в рисунок.