Видения

— Пахнет кровью. А-Цин досадливо цокнула языком. Вот же демоны! А всё было так хорошо. Она надеялась, что они благополучно пройдут мимо полудохлого бродяги, валяющегося в кустах. Хотя раненый всё же на бродягу не походил: одежда, хотя и порванная и выпачканная кровью и грязью, была явно из хорошей ткани, уж кто-кто, а А-Цин в этом понимала. А наручи, которые обычно носят далеко не крестьяне или торговцы? Ох, не прост этот недобиток, не прост… Чутье, натренированное нелёгкой жизнью на улице, твердило ей — от таких надо держаться подальше. Меж тем даочжан склонился над раненым и приложил пальцы к его шее. И нахмурился. — Ну что, он живой? Или помер? Даочжан, что ты молчишь? — теребила его девочка. — Он так сильно ранен? Умирает? Что будем делать? Лежащий на земле человек был ещё жив, хотя и ранен и страдал от искажения Ци. Спасти его вряд ли удастся, но даос не был бы собой, если бы прошёл мимо. Конечно, он сделает всё возможное, чтобы помочь. И под разочарованный вздох А-Цин он взвалил тяжёлое тело себе на спину и двинулся в город.

***

Сюэ Ян открыл глаза с воплем, застрявшим куском сухой глины в воспаленном горле. — Не двигайся, твои раны могут открыться. Где-то он уже это слышал… В распахнутых в ужасе глазах Сюэ Яна отразился свет от костра и белые одежды, и повязка. — Даочжан... ты живой? Ты настоящий? Мне не… кажется? — он протянул руку и вцепился дрожащими пальцами в запястье. — Живой, ха-ха. Сюэ Ян рассмеялся хриплым каркающим смехом. — Мы знакомы, господин? Простите, не могу узнать вас по голосу, — озадаченно произнес Сяо Синчэнь, пытаясь деликатно ослабить хватку. Но вместо ответа незнакомец — или знакомый? — вцепился в его ладонь обеими руками, переплел пальцы. Ощупав левую руку раненого, даос похолодел. — Ты чувствуешь? Или всё же назвать тебе имя? — Сюэ Ян?.. — Он самый. Я вижу, ты очень рад мне, но должен огорчить тебя. Ты зря… стараешься, даочжан. Лучше просто добей. Синчэнь оттолкнул его руки. — Ты ранен и беспомощен. — Хочешь сказать, что мы скрестим мечи в честном бою, когда я поправлюсь? Конечно, ты же не опустишься до того, чтобы добить раненого и безоружного. Ты совсем не меняешься, всё такой же блаженный. Я обречён, так дай мне умереть быстро. — Смерть от искажения Ци тебя так пугает? — Это яд, даочжан. Видишь ли, меня не просто ранили и бросили подыхать, а ещё и траванули. — Яд? Как яд может вызвать искажение Ци? — Моего собственного изобретения, даочжан, да… — Сюэ Ян стал медленно заваливаться набок. Речь его становилась неразборчивой. — Сделан… на заказ. Ха-ха. И не только, даочжан, не только. Он вызывает видения, которые даже иногда сбываются. Не сдохну — так сойду с ума. Поэтому собери в кучу всё своё милосердие и доброту и добей меня. Прежде чем Синчэнь успел что-то ответить, Сюэ Ян тяжело повалился на пол, впадая в забытье, и даос только и смог подхватить его голову, уберегая её от удара. И зачем? Яд, вызывающий пророческие видения и искажение Ци, надо же! Кто бы мог подумать! Впрочем, чего ещё ожидать от такого, как Сюэ Ян? — Даочжан... Ты и правда знаком с этим типом? — А-Цин, которая до этого момента сидела тихо-тихо и боялась сказать лишнее слово, всё же подала голос. — К сожалению, — процедил даос, — его зовут Сюэ Ян. Он известный преступник, убийца, на его руках кровь множества людей… — Как знала, что надо было там его и оставить! Тяжело вздохнув, Синчэнь оттащил раненого в дом. Следующий день прошёл тяжело. Сюэ Ян метался в бреду, хрипел, плакал, просил прощения и клялся в любви, а через несколько минут — ругался и грозил. Из-за того, что он никак не лежал спокойно, раны постоянно открывались. Синчэнь пытался, используя духовные силы, стабилизировать течение Ци в его теле, и тогда он ненадолго затихал, и в такие моменты им с А-Цин удавалось его немного напоить. — И зачем мы только возимся с ним, даочжан?! Он сам просил избавить его от страданий? — Я хочу сделать всё возможное, чтобы он выжил, если вдруг мне придётся столкнуться с чём-то подобным, я… Казалось, А-Цин была довольна его ответом. — Для преступника и убийцы быть чем-то вроде материала для опытов — достойная участь, разве нет? А-Цин собирается выйти на улицу, за водой — и застывает. За столом сидит тот самый бандюга — живой и здоровый, и вырезает из яблока фигурку. Нож так и порхает в его руках — сразу видно, что он умеет с ним обращаться. — Эй Слепышка, иди сюда, — говорит он и кладёт ей на ладонь фигурку кролика. — Угадаешь, что это? А-Цин открыла было рот, чтобы ответить, но вдруг из глубины дома раздался мучительный стон. Девочка вздрогнула — и вот уже нет ни бандита за столом, ни фигурки. Стон повторился, и она поспешила на звук. В комнате витал запах крови, и в нём Синчэнь чувствовал сладковатые нотки яда. Может ли он подействовать, если вдыхать его слишком часто? Он не знал. Но скорее да, чем нет. Но отчётливо ощущал — руки подрагивают и равновесие стало труднее удерживать. Нужно на воздух. Он тяжело поднялся с колен и поспешил к выходу. Но не успел он пройти и десятка шагов, как услышал стон. Сюэ Ян? Нет, звук шёл спереди и чуть слева, а убийца — он точно помнил — остался позади. Или нет? Неужели от усталости помутился его разум? Или… А-Цин? Меж тем Сяо Синчэнь медленно шёл вперед, а звуки становились громче, уже похожие на сдавленные рыдания, в которых ещё чуть-чуть — и можно будет различить слова. Он прислушался и замер от ужаса. Голос определённо принадлежал мужчине. Сюэ Яну. — Даочжан… почему ты оставил меня? Как ты посмел… оставить меня? Бросил… Ведь нам было хорошо эти три года, правда ведь? Правда? Ты смеялся и улыбался мне, и называл дорогим другом… Разве было плохо? Да, я вспылил и наговорил лишнего… Но ты же простишь меня, а, даочжан? Ты же простил мелкую заразу, хотя она тоже врала тебе, что слепа? А? Ох, даочжан… Вернись ко мне, вернись… Я никогда больше тебя не обижу… Не молчи, вставай же… Шестой год пошёл, а ты не встаёшь, есть ли у тебя хоть какое-то подобие совести? Сяо Синчэнь похолодел. Определённо, он всё же надышался ядом и теперь сам оказался во власти видений. Сюэ Ян, который говорил всё это сейчас, который рыдал у его тела — он, что, умрёт? — уже шестой год, не мог быть тем Сюэ Яном, который лежал сейчас на грязной циновке — его горло было сорвано от криков, и голос не мог звучать так чётко. — Я так и знал… Так и знал… Знаешь, сколько людей я убил, чтобы провести эти ритуалы? Сколько ещё убью, если опять ничего не поможет? А всё потому что ты струсил, ты трус, даочжан, потому что горло себе вскрывают только трусы, да, да… Ты умер, а я продолжаю убивать людей, и это ты виноват, я убью сотни, вырежу целые города, лишь бы ты вернулся ко мне… Сяо Синчэнь прижал руки к ушам, чтобы не слышать — но голос уже пробрался в его голову и продолжал — плакать, просить прощения, грозить, умолять, проклинать… Даос с мучительным стоном осел на пол и через минуту почувствовал, как кто-то трясёт его за плечо. — Даочжан, даочжан! Ответь! Тебе плохо? Плохо, да? — А-Цин... Это ты? — Ну а кто же? Не этот же… Ух я его! Надо было всё же его добить. — А-Цин. Помоги мне выйти на улицу. Ворча и бранясь, девочка помогла Синчэню встать, и они побрели к выходу. Голова кружилась, дом казался большим и незнакомым, чужим. — Как ты? Можешь идти? — Да. Со мной всё хорошо. Наверное, я надышался ядом, — он помолчал. Было ли это видение пророческим? Сейчас он спросит, и если это правда… — А-Цин. Позволь задать тебе вопрос. Обещаю, я не прогоню тебя, каким бы ни был твой ответ. — А? — в голосе А-Цин звучало недоумение с нотками страха. — Конечно, даочжан, спрашивай! — Только… Не лги, пожалуйста. — Ты что, как я могу?! — Ты ведь зрячая? А-Цин? А-Цин всхлипнула и неловко обняла его, уткнувшись лицом в его одежды. — Простиии… — Я не буду спрашивать тебя о причинах, — мягко ответил Синчэнь, поглаживая ее по волосам. А в голове проносилось — видения, которые сбываются… Сюэ Ян из видения сказал, что А-Цин видит, и это оказалось правдой. И всё же он надеялся, что это не более, чем совпадение. — Я боялась, что ты меня прогонишь. — Я же сказал, что нет. А-Цин потянула его за руку, и они спустились по ступенькам во двор. — Осторожно, даочжан, там ветка… Даочжан? Но Синчэнь уже не слышал её. Он видел… Залитый солнцем двор и входящих в ворота людей. Он развернулся и поприветствовал их поклоном. Какая-то его часть недоумевала, а вторая — точно знала, что делать. Он будто находился в своем-не своём теле и мог лишь наблюдать со стороны. — Приветствую, Хангуань-цзюнь. Господин Вэй. Вошедшие почтительно поприветствовали его. А человек, которого он назвал господином Вэем — без сомнения, это был Вэй Усянь, кто ещё может ходить как привязанный за вторым нефритом клана Гусу Лань — сказал: — Ну и где он? — Отлучился в деревню. — ответил ему Синчэнь. — Я спрошу. С этими словами он обнажил запястье, на котором горела странная метка, и, прикоснувшись губами, тихо проговорил: — У нас гости. И через секунду в голове освежающим ветерком повеяло радостное: — Лечу! — Он скоро будет, — поднял он глаза на своих гостей. Вэй Усянь распахнул глаза, так и светясь любопытством: — Очередное изобретение? Помогает связаться на расстоянии? — Да, но сейчас он работает над чем-то похожим. Чтобы можно было связываться с несколькими людьми, но он пока не может понять, к какому предмету… — Да уж, работает! — раздавшийся звонкий голос, без сомнения, принадлежал А-Цин. Синчэнь жадно разглядывал хрупкую, но довольно высокую фигурку и гадал, сколько же ей лет. — Паразит! Мне приходится носить ему еду, потому что он забывает поесть! Вэй Усянь засмеялся. — Когда я сидел в пещере на своей горе, изобретая всякие штуки, я тоже забывал поесть, да и поспать тоже. Так что понимаю, понимаю. Кстати, Сяо Синчэнь… Прости мою невежливость, забыл отвесить комплимент твоим прекрасным глазам. Смотрю, всё же удалось? Синчэнь смущённо улыбнулся и порозовел. — Парное совершенствование… Творит чудеса. — Ого! — Вэй Усянь распахнул глаза ещё шире. — Лань Чжааань? — Ай-яй, господин Вэй! Не продолжайте! — гневно вскрикнула А-Цин, замахиваясь своим бамбуковым шестом. — У вас вроде и руки и ноги на месте?! Её дальнейшие слова и хохот Старейшины Илин тонут в свисте рассекаемого мечом воздуха. Чёрный силуэт в небе стремительно приближается, и меньше чем через минуту с ЦзянЦзая на землю спрыгивает Сюэ Ян, растрепанный, блестя глазами и растягивая губы в ликующей клыкастой улыбке. — Учитель Вэй! Хангуань-цзюнь. — он кланяется, впрочем, без особой почтительности — в нём никогда не было почтительности, но Синчэня это даже умиляет. Но вот Сюэ Ян невесомо проводит кончиками пальцев по его щеке, и даос на секунду забывает, как дышать. — Я приготовлю чай, — пискнула А-Цин и унеслась в дом. — Сяо Синчэнь, — мурлычет Сюэ Ян, поворачиваясь к воротам. — Об этих гостях ты мне говорил? Проследив за его взглядом, Синчэнь замирает: у ворот, вцепившись в рукоять меча, глядя неверящим, ошарашенным взглядом, стоит Сун Лань.