Норма

      Если МакТавиша спросят, когда это всё началось и каким вообще образом, он не сможет внятно ответить, ибо сам понятия не имеет. Это просто… Случилось? Он не вспомнит, когда нахождение двух оперативников в его доме в подобной атмосфере стало нормой.       И для них это тоже стало нормой. Рядом с Гоустом и Кёнигом Соуп ощущал себя блондинистой героиней с двумя хвостиками небезызвестного мема, только вот диван в его гостиной был чёрным, а не белоснежным, как улыбка той самой девчонки. И зачастую сюжет тоже несильно отличался. Как и в этот раз.       В моменте Соуп осознал себя лежавшим на большой кровати на спине с широко разведёнными ногами, пока над ним возвышался обнажённый Гоуст, практически сидящий на его груди и мажущий своим крепким членом по губам МакТавиша. Следом мозг обработал ощущение пальцев в его заднице, методично растягивающих Соупа с пошлым хлюпаньем — Кёниг никогда не жалел лубриканта.       Нет, Джон не был под кайфом или пьян, разве что только от действий этих двоих.       — Ну же, Джонни… — тоже словно пьяный, прошептал Гоуст, намекая Соупу заняться делом. МакТавиш провёл по слегка напряжённым бёдрам Саймона, неспешно ведя выше, взял его член у основания и медленно провёл по всей длине, отчего на самом кончике выделилась капелька смазки, которую МакТавиш размазал большим пальцем круговым движением по головке и, наконец, слегка вытянул шею, чтобы взять горячую плоть в рот. Гоуст отреагировал тихим вздохом, когда Соуп обвёл гладкую головку языком и короткими движениями поласкал щёлочку. Мужчина над ним чуть поддался вперёд, чтобы Джонни, продолжая медленно надрачивать член Райли у основания, взял плоть глубже.       Кёниг, будто обидевшийся на недостаток внимания к своей персоне, грубовато вставил уже четвёртый палец в Соупа, отчего тот не сдержал задушенного стона, отдавшегося вибрацией в горле, которую не мог не почувствовать коротко вздрогнувший Гоуст.       Мужчины были без масок, в какой-то момент это стало точно такой же нормой как и то, что сейчас происходит. Лишь у Кёнига заняло куда больше времени, чтобы довериться Гоусту и Соупу достаточно, чтобы показать своё лицо. Последнему особенно нравилось зарываться в каштановые, длинные, обычно собранные в низкий хвост волосы, когда Кёниг взволновано принимал член Соупа в глотку или же любовно вылизывал его.       МакТавиш почувствовал чертовски огромные руки Кёнига на своей талии, спускающиеся ниже к бёдрам, за которые тот подхватил его. Соупа возбуждала мысль, насколько легко эти двое могут «вертеть» его отнюдь не маленькое тело, властвовать над ним.       Кёниг, подхватив МакТавиша под бёдра, пристроился между его широко разведённых ног, которыми Соуп тут же обвил его талию. Кёниг дразнящими движениями провёл головкой по колечку сжимающихся мышц, так и требующих поскорее войти. Оперативник медленным движением скользнул внутрь, ненадолго замерев, зная, что даже после растяжки Соупу было нелегко принять его. Джон не мог проигнорировать проникновение и протяжно простонал, выпустив член Саймона изо рта и пытаясь отдышаться.       За счёт своего роста, Кёниг мог наблюдать из-за плеча Гоуста, как Соуп пытался сконцентрироваться и вернуться к своему занятию. Почувствовав близко за спиной чуть сменившего позу Кёнига, Саймон закинул руку себе за спину и положил её на затылок австрийца, притягивая того ещё ближе, чтобы втянуть в не самый удобный, но до невозможного сладкий поцелуй. Кёниг с удовольствием ответил, переместив одну руку с бедра Соупа на талию Гоуста и сжал крепкие мышцы, при этом начиная медленно двигаться в Джонни, уже начинавшего сходить с ума от одновременно избытка и недостатка ощущений. Хотелось, чтобы его взяли грубо с двух сторон, не давая сделать лишнего вдоха, чтобы вытрахали из него весь здравый смысл.       Кёниг переместился с губ Саймона на его шею, слегка прикусывая светлую кожу, не оставляя следов — Гоуст не любил находить на себе последствия их ночей. Райли не сдерживал тихих стонов, откидывая голову в сторону, открывая ещё больше доступа к своей коже, чем непременно воспользовался Кёниг — он поднял руку от талии выше и прихватил Саймона за шею, умелым движением перекрывая доступ к кислороду на доли секунд. Движения бёдер Гоуста стали грубыми, более жадными, отчего Соуп крепче хватался за него, однако не пытаясь того остановить — член Саймона упирался в глотку, дышать становилось тяжелее, но МакТавиш лишь ловил больной кайф от этого.       Джон остро ощутил потребность прикоснуться к себе — он чувствовал, как сильно сочился смазкой его член, подрагивая от сильного возбуждения. Однако его попытка прикоснуться к себе была прервана Саймоном, перехватившим его руку на пол пути — Соуп не сдержал разочарованного и одновременно просящего стона.       — Б-блять, Саймон… — практически проскулил МакТавиш, одними глазами умоляя хоть кого-нибудь прикоснуться к нему. Кёниг вбивался в него уже размеренным темпом, раз за разом попадая по заветной точке. Соуп чувствовал влагу, собирающуюся в уголках глаз. Ещё немного и эти двое доведут его до сумасшествия.       Кёниг всё-таки сжалился над молящим МакТавишем и обхватил его член своей блядски большой ладонью, надрачивая в темп своих толчков. Джонни не понадобилось много времени, чтобы бурно кончить в кулак Кёнига, выгибаясь, насколько это было возможно в его позе, в спине и сильно сжимая Кёнига внутри, шепча какие-то шотландские ругательства, отправляясь в беспамятство на добрые пять минут.       Уже хотевший напомнить о себе Гоуст внезапно почувствовал прикосновение смазанных пальцев к своему проходу, и даже не успев возмутиться, он ощутил, как один палец проник в него.       — Что ты, блять, делаешь?.. — прохрипел всё ещё не кончивший Гоуст, чуть приподнявшись над пытающимся отдышаться Джонни. Кёниг также ещё не успел кончить, выскользнув из мокрого и сладко подрагивающего после оргазма входа Соупа. Он переключил всё своё внимание на недоумевающего Саймона, который, однако, не сопротивлялся. Кёниг прижался грудью к его спине, вновь приникая к его шее и одновременно с этим проникая вторым пальцем, спешно растягивая того. Он перехватил его рукой поперёк груди, не давая возможности отстраниться. Тот вцепился в его предплечья, тихо постанывая, когда подушечками пальцев австриец задевал бугорок нервов.       Перед Соупом, наконец открывшим глаза, предстала крайне возбуждающая картина: двое его любовников, практически забывшись, сладко переплелись телами. Кёниг быстрыми движениями растягивал Гоуста, пытаясь отвлечь того от грубоватых пальцев посредством руки, отпустившей его торс и размеренно двигающейся на горячей плоти.       Соуп мог лишь наблюдать, как, отпустив член Саймона, Кёниг лёгким движением надавил Гоусту на шею, вынуждая того упасть вниз и опереться на свои предплечья прямо по бокам от головы МакТавиша. Закончив растяжку Гоуста на трёх свободно входящих пальцах, австриец приставил член к его входу и одним медленным движением толкнулся внутрь, практически до основания. Саймон сдавленно промычал прямо Соупу в губы, комкая пальцами простынь над его головой. Джонни не мог удержаться и не провести ладонями от подрагивающих бёдер Гоуста до его талии, спуская одну руку к его члену, чтобы вывернуть запястье и мучительно медленным движением провести по нему — капли предэкулята уже начинали собираться в маленькую лужицу на животе Соупа.       Кёниг наконец набрал темп, отчего Саймон кусал губы, в попытках сдержать особенно громкие стоны, так и рвущиеся из его груди. Соупу кажется, что он не видел более возбуждающего зрелища, чем Гоуст, вбиваемый Кёнигом в самого же МакТавиша. Саймону становилось всё тяжелее держать свой вес на руках — он чувствовал, что он близко, также как и Кёниг, который начинал сбиваться с темпа, загнано дыша и негромко постанывая, когда Райли сжимал его внутри на особо глубоких толчках. На очередном таком толчке Саймон не удержался и буквально упал на Джонни, утыкаясь тому лицом куда-то в стык плеча и шеи, выгибая спину и приподнимая задницу повыше для Кёнига. Соуп убрал зажатую между его телом и телом Саймона руку, одной рукой приобнял упавшего на него Гоуста, другой же поднялся выше к бёдрам, обхватывая ладонью упругую половинку и раскрывая Райли ещё сильнее для австрийца, приближающегося к пику.       Трения тесно зажатого между двух тел члена хватило, чтобы Саймон с рычанием, переходящим в хриплый стон излился на живот Соупа, одновременно с этим сильно сжимая вошедшего на всю длину Кёнига, который тоже наконец получил разрядку, с задушенным стоном изливаясь глубоко внутри Райли (чему тот не будет рад), по инерции делая ещё пару коротких толчков.       Кёниг медленно выходит из Саймона, сытым взглядом провожая каплю своей спермы, стекающей по мошонке мужчины под ним, и, не задумываясь, двумя пальцами подхватывает вязкую каплю и толкает ту обратно. Он поднимает глаза на восстанавливающих дыхание мужчин, лежавших перед ним. Затраханных им мужчин. Буквально. Эта мысль вновь отдалась возбуждением внизу живота.       Кёниг, как единственный, кто способен сейчас полноценно двигаться, принялся неспешно наводить порядок.       Спустя пару минут, восстановившийся Гоуст скатился в сторону с Соупа, позволяя тому наконец сделать полноценный вдох — по его ощущениям Гоуст весил целую тонну. МакТавиш вытер свой живот переданным Кёнигом полотенцем, не совсем понимая для чего, ведь он всё равно бы принял душ.       — Нахуя было внутрь кончать? — недовольно ворчит Гоуст, поднимаясь с кровати и направляясь в душ первым — избавляться от наглости Кёнига. Последний по собственнически проводил взглядом стекающие по внутренней стороне бёдер Саймона белесые капли.       Австриец перевёл взгляд на севшего на кровати Соупа, который наконец вернул себе способность двигаться и помог Кёнигу привести комнату в божеский вид — все трое ценили порядок и относились к этому с толикой педантичности.       Саймон не любил делить постель с кем-то ещё, поэтому сразу же после душа отправился в гостевую спальню, перед этим мягко поцеловав в губы Джонни и даже Кёнига, на которого он ранее успел наворчать.       Соупу же нравилось засыпать в тёплых объятиях Кёнига, который будто мог обхватить всего Джона сразу.       Уткнувшись в ещё слегка влажную после душа шею Кёнига и закрыв глаза, Соуп думал, что это тоже стало для него нормой, вот так засыпать в чужих руках с сытой улыбкой на губах.