Балласт

Все идёт не так. Эта мысль навязчиво пульсирует в чиминовых висках, когда омега закидывает две спортивные сумки в просторный багажник новенького Порше, игнорируя сквозь стиснутые зубы тот факт, что Джихёк капризно толкается ногами в спинку переднего сидения. Омега на эмоциях прикладывает чуть больше сил, чем действительно требуется, чтобы захлопнуть крышку багажного отсека, и упирается руками в прохладный спойлер, крепко зажмуриваясь на несколько секунд, дабы не расплакаться от досады, злости и собственной беспомощности. В такие дни омеге кажется, что он не справляется с ролью родителя и явно поторопился с решением завести второго ребёнка. Всё начинается с того, что Юнги жутко опаздывает. Альфа слишком увлекается приготовлением милого завтрака для сына и ещё спящего мужа, а потому собирает себя и Джихёка впопыхах, забывая постелить новую собачью пелёнку перед уходом. В итоге Холли без зазрения совести справляет нужду в центре прихожей, и всё бы ничего, но запрограммированный на девять утра робот-пылесос успевает разнести вещдоки по большей части первого этажа, пока не встречает поистине дерьмовую смерть уже у самой двери в гостиную. Чимин просыпается около десяти от назойливых звуковых сигналов, что подаёт устройство, и едва не расстаётся с частью желудочного сока ещё на лестнице. Превозмогая рвотные позывы от запаха и картины в целом, омега с трудом наводит порядок на первом этаже, предварительно отправив Юнги парочку гневных сообщений и подтверждающих фотографий. Уже после, предвкушая, наконец, заслуженный завтрак, Чимин поскальзывается на незамеченной на полу детской машинке и не доносит тарелку до стола, выпуская её из рук буквально в метре от цели в попытке удержаться на ногах. Весь его тщательно приготовленный Юнги завтрак оказывается на глянцевой плитке, смешиваясь с осколками от разбившейся посуды. Бонусом идёт мерзкая тянущая боль в стопе, что добавляет омеге новых проблем в преддверии вечернего мастер-класса. Чимин едва не воет от злости и обиды и отправляет Юнги ещё парочку гневных сообщений и подтверждающих фото. А после, сверившись с часами под осуждающие трели пустого желудка, смиренно вздыхает и, прихрамывая, отправляется забирать Джихёка с занятий по плаванию, параллельно держа в голове новую задачу: уже в который раз напомнить сыну о необходимости убирать свои сраные игрушки на место. И молит, молит себя не повышать тон и исключить слово «сраный» из лексикона. Джихёк вообще ведёт себя довольно скверно в этот день, решая, видимо, нанести контрольный в голову чиминовой нервной системе. Всё это навевает воспоминания о кошмарном кризисе трёх лет, стоившем Чимину пары седых волос и месяца на успокоительных. Омега понимает, что это ребёнок. Отдельная маленькая личность со своим характером, желаниями, эмоциями и трудностями их выражения. Дети — это не про удобство и оправданные ожидание. Дети далеко не всегда будут делать так, как родители просят или хотят. Чимин понимает, и потому старается держать себя в руках. В конце концов, он здесь мудрый и рассудительный взрослый. Стоит проявить терпение и с пониманием отнестись к детским методам и способам познания мира вокруг. Да и Джихёк — мальчик легко возбудимый и, как следствие, временами капризный и непослушный. Иногда Чимин справляется с этими вспышками буквально по щелчку. В другие дни это даётся ему чуть сложнее и отнимает значительно больше времени и сил. Но именно сегодня у омеги крайне ограниченный ресурс. И он вынужденно тратит его львиную долю на то, чтобы не сорваться на крик и не шлёпнуть ладошкой по маленькой шкодливой заднице. Сперва Джихёк наводит полный бардак в родительской ванной комнате. Чимин едва не плачет, когда видит обмазанные пеной для бритья зеркала и плитку и несколько десятков опустошённых флаконов и баночек, содержимое которых наполняет их роскошную ванну примерно по щиколотку. Джихёк обиженно дует губы и не понимает отцовского возмущения, но послушно удаляется прочь, тоскливо вздыхая по недоваренному зелью. Чимин тратит час на то, чтобы отмыть все перемазанные поверхности и выгрести «эликсир русалки» в таз. После — усердно чистит ванну, игнорируя валящую из слива белую пену, и пару минут сидит на тёплом полу, отдыхая от едва успевшего начаться безумного дня. За это время Джихёк успевает найти зажигалку Юнги, когда лезет на верхнюю полку кухонного шкафа за печеньем. Благо, уже наученный горьким опытом Чимин вовремя настораживается из-за подозрительной тишины в доме и жутко пугается, когда застаёт сына в процессе поджигания новенького альбома для рисования в компании любопытной Холли. Пожара удаётся избежать, в отличие от долгой нравоучительной лекции об опасности огня. Чимин переводит дух на подвесной плетёной качели и пишет Юнги очередное гневное сообщение, ни на секунду не выпуская из вида юного экспериментатора. Вскоре омега не без боя укладывает сына на дневной сон и, игнорируя ноющую и немного распухшую стопу, отправляется в домашний танцевальный зал, чтобы ещё раз прогнать программу мастер-класса. И напрочь забывает о том, насколько коварной бывает детская хитрость. Дождавшись, пока бдительность отца ослабнет, Джихёк вылезает из постели, подхватывает свой сундучок с красками и выбирается из комнаты, проскальзывая в незапертый кабинет Юнги. Свой новый альбом он, правда, так и оставил на месте неудавшегося костра. Идти за ним сейчас почти наверняка значит быть пойманным с поличным, а потому Джихёк не рискует. В конце концов, на отцовском столе всегда полно бумажек, ничего ведь не случится, если он позаимствует несколько листов. Мальчик находит парочку документов с чистой обратной стороной и следует за вдохновением, рисуя себя с русалочьим хвостом и увлечённо мурлыча что-то себе под нос. В творческом запале Джихёк разворачивает стакан с грязной от краски водой, когда в очередной раз пытается обмыть кисть. Зеленовато-коричневая жижа заливает раскрытый ежедневник, растекается по столу и бумагам и тонкой струйкой стекает вниз, пачкая пол и светлый ковёр. Джихёк пугается вероятного нагоняя и спешит сделать вид, что это не его рук дело, торопливо покидая комнату с бешено колотящимся сердцем. И как назло сталкивается в дверях со встревоженным Чимином, что так не вовремя обнаружил пропажу ребёнка из постели. Омега приходит в ужас от вида рабочего стола мужа и еле удерживает себя от крика. Чимин справедливо считает, что его выдержка заслуживает ордена за особые заслуги, когда молча тянет Джихёка в ванную, чтобы помочь ему поскорее вымыть испачканные почти по локоть руки. Хмурится, правда, довольно сурово, и по завершении всё же отчитывает сына за непослушание, тем самым доводя ребёнка до слёз. Чимину, если честно, безумно хочется разреветься тоже. Прямо в процессе уборки кабинета супруга. Всё, о чём омега мечтает ближе к четырём — чтобы Юнги внезапно появился на пороге их дома с привычным «я всё решу» и взвалил на свои сильные плечи тяжесть этого безумного дня, дав Чимину возможность перевести дух. Но чуда не происходит. Более того, отправленные сообщения так и висят непрочитанными, заставляя омегу негодовать. А если бы это было что-то срочное? Он в положении, дома совсем один, мало ли, что может случиться. К тому же Чимин пишет редко, а если уж и пишет, то строго по делу. Неужто так сложно ткнуть пальцем на чёртово уведомление и потратить пять секунд на прочтение текста? Омега психует и на эмоциях вываливает на мужа всё, что о нём думает, в очередном гневном сообщений, с трудом сдерживая слёзы. Пропущенный обеденный сон очень скоро даёт о себе знать: накопленная усталость на пару с перевозбуждением делает Джихёка плаксивым и жутко капризным. Спать он при этом не идёт ни в какую, предпочитая морально изматывать отца затянувшейся истерикой. Внутри себя Чимин молит хотя бы о минуте покоя и пытается унять нарастающую головную боль разрешёнными при беременности таблетками, но их эффекта, увы, не достаточно для полного избавления от сдавивших виски невидимых тисков. Юнги перезванивает спустя два часа, как раз когда Чимин с нетерпением отсчитывает минуты до приезда няни. Омега обиженно поджимает губы и совершенно по-детски коллекционирует пропущенные вызовы, упрямо воротя взгляд от экрана со вспыхивающим раз за разом одним и тем же именем. Спустя попыток десять Юнги сдаётся и шлёт сообщения. Взволнованно и искренне извиняется за затяжное молчание, оправдывая игнор важной деловой встречей, а после сообщает новость, что забивает последний гвоздь в крышку гроба чиминовой нервной системы: няня слегла с гриппом и взяла положенный ей по праву выходной. Чимин воет в голос и игнорирует письменные вопросы мужа о своём самочувствии, джихёковом поведении и необходимой помощи. Равно как и его обещание загладить вину вечером. Чимин расстроен и зол, пускай и понимает, что даже при большом желании Юнги всё равно не успеет добраться до дома за сорок минут по пробкам. С каждой секундой омега всё ближе к тому, чтобы взять приличный разбег и на полной скорости влететь головой в крепкую бетонную стену. Джихёк продолжает нудить, и Чимин всё отчётливее ощущает подкатывающую к горлу истерику. Он не справляется. И явно поторопился с решением завести второго ребёнка. Вместо того, чтобы поддаться панике и спрятать голову в песок, Чимин насколько это возможно спокойно разъясняет Джихёку обстоятельства и дальнейший план действий, мотивирует сына сюрпризом за хорошее поведение и не без нытья и возражений усаживает ребёнка в детское автомобильное кресло, прежде чем приняться сгружать вещи в багажник. Омега делает пару глубоких вдохов через нос и обещает себе во что бы то ни стало справиться, отнимая ладони от крышки багажника и усаживаясь на водительское сидение. Дорога до студии занимает час. За это время Чимин успевает несколько раз проклясть эту подборку детских песен, упорно названивающего каждые десять минут Юнги и непрекращающееся нытьё на заднем сидении. Голова неприятно гудит и вибрирует изнутри в унисон телефону. Омега тяжело вздыхает, закрывая глаза на светофоре, дабы немного снизить уровень хотя бы визуальных раздражителей. Он справится. Должен. Просто не может не. У дверей студии Джихёк вновь заводит старую «я-хочу-домой» песню, вынуждая Чимина буквально выскребать из себя жалкие остатки серотонина, дабы проявить хоть какое-то терпение. Омега уже в десятый, наверное, раз устало повторяет, что это пока невозможно, и вымученно улыбается приветливому администратору, что тут же воодушевляется при виде начальства. — Господин Мин! Ваш муж звонил буквально минуту назад. Сказал, что не может до вас дозвониться, и просил передать, что отправит за Джихёком водителя и сам за ним присмотрит. Чимин облегчённо выдыхает и откидывает голову назад, ощущая обжигающую вспышку стыда за свою глупую обиду и детское поведение. Даже на расстоянии и в режиме игнорирования Юнги умудряется совершать поступки и перекладывать хотя бы часть от общей тяжести этого безумного дня на свои сильные плечи. Омеге становится тошно от себя самого. — Спасибо, Мингю. Что-нибудь ещё? — выдыхает Чимин, игнорируя плаксивое джихёково «я не хочу» и его очередную попытку вывернуть ладонь из крепкой отцовской хватки. — Эм… да, — Мингю косится в сторону диванчиков и чуть понижает голос, выглядя слегка озадаченным. Понимая, что это займёт какое-то время, Чимин ставит на пол увесистую спортивную сумку и крепче перехватывает детскую руку. — Тот господин в сером свитере. Пришёл где-то час назад и заявил, что хочет переговорить с вами. Я ему объяснил, что вы пока не берёте новеньких на индивидуальные занятия, предложил рассмотреть вариант с групповыми классами, но он меня уверил, что пришёл по другому вопросу. Чимин непонимающе хмурит брови и поворачивает голову по направлению взгляда Мингю, очень надеясь, что это не какой-нибудь представитель санэпидемстанции или пожарной службы с очередной внеплановой проверкой, и сталкивается с парой внимательных карих глаз, чувствуя, как сердце пропускает удар. Зрительный контакт ощущается как резкий хук под дых или выстрел в упор. Мингю с беспокойством смотрит на то, как меняется выражение чиминова лица, пока омега инстинктивно жмёт капризничающего сына ближе к себе, чувствуя болезненную дрожь грудной клетки при каждой новой попытке сделать ещё один вдох. Почва выходит из-под ног, но Чимин не имеет права рассыпаться прямо сейчас, а потому заставляет себя устоять. — Милый, побудь пока с Мингю. Присмотри за ним пару минут, ладно? — просит Чимин у администратора, когда альфа с тяжёлым вздохом поднимается на ноги и делает несколько осторожных шагов на пробу, словно проверяя, готовы ли его подпустить ближе. Заручившись кивком, Чимин выпускает ладошку сына из крепкой хватки и решительно направляется вперёд, чувствуя, как в груди закипает злость. О, ему точно не нужны свидетели этого разговора, пускай он и обещает быть коротким. — Что ты здесь делаешь? — Чимин выплёвывает это вместо приветствия ещё на ходу и грубо цепляет альфу за локоть, уводя его в сторону гостевых уборных, подальше от любопытных глаз Мингю, Джихёка и редких посетителей. — И тебе привет, — Хэвон отрывается от пристального разглядывания устало трущего глаза ребёнка и возвращает внимание Чимину, послушно следуя за ним. — Прости, что без звонка. Мы можем поговорить? — Очевидно, нет, — отрезает омега, тормозя у декоративной стены из натурального мха возле дверей санузла, и вызывающе вздёргивает бровь, скрещивая руки на груди. — Нам не о чем говорить. — В прошлую нашу встречу мне показалось, что общие темы всё же есть. Омега застывает в недоумении, очень надеясь, что ослышался. — Да ну, правда что ли? — наигранно удивляется Чимин, когда всё же осознаёт, что расслышал альфу верно, и заливается истеричным смехом. Омега отчаянно пытается выжать свою выдержку на максимум и яростно лупит по тормозам, пока окружающий пиздец стремительно несёт его к безумию на бешеной скорости. Омегу откровенно потряхивает от переизбытка эмоций. Его тело не было готово к таким перегрузкам, только не сегодня, а лучше никогда. — И сколько же времени тебе понадобилось, чтобы это понять? Сколько там прошло с момента нашей прошлой встречи? Две недели? Три? Ах, да, прости, совсем забыл. Тогда ты сделал вид, что мы не знакомы. Получается, лет пять уже? Или я что-то путаю? Не думаю, что у нас есть хотя бы одна сраная общая тема. — Чимин, — Хэвон тяжело вздыхает и виновато поджимает губы, понимающе кивнув. — Я знаю, ты ненавидишь меня, и ты имеешь на это право. Но я задолжал тебе объяснения. Позволь мне просто… — Нет. Нет, я ничего тебе больше не позволю, и ты не имеешь никакого права даже умолять меня об этом, — Чимин пытается звучать холодно и безразлично, но голос предательски вибрирует. — Оставь свои сраные объяснения при себе и убирайся. Ты выбрал откровенно неудачный момент, хотя, знаешь, все удачные моменты ты уже давно упустил. Оставь меня в покое. У меня нет на тебя времени. — Я готов оплатить каждую минуту, которую ты мне уделишь. — Вау. Какая щедрость, — выплёвывает Чимин, злобно сжимая зубы до мерзкой отдачи. — Что, совесть мучает? Так я тебе здесь не помощник. Засунь себе в жопу свою оплату и… — Я хочу домо-о-ой, — Чимин осекается и ощущает очередную встряску, будто от резкого столкновения, когда вырвавшийся из-под надзора Мингю Джихёк неожиданно возникает в поле зрения и несётся к омеге на всех парах с зарёванным лицом и распростёртыми руками. Чимин крепко зажмуривается, чувствуя, как тяжесть всего этого ебанутого дня разом обрушивается на его хрупкие плечи, и беспомощно оседает вниз на колени, сгребая ребёнка в крепкие объятия и разражаясь горькими слезами. Хэвон замирает в недоумении, равно как и семенящий следом за Джихёком Мингю, и сочувственно поджимает губы. — Милый, потерпи совсем чуть-чуть, прошу тебя, — умоляюще шепчет омега сквозь слёзы, нежно поглаживая сына по спине. — Ну же, радость моя… Ребёнок продолжает обессиленно пускать слёзы в отцовское плечо и начинает икать. Омега хлюпает носом в унисон, теряя всякую надежду на успех его отчаянных попыток, когда внезапно… — Эй, дружок. Хочешь, покажу тебе фокус? Чимин застывает от неожиданности и не верит, что действительно слышит то, что слышит. Лишь наспех вытирает текущие по лицу слёзы и недоверчиво поворачивает голову вправо, когда чувствует, как Хэвон присаживается рядом с ними на корточки, пытаясь привлечь внимание ребёнка. Быть может, всё дело в источающем спокойствие древесном запахе альфы на контрасте с явной горечью чиминовых феромонов, а может, в природном детском любопытстве, но Джихёк-таки переводит взгляд на незнакомца, уделяя ему робкое внимание. Плакать, конечно, не перестает, но и не воет, а это уже что-то. Убедившись, что контакт установлен, Хэвон показывает икающему ребёнку пустые ладони, завладевая чужим интересом, и следом заводит одну из рук мальчику за ухо, ловко демонстрируя появившуюся будто бы из ниоткуда маленькую серебристую монетку номиналом в сто вон. Джихёк широко распахивает глаза и завороженно тянет руки к блестящей монете, растягивая губы в несмелой улыбке. Продолжает, конечно икать, но уже без рыданий, и у Чимина едва ли не мурашки бегут по коже от этой потрясающей тишины и накрывшего с головой облегчения. — Могу показать ещё, хочешь? — Хэвон вкладывает монетку в ладонь ребёнка и сверкает яркой улыбкой, когда мальчик несколько раз кивает, трогательно утирая глаза кулачками. Чимин не спешит выпускать сына из крепких объятий, но даёт ему чуть больше пространства в своих руках, позволяя развернуться лицом к альфе. И так и замирает опоссумом, пытаясь переварить происходящее. Хэвон располагается по-турецки прямо на полу и показывает Джихёку ещё парочку забавных трюков, не требующих особой подготовки. С двумя кредитками, что якобы магнитятся между собой, со спичкой и носовым платком, с исчезновением монетки и появлением ключей от авто. Всё это приводит ребёнка в дикий восторг, одновременно с этим повергая Чимина в замешательство. Ли Хэвон находится далеко в конце списка людей, которых омега считал разумным подпускать к сыну. И, тем не менее, Чимин бы соврал, если бы сказал, что их взаимодействие не вызывает в нём совсем никаких чувств. Омега воображал себе эту сцену бессчётное количество раз в те далёкие времена, когда это ещё имело хоть какой-то смысл, и сейчас, наблюдая подобную картину вживую и подмечая такие очевидные сходства, Чимин ощущает происходящее чем-то ошибочным и жутко правильным одновременно. — Я могу научить тебя этому, хочешь? — предлагает Хэвон, забавляясь с того, как ребёнок в очередной раз довольно визжит, когда сломанная им же спичка вдруг обнаруживается в платке совершенно целой. — Вы научите меня быть волшебником? — Джихёк, кажется, приходит в восторг от подобной перспективы и принимается возбужденно вертеться в чиминовых руках. — Пап, можно? Аджосси знает столько фокусов! — О да. Ему особенно хорошо удаются те, что по части исчезновений, — хмыкает Чимин, обороняясь сарказмом от неожиданного вопроса. На губах Хэвона появляется виноватая усмешка. Джихёк же иронии не распознаёт и выглядит весьма заинтересованным. — Покажете? Уже показал, думает про себя Чимин, но оставляет эту мысль невысказанной. — Я правда могу присмотреть за ним. Если ты позволишь. Просто научу его парочке фокусов и ничего больше, клянусь. Чимин мечется, переводя нерешительный взгляд с Джихёка на Хэвона и обратно, и немо шевелит губами, не зная, как поступить. Здравый смысл нашёптывает твёрдое «нет», в то время как умоляющий взгляд ребёнка вкупе с жаждой спокойствия так и подмывают принять эту неожиданную и такую нужную, пускай и весьма сомнительную руку помощи. — Господин Мин, — Мингю вновь появляется в поле зрения и машет рукой из-за угла, привлекая внимание, но не рискуя подходить ближе. — Ваш супруг здесь. Чимин испытывает внезапное глубокое облегчение, но вопросительно приподнимает брови, на что Мингю лишь растерянно пожимает плечами. Что-то случилось с планом отправить водителя? Омеге, по большому счёту, плевать. Он рад, что Юнги появился так вовремя, сняв с него всякую необходимость принимать сложные решения и уберегая от ошибки. Даже если непреднамеренно, плевать. Омега переводит взгляд на хлопающего глазами сына и нежно гладит ребёнка по голове, заставляя себя улыбнуться. И даром, что слишком неестественно и натянуто, уже один лишь факт улыбки достоин как минимум уважительных закадровых аплодисментов. — В другой раз, милый. Пойдём, — Чимин касается губами виска Джихёка и разжимает объятия, прежде чем подняться на ноги и протянуть ребёнку руку. — Отец приехал за тобой. — Мы поедем домой? — уточняет мальчик, грустно поглядывая на Хэвона, что также спешит подняться на ноги и отряхнуть свои чёрные брюки от мелкой пыли. — Не знаю. Давай мы вместе у него спросим? Попрощайся с аджосси и пойдём. Хэвон с улыбкой склоняется к ребёнку и выставляет вперед ладонь, позволяя мальчишке отбить по ней пять своей маленькой детской ручкой. — Ты был моим лучшим зрителем, малыш, спасибо тебе. Я пробуду в Сеуле ещё три недели, — глядя на Чимина. — Здесь мой личный номер. Просто напиши мне, если вдруг… передумаешь. — Не передумаю, — Чимин мотает головой и игнорирует протянутую альфой матовую чёрную визитку. — Вы работаете в цирке? — интересуется Джихёк, по-своему трактуя фразу про три недели. Альфа издаёт неловкий смешок. — Я бы и рад сказать нет, но… что-то вроде того, да. Чимин неопределённо хмыкает и делает шаг назад, мягко потянув ребёнка за собой. — Нам пора, милый. Прощай, Хэвон. Омега подавляет тяжёлый вздох и медленно моргает, будто пытаясь вопреки всему здравому навеки сохранить в памяти этот долгий зрительный контакт, и, словно в замедленной съёмке, делает ещё один шаг назад и разворачивается к альфе спиной, уводя подтормаживающего ребёнка к стойке администратора. Юнги ожидает неподалёку и, завидев их, тут же облегчённо выдыхает. Чимин отпускает руку сына и позволяет ему первым рвануть к отцу с громким счастливым возгласом. — А ну-ка, кто этот маленький капризный негодник, что вытрепал папе все нервы? — Юнги пытается быть суровым, но всё же улыбается, легко подхватывая сына на руки, и, замечая его состояние, решает отложить нотации до более удачного момента. Как минимум когда Джихёк будет более отдохнувшим и способным фокусироваться на том, что ему говорят. Альфа целует сына в щёку и переводит взгляд на подошедшего супруга, немного понижая голос. — Привет. — Привет, — Чимин тяжело вздыхает и без лишних слов подходит к мужу вплотную, повержено укладывая голову на чужое плечо. — Рад, что ты здесь. — Ты не отвечал. Я начал переживать, всё ли в порядке. Чимин вновь ощущает вспышку обжигающего стыда, но какое-то время молчит, в полные лёгкие втягивая успокаивающий миндальный запах. Юнги намеренно выпускает феромоны, окутывая омегу теплом и чувством тотальной безопасности. — Прости меня. Я так по-детски вспылил. Судя по всему, это я тот маленький капризный негодник, что вытрепал папе все нервы. Юнги усмехается и оставляет нежный поцелуй на омежьем виске, трепетно поглаживая напряжённую спину свободной рукой. — Мои что ли? Они стальные. Пустяки. Альфа вынужденно выпускает Чимина из объятий, чтобы подхватить покинутую возле стойки сумку с детскими вещами, про себя отмечая её внушительный вес. Мужчина получше перехватывает удобно устроившегося на руках сына и направляется вслед за омегой на вместительную парковку. — Тяжёлая. — Что? — Чимин непонимающе оборачивается на Юнги, когда тормозит у своей машины и открывает багажник, вслепую потянувшись за сумкой с танцевальной формой. — Сумка. Тяжёлая. Тебе не следует поднимать больше пяти кило. Омега застывает и вызывающе приподнимает бровь, ощущая, как липкое раздражение медленно обволакивает грудную клетку. — Да. Именно поэтому я и ношу их по одной, не заметил? Не думаю, что у меня был выбор, Юнги, — Чимин и сам удивляется тому, как легко он воспламеняется от любого неудачно подобранного слова или фразы. Альфа, тем временем, спокойно усаживает сына в детское кресло, ответственно застёгивает каждый из ремней до характерного щелчка и закрывает пассажирскую дверь, разворачиваясь, наконец, к вспыхнувшему от злости омеге. — Я ведь не упрекаю тебя, милый. — А что тогда? К чему было это замечание? Ты беспокоишься? Так может, тебе стоит проводить с нами больше времени, чтобы подобного не допускать? Чимин зажмуривается и закусывает губу, раздосадованно качая головой, и вновь ощущает, как подступающие слёзы больно обжигают сжатые веки. — Иди ко мне. Юнги сокращает расстояние между ними в несколько широких шагов и крепко прижимает омегу к своей груди, ненавидя себя за то, что позволил каждому событию этого дня случиться с этим хрупким божьим созданием. Чимин сдавленно всхлипывает и беспомощно цепляется за плечи мужа, разражаясь громкими рыданиями. — Я не справляюсь… — Юнги болезненно жмурится, испытывая почти физическую ломоту от этих горьких слов, и успокоительно поглаживает спину омеги, оставляя частые поцелуи на светлой макушке. — Я отвратительный отец, у меня ничего не выходит, я злюсь, раздражаюсь, я не могу его даже успокоить… — Ты самый лучший отец на свете, любовь моя, — уверенно шепчет альфа, покачивая рыдающего Чимина в сильных руках и вновь прибегая к помощи феромонов. — Злиться, раздражаться, и даже не знать, как успокоить ребёнка — абсолютно нормально и свойственно каждому из нас. Становясь родителями, мы не перестаём быть просто людьми. Я, Намджун, Сокджин, Тэхён с Чонгуком, мы все такие. Воспитание детей — не тот навык, с которым мы рождаемся, и даже не тот, который мы можем освоить в совершенстве. Ты восхитительно справляешься, родной. Я так невероятно горжусь тобой. У тебя просто был очень долгий и дерьмовый день. И мне жаль. Так жаль, что я позволил ему случиться и пошатнуть тебя. Я ненавижу себя за то, что не смог быть рядом. За каждое событие, виновником которого стал, и каждое, что не сумел предотвратить. Ты прав. Прости меня. — Я так устал, — Чимин хлюпает носом, позволяя себе эти короткие мгновения жалости к самому себе. Спустя час он предстанет перед двумя десятками профессиональных танцоров в лучшей версии себя самого, но прямо сейчас ему так отчаянно хочется просто побыть беспомощным и слабым. Благо, Юнги позволяет. — Конечно, ты устал. Мой маленький котёнок… — альфа продолжает нашёптывать ласково и трепетно жмёт мужа к груди, так крепко, что слышит его ускоренное сердцебиение. — Я полностью освобожу завтрашний день и дам тебе как следует отдохнуть, хорошо? А после перейду на работу из дома. В случаях со встречами вроде сегодняшней мне всё равно придётся присутствовать лично, но так я хотя бы смогу проводить с вами больше времени и всегда быть на подхвате. — Джихёк такой бедлам устроил в твоём кабинете, — вдруг вспоминает Чимин, горько хлюпая носом. — Это я недосмотрел, я пытался отмыть ковёр, но это зелёное пятно, и документы… — Ерунда. Я не храню никаких важных бумаг дома, следовательно, он не испортил ничего, что я не мог бы восстановить. Это всего лишь вещи, милый. — Прости меня. Я вымотан и завожусь с пол-оборота, — шепчет Чимин, постепенно успокаиваясь от плотного миндального запаха и нежных поглаживаний по спине. — Ты лучший мужчина в моей жизни. Мне не стоило писать тебе гадости и повышать на тебя голос. Ты замечательный, чудесный, и столько для нас делаешь, а я… — Ты можешь меня даже ударить, если это поможет тебе почувствовать себя лучше, — смеётся Юнги, обожая это вязкое чувство собственной значимости, возникающее всякий раз, когда Чимин говорит ему такие восхитительные вещи. Ему невероятно нравится быть лучшим мужчиной в чиминовой жизни, и он пойдёт на всё, лишь бы и дальше гордо оправдывать этот почётный статус. — Давай мы поступим так: я отвезу Джихёка домой, покормлю его, проконтролирую, чтобы он сходил в душ и почистил зубы, и уложу спать. Ты проведёшь мастер-класс, каких этот мир еще не видывал, и позвонишь мне, когда закончишь. Я вызову тебе такси. Мне не хотелось бы, чтобы ты садился за руль в таком состоянии. Я попрошу Тэяна отогнать твою машину, чтобы ты не тратил на это время после. И весь оставшийся вечер я буду носить тебя на руках. Приготовлю ужин, наберу тебе ванну, сделаю массаж стоп и обласкаю с ног до головы. Как тебе такой план? Чимин вяло улыбается, поднимая на мужа заплаканные глаза, но улыбка эта искренняя. — Отличный. — Вот и славно, — Юнги нежно стирает подсыхающие слёзы с нижних век мужа и трепетно целует в переносицу, улыбаясь. — Тогда бегом исполнять? — Да, — Чимин прикрывает глаза и делает парочку глубоких вдохов, собирая себя по кусочкам в некоторое подобие своей лучшей версии. — Покажи им всем, что такое танец, — подбадривает Юнги, прежде чем оставить на губах мужа короткий поцелуй, обогнуть автомобиль и усесться на водительское сидение. Чимин провожает удаляющуюся машину супруга внимательным взглядом и возвращается в студию с задумчивой улыбкой на губах. — Тот господин в сером свитере оставил вам визитку, — оповещает Мингю, вырывая Чимина из размышлений. Омега устало вздыхает и задумчиво кусает щёку, с сомнением глядя на чёрную картонку, что протягивает ему парень. Секундная стрелка в чиминовой голове переваливает за пятнадцать, когда он, наконец, решается: — Выбрось. Или оставь себе, — он бы и рад звучать твёрже, когда дело касается таких категоричных заявлений, но выходит уж как-то совсем неуверенно. Мингю удивлённо приподнимает брови, но, решив, видимо, что это не его ума дело, безразлично жмёт плечами и заносит руку над мусорным ведром. — Нет, погоди! Омега застывает в нелепой позе и переводит вопросительный взгляд на Чимина, ожидая корректировки указаний. — Чёрт. Ладно. Давай её сюда. Чимин выдыхает грязное ругательство себе под нос и сам не до конца понимает, зачем выхватывает визитку из рук парня и отправляет её в задний карман брюк.