Гран-при Мексики, Мехико, Мексика 28-30 октября
Утром среды Шарль впервые признался себе, что скучает даже по Шарлотте. Как бы сильно она ни раздражала его в последнее время, она всё равно успешно отвлекала Шарля от одиночества и тоски. Но Шарлотта уехала, дав понять, что на этом с большой долей вероятности их отношения завершены, а Шарль перебрался из Штатов в Мексику, чтобы там изнывать от безделья и не знать, куда себя деть. В Мексике всё напоминало об отпуске, который Шарль провёл здесь прошлой зимой, и о том, что вся страна будет в уик-энд болеть за Серхио Переса. К самому Серхио Шарль относился достаточно сдержанно, но кое-что заставляло его испытывать боль каждый раз, когда он видел Серхио в окружении семьи. Отец Серхио, Антонио Перес Гарибай, за последние несколько лет стал фигурой поистине легендарной среди поклонников Формулы 1 и самих гонщиков. С безграничным мексиканским темпераментом он переживал за сына и с неподдельной радостью встречал каждый его успех. Переживал папа Перес с таким видом, что в его глазах отчётливо читалась вся скорбь мексиканского народа. И сам Шарль каждый раз отчаянно желал Серхио успеха, лишь бы этот невероятно харизматичный дядька сверкал счастливой улыбкой и искренней гордостью отца. Шарль любовался такими невероятными семейными отношениями и, одновременно, умирал от зависти, отравлявшей всё его существо. Своего отца Шарль не обнимал уже пять лет. Он старался не думать об этом в категории "никогда", потому что иначе ему сразу же хотелось плакать. Более сдержанный отец Льюиса Хэмилтона вызывал у Шарля куда меньше эмоций, а не к ночи будь помянутого Йоса Ферстаппена он откровенно терпеть не мог ни в детстве, ни сейчас. А может быть, сейчас даже сильнее, потому что раньше Шарль не знал и десятой части того, что позволял себе этот воспитатель от бога. К тому же, в Шарле говорила любовь, которая никуда не делась несмотря на то, что Шарль запретил себе приближаться к Максу. А вот Макс, похоже, вообще перестал осознавать Шарля в пространстве и времени. Он даже смотрел как будто сквозь Шарля и проходил мимо, обращая внимания не больше, чем на дорожную пыль. Он не только ездить стал в другой лиге, но и за пределами гонки оставался в ней, далёкий и недостижимый. Шарль и представить себе не мог, что это окажется так невыносимо тяжело. Может быть, даже ещё тяжелее, чем терять человека навсегда. Прощаясь с отцом и Жюлем, Шарль трезво осознавал, что всё происходит в последний раз. Он смотрел в последний раз, прикасался в последний раз и в последний раз шептал, что будет любить и скучать. Потерять Макса оказалось гораздо тяжелее, потому что сам Макс при этом остался рядом, так близко, что можно было только руку протянуть, чтобы коснуться. Но просто протянуть руку было уже нельзя. И извиниться тоже. Макс мог не захотеть его слушать, и Шарль ничего бы с этим не сделал. А поговорить с каждым днём хотелось всё сильнее. Шарлю хотелось расспросить Макса о Келли, рассказать о последнем разговоре с Шарлоттой и осторожно уточнить, были ли у него ещё хоть какие-нибудь шансы на то, что всё вернётся на круги своя. На всякий случай Шарль ни на что особо не надеялся. У Макса не было ни единой причины ему доверять. От раздумий Шарля отвлёк неожиданно Пьер. Он появился на пороге комнаты Шарля в моторхоуме Феррари и улыбнулся как ни в чём не бывало: — Я так и думал, что здесь тебя найду. — А ты меня искал? — Шарль искренне удивился. Он сел на кушетке, спустил ноги на пол и с искренним интересом уставился на Пьера: — Ты опять пришёл разоблачать? — Вообще нет, — Пьер покачал головой. — Я пришёл извиниться и в качестве извинения принёс тебе сюрприз. — Мне сюрприз? — Шарль даже вперёд подался, не поверив своим ушам. — И что же это? — Так просто я тебе не скажу, — Пьер покачал головой. — Ты должен согласиться пойти со мной. И не задавать вопросов. — Почему это звучит как похищение? — Шарль прищурился. — Да расслабься ты. Мне сказали, что тебе точно понравится, — заверил Пьер, а потом как будто опомнился, смутился: — То есть, я сам так думаю. — Пьер, зачем это тебе нужно? — Шарль скрестил руки на груди, закрывшись. Ему не слишком хотелось идти куда-либо с Пьером, тем более, воспоминания об их дурацкой драке были всё ещё свежи. И о драке, и о причинах этой драки. — Я же сказал, что хочу извиниться перед тобой. Я повёл себя как придурок и сорвался на тебе, — Пьер смотрел на Шарля по-детски честными глазами. — Я не хочу, чтобы наша дружба закончилась так по-идиотски. И я предлагаю тебе помириться. Так что, поедешь со мной? — А обязательно ехать? Здесь помириться мы не можем? — Шарль предпринял последнюю попытку осторожно отказаться от любого рода поездок, но Пьер был непреклонен: — Ехать обязательно. Иначе сюрприза не будет. — Мне кажется, ты всё усложняешь, — Шарль сдался. — Но ладно, хорошо, пусть... Прямо сейчас надо ехать? Или у меня есть немного времени переодеться и привести себя в порядок? — Немного времени есть, — Пьер посмотрел на часы. — Можешь одеваться модненько, как ты любишь. — Ты меня пугаешь, — признался Шарль, поднимаясь с кушетки. — Только я сразу предупреждаю, если ты притащишь меня в какой-нибудь стриптиз-клуб или в казино, то я сразу же разворачиваюсь и возвращаюсь в отель. — Да расслабься ты! Всё будет прилично! — с подозрительным пылом пообещал Пьер. — Давай, вали уже собираться. Через час мы должны выехать. В полном недоумении Шарль вышел из моторхоума и отправился к стоянке, чтобы вызвать такси и доехать до отеля. Огромное стеклянное здание, где расположились все команды, находилось довольно далеко от автодрома, и Шарлю требовалось не меньше часа времени, чтобы добраться по городским пробкам. И надо же было такому случиться, что из всех пилотов он столкнулся в лобби именно с Максом. Ну как столкнулся, скорее, просто встретился и не смог пройти мимо. Шарль подошёл к Максу, задумчиво изучавшему крышку лакированного рояля, и осторожно коснулся его плеча. — Макс? — Привет, — Макс не отшатнулся, не попытался уйти от прикосновения, но глаза так и остались тёмными и холодными. Словно мёртвыми. — Макс, — повторил Шарль, только сейчас сообразив, что не придумал заранее, что сказать. — Хочешь, я поиграю тебе? — Не стоит, — Макс покачал головой. — Не трать время. — Ты... — Шарль перебрал в голове несколько вопросов, которые рвались с языка, но так и не задал ни одного. — Может, ты и прав. Знаешь, я... Я хотел сказать, что сегодня ко мне пришёл Пьер. И сказал, что хочет извиниться. Это так на него не похоже... — Люди меняются, — глаза Макса как будто ещё сильнее потемнели. — Желаю хорошо провести вечер. — Спасибо, — Шарль не хотел уходить, но Макс всем своим видом дал понять, что им больше не о чем говорить. Люди действительно имели свойство меняться. В свой номер Шарль зашёл на совершенно ватных ногах. В другой ситуации он бы просто сполз по стенке на пол и завыл. Или разразился бы слезами и рыдал до тех пор, пока глаза не превратятся в щёлочки. Но сейчас он должен был взять себя в руки и поехать развлекаться в компании Пьера. Шарль неаккуратно разделся и забрался под душ, выкрутив воду на минимальную температуру. Холод не столько взбодрил, сколько переключил страдания из сферы моральной в физическую. Шарль вытерпел столько, сколько смог, и немного больше, а потом выбрался из душа и закутался в роскошный гостиничный халат. Сейчас ему хотелось только забраться под одеяло, лучше всего под бок к Максу, и пожаловаться ему на то, как ужасно несправедлива жизнь, как сильно он старается и как мало получает в результате. Но расслабляться было нельзя. Пьер ждал, и Шарлю ещё предстояло найти в себе силы и изобразить радость от совершенно неуместного сейчас сюрприза. Шарль выбрал в своём гардеробе вещи хоть и брендовые, но унылые и совершенно невнятные. Не было у него настроения на высокую моду и прочие атрибуты публичных выходов. Пьер нетерпеливо переминался с ноги на ногу в лобби, а когда Шарль показался, вздохнул: — Ты как на кладбище собрался. — А как надо было? Ты же мне не сказал, куда мы идём. Так что... — Шарль развёл руками, а Пьер поморщился: — Не занудствуй. Сейчас мы тебе настроение поднимем. Шарль решил разговор не продолжать. Всё внутри него противилось этим попыткам развлечь его, но Шарль не хотел снова ссориться с Пьером. Само собой разумеется, что в возобновление прежней дружбы он уже не верил, но спокойные рабочие отношения пока ещё никому не помешали. Шарль сел в такси и уставился в окно, не столько любуясь видами Мехико, сколько просто создавая иллюзию занятости и увиливая от общения. Впрочем, Пьеру даже затылок Шарля казался отличным собеседником, потому что тишина долго не продержалась: — Ты даже не попробуешь угадать, куда мы едем? — А это обязательно? — Шарль пребывал не в том настроении, чтобы гадать, что Пьер задумал. — Ты же хотел устроить сюрприз. Вот, я тебе не мешаю. — Мне уже кажется, что я тебя похитил и заставляю, — Пьер откинулся на спинку сидения и сложил руки на груди. — Сделай более счастливое лицо. — Пьер, а можно без этого? — Шарль прижался лбом к стеклу. — Я тебе уже сказал и могу повторить, я не в том настроении, чтобы прыгать перед тобой зайчиком. — Да что тебе не так? — Пьер даже голос повысил. Ты в каждой гонке на подиум приезжаешь, побеждаешь даже, поулов целое море... Я уже со счёта сбился. Ну да, чемпионом ты в этом сезоне не станешь, но вторым-то вполне. В прессе тебя с языка не спускают: Леклер обошёл Ферстаппена, Леклер оказал Ферстаппену сопротивление... — И что? — Шарль принялся постукивать пальцами по колену. — Это как-то мешает мне быть не в духе? — Мешает! Я бы до потолка прыгал, будь у меня такие результаты! Но я застрял в совершенно днищенской команде. А старый пердун Марко всё тянет кота за яйца, решает, отпустить меня с неустойкой или ещё год помариновать, — в сердцах пожаловался Пьер. — Можно подумать, болтаться в Альфа Таури такая великая радость. — А у тебя есть другие варианты? — Шарль воспользовался моментом и перевёл разговор с себя на Пьера. — Я сомневаюсь, что ты стал бы рваться в никуда. Лучше ещё год в Альфа Таури, чем вообще без контракта. — Вообще-то меня приглашают в Альпин, — Пьер весь подобрался и выпятил грудь. — Французская команда с французскими пилотами. — Ты же Эстебана на дух не переносишь, — Шарль прищурился. Не то чтобы он пылал любовью к Карлосу, но, по крайней мере, это не Шарль пришёл к нему в команду. — Он сейчас так об Алонсо высказывается, как будто это он двукратный чемпион, а не Фернандо. — Да плевать. Всё равно Альпин — это лучше, чем Альфа. А Эстебану я легко покажу, где его место, — уверенно заявил Пьер, а Шарль криво усмехнулся: — Смотри, чтобы не было у тебя, как у Алонсо. Сколько раз он уже сошёл, хотя начиналось всё хорошо? Не боишься, что будешь каждый Гран-при из боксов досматривать? — Ты не сравнивай. Я не этот старикан, — Пьер вскинул подбородок. — Мне плевать, что там было у Алонсо, я собираюсь пробиться в топ-пять... — Удачи, — Шарль пожал плечами. В первой пятёрке и без Пьера было тесно. Так что Шарль не был так уверен, что у Пьера получится закончить там, где ему бы того хотелось. — Думаешь, ничего не выйдет? — Пьер нахмурился. — Ты считаешь, что я плохой пилот? — Я этого не говорил, — Шарль покачал головой. — Просто ты не одинок в своём желании закрепиться на вершине. Поэтому будь готов, что гладко не получится. — Ой, вот тебе ли говорить. Ты ниже третьего места в этом сезоне не опускался вообще, — напомнил Пьер. — Куда уж более гладко? — Ты думаешь, что у меня всё ровно? — уточнил Шарль. — Я начал сезон лидером, я Максу более сорока очков преимущества вёз. А теперь он опережает меня на сто двадцать с хвостиком. Это всё ещё гладко по-твоему? — Всё равно это лучше, чем плестись в конце списка. Меня уже даже Кевин опередил. Какой-то грёбаный Хаас! — Пьер пылал негодованием. — Но тебе этого не понять, у вас другая лига. — Как скажешь, — Шарль не стал спорить. Этот разговор его утомил, и сейчас ему сильнее всего хотелось вернуться обратно в свой номер и остаться наедине с собой. — Ладно, — Пьер выглянул в окно со своей стороны. — Мы уже приехали. Можешь смотреть. Вот такой сюрприз. — Какой? — Шарль сразу даже не понял, о чём Пьер говорил. Он выбрался из такси, осмотрелся по сторонам, но не сразу осознал, что видит не только урбанистические красоты Мехико, но и гигантский постер Манескин. — О-о-о... — Ну как? — Пьер пристально наблюдал за ним. — Нравится? — Мы сейчас на концерт пойдём? — Шарль увидел дату на постере. Да и толпы людей, стягивающиеся к концертному залу, наводили на соответствующие мысли. — Именно так, — Пьер вытащил из кармана и продемонстрировал Шарлю два билета. — Так ты рад? — Рад, — Шарль кивнул. — Я не ожидал... Шарль признался себе, что испытывает неподдельное волнение, предвкушая концерт своей любимой группы. А ведь он даже не знал, что у них концерт в Мехико в тех же числах. Просто как-то не было времени проверить. А Пьер вот узнал и позаботился о билетах. Шарль ничего подобного от Пьера не ожидал. И уж точно не после того, как выхватил от него в челюсть. Не в силах сдерживать нахлынувший восторг, Шарль посмотрел на Пьера: — Как тебе это в голову пришло? Я думал, ты не в курсе, что мне нравится... — Давай я тебе потом расскажу, — Пьер как будто смутился немного, но быстро справился с собой. — Пойдём, а то сейчас будет не протолкнуться. — Ладно, — Шарль не стал настаивать. Предстоящий концерт по-настоящему взбудоражил его. Наверное, в первый раз с того памятного разговора с Максом Шарль снова почувствовал себя живым. Пьер что-то говорил рядом, но Шарль не вслушивался. Он двигался в потоке людей и на полном серьёзе собирался стоять в общей очереди на вход, когда к нему подошёл человек в форме охранника и на неуверенном английском попросил следовать за ним. — Как ты это устроил? — не смог скрыть своего потрясения Шарль, когда охранник привёл их в ВИП-ложу и предупредил, что после концерта артисты будут ждать их в гримёрной. — Давай всё потом, — Пьер как будто и сам не ожидал такого сервиса, и Шарлю на секунду стало любопытно, кого он попросил всё организовать. — Сейчас просто насладись концертом. Шарль в нетерпении уставился на сцену, где уже всё было готово к зажигательному шоу Манескин. Сейчас ему как воздух была необходима эта встряска и однозначно положительные эмоции, чтобы на некоторое время забыть о том, что произошло. — А они неплохие! — прокричал Пьер в перерыве между композициями, но Шарль только махнул рукой. Он уже давно не сидел на месте. Воспользовавшись уединённостью ВИП-ложи, он с удовольствием танцевал, не беспокоясь, что кто-то может увидеть его и узнать. Впрочем, даже если бы кто-то и узнал его, Шарлю было бы наплевать. Он всё ещё был живым человеком, он переживал, страдал, беспокоился, нервничал, любил и жертвовал. Он заслужил несколько часов бездумного веселья. А после концерта всё тот же охранник пришёл прямо в ложу, чтобы проводить Шарля и его спутника за кулисы. Несмотря на то, что в какой-то степени Шарль и сам был звездой, тем человеком, которого узнавали на улицах и в аэропортах, к которому подходили, чтобы взять автограф или сфотографироваться, он испытывал невероятный трепет из-за представившейся ему возможности. — Привет! — Дамиано первым подошёл к Шарлю и обнял как старого знакомого. — Это такая честь... Самый быстрый человек на свете! Я так рад! Шарль даже опешил немного, но с удовольствием обнял сначала Дамиано, а потом и других участников группы. — Я так рад с вами познакомиться. Я не думал, что смогу попасть на ваш концерт, да ещё в Мексике, — Шарль перешёл на итальянский, чем сорвал бурю оваций со стороны музыкантов. Спустя ещё пару минут они уже болтали как старые знакомые. Пьер держался в стороне и в разговор не вмешивался, хотя и сам хорошо говорил по-итальянски. Впрочем, Шарль не особо переживал по этому поводу. Он наслаждался новым приятным знакомством и не думал больше ни о чём. Правда, ровно до того момента, пока Дамиано не спросил: — А где Макс? Я думал, он придёт вместе с тобой. — Макс? — Шарль уставился на Дамиано, как на случайно заговорившее с ним привидение. — Какой Макс? В смысле, Макс Ферстаппен? — Ну да, — Дамиано кивнул. — Он связался с нами пару недель назад, рассказал о тебе, всё устроил... Я был уверен, что вы вместе придёте. Даже настроился... — Я не знал, — немного помолчав, признался Шарль. — Мне билеты Пьер принёс, он мой друг... Давний. А с Максом... С Максом у нас сейчас не самые хорошие отношения. Скорее, напряжённые. — Странно, — Дамиано уставился на Шарля с любопытством. — Он буквально сегодня звонил, чтобы уточнить, что всё в силе. Ну, то есть, ему было не всё равно... Ты уверен, что правильно понимаешь? — Я сейчас ни в чём не уверен, — Шарль опустил взгляд. — Сказать по правде, я вообще себя полным идиотом чувствую. Я поссорился с девушкой... Мы были вместе почти три года, но, похоже, теперь всё закончилось. Я умудрился поссориться с Максом. И вот теперь я здесь... — Шарль нервным жестом вцепился в кольцо и принялся крутить его на пальце. — Но тебе же понравилось? — Дамиано прищурился. — Безусловно, — Шарль торопливо кивнул. — Мне было здорово. Но глобально... Глобально я хочу понять, что происходит. Почему Макс это сделал. — Если бы вы не были мировыми звёздами... Я бы сказал, что он в тебя влюблён, — Дамиано понизил голос до шёпота, а потом добавил с ехидной улыбкой: — Как и ты в него. Но раз у тебя есть девушка... И у него, похоже, тоже кто-то есть... Наверное, вы очень близкие друзья. — Вроде того, — Шарль смутился, но виду не подал. — Наверное, нам стоило бы поговорить. — Стоило бы, — Дамиано согласился, а потом снова обнял Шарля и похлопал по спине: — Мы будем рады, если у тебя получится снова прийти. И мы будем за тебя болеть. — Я приду, — Шарль собирался содержать слово любой ценой. — Спасибо за шоу! Удачи вам! — И вам, — Дамиано подмигнул, и Шарль догадался, что удачи сейчас пожелали не ему одному. — Ты счастлив? — чуть насмешливо спросил Пьер, когда они с Шарлем покинули площадку и снова сели в такси. — Ты получил всё, что хотел? — Вполне, — Шарль снова принялся крутить своё кольцо. — Концерт был шикарный. Как тебе удалось всё так устроить? Ты же обещал рассказать. — Да как-то... — Пьер явно не желал вдаваться в подробности, но Шарль собирался настаивать. — Тебе это точно надо? Тебе же всё понравилось. — Мне понравилось, — Шарль согласился. — Но я хочу знать, причём здесь Макс. — Откуда ты знаешь? — Пьер нахмурился. — Кто тебе сказал про Макса? — Не важно, — получив косвенное подтверждение причастности Макса, Шарль снова начал нервничать. — Просто скажи мне, какое он имеет отношение... Объясни мне, что происходит. — Да ничего не происходит, — Пьер надолго замолчал, но потом всё же заговорил: — Он подошёл ко мне вчера, сказал, что собирался с Келли на концерт, но у них изменились планы. Келли вроде как уехала, а ему одному не интересно... Так что он отдал билеты мне, потому что я твой друг, а ты любишь... Чтобы мы сходили с тобой. Но он попросил ничего тебе не говорить. И про то, что нас посадят в ложу, а потом поведут общаться с музыкантами, я не знал. — Вот как... — Шарль сжал пальцами переносицу. Ситуация складывалась крайне неоднозначная. Они ведь расстались уже... Но Макс всё равно постарался для него, организовал ему поистине королевский подарок. И устранился, потому что Шарль ясно дал ему понять, что не желает больше иметь с ним ничего общего. Неужели Макс по-прежнему его любил? Или он хотел так показать, как много Шарль потерял? Шарль вскинул глаза, чтобы увидеть вывеску ресторана, и покачал головой: — Я не хочу никуда идти. Ты иди, а я вернусь в отель. — Только не говори, что ты собираешься Ферстаппену морду бить, — Пьер нервно рассмеялся. — Он, конечно, заслужил это, но вряд ли ты с ним справишься. — Не буду я никого бить, — Шарль поморщился и машинально коснулся нижней челюсти. — Просто я хочу вернуться в отель. Мне нужно побыть одному. — Только не начинай опять. Твой вечно тоскующий образ уже приелся, — Пьер неловко взъерошил волосы. — Я не понимаю, какие нужны усилия, чтобы просто поужинать. Зайдём, посидим часик, закажем пасту... — Нет, Пьер! Я никуда не пойду, — Шарль едва не задохнулся от боли, уколовшей его в сердце. — Ты можешь делать всё, что хочешь, а я еду в отель. — Ладно, — Пьер сдался и хлопнул руками по коленям. — Поедем в отель. Видит бог, я пытался. Но если тебе нравится горевать и страдать, я не могу с этим ничего поделать. Сиди и страдай. Кто я такой, чтобы тебе мешать? — Спасибо, — Шарль кивнул и снова отвернулся к окну, чтобы слепо пялиться в него всю обратную дорогу. Ощущения его переполняли самые разнообразные, и все они требовали хоть какого-то выхода. Шарль хотел бы найти Макса, прижаться к нему и позволить себе просто быть таким, какой он есть. Но такой роскоши Шарль себе позволить не мог. Поэтому он дождался, пока Пьер поднимется к себе, а потом сел за рояль, пристроил рядом телефон с включённым диктофоном и положил руки на клавиши. Музыка лилась из-под пальцев сама собой, Шарлю даже не нужно было прилагать усилия, чтобы играть. Он не смотрел на клавиши, предпочитая смотреть внутрь себя. Там, в своих воспоминаниях, Шарль видел себя с Максом. Именно с Максом, не с Шарлоттой, не с кем-то ещё. Незаметно для самого Шарля Макс стал его зоной комфорта. И теперь, выброшенный в суровую реальность, Шарль дрожал от страха и холода и отчаянно тосковал. Из музыкального транса его вывел один-единственный выдох, такой же тоскливый, как его собственный. Шарль резко открыл глаза, повернул голову и увидел того, кого больше всего хотел и меньше всего был готов увидеть. Макс стоял неподалёку, привалившись плечом к колонне и прикрыв глаза. Он держал руки в карманах и просто слушал. Шарль не мог сказать, как давно он там стоял, как много успел услышать и смог ли при этом что-то понять. Впрочем, это же был Макс. Он всегда понимал Шарля лучше всех, в том числе и лучше самого Шарля. Наверняка для него Шарль всё это время оставался открытой книгой. Непонятно было только, почему Макс продолжал кружить неподалёку. Если он давно всё прочитал и понял, он просто не мог найти в Шарле хоть что-то ещё достойное внимания. Не мог найти, но зачем-то настойчиво продолжал искать. Шарль слишком резко оборвал мелодию, потому что пальцы вдруг перестали слушаться, поспешно сунул телефон в карман и встал, чтобы подойти к Максу. Тот, правда, сразу отступил и покачал головой: — Мне нужно идти. — Подожди, — Шарль коснулся кольца, которое не собирался снимать больше никогда. — Я не займу много времени... Я просто хотел сказать, что я благодарен. Я знаю, что ты хотел скрыть... Но я всё равно узнал. И я хочу сказать тебе спасибо. — Не за что, — Макс дёрнул плечом, как будто в его поступке не было ничего особенного. Действительно, ведь все нормальные люди дарили своим бывшим такие подарки, как будто все чувства всё ещё оставались яркими и пылающими. — Макс, я понимаю, что ты, наверное, ненавидишь меня... — снова попытался сказать Шарль, но Макс покачал головой: — Ты ошибаешься, Перси. Не надо ничего говорить, я ещё в тот раз всё услышал. Давай просто... На этом закончим, — Макс наконец отстранился и ушёл прежде, чем Шарль успел этому помешать. Те крупицы хорошего настроения, что оставались у Шарля после концерта, Макс, похоже, унёс с собой. Шарль остался стоять возле рояля раздавленный и разбитый. Макс просто оставил его одного и ушёл, и теперь Шарлю некого было винить в этом. Только самого себя. Ведь если бы не его игра в благородство, они могли бы сейчас быть вместе. Может быть, даже заниматься любовью. Шарль был вынужден признать, что не мог употреблять слово "секс" для описания их с Максом близости. То есть, технически, это был, конечно, именно секс, но по факту это было самое интимное и трепетное проявление любви. От которого Шарль отказался, чтобы утихомирить свою совесть. И, что ранило его сильнее всего, жертва не помогла. Совесть по-прежнему терзала его, но теперь к ней добавилась тоска о том, что Шарль имел, но потерял. Кольцо, которое Шарль так и теребил, уже буквально жгло ему палец, но расстаться с ним было выше его сил. Шарль не собирался убирать от себя ни одного подарка Макса. Наоборот, он стремился окружить себя всем, что хранило хоть какой-то отпечаток его тепла. В таком состоянии Шарль провёл несколько следующих дней и к воскресной гонке подошёл совершенно разбитым и несобранным. Трибуны ревели, приветствуя Серхио Переса как национального героя. Местные комментаторы рассуждали, что было бы справедливо, если бы Макс, уже побивший рекорд по количеству побед за один сезон, уступил верхнюю ступеньку пьедестала Серхио. Шарль на эти замечания только усмехался, потому что не мог представить себе ситуацию, в которой Макс что-либо кому-либо уступил. Тем более, если речь шла о победе на этапе чемпионата. К тому же, Макс стартовал с первого места, а значит, должен был либо поехать в обратную сторону, либо осознанно ошибиться, чтобы упустить победу в Мексике. В статусе двукратного чемпиона мира Макс мог позволить себе расслабиться и не обращать внимания на давление. Шарль же под давлением команды уже был готов прогнуться до земли. В разреженном воздухе высокогорья машина радикально отличалась от того, к чему Шарль уже успел привыкнуть, и то и дело норовила выйти из-под контроля. В результате Шарль уничтожил заднюю подвеску и антикрыло во время второй тренировки в пятницу, а в субботу не смог ничего внятного показать в квалификации. Старт с седьмого места для Феррари означал финиш примерно на тех же позициях. Серхио Перес располагался значительно выше и претендовал на подиум, что заметно понижало шансы Шарля на вторую строчку в генерале. Единственное, чем Шарль мог себя утешить, это факт, что ему не придётся в этот уик-энд наблюдать за Максом исподтишка. На этот раз он собирался спокойно смотреть из зрительского сектора и не беспокоиться о том, что в записи у него будет вид побитой собаки, оставшейся без хозяина. Прогнозы относительно гонки у Шарля сбылись на все сто процентов. Макс уехал от ближайшего преследователя на пятнадцать секунд, а Шарля и вовсе оставил за собой в минуте с небольшим. Для Феррари такой отрыв выглядел как чистой воды провал, но Шарль не мог винить в этом никого, кроме самой команды. Снижение мощности моторов закономерно отбросило команду назад, никак не решив имевшиеся проблемы. Мерседес сократили отставание в Кубке Конструкторов до сорока очков, и уже одно это должно было заставить коллектив Феррари нервничать и лихорадочно искать решения для Гран-при Бразилии. Шарль нервничал тоже, потому что Серхио опередил его на пять очков, а папа Перес праздновал третье место сына в Гран-при как олимпийский рекорд. Шарль отчаянно завидовал Серхио, но запрещал себе даже ненадолго на этом зацикливаться. В конце концов, Серхио был не виноват в том, что его отец был всё ещё и полон энергии, а он сам выступал в одной команде с Максом и имел возможность почти каждый день видеться с ним и разговаривать, пусть даже и о работе. Шарль бы сейчас многое отдал за то, чтобы снова иметь возможность получить от Макса безусловную поддержку. Но Макс держался в стороне и на Шарля даже не смотрел, тщательно скрывая все свои эмоции внутри. Теперь Шарля уже нельзя было обмануть непроницаемым выражением лица и безжизненным взглядом голубых глаз. Он знал, на какую нежность способен Макс, до какой степени внимательным и чутким он может быть с теми, кого любит. На себе испытав, каково быть любимым человеком Макса, Шарль уже не мог об этом забыть. Бережно, как самые хрупкие изделия, Шарль раз за разом перебирал в голове воспоминания, связанные с Максом. Ночь в его квартире в Хассельте, спонтанную поездку в Осаку и традиционный рёкан, суши и шёлковые юкаты, которые так приятно и легко было снимать, картинг в компании сестры Макса и её мужа... Шарль понимал, что список воспоминаний достаточно длинный, гораздо длиннее, чем Шарль мог бы представить. И при этом значительно короче, чем Шарлю хотелось бы. В очередной раз коснувшись кольца, Шарль вдруг осознал главное: даже после разрыва с Максом у него продолжали появляться новые воспоминания. Кольцо, которое Шарль не снимал с Остина, концерт любимой группы в Мехико... Макс словно продолжал незримо присутствовать рядом с ним и добавлять свои краски в жизнь Шарля. В то время как сам Шарль замкнулся на себе и своих переживаниях, захлебнулся в них и плавно, без всякого сопротивления ушёл ко дну. Не удивительно, что Шарлотта предпочла вернуться в Монако, оставив Шарля в одиночестве. Если бы Шарль мог, он бы сам уехал от себя, но не было более прочной и страшной тюрьмы, чем тюрьма своей головы. От неё Шарля не спас бы ни побег в Монако, ни даже отпуск на Мысе Доброй Надежды. Барахтаясь в этих своих мыслях, Шарль пропустил весь воскресный вечер и утро понедельника и очнулся только в самолёте, когда разъярённый Маттиа начал трясти его за плечи и брызгать слюной: — Что с тобой происходит, Шарль? Что ты делаешь? Где твоя лояльность к команде? — Там же, где и интерес команды к моим результатам, — Шарль очень быстро догадался, что стало причиной бурного негодования руководителя команды. Короткое видео, в котором сначала Макс, а потом и Шарль одними и теми же словами выражали своё негодование действиями команды, разлетелось по интернету, вызвав целое море разговоров самого разного толка. И пока одни ругали Макса за неблагодарность по отношению к команде, которая весь сезон справлялась со своей задачей на отлично, другие обращали внимание на то, что обычно терпеливый и сдержанный Шарль недалеко от Макса ушёл, позволив себе выпустить эмоции в эфир. — Ты вообще слышишь, что ты говоришь? – у Маттиа от возмущения глаза стали круглыми, как оправа его очков. — Более чем, — Шарль дёрнул плечом. Ему самому казалось, что саркастическая ремарка «прекрасно, чертовски прекрасно» должна была трактоваться как достижение исключительной степени смирения и принятия. А что ещё он должен был сказать, когда команда выпустила его в квалификации на промежуточных шинах, в то время как дождём ещё даже не пахло? Его одного из всего пелотона! Что должен был сказать Макс, пит-стоп которого затянулся на одиннадцать секунд? И это в гонке, где его главным соперником в борьбе за победу был сам Льюис Хэмилтон. В той самой, кстати, гонке, победа в которой стала данью памяти Дитриху Матешицу. Шарль был уверен, что ни Макс в Остине, ни он сам в Мехико не сказали ничего такого, из чего стоило бы раздувать скандал. И да, командам не на что было обижаться. Всё тот же Льюис Хэмилтон позволял себе и более резкие высказывания, однако ему подобное отношение к команде спускали на тормозах, оправдывая всё стрессом и давлением. — Я не узнаю тебя, Шарль, — Маттиа поморщился. – Иногда мне кажется, что я имею дело с переодетым в алое Ферстаппеном. И мне это не нравится. Ты вообще понимаешь, что из-за тебя мы потеряли целое море очков? — Из-за меня? — Шарль отстранился от босса. — Может, хватит уже? Скоро закончится сезон, а я так и буду слушать эти сказочки? В Остине Карлос сошёл, а я был на подиуме. И что-то я не заметил ни единой претензии к нему. Зато ко мне вопросов столько, словно я здесь отвечаю и за машину, и за тактику, и за все остальные аспекты. В чём дело? В том, что мои спонсоры не такие крикливые? — Ой, заткнись уже, — тут же отреагировал Карлос, но Шарля уже понесло: — Ты, кстати, грозился ещё недавно, что за одну-две гонки отрыв сократишь. Между тем шестьдесят три очка уже. А до конца чемпионата всего два этапа! — Даже если в конце будет очков двадцать разрыва – это ерунда, — попробовал было возразить Карлос, но Шарль только фыркнул: — Ты говорил, ты меня в прошлом сезоне укатал. А там разница — пять очков. Так что даже не начинай! — Прекратите оба! — Маттиа хлопнул ладонями по столу, отчего задолжали стоявшие на нём чашки. — Мне только ваших конфликтов не хватало! Как я могу убедить руководство команды, что я справляюсь, если вы цапаетесь, как кошка с собакой? — Так, может, не надо убеждать? Пусть они увидят всё как есть, — Шарль откинулся на спинку кресла и сложил руки на груди. — В руководстве тоже не дураки сидят. — Ты на что это намекаешь? — Маттиа даже отшатнулся от него, словно Шарль смог физически ударить его словами. — Я не намекаю, а прямо говорю, что не вижу никакого смысла пускать руководству пыль в глаза. Они прекрасно видели команду весь сезон. Пусть принимают решение по фактам, — Шарль чувствовал себя так, как будто ему нечего было терять. По-хорошему, ему не стоило бы исключать из уравнения другие неизвестные, такие, как личные связи Маттиа Бинотто, условия контракта и интересы членов высшего руководства. У Шарля не было стопроцентной гарантии, что именно он останется, а Бинотто отправится на покой или на поиски новой работы. Но сейчас Шарль был в том состоянии, когда плевать он на это хотел. — Ты думаешь, новый руководитель команды тебе поможет? — Маттиа прищурился. — Я сомневаюсь, что кто-то вообще в силах тебе помочь. И я обязательно подниму вопрос о твоей психологической стабильности. Как бы мне ни печально было это признавать, но Ферстаппен обходит тебя на голову. Он же действует как робот, в то время как ты истеришь и мечешься, не зная, что тебе делать на трассе. — Ещё скажите, что я сам себе планы на все буквы алфавита придумываю, на пит-стопы себя зову и шины выбираю. Чтобы уже наверняка, — Шарль отвернулся к иллюминатору, дав понять, что для него разговор закончен. Мексика осталась в его памяти как одно из самых болезненных разочарований. И Шарль дорого дал бы за волшебную таблетку, которая задвинула бы эти воспоминания за каменную стену, а то и ещё дальше. И задушила бы наконец внутренний голос, твердивший, что никто кроме Шарля в случившемся не виноват. Он сделал неправильный выбор — ему и страдать.Положение в чемпионате мира: Макс Ферстаппен – 416 очков (#1) Шарль Леклер – 275 очков (#3)