Я не забуду тебя, ведь ты мой тысячный раз
Ведь ты мой тысячный день, когда пытался терпеть
Я ненавижу всех вас, я ненавижу всех их
Я ненавижу себя и чувство этой пустоты
Дом Двадцать Шесть - Уйди
Глухой стук. Дверь со скрипом приоткрылась. — Андрюша, ты тут? — спросил детский голос из-за дверного проёма. — Да, Надюш. Заходи. — отозвался парень, стоя возле шкафа с вещами. — Что-то случилось? — Всё хорошо, Андрюша. Смотри. — протянула она листок с рисунком. — Это мы с тобой в гостях у мамы и папы на звёздочке. — Очень красиво, Надюша. — улыбнулся парень. — Когда я вырасту, мы обязательно приедем к ним в гости. Правда? — Конечно, правда. — аккуратно потрепал он сестру по голове. — Поскорее бы стать взрослой. — грустно вздохнула Надя. — Я пойду, Андрюша. Меня Алиса ждёт. — помахала она напоследок и вышла за пределы комнаты. Вновь повернувшись к шкафу, Андрей почувствовал себя ужасно. Врать сестре было до слёз больно. Но расскажи ей всю правду — будет ещё больнее. Её яркая улыбка больше не будет, как прежде. Пускай лучше она будет думать так, как думает сейчас. Пусть она ещё немного повзрослеет. Совсем немного. Ведь если ему самому сложно принять тот факт, что родители мертвы, то маленькой девочке и подавно. Окунувшись с головой в свои мысли, Андрей совсем забыл о том, что изначально собирался найти футболку, чтобы переодеться и не ходить полуголым. Внезапно парень почувствовал, как кто-то грубо обнял его со спины, не давая пошевелить руками и телом. Несложно было догадаться, кто это мог быть. — Опять ты. — тяжело вздохнул Андрей. — Опять я. Соскучился? — издал смешок Паша. — Не дождёшься. — буркнул Андрей. — Отпусти. — Не хочу. — У тебя совесть есть вообще? — Немного имеется. — Оно и видно. — Что-то ты нервный сегодня какой-то. — медленно провёл он рукой вверх по телу парня, останавливаясь на его шее и оглаживая её. — Ещё бы. Когда рядом такой извращенец. — неровно выдыхая, произнёс Андрей. — Ну зачем же так грубо. — надавливая на засос, обиженно сказал Паша. — Э-это ещё мягко..! — дёрнулся тот от резкой боли. — Ты вчера сам по собственной воле ответил мне на поцелуй. Но всё равно продолжаешь отрицать, что я тебе безразличен. — убрал он руку с шеи и вновь перевёл её на талию. — Потому что так и есть. Вчера ты просто вынудил меня подчиниться. Сам бы я ни за что не ответил бы тебе. — Забавный ты парень, Авдеев. Сколько ни погляжу, врать так и не научился. — С чего ты взял, что я вру? — недоумённо поинтересовался Андрей. — Поверь, таких, как ты, насквозь видно. Ослабив хватку, Паша взял парня за плечи и повернул на себя. Смотрел прямо тому в глаза, не отводя их ни на секунду. Приложив большой палец, он стал неторопливо водить по губам парня, наблюдая за тем, как щеки того постепенно заливались румянцем, а дыхание участилось и стало горячим. — Давай. Сделай это сам. — оставив расстояние в пару миллиметров, полушепотом сказал Паша. — Сам, как ты хочешь... Голова шла кругом. Было ощущение, что в комнате стало слишком жарко. Сердце билось с бешеной скоростью. А внизу приятно тянуло. То самое, называемое: бабочки в животе. Хотелось ещё раз почувствовать, прикоснуться к этим губам. Таким властным и грубым. Ощутить на себе давление чужого тела. Прислониться к нему посильнее. Но будет ли это всё правильным? А что, если прямо сейчас за ними наблюдают? Что будет, если кто-то это увидит? Но в одном Паша был прав, Андрей действительно не умел врать. И, поддавшись вперёд, он прильнул своими губами к его губам. В нежном и даже воздушном поцелуе. Который позже подхватил и сам Вершинин. Наращивая большую страсть в таком простом действии. Обхватив левой рукой талию, а правой плечо парня, он углубил поцелуй. Но старался оставить его таким же нежным и лёгким, как пожелал сам Андрей. Что стало верным решением. И обхватив шею Паши, Андрей стал отвечать взаимностью, давая ещё сильнее почувствовать друг друга. Ощущения были просто невероятные. Хотелось утонуть в этом моменте. Остаться в нём навсегда. Забыть про всё и просто чувствовать только лишь его. Его запах. Его тело. Его дыхание. Его сердцебиение. Почувствовать его полностью. Это продолжалось до тех пор, пока оба не стали задыхаться от недостатка кислорода. И, отпрянув, стали жадно глотать воздух. Глядя друг на друга, каждый собирался что-то сказать, но не успел. В дверь резко постучали. — Эй! Откройте! — голосил Горелов. Быстро отойдя друг от друга, оба сделали вид, как будто ничего не было. — Лёха, Лёха. Ты, как всегда, не вовремя. — подумал про себя Паша и открыл ранее запертую им на ключ дверь. — Чё дверь-то закрыл? С Анькой, что ли? — усмехнулся Лёша. — Нет. Замки на двери меняли. Вот и проверял их на прочность. — соврал Паша. — Чё, правда? — усомнился тот. — Можешь сам подойти к Галине и спросить. — Да верю, верю, — отмахнулся Лёша и лёг на свою кровать. Тем временем Андрей уже успел одеться и коротко поглядел на Пашу. Но успел словить его фирменную ухмылку и озорные глаза, что вызвало смущение у парня. И, быстро взяв с полки первую попавшуюся книгу, он вышел из комнаты. Сам же Вершинин не стал идти следом. Это было бы как-то подозрительно, особенно в присутствии Лёхи. Поэтому, решив, что поговорить они смогут и позже, улёгся на своей кровати, надел наушники и погрузился в мир музыки.