Игра в имитацию

— Самые ранние произведения первобытного искусства относятся к позднему палеолиту, — самозабвенно вещает парень с довольно дурацким именем. Ах да, это ведь было вчера. Сегодня он мистер Торп, преподаватель истории искусств в Гарвардском университете. Небрежным жестом откинув назад спадающие на лицо каштановые пряди, чертов профессор отворачивается к доске и принимается сосредоточенно выводить жирным чёрным маркером особенно важные фразы из откровенно скучноватой лекции. — Пожалуйста, пометьте у себя, что поздний палеолит — это временной промежуток от тридцати пяти до десяти тысяч лет до нашей эры. Этот вопрос обязательно войдёт в экзаменационную программу в конце семестра. Уэнсдэй сидит с неестественно-прямой осанкой и лениво накручивает на палец смоляной локон, выбившийся из высокого хвоста — конспектировать такую элементарную информацию ей совсем не нужно. Она и без нудной лекции знает исторические эпохи наизусть. Но остальные студенты послушно склоняют головы над тетрадями, старательно записывая каждое слово преподавателя. Oh merda, похоже, она учится с непроходимыми тупицами. — Кто скажет мне, где были обнаружены первые рисунки времён палеолита? — Торп надевает крышечку на маркер и вальяжно усаживается на край стола, обводя студентов внимательным взглядом. В аудитории воцаряется мёртвая тишина. Только две девицы, сидящие на пару рядов ниже Аддамс, не перестают глуповато хихикать и перешёптываться — совершенно очевидно, их бестолковый диалог никоим образом не затрагивает тему лекции. — Неужели совсем никто не знает? — с наигранным огорчением переспрашивает Ксавье, опуская глаза на собственные руки. Его длинные пальцы лениво прокручивают крышку на толстом маркере — и в голове Уэнсдэй невольно всплывают дьявольски чувственные и абсолютно бесполезные воспоминания. Всего несколько часов назад эти пальцы — которые больше подошли бы талантливому музыканту или художнику, но никак не обычному преподавателю — властно сжимали её широко разведённые бёдра. Принимая душ сегодня утром, она обнаружила россыпь светло-лиловых синяков на коже. Зрелище оказалось довольно… возбуждающим. Oh merda. Какого черта она об этом думает? Уэнсдэй машинально моргает и сжимает руки в кулаки до побеления костяшек — заострённые уголки ногтей впиваются в ладони, и слабая вспышка мимолётной боли действует отрезвляюще. Непрошеные образы вчерашнего грехопадения мгновенно отступают. — Профессор Торп, — одна из хихикающих девиц вскидывает руку и поднимается на ноги, одёргивая вызывающе короткую джинсовую юбку. — Извините, но мы не знали, что к первой лекции нужно было подготовиться. — Видите ли, мисс… — зелёные глаза Ксавье пристально прищуриваются. — Эванс. Лилиан Эванс, — девушка снова поправляет юбку и распущенные чёрные кудри, словно пытаясь привлечь побольше внимания к собственной персоне. Её скудоумная подружка снова хихикает как умственно отсталая. — Можно просто Лили. — Мисс Эванс, готовиться нужно абсолютно всегда, — назидательно сообщает Торп, проигнорировав неприкрытое кокетство. — Попрошу вас всех принять эту информацию к сведению. Что ж, раз никто не знает… — В пещере Альтамира, — резко выпаливает Уэнсдэй, с вызовом вздёрнув подбородок. Она вовсе не планировала привлекать к себе внимание, но уподобляться кучке безмозглых идиотов оказалось непосильной задачей. — Тот, кто хочет ответить, должен… — Торп на долю секунды умолкает, столкнувшись с ней глазами. Аддамс спокойно выдерживает прямой зрительный контакт, пока он ровным тоном договаривает остаток фразы. — Поднять руку и встать. Надо отдать должное его самообладанию — если неожиданная встреча со вчерашней случайной пассией и выбила его из колеи, то Ксавье этого ничем не показал. На его лице с чёткими выразительными чертами не дрогнул ни один мускул. Неплохо. Очень даже. — Марселино де Саутуола обнаружил пещеру неподалёку от своего поместья в конце девятнадцатого века, — невозмутимо продолжает Уэнсдэй, не утруждая себя необходимостью подняться на ноги. — Абсолютно верно. Как ваше имя, мисс? — он слегка склоняет голову набок, взирая на неё со странным любопытством. — Узнаете на экзамене, когда будете ставить мне высший балл, — саркастично отзывается Аддамс, надменно изогнув бровь. Студенты начинают тихонько перешептываться и озираться на неё с самыми разными выражениями лиц — от удивления до неприязни. Впрочем, ничего необычного. Уэнсдэй давно привыкла к подобной гамме эмоций, направленных в её адрес. Стандартная реакция скудоумной серой массы — чего ещё можно от них ожидать? Тотально невозмутимым остаётся лишь профессор Торп. — Продолжим лекцию, — он с самым равнодушным видом поднимается со стола и поворачивается к доске. — На своде пещерной камеры Альтамира было изображено стадо бизонов. Целых двадцать три фигуры, если не считать те, от которых сохранились лишь контуры. Аддамс скучающе подпирает голову рукой и отворачивается к окну — историю о испанском первооткрывателе ей рассказал дядя Фестер ещё в пять лет. Старший брат отца всю жизнь грезил исследованиями самых интересных мест и объездил полмира в бесплодных попытках совершить своё собственное легендарное открытие. Правда, все старания оказались тщетны, и в последние годы старший Аддамс забросил экспедиции, обосновавшись в родовом поместье. Не зная, чем себя занять, Уэнсдэй украдкой достаёт из рюкзака телефон в чёрном чехле и сверяется с расписанием — вместо следующего занятия у неё окно, а потом — лекция по семиотике. Наука о знаковых системах кажется более интересной, нежели история искусств. Пожалуй, нужно будет заглянуть в библиотеку, чтобы подготовиться получше. Упасть в грязь лицом перед достопочтенными профессорами Гарварда будет слишком унизительно — она слишком привыкла быть лучшей всегда и во всём. Остаётся надеяться, что с преподавателем семиотики её не связывает случайный секс на убогой вечеринке. Впрочем, это было бы даже иронично. Наконец раздаётся дребезжащая трель звонка. Студенты поспешно вскакивают со своих мест, не дожидаясь разрешения Торпа, и принимаются быстро запихивать тетради и учебники в сумки. Уэнсдэй следует общему примеру, желая поскорее покинуть аудиторию — не то чтобы её сильно волнует произошедшее накануне, но оставаться с Ксавье наедине совсем не хочется. Большинство людей склонны романтизировать интимные отношения, а подобная перспектива категорически претит её несокрушимым принципам. Но слиться с толпой и незаметно выскользнуть в коридор ей не удаётся — когда Аддамс проходит мимо преподавательского стола, чертов Торп незамедлительно обращает на неё внимательный взгляд своих тёмно-зелёных глаз. — Мисс, задержитесь на минутку. Oh merda. Какого черта ему понадобилось? Уэнсдэй недовольно поджимает губы и машинально расправляет несуществующие складки на платье, пока студенты проходят мимо. Ксавье вальяжно откидывается на спинку крутящегося кресла и скрещивает руки на груди, не отрывая от неё раздражающе пристального взора. Когда аудитория пустеет, он потирает переносицу двумя пальцами и подтягивает наверх высокий ворот чёрной водолазки. Но Аддамс успевает заметить красноватый след от собственного укуса на его шее. Абсурдность ситуации искренне забавляет — и уголки её вишневых губ невольно дёргается в слабом подобии усмешки. — Как ваше имя? — упрямо спрашивает Торп уже в третий раз со времён их странного знакомства. — Уэнсдэй Аддамс, сэр, — она намеренно выделяет обращение особенно ядовитой интонацией и дерзко вскидывает голову. — Мисс Аддамс, я хотел бы обсудить ваше… — Расписание? — саркастически вворачивает Уэнсдэй, невольно вспомнив вчерашний диалог перед сексом. — Нет, — он и бровью не ведёт, сохраняя абсолютное непроницаемое спокойствие. — Ваше неумение соблюдать субординацию. Видите ли, ваша склонность дерзить преподавателю может оказаться весьма… чревата. Прошу учесть это на будущее. — Ваша склонность трахать студенток может оказаться ещё более чревата, — сиюминутно парирует Аддамс, испытывая раздражение от того, что он пытается отчитывать её словно неразумного ребёнка. — Ах да, об этом… — Торп снова потирает переносицу небрежным жестом. Если он и испытывает неловкость, то мастерски это скрывает. — Надеюсь, вам хватит ума не трепаться об этом незначительном инциденте. И следите за языком, ваши пошлые фразочки совершенно неуместны в стенах учебного заведения. Его поучительный тон отчего-то вызывает неуемное раздражение — ей требуется приложить немало усилий, чтобы сохранить привычное бесстрастное выражение лица. Очередная ядовитая колкость вертится на языке, но Уэнсдэй заставляет себя промолчать. Ни к чему идти на поводу у внезапной вспышки эмоций. Подобная экспрессия явно будет лишней. — Можете идти, мисс Аддамс, — Торп кивком головы указывает на дверь и отворачивается к столу, недвусмысленно давая понять, что разговор окончен. — Приятно осознавать, что в моих руках вся ваша карьера. Очень повышает тонус, — негромко бросает Уэнсдэй сквозь зубы, прежде чем быстро покинуть аудиторию. Последнее слово как всегда осталось за ней. Внезапно накатившее раздражение мгновенно унимается, уступая место мстительному триумфу. Разумеется, она не намерена рассказывать кому-то о случайной сексуальной связи с преподавателем и тем более опускаться до шантажа — но жизнь часто бывает непредсказуема, и столь выгодный козырь никогда не будет лишним. Кампус Гарварда поистине огромен. За неделю пребывания здесь Аддамс не запомнила и половины корпусов, даже несмотря на свою феноменальную память. Неторопливо шагая вдоль аккуратно подстриженных изумрудных газонов и на ходу застёгивая кожанку — сегодняшняя пасмурная погода неимоверно радует — она поминутно сверяется с картой на телефоне. Навигатор приводит её к двухэтажному зданию из серого камня с высокими окнами и стройными рядами массивных колонн. Великолепие архитектурного стиля весьма впечатляет. Неплохо. Очень даже. Но стоит Уэнсдэй занести ногу над первой из многочисленных ступенек, телефон в руке взрывается громкой трелью траурного марша Шопена — на экране появляется имя Энид. Похоже, соседка соизволила оклематься от вчерашней убогой попойки. Не без раздражения закатив глаза, Аддамс нажимает на зелёный кружок, принимая вызов. — Чего тебе? — недовольно спрашивает она, впившись холодным немигающим взглядом в собственные массивные ботинки. — Уэнс, слава Богу, ты ответила! — в голосе блондинки отчётливо угадываются истеричные нотки. — Где ты?! Нам срочно нужно поговорить! Случилось кое-что действительно ужасное! — Последний раз ты так верещала в пятнадцать, когда лишилась девственности, — чрезмерно эмоциональная болтовня соседки неимоверно злит. Чертова Синклер совершенно не способна излагать информацию чётко и по делу. — Господи, при чём тут моя девственность?! — как и следовало ожидать, сарказма она не оценила. — Ты можешь прийти в общежитие? Это очень срочно! Правда срочно, пожалуйста! — Ты кого-то убила? — Что?! Конечно, нет. — Тогда я абсолютно не понимаю, почему твой «правда очень срочный» вопрос нельзя обсудить по телефону, — не желая тратить драгоценное время на бессмысленные пререкания с невыносимой подругой, Уэнсдэй быстро поднимается по широкой лестнице библиотеки. И уже намеревается сбросить звонок, но следующая фраза Энид заставляет её замереть на месте. — Вчера на вечеринке пропал человек. В их комнате, разделённой на две диаметрально разные половины — утончённую монохромную и тошнотворную яркую — помимо взволнованной Синклер, присутствует ещё одна девушка. Высокая брюнетка в тёмных круглых очках, надёжно скрывающих следы вчерашней алкогольной вакханалии, поминутно всхлипывает и утирает мокрые дорожки слёз дрожащими руками. Остановившись на пороге и прислонившись плечом к дверному косяку, Аддамс неодобрительно взирает на драматичную сцену. — Это Йоко Танака, наша соседка по общежитию, — быстро тараторит Энид, ободряюще поглаживая рыдающую девушку по спине. — Прошлым вечером её подруга ушла с вечеринки, но в комнату не вернулась. — И что? — Уэнсдэй презрительно закатывает глаза, искренне не понимая, чего ради разводить такую бурную истерику. — Может, она осталась у кого-то из знакомых. — У Дивины здесь нет знакомых… — плаксиво сообщает брюнетка, шмыгая носом. — Мы вместе приехали из Детройта всего пару дней назад. С ней что-то ужасное случилось, я уверена… Остаток фразы тонет в очередном приступе рыданий. Синклер жалобно изгибает брови домиком и заключает Танаку в объятия — а потом бросает в сторону Аддамс заискивающий взгляд, полный надежды. — Мои соболезнования, — бесстрастно отзывается Уэнсдэй, не испытывая и тени сочувствия. — Господи, Уэнс, что ты такое говоришь?! — на щеках блондинки вспыхивает яркий румянец, крылья тонкого носа возмущённо трепещут. Она ёрзает на омерзительно ярком лоскутном покрывале и сильнее прижимает к себе истерично воющую соседку. — Немедленно прекрати нагнетать! — У моего отца сеть ритуальных агентств, — невозмутимо продолжает Аддамс, раздражаясь с каждой секундой всё больше. — Могу предложить хорошую скидку на гроб. — Господи, зачем ты её позвала?! — надрывно верещит Танака, уткнувшись лицом в плечо Энид и щедро поливая крокодильими слезами её шёлковую пижаму цвета фуксии. — Тут я с истеричкой согласна, — Уэнсдэй снова возводит глаза к потолку. До следующей лекции остаётся меньше часа — очевидно, идти в библиотеку уже нет смысла. — Когда мы учились в школе, Уэнс сама раскрыла дело о маньяке, — не слишком уверенно сообщает блондинка, немного повысив голос, чтобы перекричать надрывные рыдания Йоко. — Она сможет отыскать Дивину, я точно знаю. Неверморского маньяка не могла поймать даже полиция, но Уэнсдэй… — Я не собираюсь этого делать, — Аддамс холодно обрывает воодушевленную речь Синклер. Какого черта эти двое вообще решили, что она станет им помогать? Даже если не брать во внимание очевидное объяснение — пропавшая Дивина явно укатила в закат с каким-нибудь местным самовлюблённым кретином — Уэнсдэй попросту не намерена размениваться на такие скучные дела. Поиски незнакомой девчонки в списке её приоритетов находятся где-то между лекциями по дурацкой истории искусств и разнузданными студенческими вечеринками. — Ну пожалуйста… — умоляюще канючит Энид, в очередной раз изгибая брови домиком. Во взгляде небесно-голубых глаз теплится робкая надежда. — В полиции отказались принимать заявление, потому что прошло слишком мало времени. Сказали ждать семьдесят два часа… — И они абсолютно правы, — перебивает Аддамс ледяным тоном, не терпящим возражений. — Но за это время может случиться, что угодно! — Йоко резко вскидывает голову, безуспешно пытаясь подавить рвущиеся из горла всхлипы. — Именно, — равнодушно подтверждает Уэнсдэй, лениво разглаживая складки на чёрном атласном платье. — Например, она может объявиться сама. А если нет, скидка на гроб остаётся актуальной. Мне пора на лекцию. И она быстро покидает комнату, игнорируя доносящиеся из-за спины рыдания. Корпус, где проходит семиотика, расположен значительно дальше — а опаздывать абсолютно не в её правилах. Не без труда отыскав нужную аудиторию на третьем этаже, Уэнсдэй усаживается на первый ряд, сочтя предмет достойным своего внимания. Здесь студентов гораздо меньше, нежели на истории искусств — тем лучше. Скудоумная серая масса явно не способна оценить науку о свойствах знаковых систем. До начала лекции остаётся пятнадцать минут, но на большой белой доске уже выведено маркером имя преподавателя. Роуэн Ласлоу. Благо, этот человек ей незнаком — очередной неприятной встречи можно не опасаться. — Привет, Уэнсдэй. Oh merda. Знакомый мужской голос заставляет её недовольно закатить глаза. Что за проклятая ирония судьбы? Аддамс медленно поворачивает голову, встречаясь взглядом с кудрявым парнем в нелепой клетчатой рубашке. Тайлер Галпин. Ещё один пройденный этап, явно не желающий оставаться таковым — во время вступительных экзаменов они приятно провели вместе пару ночей. Всё было вполне приемлемо — до тех пор, пока на третью встречу он не притащил огромный букет пошлых красных роз. Романтичную мерзость Уэнсдэй не оценила — и в тот же день занесла его номер в чёрный список, будучи абсолютно уверенной, что никогда больше с ним не столкнётся. Тайлер намеревался поступать на факультет медицины, и общих занятий у них не предвиделось. Похоже, что-то пошло не так. — Зачем будущему врачу семиотика? — прохладно спрашивает она вместо приветствия, скользнув по нему равнодушным немигающим взглядом. — Я пролетел с медициной, — Галпин широко улыбается, демонстрируя ямочки на щеках, и взъерошивает короткие русые кудряшки. — Недобрал баллов… Всего шесть, представляешь? Пришлось срочно подавать документы на литературный. — Ясно, — Аддамс отворачивается от него, внутренне досадуя на собственную невезучесть. Пожалуй, в следующий раз стоит поискать кого-то за пределами университета. — Как у тебя дела? — он придвигается ближе, не оставляя попыток завести заведомо бессмысленный диалог. — Было неплохо, пока ты не появился, — ядовитый сарказм всегда был лучшим оружием против навязчивых собеседников. — А ты не меняешься… — Тайлер беззлобно усмехается и наклоняется вперёд, стараясь заглянуть в её бесстрастное лицо. — Слушай, летом всё как-то скомкано получилось… Может, попробуем заново? Сходим куда-нибудь поужинать? — Я не хожу на свидания, — бросает она сквозь зубы, отодвигаясь на пару сантиметров подальше. Бесцеремонное вторжение в личные границы вызывает неуклонно нарастающее раздражение. — Да-да, я помню… — не унимается он. — Никаких поцелуев и никаких свиданий. Но это и не свидание. Просто дружеская встреча. — Я не дружу с теми, с кем трахалась, — решительно отрезает Уэнсдэй, наградив его коротким уничижительным взглядом. — Проваливай, Тайлер. Галпин выглядит сконфуженным. Между бровей залегает морщинка, а лицо искажает унылая гримаса, как будто она влепила ему пощечину. Аддамс раздражённо барабанит пальцами по деревянной столешнице, ожидая, что он наконец заткнётся и уйдёт — но упрямый Тайлер продолжает сидеть рядом. Краткий звук входящего смс избавляет её от необходимости продолжать бесполезный диалог. Уэнсдэй достаёт из рюкзака телефона и утыкается в экран, всем своим видом демонстрируя, что разговор навсегда окончен. Пожалуй, впервые в жизни Синклер написала вовремя — вот только секундная благодарность мгновенно сменяется новым приступом раздражения. Неугомонная блондинка отправила фотографию пропавшей Дивины и скриншот её последнего сообщения, адресованного Йоко: «Хочу лечь пораньше, поеду домой. Повеселись там за нас двоих». Хм. Непохоже, что она намеревалась продолжить вечеринку в другом месте. Возможно, Синклер и Танака не так уж неправы, разводя ненужную панику раньше времени. — Ты тоже знаешь, что она пропала? — неожиданно спрашивает Галпин, о присутствии которого Аддамс уже успела позабыть. Он кивком головы указывает на экран телефона с фотографией темноволосой голубоглазой девушки. — Ну, эта… Дивина Флоренс? — Как ты об этом узнал? — она подозрительно прищуривается, скосив угольные глаза в сторону Тайлера. — Мой отец — местный шериф, — с готовностью сообщает он, не отрывая сосредоточенного взгляда от снимка пропавшей. — Сегодня утром её подруга пыталась подать заявление, но ты же знаешь правила полиции… На самом деле жуть берёт, что это снова случилось. — Снова? — Уэнсдэй резко поворачивается к нему, взмахнув тугим высоким хвостом. Похоже, дело принимает неожиданный оборот. Любопытно. Очень даже. — Ну да… — кивает Галпин, понизив голос до заговорщического шепота. — Отец рассказал, что в прошлом году пропала ещё одна девушка, и её до сих пор не нашли. Аддамс выдерживает длительную паузу, обдумывая полученную информацию — если это не первое исчезновение в Гарварде, есть небольшая вероятность, что оба случая связаны между собой. Она бросает короткий внимательный взгляд в сторону сына шерифа, который, сам того не ведая, стал для неё значительно интереснее. Возможно, с его помощью удастся выяснить подробности. Стоит попробовать. — Что ты там говорил насчёт дружеской встречи?