i need you.

— Блицци? — ошеломленно выговорил принц, заходя в комнату. Блиц застыл на месте, смотря в пустоту. Вот сейчас вся эта ситуация стала намного ужаснее той, в которой его бы застали спящим, потому что тогда это можно было бы объяснить, а сейчас — никак нет. Он не хочет думать, как все это сейчас нелепо выглядит. — Я не…я не ожидал, что ты придешь. И что ты делаешь? — мягко произнес Столас, указывая пальцем на бесёнка, что стоял рядом с диваном и книгой, лежащей на мягкой поверхности. Принц так по-своему вопросительно склонил голову на бок. Блицу на самом деле это всегда казалось чертовски милым, как бы стыдно ни было это признавать. Такое домашнее тепло притаилось в душе, как будто они женаты уже много-много лет, и про себя демон еще раз отмечает привычки своего мужа. Слыша такую досаду в голосе на словах «не придешь» стало противно являться владельцем всех своих действий. И сколько разочарования было скрыто за ними, представлять было невыносимо. Напряжение загоняло демона в угол, принося все больше и больше тревоги. Слова застряли в горле, ни при каких обстоятельствах не желая выскальзывать из уст. Он не может сказать, что решил в очередной раз сбежать. Слишком прямо, слишком лично и слишком наивно. Блиц определенно не может этого сделать. В глазах Столаса он будет выглядеть еще более жалким. — Слушай, я пришел сюда, чтобы… — бес запнулся, пытаясь сдержать поток слез, чтобы звучать более решительно, чем есть на самом деле. Выдать панику — позорно проиграть самому себе. — Я слушаю, Блицци, — уверенно, но так обеспокоенно произнес принц, смотря на опустившего голову беса. Блиц выглядел растерянным и закрытым еще больше, чем обычно. Хотелось крепко его обнять, чтобы эмоции, наконец, успокоились и дали вздохнуть. — Чтобы сказать, что все кончено. Книга у тебя, а я ухожу, — он развернулся, сжав кулаки. Ему не верилось, что всё закончится. Что больше не будет их, не будет тепла в груди, не будет никаких свиданий. Не будет Столаса. Всё будет оставленно, сожжено медной зажигалкой. — Что? — слова, произнесенные бесом несли за собой слишком явную дрожь в немного грубом после алкоголя голосе. — Я знаю, ты хочешь ненавидеть меня, но дай мне показать тебе, что такое счастье. Прошу, Блиц, — несдержанная мольба раздавалась эхом по всей комнате, черная тушь под глазами текла, а разум был полон надежды, которую могут с треском разбить в любую секунду. Столас готов на все ради Блица. Он хочет, чтобы бес знал, что в жизни его ждут не только неудачи и горе. Столас хочет быть ему опорой в этом грязном и ужасном месте, потому что Блиц обязан это увидеть, ощутить. — Я не знаю, Столас. Слушай, нам обоим будет правда лучше… — но он знал, что Столас на самом деле понимал его лучше всех, с самого раннего детства, с самой ранней их встречи, и никогда не подумает о том, что порознь им было бы лучше. Бес и сам не верит, но страх овладел им по самое горло. — Разве ты не веришь в любовь? — тихо спросил принц, неуверенно смотря в затылок бесу. — Нет, — только вот он верил всем своим сердцем прямо сейчас. Нужно было уходить немедленно, но почему-то тело отказывалось слушаться. Только разум, кричащий о том, что стоит одуматься, был связан с владельцем. Недосказанность между ними зависает где-то в воздухе и кружится вокруг двух существ. — Ты не.ты не должен убегать вновь только из-за меня. Ты можешь забрать кристаллы, я буду рад, если с тобой все будет хорошо и тебе не придется искать новую работу, — если уж бес не понимает проявления этих чувств, то может поймет хотя бы слова? Каждому из них они даются особенно тяжело, просто Столасу легче говорить не прямым текстом, а полагаясь на свои действия. Он медленно подходит к Блицу и кладет ладонь ему на плечо, продолжая попытки рассказать бесу о своих чуствах. — То, что я пытался сказать тогда…мне плевать на их слова в ресторане, Блиц, я приму тебя любым. Таким, какой ты сейчас, со всеми изъянами, потому что я тоже не с одним грехом на своей душе, — ласково мурчит Столас. Так, как Блицу всегда нравилось, и плюет на всю тяжесть слов, ведь сейчас главное — не дать бесу уничтожить себя без него. — Потому что я люблю тебя, — и Блиц расклеивается окончательно, поворачиваясь влажным от слез лицом к принцу и утыкаясь прямо в мягкие перья, вцепившись пальцами в ткань. Плачет долго и без единого слова, дает себе слабину перед ним. Так, как не давал даже перед собой. Когти плавно ведут по затылку, поглаживая кожу. — Ты больше никогда не будешь один, — улыбается сова, и Блиц слышит быстрое биение сердца как доказательство всего сказанного. Теперь он может сказать, что счастлив. Теперь неважно, будут ли их осуждать, кто будет рядом ним, ведь если рядом есть Столас — он уже не будет одинок.