Оффлайн Ведьма

      Если честно, я даже не знаю, чем я думала, говоря Психу, чтобы он не выставлялся перед папой... А я ведь даже припугнула его в лучших традициях мелкого манипуляторства! Мол, смотри, какой у меня папочка ревнивый. Знал бы он, какой чушью были мои слова — удивился бы сильно.       Нет, в какой-то степени мой папа безусловно был ревнивым человеком, но в рамках разумного. И тем более никогда бы не пошёл на поводу у такого глупого и абсурдного чувства в работе. К тому же он знал или по крайней мере слышал тот наш с мамой разговор, о том, что Псих предложил мне встречаться, и ничего не сказал. Не высказался ни за, ни против.       Поэтому почему я попросила Психа вести себя сдержаннее, вопрос, похоже, со звёздочкой. Я долго думала над ним, сидя в пустом кабинете. Почему пустом? Да всё просто: Таша отпросилась с работы и ушла на примерку свадебного платья часа на два пораньше.       Но за это время в уединении я всё же пришла к смутному ответу на свой вопрос — мне просто не хотелось, чтобы Серёжа чрезмерно сблизился с моей семьёй, прежде чем я буду к этому готова. То была глупейшая попытка удержать ситуацию под контролем. Я даже подумала, что у мамы бы получилось лучше, ведь в попытках удержать контроль она обычно преуспевала.       Казалось бы, с одним тараканом в голове я разобралась, но он, судя по всему, решил позвать подмогу. Так всегда бывало: когда я оставалась в одиночестве и без дела, то всегда ловила витки рефлексии и начинала прокручивать в голове ситуации, ещё больше этим себя — что иронично — накручивая. И вот так я действительно начала загоняться на тему того, как сказать Психу, что я наврала о роде занятий моей мамы. Вот и как я ему скажу теперь, что моя мама не только коуч и гадалка, но ещё и ведьма?!       Когда я встречалась с Лёшиком, тот чуть ли не с первых дней знал о том, что моя мама — ведьма, и мне было совершенно плевать, что он там по этому поводу думает и какие чувства у него этот факт вызывает. А тут в моей голове появилась глупая мысль: вдруг, узнав обо всём, Псих решит, что я его приворожила, и пошлёт меня подальше? Мол, не будет он весь такой правильный строить отношения с врушкой?       Так что да, мой мозг начал закипать.       И именно сидя на подоконнике в пустом кабинете в компании огромного букета в мусорном ведре, я осознала, что встряла. Я осознала, что за какие-то две недели, Псих из надоедливого босса стал человеком, с мнением которого я считаюсь. Перешагнул грань, за которой он стал важен и нужен.       Признаюсь честно, мне стало немножко страшно.       Поэтому, наверное, нет ничего удивительного в том, что после работы я пулей понеслась в Подгорное, к маме, толком даже не понимая, зачем.       Наверное, в жизни каждой женщины наступает момент, когда она звонит или же бежит к маме за поддержкой или советом. Или, возможно, профилактическими словесными люлями. Тут всё зависит от маминого настроения.       Да и что уж лукавить, мне было безумно интересно, как там Княгиня и Ведьма поживают на территории одного слишком маленького для них дома. Каюсь, в голове так и рисовались картины того, как я приезжаю домой, а там мама на пару с бабушкой прикапывают трупик Светланы Михайловны под кустами помидоров или огурцов. Хотя нет, такую змею только кремировать. Зря что ли мама себе большое кострище сделала?       Но, к моему тихому облегчению — не хотелось всё-таки расстраивать папу — в огороде не пылали костры, все лопаты лежали на месте, а Княгиня чинно пила чай на кухне в компании моей бабушки, которая умеет улыбаться даже поганым людям. Мамы же было не видать. А так как я с недавних времён начала обращать внимание на обувь в коридоре, то могу смело сказать, что у неё были клиенты.       Решив, что я не готова этим вечером играть роль милой внучки, я прошмыгнула мимо кухни на веранду, так что Княгиня меня не заметила, а бабуля лишь кивнула головой, мол, иди, милая.       Я схватила на диванчике-лавочке одну из новоприобретенных, но уже порядком обмусоленных игрушек и, подозвав Принца, который так и сидел на веранде, утопала в огород играть с собакой.       Однако мой мозг временами, наверное, атрофируется напрочь, потому что я не подумала, что крупная собака в огороде — это вообще-то дурная идея. Сначала всё шло хорошо: я кидала ему игрушку, и он её приносил, и мы даже поиграли в перетяжки, а потом я бегала за ним по грядкам, пытаясь его с них согнать, попутно сломав половину бабушкиных помидоров. А этой паскуде, похоже, нравилось, когда за ним бегают, потому что он отбегал от меня и останавливался, ждал, когда я к нему приближусь и, когда я думала, что вот сейчас-то я его поймаю, Принц со всех ног припускал в противоположную сторону.       Удивительное дело, но в какой-то момент я тоже начала ловить от происходящего кайф. И настолько забегалась, что не заметила маму. Не знаю, сколько она стояла, прислонившись к стенке теплицы и наблюдая за мной, но, когда я обернулась и увидела её, чуть не подпрыгнула от испуга. Рыжая женщина в белом длинном платье в сумерках вполне может быть похожа на призрака.       — Привет, — произнесла запыхавшаяся я.       Мама же кивнула мне с полу усталой улыбкой на губах.       — Как дела? — спросила я, застыв где-то посредине между грядок с помидорами и перцами. Принц же тоже остановился у теплицы и уставился на ведьму всего Подгорного взглядом, ожидающим команды.       — Нормально, — пожала плечами Марфа Васильевна.       — Как Княгиня? — решила прощупать почву я.       — Терпимо. Я с ней сегодня и не разговаривала. У меня весь день приёмы, — вздохнула мать и, отойдя от теплицы, подошла ко псу и села на землю возле него, совершенно не заботясь о белом платье. — Только что последнего проводила.       Трудовые будни моей мамы складывались всегда по-разному. У неё случались дни, когда не было ни одного клиента, дни, когда приходила парочка-другая; и дни, когда не оставалось времени на то, чтобы перекусить, потому что люди и их проблемы шли нескончаемой вереницей. И в последние дни мама уставала на неделю вперёд.       Так что да, такая работа точно не для меня.       Принц положил голову на мамины колени, укрытые подолом платья, и я вдруг подумала, что этот пёс вполне гармонично вписался в нашу семью. Признаюсь честно, вначале в той ветлечебнице в моей голове проскользнула мысль, что мы берём на себя никому не нужный балласт. А теперь, глядя на то, как мама гладит Принца по голове и как этот достаточно большой, хоть и исхудавший пёс смотрит на неё, поняла, что в жизни не случится ничего, что будет неправильно. Просто чаще всего правильность и необходимость того или иного понимаешь со временем.       — Мам, — позвала её я, и она подняла голову и посмотрела на меня. На улице было так серо, что её лицо тонуло в тенях, однако взгляд зелёных заинтересованных глаз словно бы светился в темноте. — А как папа узнал о том, кто ты?       — Кто я? — с лёгким изумлением спросила Марфа Васильевна, слегка выгнув брови. — В смысле?       — Ты же не сказала ему при первой встрече «здравствуйте, я ведьма»?       — Нет, я сказала: «Ах, ты водитель? Ну, так веди и помалкивай!», — с интонациями, за которые ей вполне могло бы прилететь в подворотне, мама произнесла культовую фразу, с которой начались мы с Даром. — Я же в то время борзянку ложками ела, а запивала чаем из наглости. Да и Петя, если честно, тоже молодец — зачем нужно было незнакомой женщине говорить, что пить вообще-то плохо? Он меня тогда выбесил по-страшному, и я честно не знаю, почему тогда из леса я уехала вместе с ним.       — Забавно, — усмехнулась я.       — Нет в этом ничего забавного, — покачала головой мама. — Он мне первое время так кровь заворачивал, что я реально думала, что убью его, ну, или прокляну. Тут уж не знаю, что хуже. А Петя… Таких моралистов ещё поискать надо. Весь такой правильный: и пить нельзя, и курить вредно, и девочка должна не матом ругаться, а сидеть дома и с мужчинами общаться через форточку!       — Дедушка же спился, вот он и предостерегал тебя, — тут же вступилась за папу я. Рефлекс, что тут ещё скажешь.       Марфа Васильевна, заметив моё недовольство, чутка изменила ракурс.       — Это мы сейчас об этом знаем, что дед Женя алкоголик и что Светлана Михайловна курит по полторы пачки в день. Так ещё и образцом добродетели и женской честности её не назовёшь. Но это сейчас, а тогда отец твой для меня был «слишком правильный мальчик», — мама усмехнулась своим воспоминаниям. — Слишком правильный и очень преданный мальчик.       Мама задумалась на какое-то время, гладя пса, продолжавшего лежать на её коленях. А я молча наблюдала за ними, не совсем понимая, что ещё сказать. У нас так с мамой периодически случалось: то мы могли часами разговаривать, не останавливаясь, то молчали, как две рыбки.       — Знаешь, доча, я ведь действительно думала, что главное в мужчине не верность, а кошелёк, которым он может компенсировать все свои изъяны. Антипова же и вовсе приворожить пыталась, а потом не знала, как от него отделаться. Он ведь даже после того, как я сняла приворот, был полностью уверен, что любит меня до гроба. Даже на свадьбу приходил, — маму аж передёрнуло. — Знаешь, я собственную свадьбу вспоминаю, как страшный сон. Всё хорошее, что от неё осталось, это фотографии. И те постановочные. Та ещё бессонная ночь в компании ножа и тёток с вёдрами салатов! Мне эта кастрюля двадцатилитровая, в которую нужно было картошку чистить, наверное, всю жизнь в ночных кошмарах сниться будет... Но это ещё ничего. Сама свадьба — вот где был цирк, хорошо хоть без медведей. Тут тебе и цыгане, и испорченное платье, и Петя, подравшийся с Антиповым. Его дед Женя тогда еле оттащил, а я тогда честно думала, что он Ваньку просто прибьёт.       — Ваньку? — переспросила я, потому что впервые слышала от мамы это имя, в отличие от «Антипова», которого папа иногда припоминал маме в духе «не нравлюсь я — иди к своему Антипову, вдруг он тебя всё ещё любит».       — Антипова звали Иваном. То ли Иван Сергеевич, то ли Иван Семёнович, что-то я уже не помню.       — А они с папой были друзьями? — решила уточнить важную для сюжета деталь я.       Мама покачала головой:       — Нет, не были.       — Тогда как так получилось, что вы оказались все вместе в том лесу: ты, тёть Марина, папа и Антипов?       — Из-за Бурлуцкого. В моей жизни вообще многое происходило из-за него, — усмехнулась мама.       — То есть? — непонимающе переспросила я, смутно припоминая дядю Максима, папиного хорошего друга.       Мама усмехнулась ещё раз, и взгляд у неё был такой, словно я по одной этой улыбке должна была что-то понять. А так как я ни черта не поняла, мама страдальчески вздохнула и, встав на ноги, пояснила:       — Дядя Максим не только папин друг, но и мой одноклассник, да к тому же первая любовь, если можно это так назвать, — иронии в её голосе было хоть отбавляй.       — А, вон оно что… — протянула я, начиная вникать.       — Вон оно что, — кивнула мама. — Собственно, Максима я и хотела приворожить, но из-за Пети с Антиповым всё пошло не по плану. О Боги, какой бред! Я сейчас вспоминаю, и хоть стой, хоть падай. Хотела я, значит, приворожить одного, а приворожила другого! Да так, что отделаться от него не могла. А замуж в итоге вышла вообще за третьего. Зато моя подруга, которую я бросила в лесу, умудрилась охомутать предмет моего так называемого обожания!       — А потом ты говоришь, что я странная, и в жизни у меня всё шиворот-навыворот, — хмыкнула я, подзывая к себе Принца, чтобы наконец увести его с огорода.       — И где я неправа? — изумлённо изогнула брови Марфа Васильевна. — Мы с тобой одного поля ягоды. В твоей жизни творятся странности и случайности, в моей — фатальности. И мою последнюю фатальность обозвали Принцем, — и мама потрепала пса по голове.       — Тоже верно, — протянула я, и мы направились к дому, потому что на улице становилось всё темнее и темнее, а тёплый свет из окон манил нас, словно мотыльков. Правда, из нас двоих на мотылька была похожа только мама в своём длинном белом платье, которое развевалось на прохладном ветерке. Я же и на ведьму смахивала только с натяжкой.       — А теперь скажи мне, с чего ты вдруг затеяла весь этот разговор, — попросила мама, пока мы шли к дому. — Из-за этого своего Психического?       — Психчинского, — поправила я. — Да, из-за него. Собственно, я не рассказывала ему многого о нашей семье.       — И?       — И моя мать — коуч по поднятию женского либидо и таролог на полставки.       Мама аж с шага сбилась. Она остановилась и уставилась на меня так, словно впервые видела. Тёплый свет от дома слегка подсвечивал её лицо. Красивое лицо с сеточкой морщин, которых с каждым днём становилось чуть больше.       — Знаешь Дрия, меня всегда удивляло это твоё умение врать, не соврав. Ещё с детства. Вроде бы и не соврала, но и правды не сказала. Я вот только одного не пойму, сейчас-то зачем? Ну, сказала бы ты ему сразу: «Моя мама — ведьма!» — и всё. Глядишь, и вёл бы он себя с тобой лучше.       — А если бы убежал? В страхе сверкая пятками?       — Доча, — наставительно протянула Марфа Васильевна, — твоё от тебя никогда не уйдёт. И если твой Психчинский именно твой, то для него наша семейная особенность никакой существенной роли не сыграет. А если он не твой, то скатертью ему дорожка, пусть уезжает вместе с Лёшиком. И без него прекрасно проживёшь.       — И что, ты вот папе прям в лоб сказала? — с нотками возмущения спросила я, потому что начинала психовать от мысли, что Псих уйдёт в закат, не оборачиваясь. — Мол, я ведьма люби меня такой, какая есть?       — Нет, — усмехнулась мама. — Я сказала следующее: «Слушай, Петя, тут такое дело: я приворожила мужика, и мне срочно нужно выйти замуж, чтобы снять приворот». Он, конечно, удивился и поржал, а потом мы подали заявление в ЗАГС. А о том, что приворот я уже сняла, рассказала я в ночь после свадьбы.       Мама выдала свою самую близкую к смеху версию звука.       — Знаешь, что?       — Что?       — На месте папы я бы с тобой развелась и прекрасно прожила бы без тебя.       — Наверное, хорошо, что ты не Петя, а Дрия. Кстати, о Пете, — мама посерьёзнела, — надо бы ему позвонить. А то время позднее, а от него ни слуху ни духу. Не случилось ли чего…       — У него сегодня встреча по работе, — ответила я.       — С кем?       — С Серёжей.       — Вот тебе и весь уровень доверия в семье, — хмыкнула мама. — Значит, с папой его знакомить можно. Папа — вариант безобидный. А со мной нельзя? Вдруг прокляну парня? Так, что ли?       — Ой, мам, не начинай. У них рабочая встреча. По отелю, — отмахнулась я, поднимаясь на освещённую веранду.       — И когда ты планируешь знакомить своего Психа с остальной семьёй? — Следовала за мной Марфа Васильевна.       — Как только, так сразу, — буркнула я, распахнув двери дома. И чуть не столкнулась в нос к носу с Княгиней.       Столкновение вышло бы неприятное. Да и вообще разговоры и встречи с этой женщиной вряд ли могут быть приятными.       — А где Петенька? — буквально перефразировала мамин вопрос бабка.       Знали бы окружающие, чего мне в этот момент стоило удержать внутреннюю ехидну от едких фразочек в духе «в морге», «в лесу прикопали» или «сожгли в мамином кострище», скорее всего, аплодировали бы мне стоя.       — На работе, — ответила я, так как мама явно не собиралась разговаривать со Светланой Михайловной.       — В такое время? — возмутилась Княгиня. — Почему Пете приходиться так много работать, чтобы прокормить вас, бездельниц?       Я услышала за спиной гневный вздох мамы и подумала, что за такие вот высказывания она вполне может треснуть бабку чем-нибудь тяжёлым, и приедет папуля с работы уже к похоронам. Так что да, мне пришлось отшучиваться.       — Ба, так он там не работает!       — А что он там делает?       Вы же помните, что у меня проблемы с речевым фильтром и дрянным чувством юмора?       — С любовницей зависает, — ответила я, а баб Вася аж присела.       Глаза у неё округлились от шока, губы задрожали, и она каким-то не своим, придушенным голосом произнесла:       — Марфа, как так-то? Как нам жить-то теперь?       — Как всегда, — буркнула мама и, обойдя нас по дуге, ушла в гостиную с прямой, как палка, спиной и высоко поднятой головой. Ни дать ни взять королева! Правда, с грязным пятном от помидора и травы на попе, но это так, мелочи жизни.       Светлана Михайловна же продолжала причитать что-то в духе «как Петя мог так поступить». А баб Вася укоризненно глядела на меня из-за угла кухни, мол, опять воду в стакане мутишь, внучка.       Решив оставить воду в стакане мутной, а бабку без разъяснений, пока никто не отошёл от шока, я быстренько сгоняла за ноутбуком в машину и поспешила в свою спальню. Писать. Потому что вдруг неожиданно для себя самой поймала волну вдохновения.       Открыла документ, где начинала писать рассказ о маме и папе, стёрла всё написанное и начала заново…       …. Хуже влюблённой Ведьмы может быть только апокалипсис. Она целеустремленна в своём желании и готова на всё ради великой цели. Даже на приворот, раз уж объект её желания не отвечает взаимностью.       Ну, по крайней мере Ведьма так думала.       Так уж вышло, что пять лет за одной партой заставили её проникнуться симпатией к человеку, и она ошибочно спутала симпатию с любовью. Однако отказывалась принимать свои ошибки, ведь она ведьма, а им на роду написано, что они всегда правы! Мудрость предков и всё такое.       И так уж вышло, что жертвой её ошибочной любви стал Макс. Парень, в общем-то, не плохой, даже хороший. Весёлый баламут с лёгким налётом избалованности и нарциссизма. А ещё выходец из зажиточного класса: мать Максимки гордо именовалась ректором университета, а за отцом закрепилось звание лучшего стоматолога, который как раз собирался открыть частную практику и подтянуть сына в «семейный бизнес». В целом по всем фронтам Максим занимал выигрышные позиции. И Ведьма считала его подходящим вариантом для брака.       Вот только у Макса имелся один большой изъян — он не воспринимал Ведьму всерьёз. Ласково называл её своей лучшей подругой. В школьные годы списывал контрольные, а в студенческие — советовался по поводу девчонок.       И Ведьма, которая ещё в шестом или же седьмом классе вбила себе в голову идею, что в двадцать она обязательно выйдет за Макса замуж, всё стоически терпела. Ведь в её голове имелся чёткий план: в двадцать — замуж, в двадцать один — первый ребёнок, в двадцать два — второй. И никак иначе.       Вот только годы шли, а Макс что-то как-то не спешил признаваться ей в чувствах. Да и не звал он её замуж, только погулять с друзьями или съездить на дачу. Тоже с друзьями. Так что Ведьма, которой надоел подобный расклад, решила действовать.       Самым разумным вариантом ей показался приворот. Мол, женится, родится первый ребёнок, второй, а затем она снимет приворот, и Максиму будет уже некуда деться.       Да и вообще ей нравилось, как звучит отчество Максимовна и Максимович. Эстетично, в отличие от всяких тем «Петровна», «Семённа», «Олеговна» и «Иванна». С последних Ведьма вообще посмеивалась: они шли у неё единым тандемом и одним выражением «оле говна и ванна».       Терпение Ведьмы закончилось в июле, как раз за полгода до её двадцатилетия, когда первый пункт плана уже должен был начать закручиваться, а от Макса никаких действий не наблюдалось. Она сварила зелье и ждала подходящего момента, чтобы его применить.       Вот только случай всё никак не подворачивался. Совершенно. То Макс уезжал с родителями на дачу, то с отцом на какой-то съезд стоматологов, то у него была практика, то день рождения друга, то бабушка заболела, то машина сломалась... И так каждый раз, когда они собирались встретиться. Ведьма в знаках судьбы разбиралась прекрасно и понимала, что просто так такое не происходит. Но на чистом упрямстве пыталась перебороть Вселенную, отказываясь мириться с тем фактом, что ей вряд ли светит брак с Максимом.       Она везде таскала с собой склянку с зельем, повесив её на шею, как кулон. Мутно-зелёный и совершенно не эстетичный. Бесивший её самим фактом своего существования, но от которого она не могла избавиться, пока не исполнит свою цель.       Все закрутилось в первую неделю сентября, когда Макс неожиданно позвонил уже порядком разозлённой Ведьме и предложил встретиться. Его слова звучали как-то так:       — Привет, подруга, давно не виделись. Даже стыдно как-то, что у меня всё никак не получается. Может, в эти выходные встретимся? Как насчёт шашлыка? Ты же у меня ещё та любительница вгрызаться в шеи, — и хохот в трубке, словно шутка про шею и шашлык из неё вполне себе ничего и даже удачная.       — Ведьмы не вгрызаются в шеи, так делают вампиры и другие вымышленные существа, — тут же ответила Ведьма, которая чувство юмора Максима считала если не изъяном, то недостатком, который можно исправить. — Ты ещё кого-то зовёшь?       — Нет, — категорично заявил Макс. — Устал я от всех этих шумных компаний. Хочу, так сказать, тихого вечера в компании моей брюзги. Как там у тебя дела на твоём потустороннем поприще?       — Неплохо, — пожала плечами Ведьма, держа огромную трубку домашнего телефона, думая, что, может быть, Вселенная всё-таки одумалась.       — «Неплохо» — это ведь хорошо? — задорно ответил Максим на том конце сети.       — «Неплохо» значит лишь «неплохо». Ни больше ни меньше, — ответила Ведьма, не любившая, когда в её работу лезут посторонние люди с их идеями и взглядами. И так их разговор сошёл на нет, а настроение Ведьмы полетело вверх.       И на волне лёгкой эйфории она прожила вплоть до выходных, всё ещё опасаясь, что встреча сорвётся и что-то пойдёт не так, как было уже несколько раз за минувшее лето. Она даже думала, стоит ли отменять приёмы на выходные или нет — обидно ведь потерять деньги из-за неудавшегося свидания!       Но всё шло своим чередом, и в пятницу Максим даже позвонил и сказал, что всё точно в силе, но с небольшими изменениями. Его машина опять сломалась, но он уже нашёл альтернативу.       Так что Ведьма всё-таки отменила приёмы и почти что с замиранием сердца ждала субботы.       Но каков был её шок, когда она — вся такая красивая, в лёгком летящем платье до колен, с волосами, собранными в косу, и в шляпке — вышла утром из родительского дома и увидела серебристую «Волгу». С тремя мужчинами внутри…       Худощавый темноволосый парень был за рулём. Ещё там был плечистый Макс, улыбающийся ей с пассажирского сидения, и странноватого вида парнишка, явно младше всех остальных, разглядывающий её с заднего сидения. У Ведьмы глаз в этот момент задёргался. А желание развернуться и уйти соперничало лишь с желанием придушить Максима. Возможно, тем же шнурком, на котором висело её приворотное зелье.       Но Ведьма не была бы собой, если бы так легко сдалась. Нацепив на лицо некое подобие очень скупой улыбки, она подошла к машине и, сама распахнув перед собой дверцу, села на заднее сиденье рядом с мелким пареньком за темноволосым водителем, взгляд которого поймала в зеркале заднего вида. Самую малость осуждающий взгляд, в котором так и читалось, что нормальная девушка не стала бы садиться в машину к трём мужчинам.       — Привет, подруга! — широко улыбнулся Макс, обернувшись к ней. — Как дела?       — Нормально, — процедила Ведьма, теребя склянку с зельем на шее. — Ты же говорил, что мы будем вдвоём?       — Говорил, — даже не смутился Макс. — Но планы поменялись.       — Кардинально поменялись, — процедила Ведьма, хмыкнув.       — Я же говорил, что у меня машина сломалась. А Пётр согласился нас подвезти. Пётр — мой личный водитель! — радужно обрисовал картину Макс, рассмеявшись — Да, Пётр?       Водитель кивнул с лёгкой полуулыбкой на губах и тронулся с места.       — А это тогда кто? — совершенно не стесняясь своей грубости спросила Ведьма, даже не улыбнувшись парню, что сидел рядом. Он был явно младше неё самой, на год или даже два.       — Вано, — представился парень с чисто юношеской бравадой и уверенностью в собственной неотразимости.       — «Вано» это как «панно»? — спросила Ведьма с насмешкой.       — Нет, не панно… — слегка сконфуженно ответил парень. — Иван.       — Так бы сразу и сказали. А то «Вано», «панно», «кино», — не без доли иронии произнесла Ведьма и услышала смешок с переднего сиденья. То смеялся Пётр, господин водитель. И в его смехе не было ничего приятного.       Ведьма недовольно уставилась в зеркало заднего вида, пытаясь взглядом встретиться с водителем, и если не словесно, то ментально-жестово донести до него, что личному водителю не пристало смеяться над пассажирами, но Пётр избегал её взгляда.       — «Вано» звучит круто, — настаивал на своём парень.       — Мне всё равно, — отмахнулась от него Ведьма и обратилась к Максу: — Что он тут делает?       — Ванька-то? — усмехнулся Максим. — Я у него сегодня кто-то вроде няньки напополам с турагентом. Он сын папиной подруги, и мне его всучили с просьбой повеселить парня. Первокурсник. Города не знает, житель общажный.       — Ага, будущий журналист Иван Антипенко. Верите или нет, но через шесть лет будете лицезреть меня со всех главных телеканалов страны! — тщеславно вторил Вано.       — Я так понимаю, Вано с нами на весь день? — спросила Ведьма, которой сама эта мысль претила.       Макс кивнул.       — Да не злись ты так. Ванька классный парень.       — Может быть тогда высадим классного парня у его общаги? — продолжала гнуть свою линию Ведьма.       Водитель Пётр вновь усмехнулся, а Макс покачал головой:       — Нельзя, я папе обещал, .       Недовольство Ведьмы росло с каждой секундой.       — Мне ты тоже обещал, — сухо произнесла она.       — Ой, я уже начал забывать, какая ты Бякушка, — рассмеялся Макс.       — Бякушка? — переспросила Ведьма, а Иван рядом с ней заржал.       — А тебе подходит! — воскликнул он и хлопнул Ведьму по плечу.       — Ещё раз так сделаешь, и из машины я тебя высажу сама, — процедила она, опалив парня гневным взглядом. — Прямо здесь, на ходу.       И в этот момент случилось то, от чего кровь в жилах Ведьмы завернулась — водитель Пётр подал голос:       — Может, не стоит быть такой категоричной в чужой машине, где ты такой же гость, как и остальные?       Ведьма фыркнула и подалась вперёд практически к уху Петра. Тихим, как иногда говорил её отец, почти замогильным голосом, она произнесла:       — Слушай, ты же водитель? Ну, так веди и помалкивай!        Наверное, она была слишком близка к его уху, потому что Пётр поморщился, словно она не прошептала, а прокричала, и повернулся к ним. В тот момент их глаза впервые встретились. Его карие и её зелёные.       И было в глубине его глаз нечто такое завораживающее, что Ведьма слегка поостыла. Она отпрянула, откинувшись, на спинку сиденья, и произнесла первое, что пришло в голову:       — Поехали за Мари. А то что я буду одна делать в вашей компании?       Пётр же вновь уставился на дорогу, в то время как Макс весело согласился и приказал Ведьме показывать дорогу…       Я как раз писала абзац о том, как Марфа Васильевна показывала дорогу к дому своей подруги, мою чистую фантазию от и до, когда дверь моей спальни открылась и на пороге предстала мама в длинной светлой ночнушке и с волосами, заплетёнными в косу. Считай, в почти идентичной версии того наряда, что я описала в тексте, потому что банально не знала, во что в тот день была одета мама. Хотя деталь с кулоном являлась совершенно не выдуманной — где-то в мамином кабинете до сих пор валялась эта баночка размером с аптечную склянку, с деревянной пробкой и джутовым шнуром, обмотанным вокруг горлышка.       А за маминой спиной маячил Принц, который принюхивался к запахам незнакомой комнаты.       — Скажи, ты считаешь это нормальным, что твой отец мотается неизвестно где, когда на часах уже за полночь? Нормальные люди в это время спят, — произнесла Марфа Васильевна, а я закрыла ноут от греха подальше.       — Ма-а-ам, — успокаивающе протянула я. — Он же не неизвестно где, а в «Добрострое» с Серёжей.       — Ну, так напиши своему Серёже, что пора расходиться, — выдала она, оперевшись на дверной косяк, и уставилась на меня взглядом, не терпящим возражений.       Ну, и мне ничего не осталось, кроме как достать телефон и накатать Психу сообщения в духе рыцарей и принцессы, намекая, что пора уже заканчивать.       — Довольна? — спросила я, отложив телефон. — Почему сама не могла этого сделать?       — Не хочу быть навязчивой, — только и ответила мама, собираясь уже уйти, но я остановила её.       — Мам, а где жила тёть Марина? Ну, жена дяди Макса?       — В смысле «где жила»? — не поняла моего вопроса Марфа Васильевна.       — Ну, тогда, когда вы с папой только познакомились, — расплывчато ответила я.       — У родителей своих. За набережной, — пояснила мама, буравя меня взглядом, в котором так и читался вопрос: «Дрия, что ты мутишь?», который она, собственно, и озвучила, но уже в своей интерпретации. — А тебе зачем?       — Да так, просто интересно стало. Забавная же история была, — уклончиво ответила я.       — Обхохочешься, — буркнула мама и вышла из спальни, прикрыв за собой дверь.       Я собиралась открыть ноут и сесть дальше писать, удобненько устроившись на кровати. Но прежде, чем я успела написать хоть строчку, пришёл ответ от Психа, что они уже закачивают. И я, наверное, могла бы тут же начать расспрашивать его о результатах встречи, но решила не отвлекать и заняться своими делами. Своими писательскими делами. Настрой был всё ещё подходящий...       …Мари жила на набережной со своими родителями, в доме куда более современном, чем тот, в котором жила и принимала своих клиентов Ведьма. Мари познакомилась с Ведьмой на первом курсе университета. Они обе гордо поступили в медицинский. Вот только если Мари упорно шла к своей цели с красивым названием «педиатр», то Ведьму выперли на второй же сессии за прогулы и наглость. Хотя, если уж быть честной, Ведьма и сама ничего не сделала, чтобы задержаться там. Первый же курс заставил её разочароваться в психиатрии, которой она толком и не очаровалась. Так что Ведьма с лёгкостью рассталась с ВУЗ-ом, никогда в него так и не вернувшись.       А мы вот вернёмся к Мари, субботнему утру и машине, припаркованной вдоль набережной, в которой остались трое мужчин, пока Ведьма ушла за подругой.       Два друга и мальчик, затесавшийся к ним по воле случая. Они дружили уже несколько лет, познакомившись, когда бригада, в которой Пётр подрабатывал разнорабочим, делала ремонт в новеньком стоматологическом кабинете отца Макса.       — Ну и что ты сидишь такой недовольный? — спросил Макс, буравя взглядом подъезд.       — А с чего мне быть довольным? — вопросом на вопрос ответил друг. Он сидел, откинувшись на спинку сидения, прикрыв глаза.       — Последние осенние деньки провожаем! — радостно выдал Макс. — Нужно радоваться каждому дню, а ты сидишь бука букой.       — Так я и радовался. До недавнего времени, — хмыкнул Пётр и сел прямо, открыв глаза. — Макс, ты мне только одно скажи: ты где её откопал-то? У неё же самомнение не хуже императорского, а замашки поистине тоталитарные. Всё ей надо и все ей должны!       — Ох, ну да, она такая, — кивнул Макс. — Но человек-то она хороший. Я ведь только из-за неё смог сдать биологию нормально. Она в ботанике разбирается лучше нашей биологички. Не зря же она ведьма, — и заржал громко так с душой, как может только человек, которому всё в жизни в радость.       Пётр лишь вновь хмыкнул. Жизнерадостности Макса он никогда не разделял, наверное, потому, что не имел той фундаментальной опоры в лице родителей, что была у Макса. Парень жил на всём готовом, с всегда горящим маяком и домашним портом, куда можно вернуться в случае чего. Петру же приходилось пробираться везде самому. И учиться, и работать. А строительный труд — он тяжёлый и физически, и морально.       Наверное, из-за этого вечно уставший Пётр и прибился к Максу, к живому парню с яркими эмоциями. К человеку, который в последних днях тёплой осени видел повод для радости. А высокомерную суку называл человеком с маленьким недостатком.       И стоило Петру только вспомнить заразу с зелёными глазами и огненно-рыжими волосами, как та вышла из подъезда в сопровождении невысокой темноволосой и улыбчивой девушки, которая совершенно не подходила на роль подруги Ведьмы.       Макс аж присвистнул от удивления…       А у меня разрядился ноутбук, и я даже не успела дописать предложение. Решив, что это знак свыше и что на сегодня пора заканчивать, я завела свою рабочую лошадку в стойло прикроватной тумбочки и пошла переодеваться в пижаму.       И, наверное, я могла бы просто пойти спать, но почему-то решила всё-таки написать Психу и спросить, как прошла их встреча. И эта переписка расстроила меня куда сильнее, чем я могла представить. Просто я прекрасно знала, что такое выездные стройки, когда отец мог по месяцу не появляться дома или приезжать только на выходные, чтобы отоспаться. И такая проверка отношений в самом их начале мне совершенно не нравилась.       Ведь мы должны общаться, должны узнавать друг друга лучше. Но вот те раз — с лёгкой руки Белозёрова на неопределённый срок нам достались лишь звонки по ночам и переписки, которые в условиях местного интернета будут такими же редкими…       И чтобы вы понимали всю степень моей грусти по этому поводу, я сама предложила взять к себе его кота.       Я и Таз Психа! Вы вообще это себе представить можете? Вот и я нет…       Что ж, диагноз более чем понятен — шарики за ролики заехали и, к сожалению, пока что возвращаться не собираются.