Черные тучи сгустились над городом, погрузили все во мрак. Ветер завыл, угрожая убийством. Или лишь сильным ливнем. Тонкие, но впечатляющие своим объемом деревья, покачиваясь из стороны в сторону, протяжно заскрипели, показали недовольство. Солнце было взято в плен, пыталось прорваться, но поникло под напором тьмы.
Снаружи жутко и неприятно. Снаружи холодно и влажно. А внутри очень даже тепло. Класс биологии сегодня кажется особенно уютным и светлым. Лампы с теплым светом не режут глаза, стоящий в углу скелет выглядит приветливо. Все располагает к учебе, и Минхо это на руку. Когда ты меняешь третью школу за год, а учиться осталось всего-ничего, настроение не поднимается выше плинтуса, и руки опускаются. Поэтому, сидя за последней партой, рассматривая затылки одноклассников и изредка поглядывая в окно, Минхо с удовольствием вникает в речь учителя, который пытается повторить с зевающими и скучающими учениками материал, пройденный за прошлый учебный год.
Затем звенит звонок. Тройка новых одноклассников ежатся. Они собираются выйти и покурить, но желание отпадает, как только на небе сверкает молния и громкий звук пронзает приятную какофонию голосов. Кто-то на первой парте вскрикивает, учитель, проверяющий что-то в компьютере, вздрагивает испуганно. А потом его лицо кривится: он негодует от того, что детей заставили идти в школу, хотя уже с утра было понятно: к обеду начнется что-то сродне апокалипсису.
Минхо внимательно разглядывает дискуссирующих одноклассниц, которые не могут определиться: уйти сейчас или все-таки дождаться окончания уроков. По окну начинает стучать. Мелкие капли срываются с быстро темнеющего неба. И с каждой секундой они бьют по стеклу все сильнее, будто собираются разбить его. Будто хотят, чтобы разлетевшиеся осколки вонзились в лица сидящих за партами старшеклассников. Будто хотят добраться до них, чтобы почувствовать человеческое тепло.
Тряхнув отросшими волосами (которые надо бы и подстричь), Ли Минхо, отогнав путанные мысли, утыкается взглядом в тетрадь. Что-то не так. Он чувствует странное тепло под носом. Облизав верхнюю губу, ощущает языком вкус железа, вкус крови. Удивление, поднятые брови и его накатывающая паника заставляют учителя Пака подняться из-за стола.
– Ты в порядке, Минхо?
– М? – он недоуменно поворачивает голову на возникшего рядом преподавателя. Растерянно оглядывается по сторонам, будто перестает понимать, где он. Все вокруг начинает кружиться, в глазах начинает темнеть. Как же хочется поспать....
АААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААА
Сквозь сознание прорываются приглушенные голоса. Перед глазами пелена — ничего не разглядеть.
– Айщ! Щиплет!
– Сейчас как тресну тебя посильнее, чтобы голова твоя пустая на место встала!
Раздается скрип стула, шуршит пакет. Голос парня звонкий, подтрунивающий.
– Вы не можете! Вы ведь лечить меня должны!
За этим следует характерный подзатыльнику звук. Минхо к этому времени перестраивается в сидячее положение. Сжимает и разжимает пальцы ног, попутно потирает глаза.
Не обращая внимания на резкую боль в спине, он встает и отодвигает шторку, отделяющую его от говорящих.
– О боже! – вскрикивает парень, подпрыгивая. – Напугал, черт возьми!
– Не выражайся, Джисон, – миловидная, слишком уж молоденькая для школьной медсестры, девушка, вынимает из ящика стола ватные диски. – Вот, держи.
Протянув их очнувшемуся Минхо, она встает и идет рыскать по ящикам в поиске чего-то. В это время Ли рассматривает качающегося туда-сюда на круглом стуле парня.
Выглядит довольно симпатично, если не считать ссадины под глазом и под губой, а еще разорванной на рукаве рубашки, разодранной коленки и, в целом, какого-то побитого состояния.
– Чего пялишься? – этот вопрос заставляет подтупить. У него глаза на затылке что ли?
Минхо краснеет слегка, переводя взгляд на медсестру. Она отдает ему холодный пакетик, внутри которого лежит компресс со льдом.
– Если снова пойдет кровь — приложи к носу. Желательно платком его оберни.
– Хорошо, спасибо, – он раскланивается, выражая признательность.
– Позвони родителям, ладно? Учитель Пак переживал, хотел им сообщить, но никто трубку не взял.
– А... – он немного хмурится, но потом морщины разглаживаются, и легкая улыбка появляется на лице. – Заняты на работе, наверное.
– Тогда ступай домой. Переутомился, похоже. Экзамены ведь скоро, – понимающе кивает девушка, а потом как-то хмуро глядит на Джисона. – А ты, оболтус, не готовишься даже! Вот рассказать бы матери, чем ты занимаешься! – она замахивается на Джисона, но он, хихикая, уворачивается, спрыгивает со стула и, прихрамывая показушно, прячется за спину Минхо, опуская руки на его плечи. Мышцы под теплыми ладонями напрягаются, как и тело в целом. Он не любит прикосновения, но эти руки... Не кажутся... противными.
– Я провожу нашего калеку до остановки, хорошо, госпожа медсестра?
– Вали уже отсюда, чтобы я тебя не видела больше! Только материалы на тебя перевожу, – такой глубокий вздох означает только то, что она уже эмоционально вымотана от общения с Джисоном. Удивительно интересно.
– Мы уже уходим, – Хан начинает тянуть парня к выходу, тот попутно кланяется.
– Ты можешь уже убрать руки, – резко говорит Хо, скидывая их с себя, как только они оказываются за порогом медпункта.
– Воу. Да, прости, – капитулирует он. – Не мог перестать тебя щупать. Слишком уж ты милашка.
И к чему эти подмигивания? Что это за поведение такое? Минхо теряется от такой беспечности, но покорно следует за идущим вприпрыжку Хан Джисоном.
– Как твоя нога?
– А? А, это.. Да не болит она, я вообще специально упал, чтобы отстали от меня, – отмахивается Хан. – Они подумали, что я голову об камень разбил и разбежались.
Минхо удивленно вскидывает брови.
– Их сколько было?
– Пятеро. Ничего, не в первый раз.
Тишина нарушает их диалог — они проходят мимо класса, в котором ведутся занятия.
– А как там твой нос? Ты чего вообще вырубился то?
– Я мало сплю. Из-за этого, наверное.
– Ясно-ясно. Ботаник-зубрилка, да? А так и не скажешь, мог бы и за популярного бед боя сойти.
– Мне это не нужно. Хочу поскорее выпуститься из школы.
– А, так ты меня старше? Называть хеном не буду, уж извини. Мне два года еще учиться.
– Это была твоя сестра?
– Да, та еще зануда. Вечно сует свой нос куда не надо. Увидела меня, когда хотел с уроков сбежать, чтобы ссадинами не светить. Теперь вот не отвертеться.
– Я понял. Ты можешь не провожать меня, все нормально.
– Че? А, ну, как хочешь. Тогда я пошел, – он тут же разворачивается на пятках, доставая телефон из кармана. Что-то печатает парню по имени Хенджин (Минхо успевает разглядеть) и шагает в сторону туалетов.
Минхо смотрит в окно. Погода смягчилась, выпустив пар, но все еще готова рвать и метать. Кажется, он забыл зонт.
***
ОН НЕ ПОМНИТ ЧТО БЫЛО ДО И ПОСЛЕ. НО ПОМНИТ СТРАХ. СТРАХ КОТОРЫЙ ОКУТЫВАЛ ЕГО21333333333333иемуэтонравилосьлллшшшшшшщщАААААААААААААААА
Открыв глаза, Минхо слышит свое сердцебиение. Размеренно, спокойно, умиротворяюще стучит его сердце. На душе так тепло и легко.
Отдернув шторы, он ерошит непослушные волосы. Пол с подогревом приятно греет ступни, а солнце, лениво поднимающееся из-за линии горизонта, тускло освещает улицы.
Минхо заваривает кофе, садится за стол, принимаясь за работу. Отчеты по затратам сами себя не составят. Нужно успеть все до следующей недели, чтобы от партнера не было претензий. Не хочется выслушивать очередную лекцию об ответственности.
Поэтому за час Минхо заполняет таблицу и документы на одну треть и, позавтракав, вымывшись и приведя себя в порядок, направляется в школу.
И день проходит довольно обычно. Первый урок сменяется вторым, второй третьим. Наступает пора уходить. За окном пасмурно, но несмотря на это, капли вчерашнего ливня блестят, красиво переливаются, превращают все в сказку. Минхо переобувается в классе, закидывает рюкзак за спину. В боку покалывать начинает. Ноги лениво тащут его в коридор. Толпа школьников, как морская волна, мелькают мимо него. Но Минхо замечает из них лишь одного — Хан Джисона, убегающего от какого-то парня.
Когда бегущий замечает темную макушку и широкие плечи, улыбается всеми зубами. В его глазах появляется надежда. Волосы разлетаются в разные стороны, а плохо завязанный галстук болтается позади.
– Спаси меня! – кричит он сквозь шум чужих голосов, Минхо не слышит, но понимает по губам. Правда, не понимает, что ему делать? Просто стоять?
Именно это и нужно было Джисону. Он хватается рукой за предплечье Минхо и оказывается за его спиной. Ли твердо стоит на месте, даже не дернувшись.
– Кто это?
– Я ему бабок должен.
– А ну иди сюда, паршивец!
Он подходит все ближе, пытается отдышаться, но получается скверно.
– Это тот, кто на тебя напал? – шепотом спрашивает Минхо, не отрывая глаз от надвигающейся бури и сжимая руки в кулаки.
– Не, это мой старый знакомый, – также шепотом отвечает Джисон.
– Отойди отсюда, если проблем не хочешь.
Минхо молча разглядывает парня сверху. Издалека он казался выше.
– Ты глухой? Я сказал...
Чужая рука касается кожи. Внутри все клокочет, переворачивается с головы до ног. Хочется оскалить зубы и вцепиться в руку, словно волком. Но Минхо вместо этого резко сжимает чужую кисть, поднимая ее над головой. Он усиливает хватку, видя, как парень поднимается на носочки.
Джисон видит это из-за спины, удивляется искренне и так и стоит на месте. А потом видит ужас в глазах знакомого. Что его так напугало? Он ведь не трус, да и дрался он пару раз точно, так что же...
– Минхо, спокойней, – Хан наконец выныривает из мыслей, кладя ладонь на напряженное плечо. Гнев тут же отступает, освобождая грудную клетку. Минхо громко выдыхает и отпускает руку. На них оглядываются ученики, проходящие мимо.
– Ты... – незнакомец потирает покрасневшую руку. Наверняка там останется след, напоминавший о том, что он увидел в обезумевших глазах. – Извини, не хотел казаться хулиганом.
Минхо окончательно смягчается, принося извинения в ответ.
– Послушай, Со Джун, я отдам тебе все на следующей неделе, ладно? Просто сейчас ну никак не могу.
Со Джун косится на Минхо и, боясь возразить, просто кивает. От него не остается ничего, кроме горького запаха сигарет и чего-то еще очень знакомого, сладкого.
СТТТТтраХХХХХаааАААААА
– Фух, отвязался.
Хан расслабляется.
– Спасибо, что помог. Угостить тебя чем-нибудь?
– Много ты ему должен?
– Ну, не так уж и много. Девяносто восемь тысяч, – Хан жмет плечами и делает первый шаг в сторону столовой. Или он идет к выходу?
– Зачем тебе нужно было столько? – Минхо снова покорно идет за ним.
– Да я матери подарок купил, а потом забывал отдать. В итоге, меня с работы поперли, и денег вообще никаких нет.
– Как тогда собираешься отдавать?
– Не знаю. Возьму в долг у кого-нибудь другого.
– Ясно, – фыркает Минхо, подкинув рюкзак на плече.
– Чего тебе ясно? Презираешь, да? Знаю, это стремно, – Джисон неожиданно скукоживается и опускает взгляд в пол. Минхо прозвучал слишком грубо?
– Нет, не стремно. И не презираю. Просто могу помочь. Почему меня не просишь?
– А? Ты че, Минхо? С луны упал? Мы с тобой один раз виделись и то, даже не общались толком.
– Но ты мне понравился.
Озвучивает свои мысли Минхо и проходит мимо остановившегося Джисона.
– Так открыто говоришь об этом? А вдруг я гомофоб?
Парень усмехается, когда Джисон нагоняет его.
– Я знаю, что ты не гомофоб. Это сразу было понятно.
– Что это тебе там понятно?! Ну-ка, озвуч-ка! – Хан стукает его в плечо, смешно и по-детски скривив лицо. Минхо пытается увернуться, но специально далеко не отходит.
– Чистой воды гей.
– А????!!!!! Ты... А ну иди сюда! – его щеки наливаются румянцем. Это кажется довольно милым, учитывая, что в первую их встречу Джисон показался беспечным, ни о чем не думающим подростком с высоким альтер-эго. Кто бы подумал, что он ходил на работу, взял денег в долг для подарка матери и при всем этом стесняется своей ориентации?
***
И СНОВА ЭТОТ ПОРОЧНЫЙ КРУГ МУЧЕНИЙ КОТОРЫЙ НИКОГДА НЕ ЗАКОНЧИТСЯ И ВСЕ ПОТОМУ ЧТО ОН САМ ЭТОГО НЕ ХООООООООЧЕТЫЩВОАЫЛПАЖЫЩ\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\ЪВ\\\\\\\\\\
– Как дела? – Джисон опускается на скамейку напротив Минхо, громко роняя поднос на металлический стол.
– Я в норме. Ты во сколько лег вчера?
– Не помню.
– Не надо мне врать.
Когда Минхо смотрит вот так — исподлобья — Хан теряется и признается в обмане.
– Часа в три. Но я выспался, честно!
Вчера Джисон позвонил Минхо по фейс тайму, как делал уже на протяжении недели. Скачал какую-то игру со стрелялками и начал хвастаться. Говорили недолго, потому что Минхо нужно было куда-то уходить, и Хан, поев и приняв душ, сел за игру. Так и просидел с девяти вечера до трех утра за этим увлекательным занятием. А новый друг сразу это понял, как только Хан ему позвонил с утра.
– Ага. Да тебе колыбельную спой, тут же младенцем уснешь.
– О, давай проверим. Ты споешь, а я послушаю.
И снова этот беззаботный, но в то же время игривый взгляд. Минхо тает, словно мороженое под ярким солнцем.
– Ладно, забыли. Но сегодня чтобы раньше лег, понял?
– Да понял я, мам.
– Сестре будешь помогать сегодня?
– Не, задолбала она меня. Сама пусть работает, а то... – он не договаривает, потому что вдруг кое-что вспоминает. – Я совсем забыл!
Телефон возникает в его руках молниеносно.
Дата. Он вглядывается в дату, отсчитывает дни недели. Ровно неделя с того момента прошла, как он пообещал долг вернуть.
– Я... Мне надо идти.
– Куда ты?
– Скоро приду. Встретимся у выхода.
– Э, ладно, – пожимает плечами Минхо, не отрывая взгляда от уходящей фигуры. Что случилось?
***
– Прости, я совсем про это забыл.
Уже издалека он начинает оправдываться перед Со Джуном. Тот разговаривает с какой-то девочкой из параллельного класса.
– А? Джисон? Ты чего тут? Пришел в другое крыло, чтобы повидаться?
Улыбка Со Джуна кажется какой-то подозрительно доброй. Ему память вместе с мозгами что ли отшибло?
– Я пришел сказать, что... Короче, насчет долга...
– Что? Какого?
Это шутка что ли? Может, это у Джисона с головой проблемы, и он не в себе?
– Ты прикалываешься надо мной? Девяносто восемь тысяч я у тебя занимал?
– А, ты про это... Так а зачем? Уже же вернул.
Тут Джисон вообще теряется. Забыл, когда деньги ему приносил? Не может такого быть. Он бы их и не добыл за неделю.
– Ты можешь объяснить по-человечески?
– Так этот твой приходил друг. Как его... Минхо, кажется? Отдал деньги, сказал, ты попросил передать.
– Чего?
– Он тебе не сказал что ли? Сам за тебя заплатил? – усмехается Со Джун, явно понимая намерения этого Минхо. Рыцарем хочет быть. Как бы уверен в себе не был Джисон, от такого типа мужиков он сохнет и тащится.
– Как так-то, а? Ты зачем у него деньги взял?
Я их тебе принести должен был!
– Так я ж говорю, он сказал, что ты попросил.
– Он собачка что ли, чтобы мои поручения выполнять?
– Ну, не знаю какие у вас там игры, но деньги у меня, в остальном сами разбирайтесь, – парень капитулирует, захватывая с собой стоящую рядом подругу, и они уходят, оставляя Джисона наедине со своими мыслями, порхающими бабочками в животе и быстро бьющимся от волнения сердцем. Зачем Минхо это сделал? Неужели Джисон ему и вправду нравится? Или чужая доброта просто кажется ему чем-то большим?...
***
Их отношения были предопределены. Оба чувствовали, что
это неизбежно. Оба чувствовали тепло и нежность друг к другу. И Джисон, ощущая себя с Минхо не так, как с другими, решил рассказать о своих чувствах. Особенно после того, как друг начал оказывать знаки внимания более настойчиво.
Поэтому сейчас Минхо поглаживает джисоновы волосы, ощущая второй рукой тепло его живота. А Хан внимательно вникает в сюжет фильма, изредка окуная руку в тарелку с попкорном.
– Чем завтра планируешь заниматься? – незаметно, Ли прижимает Хана поближе. Ему плевать на фильм, если честно. Все время он только и делает, что смотрит на сидящего впереди.
– Не знаю. Позвать хочешь куда-то?
– Возможно. Если ты не занят.
– Для тебя я всегда свободен, – Джисон чмокает его в щеку звонко и быстро. Минхо только этого и ждал. За подбородок поворачивает его обратно, впивается в губы, пробуя, каков попкорн на вкус. Дыхание сбивается тут же, становится невыносимо жарко. Минхо и подумать не мог, что отношения будут длиться так долго. Обычно, его отношения длились не больше месяца из-за переездов. Но с Джисоном он не думал о расставании. Джисон приносил ему радость и легкость.
Горячие руки ныряют под футболку, блуждают по нежной коже так неистово, что кажется, будто сорвут ее прямо с костей. Горячие руки путаются в длинных волосах. Потом обхватывают шею.
Джисон распахивает глаза широко, чувствуя тепло внизу. Минхо невозмутимо расстегивает пуговицу джинс.
– Постой, – оторвавшись, говорит Хан.
– Что такое?
– Я... Я ни разу этого не делал и...
– Правда? – Минхо склоняет голову, вопросительно заглядывая в глаза. Джисон не говорил раньше, потому что боялся осуждения? Но разве Минхо сможет его осудить? Осмелится ли пойти против своих чувств?
– Ну, я не то что бы вообще ничего такого не делал, просто мы только...
По скривленному лицу Минхо, Джисон понимает, что лучше замолчать. На удивление, он начал понимать его практически сразу. Он даже друзей своих так не понимает, как Минхо. Он как открытая книга для него — готов обнажиться, лишь бы было комфортно.
– Да, извини, – становится немного неловко. Настроение продолжать тут же исчезает. Минхо внимательно изучает лицо напротив. Такой безэмоциональный, но в то же время понимающий. Хан не боится показаться слабым или вредным. Не боится смотреть в эти глаза.
– Все хорошо, не извиняйся, – улыбается вдруг нежно. Ласково, бережно, словно боясь сломать, заправляет прядь светлых волос за ухо. Джисон льнет к руке, как кот. Минхо рад, что рядом с ним.
– Блин, мы из-за этого уже полфильма пропустили, – он наклоняется за пультом, который упал на пол. Минхо заглядывается на представшую перед ним картину, но больше ничего не предпринимает, считая, что Хан сам должен прийти к этому, должен быть готовым к тому, чтобы довериться.
– Джисон, можно я спрошу?
– М? Конечно, – он отматывает фильм. Кадры быстрым темпом мелькают по экрану, тишина заполняет комнату.
– Те парни все еще тебя достают?
– Какие? – делает вид, что не понимает, о чем идет речь. А у самого голос соскакивает, плечи опускаются вниз. Да и в воздухе повисает напряжение.
– Ты знаешь, о ком я.
– Ну... Я бы не сказал, что прям уж достают, – пожимает он плечами. – Скорее так, просто насмехаются.
– И ты молчишь? Мне поговорить с ними? – беспокоясь об этом, он даже привстает немного. Руки тут же сжимаются в кулаки, вена на шее начинает пульсировать, а гнев поднимается из глубин.
– Успокойся, Хо. Не надо с ними говорить. Они того не заслужили.
– Что они делают?
– Давай не будем об этом, – пальцы заламывает, опускает глаза в пол. Эта тема действительно ему не нравится.
– Нет, мы будем об этом, Хани.
Минхо не готов спускать это на самотек. Они вечно над ним подтрунивают, высмеивают его. Делают вид, что случайно толкнули, случайно разлили на него молоко. Драться уже не лезут, потому что видели внушительных размеров Минхо, но считают, что такое поведение им с рук сойдет. Но никто не будет закрывать на это глаза.
***
Фонари слабо освещают улицу, но достаточно, чтобы разглядеть каждую родинку Джисона.
– Необязательно было меня провожать. Замерзнешь ведь, – Минхо накидывает на парня свою ветровку, оставаясь в одной футболке.
– Ну зачем ты? Надень обратно! – возмущается Хан, но под напором пронизывающего душу взгляда, сдается, получше кутаясь в ветровке, которая полностью пропитана запахом духов Минхо — острый черный перец и сочный бергамот.
– Все, я сам дождусь автобуса. Иди домой, пожалуйста. Дрожишь ведь.
– Ладно, мамуль, иду, – усмехается Хан, шагая спиной в сторону дома. – Завтра верну.
– Хорошо, – кивает Хо, слабо улыбаясь его беспечности. Если заболеет, ему ведь лечить придется.
Спустя пару минут, когда Джисон скрывается из поля зрения, приезжает нужный автобус, но Минхо все также сидит на скамейке, смотря в одну точку на земле. Его руки сжимаются до полумесяцев на коже. Жутко бесит, что ничего не может поделать со своей агрессией к тем, кто обижает его любимых людей.
На самом деле, Минхо хотел услышать от Джисона
лично, что его достают. И хотел понять, насколько поменяется интонация в голосе и посмотреть, как сильно изменится настроение.
За пару дней до этого разговора, он узнал у знакомых Джисона о тех, кто его доставал. Не напрямую, конечно, но узнал. И решил подумать, прежде чем делать. Впервые за все время, решил, что можно дать людям шанс. И они оправдали его надежды. Почти все.
Пятеро друзей сильно отличались друг от друга. Трое вели себя сдержано в общении с ним. Он узнавал у них что-то — как пройти к кабинету или где найти учителя. И они ему ответили. Один насторожился, но тем не менее помог, даже проводил, куда было нужно.
А вот двое других... Они подписали себе приговор, послав Минхо куда подальше и оскорбив Джисона. Будь они вежливее, сдержаннее, были бы в порядке...
– Хен? Ты не занят? – Минхо поднимается со скамьи, когда дым из выхлопной трубы автобуса уже рассеивается в воздухе. Он достает пачку сигарет, которую хранит для таких — особых — случаев. Дым проникает в легкие, оседает на стенках пеплом, стремительно выходит наружу. – Нужна помощь, появилось дело. Встретимся?
***
КОГДА ЭТО С НИМ НАЧАЛОСЬ????77?77? ПОЧЕМУ ЧУЖАЯ КРОВЬ ПОМОГАЕТ УСМИРИТЬ ГНЕВ?!!!!!!!11 КАК ИЗБАВИТЬСЯ ОТ ЭТОГО00? РАЗВЕ ЭТО НЕАРРРРРРРТАЬБЫВЛДДДДДДДДДЫВРРРРРРРР
Ржавая вода капает по трубе, стекает вниз по улице и уходит в канализацию. Где-то недалеко шумят люди, стучат вилки и ложки, ругаются пьяницы. На соседней улице лает собака.
Минхо, натянув перчатки на руки, подходит к зданию IT-кампании. Рядом со входом стоят два взрослых мужчины.
– О, мелкий, привет, – один из них отщелкивает сигарету в сторону, приветливо улыбаясь парнишке. Не сказать, что Минхо сильно от них отличается.
–Брыкаются они сильно, – второй мужчина задирает черную футболку, показывая синяки на животе.
– Прости, Чанбин-хен. Я должен был помочь, – склоняется Хо, искренне сожалея, что Чанбина тоже пришлось втянуть в это. Ему должен был помочь Чан, но так как целей две, пришлось звать помощь.
– Ладно уж, чего извиняешься. Заживет все. Идем скорей, холодно тут.
Компания входит в здание. Полы в пыли, стены недокрашены. Это помещение уже три года стоит тут как собирающаяся открыться кампания, но ремонт так и не завершается. Он и не закончится никогда.
Парни спускаются по лестнице вниз. Подошва обуви громко стучит по ступенькам.
– С одним закончили уже. Второго тебе оставили.
– Что? Зачем? – Минхо ведь говорил, что завязал с этим. Разве он не...
– Как зачем? Ты ведь сам попросил, – удивленно смотрит на него Чанбин.
– А, точно.
Не удивительно. Минхо часто совершал ошибки, будучи в гневе и ярости, так что не удивительно.
– Ладно, я в магазин пойду, вам принести чего-нибудь? – Бан Чан достает кошелек из кармана, вертя им на свету тускло освещающей коридор лампы. Школьное удостоверение ломается пополам, отправляясь в мусорку.
– Да, мяса хочу. Вяленого.
– Хорошо.
Старший уходит, оставляя Чанбина и Минхо наедине.
– Ну, я тут постою, а ты иди, разбирайся, герой-любовник, – усмехается он, облокачиваясь плечом на бетонную стену. Минхо слегка улыбается и переступает порог.
Когда резко включается свет, сидящий на холодном полу пацан дергается и вжимается в угол, не видя ничего перед собой, кроме пелены и крови. Его лицо настолько превратилось в фарш, что даже не узнать теперь.
– Не такой уж ты и грозный, как я посмотрю, – Минхо подходит к закрытому на замок шкафчику.
– Что вы сделали с Джихеком?! Кто ты?
– Минхо. Помнишь меня?
– Чего? Ты — конченный ублюдок! Я прикончу тебя, когда выйду отсюда! – он смотрит совсем в противоположную сторону — туда, где покоится его холодный друг. Синие ящики плотно прижаты друг к другу.
– Ага, только перед Джисоном извиниться не забудь, – молоток приятно ложится в руку. На телефон приходит СМС.
/Джисон
~ты дома уже?
/Минхо
~да, только приехал
~долго автобус ждал
Затем телефон оказывается на деревянном столике, звук отключается. Шумоизоляция не позволяет слышать другим, насколько сильно может кричать человек, когда его кости дробят. Или когда в голову прилетают сильные удары ногами. Когда Минхо в гневе — он страшный человек. Когда Минхо узнает, что его любимого обижают, — он становится дьяволом, сатаной. Он становится самым страшным кошмаром.
Пальцы приятно обжигаются металлом. Минхо чувствует это покалывание даже сквозь перчатки. Кастет ударяет раз. Ударяет два. Три. Четыре. Десять. Он считает абсолютно каждый удар. Парень оказывается стойким. Минхо сжимает волосы на его затылке.
– Твой друг не мучался так, как ты. Ты капал мне на нервы своей глупой манерой речи, так что в следующей жизни постарайся родиться тараканом, чтобы тебя раздавили намного быстрее, чем это сделаю я.
Сознание подростка погружается в воду, как и его голова погружается в бетонный пол. В глазах резко темнеет, дыхание прерывается, сердце издает последний стук.
Крышка ящика медленно опускается. За окном небо окрашивается в нежно-абрикосовый цвет. Минхо снимает испачканные перчатки, пытается оттряхнуть штаны от крови — все бестолку.
– Как дела? – спрашивает Чанбин, открыв глаза. Так и уснул, сидя на стуле.
– Теперь нормально, – по телу разливается приятная нега. Усталость берет верх, но ноющие конечности кажутся чем-то приятным. Он наконец избавился от мыслей о том, что чего-то не хватает. Что что-то надо сделать.
– Можем ехать? – Со достает телефон из кармана, печатая сообщение Чану, который спит в машине рядом с офисом.
– Да, поехали.
***
– Ты не выспался? – спрашивает Джисон, пронаблюдав за заторможенным Минхо.
– М? Да, всю ночь зубрил. Экзамены ведь на следующей неделе.
– Ты все сдашь, Хо, я уверен. Ты у меня умный, – хихикает, словно ребенок. Минхо гладит его по голове, улыбаясь. Проспал два часа, а все равно с Джисоном чувствует себя бодро.
– Если ты в меня веришь, то и я в себя верю, – чмокает его в губы и уносит испачканные тарелки в раковину. От вчерашнего события ничего и не осталось. Ни окровавленных вещей, ни пятен крови на лице — ничего, что могло бы вызвать подозрения.
– Может сегодня кино посмотрим?
– Опять?
– Ну а что еще делать? Хочешь, в настолку сыграем? Я давно хотел.
– Лучше тогда уж фильм.
– Эй, слышь! Иди сюда!
Хан щипает проходящего мимо Минхо за задницу так, что неожиданный вскрик проносится по комнате. Минхо в ответ тут же хватает его под мышки, поднимает на спинку дивана и перехватывает поперек живота, закидывая затем на плечо. Громкий смех греет сердце.
Джисон вырывается, по инерции падая на диван и хватаясь за широкие плечи. Минхо нависает над ним, рассматривая сияющее радостное лицо. Пара секунд, становится не до смеха. Все громче слышится сердцебиение и звук тикающих часов. Выдохи с каждой секундой чаще, глаза бегают по лицу, изучая.
Не выдержав напряжения, Джисон целует в губы, приподнимаясь на локтях. Минхо двигает его дальше, к подлокотнику дивана, расставляя руки по бокам от головы. На пару секунд поцелуй прерывается, Минхо поглаживает раскрасневшуюся щеку. Джисон кажется таким крошечным, уязвимым.
Хан снова целует первым. С чего вдруг такой напор действий? Минхо не задумывается об этом, лишь спрашивает:
– Ты готов? Уверен?
В ответ только мычание.
– Джисон, скажи вслух.
– Да.
– Что да?
– Ты серьезно?
– Стесняешься? – он опускается поцелуями с щек на шею. Джисон мычит, пытаясь сдерживать себя.
– Минхо! – толкает его в плечо, что тот чуть ли не падает.
– Что? – впервые его смех такой громкий и яркий, запоминающийся. Джисон любуется им, растекаясь в улыбке, но потом возвращается в реальность.
– Хватит уже смеяться надо мной!
Тут серьезным становится лицо Минхо. Он заглядывает в глаза, в самую душу.
– Я серьезно, Хани, скажи, чего хочешь. Я должен знать.
Пару секунд он все же думает, что это шутка. Потом закатывает глаза и еле слышно говорит:
-Я хочу этого. Пожалуйста. Я готов.
Наконец услышав нужные слова, Минхо подхватывает Хана под колени, двигает ближе к себе. Он впивается в него, словно вампир, голодающий сотни лет, но не имеющий возможности умереть. Джисон прогибается в пояснице, ощущая кожей живота горячее дыхание. Внизу все стягивает, становится труднее дышать. Одежда вдруг каким-то магическим образом исчезает. Так быстро, что Джисон не успевает привыкнуть к своей наготе. Пытается закрыться руками, когда Минхо без смущения рассматривает родинки, разбросанные по шее и животу. Он зажимает руки своими над его головой, а потом касается каждой родинки мимолетно, затем целует их, пересчитывая. Первая на шее, вторая, третья. Потом еще одна у пупка, одна на бедре, одна на внутренней его стороне. Хан зажимает рот, пытается даже не дышать. Горячее дыхание опаляет чувствительную кожу. Глаза Минхо смотрят вдруг вверх, исподлобья. Хан теряется, его сердце стучит в три раза быстрее обычного. Поцелуи прекращаются, начинаются покусывания. А за ними следует язык. Он пробует кожу на вкус. Джисон откидывается головой назад, чуть ли не ударяясь о подлокотник. Таких острых ощущений он не испытывал никогда. У него были парни, да, но дальше взаимного удовлетворения руками дело не доходило. А здесь и прелюдия имеется, и нежность, и страсть, и любовь. В общем, все, что располагает к хорошему первому разу.
Голова у обоих начинает кружиться.
– Ты делал это сам? – удивляется искренне старший, когда палец входит без особого сопротивления.
Хан смущается в очередной раз. Закрывает руками лицо, сжимая пальцы на ногах.
– Чего ты? Все хорошо, – шепчет Ли, убирает руки и целует нежно, сладко, медленно смакуя.
Возбуждение, что так долго копилось в них сегодня, наконец, оставляет их в покое, когда Минхо выкидывает третий презерватив в мусорное ведро рядом с журнальным столиком. Потом он садится рядом с пытающимся оклематься Джисоном. Оба в поцелуях, оба в укусах и царапинах. И оба счастливы, что это наконец-то произошло.
Но долго ли продлится их счастье?
***
Нет. И Джисон понимает это уже довольно скоро. На выпускном.
Наконец закончилась школьная пора, наступили теплые и беззаботные дни. Джисон купил подарок для Минхо – как-никак он начинает взрослую жизнь, пока его парень будет стараться не остаться на второй год. И сегодняшний день он распланировал до каждой минуты. Но вот незадача, куда делся выпускник?
– Привет, Юна. Как дела? – спрашивает у нее, а сам по сторонам оглядывается.
– Ты Джисон, да? Все замечательно.
– Ты не видела Минхо?
– Нет, я тоже его искала. Ходила к директору, а он сказал, что Минхо уже получил свой диплом.
– Правда? Ладно, спасибо. Если увидишь его, скажи, что я просил мне перезвонить.
– Конечно.
Джисон заметно теряет запал, пуская место апатии.
– О, Хан. Вот ты где. Минхо просил передать, что ждет тебя у шкафчика.
– Привет, Хенджин. Я убью его, он не брал трубку, когда я пытался до него дозвониться.
– Сильно не усердствуй, а то засосы до сих пор не сошли, – усмехается друг и продолжает путь к компании стоящей неподалеку. Хан срывается на бег.
И его даже не удивляет тот факт, что Минхо тут нет. Он будто чувствовал это. Зато тут оказалась записка:
"Прости. Прости за все, Джисон. Прости, что многое скрывал от тебя и ухожу, ничего не объяснив. Я влип в неприятности, в которые тебя втягивать не хочу и поэтому уезжаю заграницу, где мне предложили работу. Я очень люблю тебя, Хани, и, кажется, всегда буду любить. Ты стал лучом света в моей жизни. Ты можешь ненавидеть меня — это нормально. Но если захочешь, чтобы я вернулся, я вернусь, обещаю. Прости за то, что не набрался смелости сказать тебе это, глядя в глаза, и не обнял на прощание."
с любовью ♡ Ли Минхо.
Слезы стекают по щекам, Джисон шмыгает носом. Сердце так больно сжимается, что хочется его вырвать и выбросить в мусорное ведро. Хан не держит зла — появись у него возможность работать за границей, чтобы разобраться с проблемами, никогда бы не отказался, но бросать человека через письмо... Если бы Минхо рассказал обо всем, Джисон бы только поддержал. Он бы понял и не стал осуждать. Он бы ждал. Ждал его..
.
